***
…Рассветы в Облачном городе, вопреки его имени, почти всегда озаряли безупречно ясное небо. В ранние часы барон-администратор Лэндо Калриссиан обычно уже не спал, а наслаждался великолепными видами под чашечку кафа, прослушивая сводку последних известий. Справедливости ради, иной раз он позволял себе попросту пропускать ночной сон, отводя душу за игрой в сабакк, как в старые добрые времена; однако вникать утречком в свежие городские новости это отнюдь не мешало. Так было и на этот раз; в воздухе витал сладковато-горький аромат редкого сорта кафа, а над городом вовсю занималась заря. Лэндо уже собирался включить аудиопроектор с первым выпуском местных новостей, но тут на уютную террасу заглянул дроид-секретарь. — Барон-администратор, простите, что беспокою, но я только что получил важное сообщение. Дело касается поставок газа. У нас готовы купить очень большую партию. Без лишних слов тот протянул хозяину датапад с тем самым сообщением. Оно было предельно лаконичным: заказчик мало рассказал о себе сверх того, что ему нужна большая партия тибанны, и он готов внести частичную предоплату немедленно после заключения договора. — И что ты об этом думаешь, AP-4? — спросил Калриссиан, откладывая в сторону планшет. — Сделка довольно рискованная, — слегка замялся тот. — Не более, чем все остальные, — пожал плечами Лэндо, но сам призадумался, глядя в пространство. В целом ситуация выглядела скорее радужно, особенно в золотистых лучах рассвета. Заказчик — тёмная лошадка; но на такую огромную выручку вполне можно будет достроить новый добывающий комплекс (заодно останется немного кредитов на взятки, если вдруг придётся иметь дело с Империей), а уж там вложения окупятся категорически быстро, и это предоставит сразу несколько новых перспектив. Можно будет укрепить оборону города на всякий пожарный случай. Или, например, задобрить не в меру строптивых угнотов — всё им не так! С самим Лэндо у них сложились вполне сносные отношения, но всё равно стоило лишний раз прикрыть себе задницу — а то, неровен час, ещё взбунтуются, и поминай как звали… — Дело не в рисках, — наконец сказал он. — Боюсь, ему придётся искать другого поставщика. — То есть в целом вы можете согласиться на эту сделку? — насторожился дроид. — Что же не так? — Мы ведь небольшая компания, — подмигнул ему Калриссиан. — С учётом объёма добычи и обязательств по другим контрактам, мы не сможем отгрузить весь требуемый газ сразу. Если нашего визави это устроит, то часть поставки мы отправим хоть сегодня, в соответствии с размером предоплаты, но следующая будет готова не раньше, чем через пару недель. — Сомневаюсь, что он готов столько ждать, — развёл руками помощник. Лэндо обезоруживающе улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба. — Тем хуже для него!***
С мостика «Палача» всегда видно лишь тёмный, ледяной космос. Быть может, это не так плохо — за долгие годы он успел уже стать чем-то родным и привычным. Холод приводит в чувство; холод может умерить рокочущее пламя внутри, которое не утихало с того самого дня, когда Энакин Скайуокер навеки исчез из жизни Галактики. Только вот его имя продолжало жить — тихо и незаметно, в лице мальчишки, которого Оби-Ван додумался спрятать на самом видном месте. Иногда Вейдер ловил себя на том, что, перейди его бывший наставник на тёмную сторону — он смог бы дать фору в хитроумии и изворотливости самому Сидиусу. Однако каждый из них сделал свой выбор; сейчас Оби-Вана уже не было в живых — и всё же он успел начать вести младшего Скайуокера по пути джедая. Сын. Люк. Тот, на кого никто не мог иметь столько прав, сколько родной отец, сейчас готовится сразиться с ним. Какая ирония. Темнота за иллюминатором больше не казалась ледяной; она наливалась жаром и пульсировала в зрачках в такт биению непокорного сердца. Вейдер развернулся и зашагал прочь. Мимо техников, мимо офицеров, мимо Пиетта. — Владыка Вейдер? — адмирал глядел на него пытливо и немного встревоженно. — Продолжайте поиски, — скомандовал он, не сбавляя хода, и вскоре оставил того далеко позади. — Я отправляюсь на Мустафар. Мустафар… Проклятое навеки место — но лишь там он сможет обрести подлинную силу. В потоках лавы — непритворная, непреклонная ярость. В тёмном небосводе — надёжное укрытие от ненужных глаз и ушей. Пусть его когда-то лишили сына, но теперь никто не помешает его вернуть. Никто не встанет между ними. Даже Император. Даже самая Сила.***
