На узкой улочке, что пролегала между домами, уходящими далеко в небо, было тихо. Почему-то до этого момента мне казалось, что в этом мире везде стоит грохот и тарарам, но сейчас тишина даже немного давила на уши. Честно сказать, я не очень люблю, когда нет вообще никаких звуков. Это напоминает мне о тех годах, когда мы несли существование по одиночке. Я, подавленный Бенди, совершенно не адекватный Сэмми, мёртвый Борис и все остальные, находящиеся тоже не в лучшем состоянии, монстры. Ужасные времена. Даже поговорить было не с кем. Ни на кого нельзя было положиться. Понимаете, почему я не люблю тишину?
Сэмми крепко сжимал мою ладонь, будто наивно думал, что я отстану и потеряюсь. Но тут негде было даже теряться. Это же не наша студия.
— Где мы? — спросила я, пускай ответ бы мне ничего не дал. Мне просто хотелось нарушить гробовую тишину.
Сэмми остановился. В его взгляде мелькнуло сомнение.
— Кажется, это Сорок Седьмая Ист-Стрит, — неуверенно произнёс он. — Скоро мы выйдем на Таймс-Сквер.
Я невольно поёжилась. Я никогда ещё не встречала людей. Генри и Потерянные не в счёт, конечно… Ну и Линда с Амелией. А вдруг я как-то неправильно себя поведу? Или будет заметно, что я не человек? Несмотря на все наши старания, я всё равно была слишком «ненастоящей». Из остатков чернил мне сделали карнавальную маску, которая скрывала глаза, и длинное платье, под которым можно было спрятать хвост. С рогами, крыльями и нимбом ничего не вышло придумать, поэтому придётся уже полагаться на ситуацию. Впрочем, Сэмми выглядел немногим лучше. В мороз и снегопад он шёл по улице в лёгком свитере и выглядел просто дико по сравнению с редкими прохожими в тёплых одеждах. Но кто виноват, что у нас не особо много одежды в студии. Да и замёрзаем мы с трудом. Только небольшой дискомфорт от холода испытываем.
Кажется, Сэмми почувствовал мою неуверенность. Он остановился и посмотрел на меня.
— Алиса, Ангел мой, ты сама не своя. Улыбнись же. Всё хорошо. Посмотри, я рядом. Мне ведь этот мир так же чужд, как и тебе.
— Конечно, — я фыркнула. — Ты всего лишь прожил здесь двадцать семь лет.
— Но я был отрезан от этого всего и вернулся… — он прервался, подбирая нужное слово. — Стариком.
Я не выдержала и фыркнула. Уж на кого, а на старика Сэмми не походил совсем никак. Он улыбнулся.
— Я рад, что мне удалось тебя рассмешить. А теперь пойдём, и даже не вздумай бояться. Ты ведь не овечка, которую ведут на заклание.
— Прошу, оставь подобные изречения для Генри.
Сорок Седьмая Ист-Стрит освещалась фонарями, в свете которых танцевали снежинки. Красиво. И столько оттенков сразу бросается в глаза. Небо, например, кажется и синим, и чёрным; снег то ли белый, то ли голубоватый. У нас в мультиках было только два цвета. Я начинала понемногу понимать, за что Сэмми так любил этот мир. По крайней мере, здесь красиво. Я опустилась на корточки и прикоснулась к искрящемуся снегу. Какое чудо. Сэмми наблюдал за мной, и я чувствовала, как он надеется, что мне понравится это место. Мне нравилось. Если бы здесь было ещё не так тихо.
— Удивительно, — прошептала я, взяв снег в ладони. — В последний раз я делала это дома. Знаешь, здесь потрясающе. Ты из-за этого так хотел вернуться?
Но не успел он ответить, как я продолжила:
— Бенди иногда мечтает попасть домой. Но не я. Мне больше нравится в студии, чем в пустом мультяшном мирке, где были только мы и Мясники. Студия стала мне домом.
— Понимаю, — отозвался он. — Теперь и я чувствую себя дома только у нас. Хотя я и пытался сам себя убедить в обратном.
