Война

Самым сложным было, оказывается не только готовить, но и ставить приготовленные блюда на все эти столы, за которыми сидели голодные и утомленные солдаты. В чем заключалась сложность? В том, что нужно было сначала правильно рассчитать сколько мисок риса, водорослей, супа и сколько буханок хлеба поставить в хлебницу и только потом уже, нести их туда. Донпе был искренне рад и благодарен, что ему не приходилось делать всё самому. Да, он бы и день не продержался. Он просто физически бы не смог сделать всё один. Когда мальчик вместе со всеми остальными поставили всё нужное на стол, он сел на небольшую скамейку сзади дома. Весь шум и гул солдатов лишь отдаленно доходили до него и он наконец-то смог нормально вздохнуть, не беспокоясь обо всем этом хотя бы на несколько минут. Донпе глубоко вдохнул аромат осени, который опустился на их деревню и блаженно прикрыл глаза. На минуту он снова вернулся во времена его детства, когда он здесь, тоже сзади дома, сидел и наслаждался осенним холодом, но не один, а рядом с мамой. Ему тогда было десять и каждый раз, когда он содрагался от холода, мама брала его ладони в свои и согревала их своим горячим дыханием. От нахлынувших воспоминаний, Сону стало еще холоднее. - Привет, - послышался знакомый голос того самого сына командира Хана, Сыну. Сейчас, его голос полностью отличался от того властного и твердого, который был у того в первый день. Донпе поднял на него взгляд. Парень держал в руках поднос с едой. На нем была миска супа, чаша с рисом и одна буханка хлеба. - Не думаю, что после них для тебя что-нибудь останется. И я подумал, что ты работал не меньше нас и ты должно быть, очень голоден. Поэтому я решил принести это тебе, - парень сел рядом с мальчиком и притянул ему поднос. Донпе искренне не понимал, зачем Сыну думал о Соне, о неизвестном ему человеке, в такой важный момент. Он совершенно не понимал, как солдату, у которого миллионы забот и дел, может думать о каком-то постороннем человеке. - Спасибо, конечно, но не стоило, - сказал Сон, не принимая поднос из рук солдата - Я не голоден. Мне от одного запаха еды, уже плохо. Да и странно, что ты вообще подумал об этом, - Донпе посмотрел на небо, которое уже почти окрасилось в синий оттенок, что говорило о приближении ночи. Да уж, сегодня день прошел слишком быстро. Наверное, все были слишком заняты и не заметили это. - Почему я подумал о тебе? - спросил Сыну и улыбнулся - Потому что вижу как тебе сложно. Ты еще совсем юный и тебя нужно направлять, тебе нужно помогать. Да, это война, но я правда, не понимаю, как тебе позволили находиться здесь, - говорил Сыну, но Донпе злили его слова. - Хочешь сказать, что я несерьезный? - твердым голосом сказал Донпе, заглядывая тому в лицо. Сыну увидел в глазах Сона какую-то пустоту и боль. От этого по телу пронеслись мурашки - Это война, ты прав. И все должны быть серьезными и сосредоточенными. Нужно думать, в первую очередь, о себе. А потом, о солдатах, воюющих на нашей стороне, чтобы или он спас тебя в ответственный момент, или наоборот - ты его. А я даже не солдат. Я выполняю другую работу и обо мне думать не надо, - у Сона в голосе было столько холода, что Сыну стало не по себе. Это точно говорит шестнадцатилетний мальчик? - Да нет же, я... - Сыну хотел сказать еще что-то, но появившийся рядом с их скамейкой, командир Хан, не позволил ему сделать это. Он выглядел злым и строгим. Его взгляд был направлен на Сыну. - Что вы здесь устроили? Сыну, - обратился он к сыну - У нас полно дел. Нам нужно раставить палатки и многие уже начали. Сколько можно отвлекаться? Будь посерьезнее, - мужчина стал отчитывать Хана, который опустил голову вниз, словно провинившийся ребенок и не мог сказать ни слова. - Не отвлекай его, сынок. Ладно? У него есть дела важнее, чем общаться с кем-то, - это уже относилось к Сону. Донпе разозлился еще больше. Командир Хан, действительно, считает, что это Сон хочет общения с ним? Что он навязывается к нему, когда в нескольких километрах от них, в любой момент, на них могут напасть вражеские северные