Видавшее виды грузовое судно выскользнуло из гиперпространства около пустынной планеты, на орбите которой находилось несколько крупных кораблей — с первого взгляда их можно было бы принять за имперские, если бы не полное отсутствие символики. Похоже, в своё время эти суда сделались удачной добычей пиратов из отдалённых регионов и теперь оказались в услужении каких-то тёмных личностей и их неведомых целей. Впрочем, горстке контрабандистов едва ли было дело до чьей-либо судьбы, кроме собственной. Груз, который они везли, был не просто ценным, но и опасным — любой, кто взялся бы за его транспортировку, рисковал оказаться на крючке у Империи и закончить свою беспросветную жизнь максимально бесславно. — Манать вас в хрен да в лекку!!.. — прошипел пилот-салластанец: страховочный ремень был порядком разболтан, и экзота ощутимо подбросило над креслом, так что он от души стукнулся лбом об одну из приборных панелей. — Я бы попросил, — процедил человек средних лет: он сопровождал ценный груз, в то время как пилот был лишь курьером. — Тут, между прочим, дамы! Две уроженки Рилота, закованные в самые простецкие наручники — лучших у продавца не нашлось, — переглянулись между собой. Та, что была помоложе, смутилась; другая — постарше и более крепкого сложения — саркастически рассмеялась. — А ну цыц, дамочки. К вашему новому хозяину ещё заглянем на огонёк. Сперва надо дело сделать. — Он достал из-за пояса комлинк и уставился на него. — Ну и где же этот его… гру-зо-по-лу-ча-тель? — издевательски отчеканил сопровождающий. — Не иначе как импам попался, — невесело сострил пилот. — Хаттскую язву тебе на язык, Пимпимбомбони! — прошипел мужчина, наскоро набирая сообщение. Тот отвернулся: пожалуй, сейчас было безопаснее ни с кем в диалог не вступать, иначе был риск и вправду не дождаться того, кому, согласно сделке, причиталось краденое имперское имущество. Пейзаж за иллюминатором бодрости не добавлял: такую безжизненную дыру нужно было ещё поискать. «И чего здесь забыли те, кто отжал у импов корабли?» — тоскливо подумал салластанец. Своё настоящее имя он, к слову, любил, но те, с кем ему приходилось вести дела, не упускали случая превратить его в издевательскую кличку, как сейчас. Задумавшись о вечном (оным в его случае было не что иное, как нехватка денег, уважения и стабильности), пилот не сразу заметил неясную возню за спиной. Когда же он обернулся, было поздно. Связной — он же сопровождающий, он же надзиратель за потенциальными рабынями заказчика — получил хорошего леща от старшей тви’леки. Та исхитрилась сломать наручники и напасть; мужчина попытался выхватить бластер и отбиться, но эффект неожиданности сыграл свою роль, и бунтовщицы выиграли несколько очень важных мгновений. К потасовке присоединилась и младшая: она подскочила к нему и укусила прямо в плечо, после чего попыталась пнуть под колено. Совладать с первобытной яростью экзоток оказалось куда сложнее, чем мог вообразить их противник: когда он пытался отвлечься на оборону от одной из них, тут же нападала другая; и самое скверное было то, что у него из рук выбили бластер. — Вы мне тут всё разгромите!! — в отчаянии завопил пилот. — Только дёрнись, — прошипела старшая, недобро зыркнув в его сторону, и наконец вырубила противника душевным рилотским тумаком. — Вы чего творите?? Откуда вы вообще взялись такие? — вскрикнул салластанец; но было уже поздно: мужчина лежал без сознания. Младшая тви’лека, с красивой синей кожей, тоже освободила запястья и подобрала бластер, после чего недрогнувшей рукой пальнула поверженному в основание черепа и добавила пару