Я вновь поднялась на ноги.
— Пойдём. Покажи мне Таймс-Сквер.
Пророк вновь коснулся моей руки, и мы продолжили идти. Снег хрустел под ногами, запутывался в волосах — он был везде, и я, забывшая за много лет, что это такое, завороженно наблюдала за падением снежинок.
— Это настоящее рождественское чудо, — закричала я с ликованием. — Неужели это происходит?!
Тут же я осеклась и обругала себя за несдержанность. Но улица оставалась пустой, а из окон выглядывать никто не спешил. У всех, видимо, были свои дела. Хотя…
Вдруг мне показалось, что я услышала шаги. Только что ведь никого не было. Но я чувствовала на себе чей-то взгляд. Мне стало жутковато.
— Ты ничего не слышал? — спросила я, и Сэмми покачал головой.
— Только твой голос. Что-то не так?
Кажется, у меня развилась паранойя. Неужели я с ума схожу?
— Всё замечательно.
До нас уже доносились звуки музыки, и я выдохнула с облегчением. Видите, как на меня тишина влияет?
Начали появляться люди. Они шли радостные и счастливые, улыбались и смеялись. А я смотрела на них с любопытством. Я настолько отвыкла от людей, что поражалась тому, какие они разные, и как их много. За последние годы я видела только четырёх людей, поэтому чувствовала себя очень неуютно. Как будто была одна на поле боя. На меня тоже кидали заинтересованные взгляды. Я на всякий случай сложила крылья, и мы вышли на Таймс-Сквер.
Мне в глаза сразу бросились яркие вывески и рекламные щиты. У меня даже зарябило перед глазами.
Добро пожаловать к людям, Алиса.
Вообще-то это было совсем не то, что я ожидала увидеть. Я думала, что мы выйдем на настоящую площадь, но Таймс-Сквер оказалась больше похожа на проспект. Тут кучковался народ, и я невольно вцепилась в Сэмми, действительно боясь потеряться на этом празднике жизни. Неоновые надписи ослепляли меня, а музыка была слишком громкой. Но я вздохнула и решила дать этому месту шанс. Давай, Нью-Йорк, впечатли меня.
Я изо всех сил старалась вести себя естественно и не очень пялиться по сторонам.
— Не бойся, — снова шепнул мне на ухо Сэмми. — Пойдём.
Он вёл меня по тротуару, и я ощущала на себе взгляды людей. Неужели я настолько отличаюсь? Я скользнула взглядом по группе музыкантов, которые играли что-то, несмотря на разносящуюся по улице «Let it snow».
— Смотрите, как девушка нарядилась, — услышала я и, повернувшись, обнаружила компанию молодых людей. — Это же Алиса Ангел из старых мультфильмов.
— А крылья, как настоящие.
Я горделиво фыркнула и немного повернулась, чтобы они рассмотрели мои крылья получше. Вот это здорово! Они думают, что я, как на карнавал, пришла переодетая в героиню мультиков. И пусть думают. Правда мне не понравилось, как одна девушка там смотрела на Сэмми. Ну уж нет! Я на всякий случай предупреждающе посмотрела на неё, надеясь, что она меня поймёт. Но никого, кроме неё, Сэмми не интересовал. Всех интересовала только я. Со мной даже сфотографировались. Кажется, эти люди меня знали. Я обязательно расскажу Бенди и Борису, что о нас ещё помнят!
Когда нас отпустили, я ощутила прилив уверенности. Во-первых, никто даже не думал, что я могу быть настоящей, а, во-вторых, от взаимодействия с людьми мир не рухнул. Сэмми же, в свою очередь, оказался не так доволен.
— Ты думаешь, стоило позволять им тебя фотографировать? — осведомился он, а я махнула рукой.
— Ерунда. Меня зовут Сьюзи Штейн, и я актриса, которая решила на Рождество стать любимой героиней. Да и вообще, кому какое дело.
Пророк неуверенно кивнул, но при имени Сьюзи нахмурился. Кажется, я случайно по больному ударила. Но что я могу поделать, если я не Сьюзи.