войска? - Хорошо, - только и сказал Донпе. Конечно, это было неправда и это Сыну сам к нему навязывался. Но на Сыну итак достаточно вылилось от отца и Донпе решил просто поступить по человечески. Тем более, так можно было избежать очередной нотации командира. Командир кивнул и ушел, строго посмотрев на сына, который виновато опустив голову, направился за отцом. Донпе же пошел обратно к столам, за которыми уже почти никто не сидел. Женщины уже начали собирать их и Донпе подключился к ним. Вскоре, они помыли всю посуду, а остаток риса, который остался (да, похоже американские солдаты были более привеледливы к непривычной для них, еде) от американцев, поставили в пустую миску, оставив на завтра. Солдаты уже поставили палатки, в которых собирались спать и вся местность уже почти опустела. Женщины и мужчины из других деревень, которые пришли на помощь пошли в соседние дома, которые на время пока те помогают здесь, переходили в их распоряжение. Донпе же побдагодарив их за помощь, тоже пошел спать. Сегодня мыслей в голове было меньше, ибо усталость брала над ними верх. Поэтому Донпе уснул почти сразу же. Сон (в данном случае не его фамилия) Донпе длился хорошо и был достаточно крепким, пока его не разбудил чужой голос. Открыв глаза, он увидел перед собой того самого американца, который повел себя с ним сегодня так пошло и ненормально. Американец плотно держал его за запастья, не давая подвигать ими. Другой рукой он держал его рот, чтобы тот не закричал. Бедный Донпе вырывался и пытался даже укусить его ладонь, но ничего не выходило. - А ты не так уж и плох. Самый красивый из всех парней, что я видел, - прошептал он на чистом английском. Парень провел грубой ладонью по нежной щеке мальчика и ухмыльнулся - Думаю, что мы могли бы с тобой развлечься. Я бы тебя отодрал как шлюху. Здесь же нет женщин и остается драть таких женственных мальчиков, как ты. Хотя даже если здесь и были женщины, я был бы не против тебя отодрать, - мужчина шептал все это тихо и обжигал Донпе своим горячим дыханием. Сон почти ничего не понимал, ведь английский он слышал только иногда по радио, и то это были десятиминутные программы для изучения английского и речь была не коренного американца, а корейца, который был учителем английского. Сон почти его не понимал, но все равно отрицательно мотал головой, отталкивая худыми ручками кпупного по телосложению, американца. Но тот лишь усмехнулся и продолжил передвигаться к нему ближе. Мужчина схватил его за горло и начал грубо целовать. Хотя это и нельзя было назвать поцелуем. Мужчина буквально бился своими зубами о его, и только и делал, что кусал его за пухлые губы, оставляя кровавые следы. Другую руку американец запустил тому под ночную рубашку, очерчивая все ребра на худом юном теле. Донпе было безумно тошно от этих грубых прикосновений и он старался отодвигать парня от себя, хотя бы ногами, но и это здоровяка никак не останавливало. Мужчина схватил бедного Донпе за шкирку, избавляя его от ночной рубашки и начал снимать с него и пижамные штаны. Сон стал всхлипывать, потому что у него ничего не выходило и мужчина не собирался останавливаться. Для Сона, который никогда не думал ни об отношениях, ни о разумеется, сексе, все происходящее сейчас, казалось диким. Он ощущал себя во сне. Ему казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Когда Сон остался в одних лишь трусах, американец ухмыльнулся, жадно съедая его глазами. Мужчина перевернул его на грудь и ударил по ягодице, оставляя на ней красный след. Неожиданно послышались звуки копошения на улице, а затем чьи-то громкие голоса. Видимо, снаружи произошли какие-то проблемы. Американец сразу же отодвинулся от Сона и ругнувшись на родном английском, прошептал: - Сейчас мне пора, малыш. Но я обязательно вернусь и продолжу начатое, - мужчина напоследок смачно поцеловал его в губы и ушел, оставляя шокированного и полуголого Донпе все также лежать на кровати и содрагаться от страха и холода. Донпе хотелось смыть всю эту грязь, вызванную прикосновениями неизвестного ему, американца. Каждое его прикосновение