контрольных. — То-то! Главное, Олива, — наставительно обратилась к ней старшая, — во-первых, вовремя прикинуться дурой, во-вторых, помнить, что это ты именно придуриваешься, а не сама всю жизнь такая… Чего уставился? — прикрикнула она на салластанца. — Я что-то не понял, — он попытался подняться с кресла, но решил, что благоразумнее не покидать его. — А груз? Босс велел передать его своему корешу, и он вот-вот явится! Я в долгах, как в шелках! — Мы больше никого не ждём! — почти пропела младшая тви’лека. — Надо сваливать! — Да в смысле «не ждём»?! У нас с этим грузом и без твоих приколов жопа горит! — завопил пилот в ответ, но сбавил тон, заметив, что старшая отобрала бластер у соплеменницы и уже взводит курок. Судя по взгляду женщины, она не собиралась тратить время на перепалки. — Значит, так, пилот, — мрачно объявила она. — На счёт «три!» ты выходишь в гипер, и мы мчим отсюда куда глаза глядят, хоть к ситху на рога, до первого же имперского блокпоста. — Имперского?! — Я непонятно объяснила?? — зашипела старшая. — Если мы импам сдадимся по доброй воле, да ещё босса твоего продадим — нам, глядишь, скостят всё, что можно скостить. Импы — это тебе не хатты, которые с тебя всё до ниточки поимеют, а потом ты ещё и виноватым окажешься. — Ну-у, не скажи, хозяйка, — возразил пилот. — У хаттов всё по понятиям! — Было бы по понятиям, ты бы на них и работал! В жизни бы не связался с теми уродами, которые тебе тут плюшку подложили, — она махнула обоими лекку в сторону грузового отсека. — А теперь валим отсюда, пока нас не засекли! Живо! Дуло бластера упёрлось в гладкий череп салластанца. Выбора не оставалось: тви’лека ослабила натиск лишь тогда, когда за лобовым иллюминатором заискрилась уютная синева гиперпространства.***
В бункере, где устроил своё логово Броко Пусар, отродясь не бывало ни свежего воздуха, ни света — что ж, когда ведёшь серьёзные дела, приходится чем-то жертвовать!.. Единственным средством связи тут была вычурная тумба с голопроектором, вроде тех, что устанавливали иногда в кантинах; и сейчас она стала главной головной болью для своего хозяина. Зловещее радиомолчание пугало даже больше, чем закономерная взбучка от заказчика. Пускаться в бега было бесполезно: его люди с лёгкостью могли отыскать кого угодно в пределах сектора, а за его пределами, в свою очередь, заканчивалась сфера влияния самого Броко, и соваться туда без необходимости не стоило. — Какого хатта я позволил этому недотёпе отрабатывать долги на важном задании?.. — бормотал он, в который раз лихорадочно наводя порядок в арсенале, чтобы хоть как-то успокоиться. — Нет уж, Броко, скупой платит дважды! Теперь бы головой не поплатиться… Его причитания прервал резкий сигнал вызова. — Да иду я, иду, — проворчал он, стараясь напустить на себя побольше строгости. По правде сказать, его редко колотило так, как сегодня. Проектор заработал. От бледно-голубой фигуры человека, сидящего за столом, веяло каменным безразличием. — Где груз? — без предисловий начал он. — Курьер так и не вышел на связь! Когда я лично явился за грузом, в назначенном месте никого не было. Мои ребята уже его ищут… — Прекратите этот цирк, Пусар. Вашим людям я доверяю ещё меньше, чем вам; а вы с этого дня полностью утратили моё доверие. Немедленно отзывайте всех. Поисками займусь я сам. — Уверяю вас, вы недооцениваете моих людей! — встал в позу тот. — Нисколько, — усмехнулся его собеседник. — Именно поэтому они и пальцем не притронутся к примариуму.***