Меня очень пугали машины. Они с таким рёвом проносились мимо, что каждый раз я вздрагивала и жалась ближе к Сэмми. Но, тем не менее, мне начинало нравиться. Я подходила к витринам магазинов и заглядывала внутрь. Там было так красиво. Везде стояли украшенные ёлки, и были развешаны гирлянды. Также, как у нас. Я даже засмотрелась на одно кафе. Там на окне ещё сетка висела с жёлтыми лампочками, а внутри играла классическая музыка. Теперь я хочу такую же сетку. Можно было бы повесить её у кого-нибудь в домике. Сэмми же по своему расценил то, что я остановилась.
— Замёрзла? — мигом среагировал он. — Я сейчас.
— Подожди, я не… — но он уже скрылся за дверью.
Мне опять стало ужасно неуютно. Я даже не знаю, где точно мы находимся. Сэмми, не бросай меня! Вот вернёмся, и я расскажу Генри, как он меня оберегает. Правда, через несколько минут он вернулся, держа два стакана с чем-то.
— Что это? — с подозрением поинтересовалась я, беря напиток. Должна признать, что пах он вкусно: корицей и травами.
— Глинтвейн, — последовал ответ. — Не бойся, попробуй.
Я с недоверием посмотрела на Сэмми и тут же отмахнулась от собственной осторожности. Отравит он меня что ли? Я сделала небольшой глоток. Ладно, это очень даже неплохая штука. Немного кислая, с привкусом корицы и мёда. А после тридцати лет, в течение которых я давилась чернилами и супом из бекона, эта штука казалась вообще чем-то неземным. По телу тут же разлилось приятное тепло.
— Спасибо, — поблагодарила я, обхватывая стакан обеими ладонями. — Ну что, куда теперь пойдём?
— Хочешь ли ты вернуться в студию?
Уже? Я задумалась. С одной стороны, там было привычнее и спокойнее. Но с другой я начинала чувствовать себя как-то иначе. Более… свободной. Тут не было стен, которые давили бы на меня. Тут было ярче и веселее. Мой взгляд упал на скромную небольшую ёлку в углу витрины кафе.
— Отведи меня к ёлке, — потребовала я. — Генри рассказывал. Рокфельская, кажется… Очень красивая, говорят.
— Рокфеллеровская, — поправил меня Сэмми и кивнул. — Это совсем рядом. Пойдём.
***
Удивительно, но мы действительно быстро добрались. Через десять минут мы уже подходили к Рокфеллеровскому Центру. За пределами Таймс-Сквер город будто вымер. Опять мы шли по тихой улице, не боясь показаться какими-то не такими. Оцепенение, охватившее меня, когда я вышла из студии, окончательно отпустило меня, и мы с Сэмми болтали о какой-то ерунде. Я рассказала ему, как однажды, в 1937, попыталась сбежать из студии и найти Генри, но очень быстро отчаялась и вернулась. Никому об этом не говорила. Тогда Сэмми посмотрел на меня спокойно и сказал, что не удивлён. Оказалось, что многие пытались бежать, но в любом случае возвращались. Что ж, кажется, студия никого не отпускает.
И тут я второй раз услышала шорох позади. В этот раз и Сэмми его услышал. Мы синхронно повернулись, но никого не обнаружили. Это уже было не смешно. Я поёжилась. Теперь я не сомневалась, что за нами следят. Но кто и зачем?
— Мне это не нравится, Сэмми, — шепнула я, и он приобнял меня, успокаивая.
— Всё хорошо. Это просто снег с крыш падает, — заверил он, впрочем, с явным сомнением. — Смотри, вон ёлка.
Я хотела начать спорить, но ёлка меня отвлекла. Вы не представляете, какая это красота. Она была настоящая, огромная, больше двадцати метров, с длинными пушистыми ветками. Сверху донизу она была украшена разноцветными гирляндами. Какое чудо! Я смотрела на неё, не моргая, и не могла отвести взгляд. Никогда не видела такой красивой ёлки. Уж точно не сравнить с той, что стоит в нашем прибежище.
