Жизнь после смерти

      Пожалуй, в жизни каждого человека наступает момент — у кого-то затяжной, у кого-то мимолётный, — когда он думает «зачем я вообще живу?». Зачастую такое случается после бешеной гонки за богатством или успешностью, когда тратишь свою жизнь неизвестно на что, а потом оглядываешься назад и понимаешь, что всё это было не важно. У тебя ничего не было и нет, а жизнь уже подходит к концу.       У Питера такой момент настал слишком рано, когда ему не было ещё даже тридцати. В тот час, когда он решил убраться в квартире Уэйда.       В целом, сожительство с сумасшедшим наёмником было не таким уж и скверным. Уэйда постоянно не бывало дома, а когда он возвращался — щедро делился едой и новостями. За несколько недель Питер даже привык выслушивать его и начал разбираться в невероятной путанице мыслей Дэдпула.       Маска Ночной мартышки порядком надоела — Питер не снимал её ни во сне, ни в ванной, на двери которой попросту отсутствовал замок. Это было забавно, особенно, когда Уэйд действительно ворвался, несмотря на шум воды, в совмещённую уборную с криками: «Я не смотрю, не смотрю, мне надо отлить!».       Разумеется, он подсматривал сквозь щёлку растопыренных пальцев. Питер не прикрывался, хотя и был голым. Он как-то не рассматривал Уэйда как… мужчину или человека, перед которым стоит соблюдать приличия.       — Ты в маске? — застыл Дэдпул у унитаза, заметив эту небольшую деталь.       — Возбуждает, правда? — не растерялся Питер, уже приспособившийся к словесным оборотам своего сожителя.       Уэйд икнул, прокашлялся, забыл зачем зашёл в уборную и быстро ретировался. Хотелось бы сказать, что с тех пор он больше не нарушал личных границ соседа, но как бы ни так. Если Уэйду нужно было зайти, он заходил.       Так что Питеру приходилось убеждаться, что его сожитель не явится ближайший час, и только тогда стягивать ненавистную маску, чтобы помыть голову и постирать саму вещь. С другой стороны, он всегда напоминал себе, что ночует в тепле и относительной безопасности. Здесь его мог убить только Уэйд, а не каждый первый встречный, как на улице.       Уилсон же таких попыток не делал, разве что «убивал» своего соседа громкой дрочкой из соседней комнаты, когда уединялся с единорогом. А ведь Питеру так приглянулась эта игрушка в первый день. Так что потом хотелось кожу с рук стереть до мяса, лишь бы забыть, что он прикасался к ней.       Кстати, был ещё один плюс в их сожительстве. Сомнительный, как и всё, что было связано с Уэйдом, но всё же плюс. У хозяина квартиры язык был без костей, он болтал всё, что приходило в голову, даже если это была секретная правительственная информация. Да, такое тоже было, после чего Уэйд нелепо добавил: «Упс, кажется, это был секрет мистера президента». И изобразил Мерилин Монро, как будто у Питера были лишние глаза на замену этим, вытекшим от такого зрелища.       Так вот, помимо государственных тайн, Дэдпул часто вспоминал про их общее дело и, конкретно, про Человека-паука. Поначалу Питер сильно напрягался, когда слышал своё настоящее имя, но спустя пару недель едва мог сдерживать смех, слушая эти истории. Оказывается, Человек-паук был тем ещё негодником в фантазиях Уэйда.       — Звучит так, как будто он тебе нравился, — посмеивался Питер, не забывая имитировать британский акцент.       Как полагалось англичанину, он тогда пил чай. Из крайне подозрительного цвета кружки, которую безуспешно пытался оттереть всеми возможными способами.       — Я подарил ему своё сердце, — трагично отозвался Уэйд, обнимая подушку.       — Ты дрочил на него, это разные вещи, — усмехнулся Питер, чуть поморщив нос от такого неприятного представления.       — Он мне и правда нравился, — возразил Дэдпул. — Но теперь это уже не важно.       — Почему? — поинтересовался похититель чужих сердец.       — Спайди был… только не смейся, — угрожающе сказал Уэйд, а продолжил довольно лиричным тоном. — Спайди был для меня воплощением чего-то… эх, к чему хотелось стремиться. Хотелось даже стать лучше, веришь?       — Ты разочаровался в нём? — спросил Питер, отставляя чашку и опуская закатанную до носа маску.       — Можно и так сказать, — отозвался Уэйд, и добавил уже в привычном стиле: — Хотя задница у него до сих пор зачётная. Так бы и засадил по самые чимичанги.       Тот разговор, в отличие от остальных, в которых Уэйд имел своего Спайди во всех известных ему позах, надолго засел в голове Питера. Даже Дэдпул, этот безумный наёмник, был разочарован в Человеке-пауке. Что уж говорить о простых людях, которые были далеки от истинных супергеройских дел и так внушаемы.       