…Свобода выбора, как известно, коварна тем, что она остаётся свободой до последнего. Обер-инквизитор Антиннис Тремейн возвращался с Мустафара не в лучшем расположении духа. Дарт Вейдер собрал самых блестящих представителей Инквизитория, чтобы дать им спешное поручение; однако вылетали с Мустафара они порознь. Тремейну досталась наиболее незаметная, но и наиболее важная часть задания: изучить архивы и затем координировать действия всей группы. Руководить коллегами ему было не впервой; и вовсе не это заботило его. До Корусанта оставалось немногим более получаса пути, большая часть которого пролегала через гиперпространство. Опасаясь непрошеного наблюдения в Силе, для которой было куда сложнее пропасть с радаров, Тремейн усилил ментальные щиты и погрузился глубже в собственное сознание. Судя по некоторым негласным намёкам, которые сделал Вейдер, о нынешней миссии инквизиторов не требовалось знать Императору. Именно этого Тремейн допустить и не мог. Или всё же мог?.. В последнее время в самом воздухе отчётливо носились веяния чего-то нового, но пока никто не мог в точности установить, откуда они исходили. Вполне возможно, что на самом верху Империи — просуществовав два десятка лет, она стала привычным фоном жизни и порою казалась незыблемой даже самым искушённым и осведомлённым — назревал конфликт, который готов был обернуться схваткой не на жизнь, а на смерть. Тремейн ни с кем не собирался делиться этими соображениями; однако для его пытливого разума было ясно как день, что выбирать сторону нужно уже сейчас. А критерием выбора в подобных случаях всегда было одно и то же: выше всего Антиннис ценил познание и развитие. Он не раз ловил себя на мысли, что вряд ли стал бы истинным ситхом — их сугубое стремление к власти и опора на силу гнева казались ему чем-то ограничивающим, хотя и способностями к управлению, и мощью Тёмной стороны он обделён не был. Если Император позволит ему действовать, как и прежде — дерзко и утончённо, жестоко и отстранённо, вечно балансируя между стремлением принести пользу Галактике и утолить свою любознательность — сомневаться больше не придётся. Если же нет… Он прикрыл глаза и сосредоточился на воспоминаниях.*
Это был ужасающе долгий вечер — протокольный приём в Императорском дворце. Подростков, которые некогда пережили Приказ 66 и начали постигать Тёмную сторону под руководством самого Дарт Вейдера, привели во дворец как живой пример надежды на окончательное истребление джедайской ереси и иных угроз для Нового порядка. Антиннис в целом уважал начальство и любил порядок, но терпеть не мог следовать внешнему протоколу там, где считал это излишним — поэтому, как только официальная часть приёма завершилась, немедленно ускользнул из зала, поднявшись в тёмную галерею, откуда можно было наблюдать происходящее со стороны. — Антиннис… — он скорее понял, чем услышал, что его зовут по имени, и оглянулся. — Ваше величество? — Тремейн так растерялся, что даже забыл о приветственном этикете. Впрочем, уже сам факт, что Император покинул зал и пришёл побеседовать с юным инквизитором, никак не укладывался в рамки протокола. — Аристократы любят пугать друг друга тем, что я ем детей, — жутковато усмехнулся Палпатин. — Я уже не ребёнок, ваше величество. С той самой ночи, когда моя жизнь стала принадлежать Империи, — добавил парень, сообразив, насколько дерзким получилось начало фразы. — Верно, — согласился Император. — Однако не следует думать, что можно раз и навсегда стать взрослым. Это путь длиною в жизнь. Антиннис задумался. Пауза затянулась. — Ты хочешь меня о чём-то спросить, — заметил Палпатин. — Или попросить. — Да, это так, ваше величество, — тут же собрался тот. — Может быть, вы согласитесь помочь мне найти ответ на один вопрос? Владыка Вейдер говорит, что это не важно, но я не могу перестать спрашивать себя об этом. — О чём же? — Как увидеть предел своих возможностей в Силе? — помолчав, спросил Антиннис. Сухие прохладные руки удивительно крепко сжали его ладони. — Смотри. Антиннис бегло осмотрелся вокруг — и понял, что от него на самом деле требовалось. Прислушаться к себе. Он прикрыл глаза, входя в неожиданно глубокий транс. Если в Инквизитории их учили распознавать опасность во внешнем мире, то здесь происходило нечто иное: погружение в собственные бездны — и это, в некотором роде, страшило куда больше любых невзгод и сражений. Впрочем, Антиннис отчётливо чувствовал, что в этот раз ему не позволят встретиться с тем, с чем он ещё не готов — и оттого смело продвигался вперёд. Перед