— Подойдём ближе, — предложил Сэмми, и я кивнула, как зачарованная.
Мы подошли к ограждению и стояли молча, просто смотря на ёлку и думая каждый о своём. Я думала о том, что только сегодня в полной мере поняла, за что Сэмми так любил этот мир. Будь я на его месте, я тоже стремилась бы вернуться домой.
— Загадай желание, — напомнил музыкант, и я с готовностью зажмурилась, обрисовывая своё желание как можно точнее.
Я бы хотела, чтобы в этом году остались все ужасы жизни в студии. Чтобы мы окончательно привыкли друг другу и стали семьёй. Наверное, Сэмми загадал то же самое.
— Спасибо, что привёл меня сюда, — прошептала я. — Это стоило тридцати лет ожиданий.
— Я мечтал показать тебе этот мир ещё тогда, когда был чернильным.
Я подошла к нему вплотную и взяла за руки.
— Счастливого Рождества, Сэмми. Ты сделал этот день незабываемым. Знаешь… сейчас мне кажется, что я человек, как ты. Ты дал мне увидеть мир твоими глазами. Если бы я могла отплатить тебе тем же.
Он провёл изуродованной ладонью по моим волосам и поцеловал.
— Всё, что ты можешь мне дать — твоё присутствие в моей жизни, — ответил он едва слышно, но очень твёрдо.
Я не сомневалась, что эти слова он скажет и Бенди при первой же возможности, но мне не хотелось портить ехидными комментариями такой момент. Тем более, Сэмми никогда не заставлял меня усомниться в искренности своих слов. Вот такая классика жанра получилась: Ангел и слуга Демона. Или, точнее, лорд Потерянных.
И тут в кустах позади нас раздался треск и возня. Мне это надоело! Я отпустила Сэмми, к которому прижималась всё это время, и крикнула:
— Ну всё, хватит! Выходи!
Но никто не отозвался. Тогда я решительно подошла и раздвинула ветки. Всё, что я увидела — две лужицы чернил. Непонимающе, я моргнула и повернулась к Сэмми. Тот подошёл и с таким же удивлённым видом уставился на чернила.
— И кто у нас тут, — протянул он. — Не покажетесь?
Это что… это наши что ли? Они нас преследовали? Я не выдержала и нервно рассмеялась. Я уж думала, что за нами кто-то чужой следит. А это пара Потерянных или Искателей. Которые не подавали никаких признаков жизни. Притворщики. Это мы тут о личном разговариваем, обнимаемся, целуемся, а за нами наблюдают? Хорошо.
— Ну и молчите, — фыркнула я. — Оставайтесь здесь. Пойдём, Сэмми.
— Куда ты теперь хочешь? — поинтересовался пророк, а я взмахнула руками и радостно засмеялась. Меня захлёстывало чувство свободы и счастья.
— Гулять!
***
Мы вернулись в пять утра, а до этого момента, кажется, не досидел никто. В прибежище уже ни у кого не горел свет. Только наша маленькая скромная ёлка продолжала сиять. Ладно, она тоже красивая, пусть и не такая величественная, как та — как её — Рокфельская.
— Спасибо за всё это, — поблагодарила я, снимая маску. — Мы обязательно должны повторить когда-нибудь. Спокойной ночи.
— Я буду ждать этого момента, — пророк шутливо поклонился. — Спокойной ночи, Ангел.
Я зашла в наш домик и залезла под одеяло. Сверху слышался храп Бориса, под который я давно уже привыкла засыпать. И уже засыпая, я услышала, что кто-то идёт, а затем раздалось перешептывание и хихиканье. Я выглянула из окна и многозначительно кашлянула. Двое Потерянных, засечённых на месте преступления, в ужасе уставились на меня.
— Алиса… привет, — узнала я голос Уолли. — А мы ходили к этим… как их…
— Искателям! — поддакнул Шон. — Они там это… Рождество праздновали…
Я ухмыльнулась и закатила глаза.
— Ну-ну.
И всё-таки, сегодня всё было идеально.
Сегодня самый лучший день в моей жизни!