Это заставляло задуматься и о будущем, которое сейчас казалось Питеру крайне мрачным. Он не сможет долгое время скрываться на квартире Уэйда. Когда-нибудь он совершит ошибку или кто-то всё же пронюхает про него всю информацию. Кроме того, бездействуя, ситуацию Питер исправить не мог. Когда прекратятся гонения на Паучка? Через пять лет или десять? А может, через двадцать пять?       Нужно было что-то делать, только вот Питер не имел ни малейшей догадки, с чего бы он мог начать. Поэтому принял единственное возможное в его ситуации решение — убрать место, в котором он вынужден жить неопределённый срок.       Самым простым казался сбор мусора. Нужно было взять мешок побольше и кинуть в него всё, что не напоминало даже отдалённо одежду и вещи Уэйда. На деле же спустя почти час Питер сидел на диване, незряче уставившись перед собой. За это время он увидел такое, о чём никогда и никому бы не хотел рассказать, кроме личного психотерапевта.       На большее у Питера не хватило ни физических, ни моральных сил, а восклицание вернувшегося Уэйда о том, какой неестественный порядок у них дома, вызвал только нервную усмешку. На следующий день Питер взял себя в руки и заставил продолжить начатое. Как бы не тошнило и не хотелось плакать.       Мусор, который уже почти ожил и едва не набросился на гостя, был вынесен в ближайший серый бак. Кажется, он тут же отвоевал там себе тёплое местечко у других мешков, и стал местным авторитетом, но Питер не мог утверждать наверняка — его немного мутило от запахов, которые ему удалось ощутить.       Вещи Уэйда, едва поддающиеся идентификации, Питер попросту зашвырнул в его комнату, стараясь не заглядывать за дверь. Уж туда он точно не сунется ни за какие коврижки. Питер перемыл всю посуду и отмыл столы и прочую мебель. Целых два часа он убил на то, чтобы оттереть полы, покрытые сажей, грязью, липкими пятнами (боже, дай сил не думать об их происхождении) и даже кровью.       Результат был налицо — вернувшийся с «работы» Уэйд отпёр дверь, постоял на пороге секунд пять, извинился и вышел. Питеру даже пришлось догонять его, чтобы доказать, что он не ошибся ни домом, ни квартирой.       — Это что, романтический ужин? — сделал неожиданный вывод Уэйд, когда всё же вернулся и осмотрелся вокруг.       — Можешь считать это благодарностью за то, что приютил меня, — усмехнулся Питер, падая устало на всё равно потёртый и пожжённый сигаретами диван. — Не думал, что придётся задержаться так надолго.       — Кажется, я знаю, к чему ты ведёшь, — голос со спины звучал высоко и, по мнению самого Дэдпула, игриво.       — Нет, Уэйд, — чопорно, почти как настоящий британец, оборвал его Питер.       За время, проведённое с наёмником, он хорошо выучил его привычки и интонации. Дэдпул мог признаваться в любви до гроба Человеку-пауку и тут же лезть с непрошенными поцелуями к Ночной мартышке. Так что, обернувшись и застав Уэйда без штанов, Питер почти и не удивился, только скользнул взглядом по накаченным ногам соседа и снова выпрямился, показывая свою незаинтересованность.       — Ты ранишь меня в самое сердечко, — не заставил себя ждать восклицающий наёмник.       Шаркая ногами по полу, так и не подняв штанов, Дэдпул добрёл до дивана и рухнул рядом. Он стянул маску и казался очень спокойным, даже капельку уставшим, но Питер не спешил расслабляться. Он сделал глоток чая, отставил чашку, и тут же обнаружил изуродованное раком и его лечением лицо Уэйда рядом с собой.       — Но может…?       — Нет, Уэйд, — повторил Питер с лёгким смешком. — Я не могу отбивать тебя у единорога. Он мне не простит.       Всё это было очень странно. В какие-то дни Питер готов был выть и лезть на стену от осознания, в каком дурдоме вынужден жить без надежды на светлое будущее. В другие же дни, подобные этому, Паучок отчётливо понимал, что, в общем-то, не чувствует особенного напряжения. С Уэйдом было легко — можно было делать и говорить, что душе угодно. Дэдпул не обижался на оскорбления, не злился на отказы в регулярных домогательствах, не задавал лишних вопросов и не пытался раскрыть тайну личности соседа.       Ещё раз, это всё было невероятно странным, но Питера устраивало происходящее. Этот идиот, сидящий рядом со спущенными штанами, будто не на диване, а на унитазе. Эта квартира, ставшая вполне себе приличной после многочасовой уборки. Ещё бы жизнь наладить так, чтобы чувствовать свободу не только в четырёх стенах, но и везде. Питер надеялся, что со временем сможет добиться и этого — нужно было двигаться к цели постепенно.       