внутренним взором замелькала бесконечная балюстрада вдоль лестницы, ведущей то вверх, то вниз; лёгкий привкус тревоги очень скоро сменился до боли знакомым чувством. Жаждой. Жаждой узнать и совершить как можно больше. Постичь природу Силы и свою собственную… …Антиннис пришёл в себя так же легко и внезапно, как до этого соприкоснулся с океаном образов и переживаний. В зале всё так же происходило чинное движение; судя по звукам, уже подали закуски, и все гости понемногу собирались за столиками. Однако юноше не было до них никакого дела. — Теперь тебя, полагаю, уже не мучает столь жестокий вопрос? — спросил Император. Антиннис глядел на него, как зачарованный; его улыбка больше не казалась жуткой, как поначалу, а голос стал почти родным. Хотелось слушать его, ловить новые мысли и развивать их. — Ваше величество! — собравшись с духом, проговорил Тремейн. — Я доволен своей судьбой, но я горю желанием не только сражаться как инквизитор, но и познавать Силу. Исследовать её. Искать её в себе и вовне… и в других. — Это опасно, — напомнил Император. — Не все возможные открытия на этом пути ты сможешь пережить физически. Тем более — не все сделают твою жизнь легче. — Если я слаб, пусть Сила заберёт меня. Если же я могу хоть что-то, то не остановлюсь ни перед чем! — Уверен? — испытующий взор Палпатина будто упёрся ему в грудь, как последнее препятствие. — Я готов, — голова склонилась будто сама собой, и Антиннис опустился на одно колено. — Под руководством вашего величества. На плечо легла обманчиво-лёгкая ладонь. — Я помогу тебе, — уже совсем иным тоном проговорил Палпатин. — Но и тебе придётся мне помогать. — Я могу быть чем-то полезен вашему величеству? — в услышанное почти не верилось. — У тебя будет немало возможностей выразить свою признательность, — заметил тот, — и применить при этом свои новые познания.***
…Сказать, что Броко оторопел от такого поворота событий, означало не сказать ничего. Волосы прилипли ко лбу; спина зудела от липкого, мерзкого пота. В такое хаттово дерьмо Пусару не случалось встревать уже очень давно. Отзывать своих ребят с задания, тем не менее, не хотелось: пока был хоть какой-то шанс утереть нос своему высокопоставленному заказчику и окончательно спутать его планы — оставалась жива и надежда, что сам Броко сможет избежать спешного бегства на другой конец Галактики. Шестое чувство всю дорогу кричало, что здесь опасно оставаться, но полусонное упрямство и нежелание терять всё, что нажито непосильным трудом, оказались сильнее. В таком состоянии хозяина бункера и застали те, кто без тени сомнения вскрыл его. Обернувшись на шум, Пусар увидел отряд из нескольких имперских пехотинцев в броне. Где-то рядом с ними маячила офицерская планка. Руки сами схватили бластер, прежде чем Броко понял, что все предполагаемые цели плывут у него перед глазами. — Руки за голову! Сопротивление бесполезно! — прорычал наиболее дюжий боец. — Ладно-ладно, — забормотал тот, аккуратно откладывая бластер в сторону. — Договоримся как-нибудь, правда? Вы ведь от Беккера? — добавил он, понизив голос. — Лично от его императорского величества, — сострил офицер. — Беккер?.. О ком речь? — Так ведь он же, это… из ваших! — собравшись с духом, выпалил Броко. — Из наших? — покачал головой тот. — Мы ничего общего с ним не имеем и иметь не собираемся. — Закончив с Броко, он обратился к подчинённым: — На корабль его! Пусть расскажет все свои секреты.***