отдавалось горячим ожогом по всему телу. Сону было настолько обидно и больно и в первую очередь, за то что он просто не мог дать ему отпор. Не мог сделать так, чтобы тот прекратил. Разве он не парень? Разве к парням так пристают? Или это он ненормальный парень? Возможно, все так и было. Сон и по росту всегда был с девушек в их деревне. Вес мальчика был всегда маленьким и в совокупности с низким ростом, он выглядел очень хрупким. Кожа его всегда была очень хорошей и чистой, из-за чего очень многие подруги мамы Сона даже спрашивали у него секрет его ухода за кожей. Лицо Донпе было круглым, с пухлыми щечками, красивым разрезом глаз и пухлыми губами бантиком. Хоть, мальчишка и выглядел как ребенок, он был достаточно обаятельным. Выходит, именно к таким и пристают мужчины, в местах, где нет девушек? Хотя возможно и в местах, где девушки присуствуют. Сон и думать об этом не хотел. Каким ужасным человеком, вообще можно быть, чтобы приставать к человеку? Какого бы он пола ни был. Это дико. Человек - не вещь и его нельзя так просто и без спроса трогать. От одного только осознания того, что бы с ним сделал этот американец, которого он даже не понимает, если бы их не отвлекли, его бросало в дрожь. Сон дрожащими руками нацепил пижаму обратно и лег в кровать, натягивая одеяло до головы, чувствуя так хоть какую-то защищенность. Было очень холодно, ведь печку он пока не включил, но больше холодно было не физически, а душевно. Усталость Сона как рукой сняло и он все никак не мог уснуть. Мальчик плотно заворачивался в одеяло, натягивал его до самой головы, менял позы для сна, но все никак не мог уснуть. Сон уснул всего на час и ближе у рассвету уже встал. Умывшись и причесавшись, мальчик посмотрел в окно и увидел солдат, которые занимались физическими упражнениями. Да уж, раз он встал при рассвете, то когда встали они? Война останавливает время для людей. Да, война, вообще, заставляет людей перемещаться в какой-то другой мир. Мир, полный боли, отчаяния, отвращения, тщеславия и всего самого худшего в мире. В скором времени еда была уже готова и на этот раз, помимо варенного риса и супа, они приготовили и немного кимчи, маринованной капусты, по корейскому рецепту. Когда вся еда была разложена по столам, солдат позвали к столу и постепенно пустые столы и стулья заняли голодные солдаты. Донпе на этот раз остался в доме и смотрел в окно. Наблюдая за поедавшими еду, солдатами, Сон понял что ему их очень жаль. Ему жаль их родителей, их возлюбленных (если они есть), их друзей и всех тех, кому сложно будет их потерять. От одной лишь мысли, что каждый из этих парней в военной форме, имел какие-то свои планы и цели на будущее и что теперь неизвестно, смогут они их достичь или нет, ему становилось печально на душе. Сколько из них брали оружие в руки до вчерашнего дня? Сон не заметил, как на него смотрел Сыну. Он снова мягко ему улыбался и даже пытался рассмешить, строя какие-то рожицы. Донпе же был готов ударить его прямо сейчас. Почему он ведет себя так именно с ним? Чем он отличается от других парней? Почему с другими он холоден и строг, а с ним становится добрым и несерьезным. Он считает его ребенком? Он не принимает его серьезно? Сон устало вздохнул и закатил глаза. Мальчика словно окунули в холодную воду, когда он встретился взглядом с американским солдатом. Тот смотрел так, словно готов был напасть на него прямо здесь и сейчас, не оставляя от него ничего. Это пугало и Сону хотелось от него закрыться. Донпе боялся его, он боялся того, что он может с ним сделать. Но больше всего он был расстроен из-за того, что не в силах что-либо сам предпринять. Собственная слабость и беззащитность убивала его. Мальчик тут же отвел взгляд и снова встретился с взглядом Сыну. Теперь, глаза того излучали не доброту и искренность, а злость и ярость. Неужели, Сыну что-то заметил? Донпе было страшно. Он не хотел быть тем, кто бы заводил хоть какие-то отношения здесь, но именно это и происходит. Сон чувствовал себя маленьким зверьком, которого заперли в клетке, не давая сделать хоть один свободный вздох.