Пока же, единственное, что мог сделать Питер — заполучить сильного союзника в лице сумасшедшего Дэдпула. Рискованное мероприятие, но лучше, когда непредсказуемый мутант на твоей стороне, не так ли?       С каждым днём Питер старался узнать лучше своего соседа. Говорил с ним, стараясь не сильно закатывать глаза от его выкрутасов, и даже заботился о нём, разогревая еду или поднося бутылки с пивом. Дэдпул воспринимал это как заигрывание и в последнее время часто называл Питера недотрогой — дразнит, мол, и не даёт.       Это Питер тоже уже легко сносил. И, как будто в награду за невероятное терпение, наступил день, когда Уэйд напился.       Один чёрт знал, что стряслось и как вообще мутант с повышенной регенерацией умудрился довести себя до такого состояния. Впрочем, Питера это совсем не интересовало. У него появилась возможность заглянуть в душу Уэйда и упускать этой возможности он не захотел.       — Расскажи о себе, — с интересом подпёр щёку ладонью Питер, разворачиваясь на диване на девяносто градусов. — Я читал про тебя в интернете. Такое чувство, что ты сам выдумал эти истории для прессы.       — У-у-у, мальчик хочет узнать меня поближе, — икнул Уэйд, от которого разило перегаром на километры, не меньше. — Так, может…       — Стой, — усмехнулся Питер. — Вот на этом остановись. Расскажи о своём детстве? Ты же когда-то был… маленьким?       — К хуям это, — Дэдпул откинул голову и закрыл глаза.       Питер поджал губы. Кажется, он прогадал, и алкоголь не действовал на Уэйда, как сыворотка правды. Он уже было решил, что наёмник заснул, и собирался подняться с дивана и скрыться в своей комнате, как Дэдпул ожил.       — Мать откинулась от рака, — проговорил он, глядя в потолок. — Спасибо за наследственность. Батя начал пить. Был военным, примером для меня. Приезжал в форме… такой крутой. А потом… куча дерьма и та могла ему напиздюлять, таким я его помню.       — Мне очень жаль, — искренне ответил Питер тихим голосом.       Конечно, он не был наивен, и ожидал примерно такую историю. От хорошей жизни не становятся наёмниками, убивая по заказу плохих людей. Только вот слышать такую биографию из первых уст всё равно было тяжело. Паучок не обладал достаточным цинизмом, чтобы не испытывать сострадания.       — К хуям, — повторил Дэдпул одними губами.       Снова повисла тишина, на сей раз Питер не хотел прерывать её. Ему стоило принять для себя решение, хочет ли он дальше копаться в чужом грязном белье. Может, лучше стоило прибегнуть к традиционным способам союзничества — подружиться, пообщаться, побывать вместе в разных местах, доказать свою преданность?       — Ты любил когда-нибудь? Так, по-жёсткому, по-настоящему? — спросил внезапно Уэйд, даже не поворачивая головы.       — Да, — сорвалось с губ Питера прежде, чем он успел подумать.       — То-то и оно, — проговорил Дэдпул непонятно к чему и выдохнул: — Эх, Ванесса.       — Что… что с ней случилось? — осторожно спросил Питер.       Уэйд помолчал, словно пытаясь собрать остатки трезвого разума и решить, раскрывать свою тайну Ночной мартышке или нет.       — Ничего, — наконец, ответил он. — Когда эти мудоёбки в белых халатах сказали, что мне остался год, я свалил от неё.       — Свалил? — недоумевающе переспросил Питер, пытаясь уложить в голове то, что ему рассказывал Уэйд.       — Нихуя ты не понимаешь.       Внезапно наёмник сорвался, словно каждый, кто слышал эту историю, порицал его, и Уэйд усмотрел в вопросе собеседника нечто подобное. Подскочив с дивана, Дэдпул пошатнулся, угрожающе указывая на Питера пальцем.       Тот молчал, опасливо посматривая на непредсказуемого соседа, и это молчание поставило точку в вечере откровений. Уэйд развернулся на пятках и ушёл в свою комнату, где, судя по жалобному скрипу дерева, упал на кровать прямо в одежде.       Что же, у Питера была информация, над которой можно поразмыслить. Почему Уэйд решил разорвать явно счастливые отношения, вместо того чтобы прожить последние дни, отмеренные врачами, с любимым человеком? Искал возможность исцеления? Но дорогая сердцу девушка вряд ли как-то мешала этим поискам.       Один вариант напрашивался сам собой, но, слушая гулкий храп Уэйда, Питер попросту не хотел в него верить. Согласно нему у Дэдпула оказывалось больше чувств и мозгов, чем казалось как на первый, так и на второй взгляд.       Уэйд не хотел становиться обузой? Не хотел, чтобы человек, любящий его, наблюдал за тем, как он умирает?       В дальней комнате глухо выругался спящий наёмник. Питер хмыкнул — да, он совсем ничего не знал об этом парне в красном костюме.