Директор Айсард с раннего утра безвылазно находилась в кабинете и настойчиво вникала в новые сведения, которые продолжали поступать. Инспекция на заводе-астероиде действительно показала наличие серьёзных нарушений; с виновниками уже работали дознаватели, однако толку от этого было немного: следы истинного организатора терялись, обрываясь на именах пешек-посредников. Те немногие следы, которые удалось обнаружить, вели в сторону ряда секторов Внешнего кольца; более того, на этом фоне становились чрезвычайно примечательными и данные из иных источников — казалось, ещё немного, и они сложатся в единую картину. Однако конкретики отчаянно не хватало. Инцидент с последней похищенной партией примариума стоил отдельного внимания — хотя бы в силу своей анекдотичности. Передачу груза из рук в руки сорвали две рабыни-тви’леки, которые попытались освободиться и заработать себе немного социального капитала в глазах имперской государственной машины, продав ей своего несостоявшегося хозяина — преступного босса средней руки. Тот, в свою очередь, также не поскупился на показания и влёгкую выдал собственного покровителя — довольно высокого чина ИББ, который нёс службу в секторе Лол. В то же время не было никаких сомнений, что и этот предатель — всего лишь чья-то пешка. Чья — пока предстояло выяснить; но Айсард знала, что скорее умрёт, чем остановится. Душные предчувствия сменялись дальними раскатами грома. Если ситуация развернётся так, что возникнет необходимость проверять самые дерзкие гипотезы, желательно — доказательствами из первых уст, то не заручиться поддержкой одарённых из Инквизитория просто нельзя. Что ж: придётся договариваться. В конце концов, когда-нибудь Инквизиторий должен был отблагодарить Убикторат за всю ту роскошь, которой пользовался долгие годы за счёт остальной разведки. Или, по меньшей мере, вспомнить, чьим подразделением является. …Исанн залпом допила остывший каф и прикрыла глаза. В душе снова зашевелились непонятные тревоги — чего-чего, а этого директор терпеть не могла. Обычно подобное происходило на фоне недостатка информации или ресурсов; но на сей раз дело было в чём-то другом, ещё менее рациональном — и более страшном. Исанн на минуту задумалась. Агентов разведки не учили управляться со страхом: вернее, натаскивали так, чтобы никакие эмоции не мешали решать поставленную задачу — и только. Но попробовать встретиться с ним, заглянуть ему в лицо?.. Кажется, кто-то когда-то утверждал (память не сохранила ни имён, ни обстоятельств — их быстро заместили данные по одной из текущих операций), что любое чувство — по сути, лишь закодированное особым образом послание, которое необходимо расшифровать, чтобы получить полезную информацию и учесть её, планируя свои действия. Айсард сардонически усмехнулась. Кажется, заслужив пóтом и кровью директорский пост, можно было наконец позволить себе такую роскошь, как самоанализ.***
— Ваше величество… Плащ Антинниса ещё колебался в ритме стремительной ходьбы, когда тот склонился перед Императором; в Силе отражалась тревога инквизитора — не та, что парализует, но та, что предшествует бою. — Не спеши, — с улыбкой заметил Палпатин. — Спешка уместна лишь там, где мы уже опоздали. Наше дело — опережать события, — если, конечно не удалось встать у истоков происходящего. — У меня есть сведения, которые я не вправе держать в тайне от вас, — Тремейн сделал крохотную паузу и, не дожидаясь ответа, промолвил: — Владыка Вейдер приказал Инквизиторию выяснить координаты планеты Мортис. Любой ценой. — Мортис… — Император задумался. Когда-то давно, ещё во времена войны клонов, на этой серой невзрачной планетке, некстати окутанной легендарным ореолом, произошла не самая приглядная история с генералами Кеноби и Скауйокером. Диверсанты сепаратистов подбросили им на корабль отравленную питьевую воду с ранкорьей дозой глиттерстима в сочетании с неизвестным веществом. Наркотик не смог убить ни генералов, ни падавана Асоку Тано, однако все трое испытали сильнейшее потрясение, коллективно пережив замысловатый галлюцинаторный опыт. В своём долгом видении джедаи якобы встретились с хранителями Силы, сражались с ними и потерпели поражение, в результате которого нарушился хранимый до того веками баланс сил в Галактике — Свет уступил Тьме, и она вырвалась из-под контроля. Об этом печальном опыте джедаи поведали Совету — что, главным образом по милости магистра Йоды, не возымело особых последствий. Энакин, на которого эта история произвела особенно сильное и тягостное впечатление, вскоре после того рассказал о происшествии на Мортисе своему другу и наставнику — канцлеру Палпатину. В те годы никто не мог и предположить, что тот мог знать нечто существенное о сторонах Силы; однако из отчётов медслужбы о состоянии генералов и падавана канцлер узнал о том, что в их крови были обнаружены следы наркотической интоксикации. В свою очередь, сепаратисты доложили владыке Сидиусу о причинах этой интоксикации ещё до возвращения джедаев; и круг замкнулся. Как бы то ни было, сам Вейдер так и не узнал о том, что произошло на самом деле. Для него тот Мортис, где ему случилось побывать в молодые годы, оставался вполне объективной реальностью; и то, что он решился обратиться к ней в трудную минуту, ни словом не поведав о том наставнику, наводило Палпатина на вполне определённые мысли. Пожалуй, даже чересчур определённые. — Не будем спешить, Антиннис, — проговорил он. — Наблюдай и действуй, но действуй осмотрительно. Пусть это станет твоим очередным уроком на путях постижения Силы.***
В графике встреч на сегодня обер-инквизитор Тремейн значился последним посетителем, и это оказалось весьма кстати: после услышанного хотелось побыть в одиночестве. Дело было даже не в задании, которое получили от Вейдера инквизиторы, — не в самом обстоятельстве, а в том, что его породило. Сидиус обратился к Силе; но Сила молчала, скрывая за непроницаемой завесой и Вейдера, и юного Скайуокера, и случайные всплески энергии неведомого происхождения. Всё казалось приглушённым, будто случайные звуки в неплотном воздухе всеми забытой планеты, постепенно превращающейся в пустыню. Добиваться ясности сейчас стоило бы больших усилий, которые могли не оправдаться. Тогда Сидиус обратился к себе. Там, внутри, таилось немало идей и предчувствий, которые требовали обнаружения и признания; и откладывать встречу с ними было уже невозможно. Он начал с самого лёгкого — с банальности, отрицать которую было глупо. В сущности, он и не отрицал — но в том и коварство любой привязанности, что ей даже не нужно искажать факты: она способна попросту сделать их несущественными. Сейчас, однако, следовало отринуть привязанность, как недостойное ситха препятствие, и согласиться с жестокой правдой: Вейдер — таков, каков есть, и иным не будет. Он стал учеником Сидиуса не благодаря решению своей матери, как Мол, и не благодаря силе убеждения, как Тираннус, а в результате предательства; ожидать же абсолютной верности от того, кто уже познал вкус измены, было по меньшей мере смешно. Ещё печальнее было то, что при всём этом Вейдер далеко не всегда руководствовался здравым смыслом или хотя бы амбициями, которые были свойственны простым смертным. Его вечно подхватывала и несла неукротимая стихия, и нередко он сам не отдавал себе отчёта в том, каковы сейчас его истинные устремления. Каждое новое направление он осваивал с тем же восторгом, с каким при этом отвергал старое: тут-то и таилась главная опасность, которая могла исходить от Вейдера. Даже если вынести за скобки то, что Сидиус не планировал всерьёз делиться властью, — Вейдер определённо не был таким учеником, которому было бы не стыдно проиграть. С которым бы не было страшно за судьбу всех ситхов. Однако для своего наставника он был не просто воином-воспитанником или орудием политической игры. Вейдер, вопреки всем трудностям, сумел превратиться в неотъемлемую составляющую жизни — если не в часть личности самого наставника. Ощущать эту часть было не всегда приятно, но настолько привычно, что пережить предательство и потерю — что там: даже не пережить… — казалось едва ли не легче, нежели самому нанести упреждающий удар, чтобы после одиноко глядеть в чёрную бездну. Какая ирония!.. Он открыл глаза и прервал свои размышления, понимая, что это не тот вопрос, который можно разрешить с помощью резких движений. Слишком сильно переплелись их с Вейдером судьбы. Сила, меж тем, продолжала молчать. Когда-то давно Сидиусу уже случалось услышать её молчание — не раз и не два; но и тогда, и теперь это с удивительной неизбежностью означало одно. Сейчас ход за ним. Всецело за ним.