***
Сказать, что Дарт Вейдер был в бешенстве, означало не сказать ничего. Его люди допустили нелепый до смешного провал. Поставили под угрозу все дальнейшие планы. Заставили отвлечься от поисков юного Скайуокера. Даже если инцидент никак не скажется на дальнейших событиях — сам факт, что посредники так несерьёзно отнеслись к важнейшему поручению, был достаточно весомым поводом, чтобы взыскать с тех, кто отвечал за их действия. Вейдер активировал устройство внешней связи. Разговор предстоял серьёзный; на другом конце, к счастью для себя, вызов приняли незамедлительно. — Подполковник Бранле. — Владыка Вейдер, — немедленно отозвался тот, невзначай сияя белоснежным мундиром и подчёркнуто безмятежным выражением лица. По правде сказать, подполковник не слишком годился на ту роль, которая была отведена ему в плане. В душе этого человека слишком часто говорили амбиции, а не усердие — что ж, иначе его не удалось бы так легко переманить на свою сторону, сыграв всего лишь на уязвлённом самолюбии и зависти к более успешным коллегам из ИББ. Однако до недавнего провала он прекрасно справлялся со своей миссией: координировать действия посредников и хранить экспериментальную базу в строжайшем секрете. Кроме того, заменить его сейчас было некем — именно поэтому Вейдер решил пока не заходить дальше выговора. — То, что произошло в секторе Лол, невозможно оправдать! На удивление Вейдера, тот оставался хладнокровным. Пожалуй, это был ещё один повод не применять крайних мер. Пока. — Инцидент с примариумом не повлечёт за собой никаких серьёзных последствий. Мои люди хорошо умеют путать следы, владыка Вейдер, равно как и справляться с последствиями досадных неожиданностей. — На новой базе мне не нужно никаких досадных неожиданностей и внезапных гостей. В противном случае у меня будет повод внезапно навестить вас. — Этого не потребуется, владыка Вейдер, — покачал головой тот и с выражением добавил: — Никто. Ничего. Не узнает. — Если вы проколетесь и с закупкой тибанны — ничто не помешает мне прийти к выводу, что это не разгильдяйство, а измена, — леденящим душу голосом изрёк Вейдер и, не прощаясь, прервал сеанс связи.***
В тронном зале было необычайно тихо — хотя, быть может, директору это только казалось. Она не замечала ни гвардейцев, ни колыхания драпировки от потоков воздуха, ни собственной усталости… — никого и ничего, кроме Императора. Пока факты, цифры и предположения звучали из её уст будто сами собой, слегка оживляя почти потустороннюю атмосферу, Исанн не сводила глаз с очертаний его лица, что угадывались в торжественном полумраке зала и в полутени капюшона. — Итак, — выслушав её отчёт, Император слегка подался вперёд, и его взор из непроницаемого превратился в пытливый. — Меня крайне интересуют ваши выводы. — Я не считаю целесообразным озвучивать версии. Речь идёт исключительно о фактах: они достаточно ясно указывают на возможность заговора, однако сейчас рано говорить с уверенностью о том, кто стоит за ним. — Опасаетесь, что обвинение может пасть на невинных?.. — не без иронии спросил тот. — В то время как истинные предатели продолжат действовать, будучи вне подозрений, — ответила директор. — Именно поэтому я не вправе опираться лишь на версии. Мы ищем доказательства. Воцарилось недолгое молчание. Золотистые очи пристально всматривались в неё, будто оценивая и взвешивая что-то, чего не могла толком уловить она сама; и вдруг она поняла: именно страх подтолкнул её к тому, чтобы добиться аудиенции. Тот самый страх. Не за себя: за него. — Вы уже выяснили достаточно много, директор, — медленно молвил Император. — Благодарю за службу. Имперское бюро безопасности займётся этими вопросами. Брови невольно взметнулись вверх — Исанн не сразу смогла справиться с удивлением, которое вскоре перешло в трепет. Услышать такие слова было неожиданностью. Что могло стоять за ними? — недоверие? Недооценка опасности?.. — Ваше величество, — она вдруг сообразила, что произносит совсем не то, что собиралась; но петлять было некуда и некогда, оставалось лишь довериться себе и уповать на то, что чутьё не утеряло остроты. — Позвольте мне продолжать это расследование в приоритетном порядке. Я не считаю возможным доверять его тем, в чьих рядах уже выявлен по меньшей мере один изменник. Она склонилась перед ним, уже не рассчитывая ни на что хорошее. «Под вашу ответственность», — таков мог быть ответ в лучшем случае. В худшем — Император мог заподозрить, что у неё есть свой, сугубо личный интерес в том, чтобы ослабить некоторую часть имперской верхушки, назначив её организатором нынешних диверсий и хищений. А жаль: дело уже успело стронуться с мёртвой точки. Только вот… — Вы уверены, что справитесь? Айсард подняла голову и снова поймала его взгляд — без вызова, но открыто. Палпатину и на этот раз удалось её удивить. — Я сделаю всё необходимое. Именно «необходимое» — никак не жалкое «возможное», которым могли бы удовольствоваться даже потенциальные предатели. Судя по усмешке в глазах Императора, он, кажется, уловил отголоски этой дерзкой мысли. — Не могу не оценить вашего усердия, директор, — проговорил он. — Служу Империи, — с поклоном отозвалась Айсард. — Насколько далеко вы готовы зайти в своих предположениях, если они подтвердятся? — Настолько, насколько потребуют интересы Империи и вашего величества. Он поднялся с трона. Тонкие пальцы с заострёнными ногтями легко обхватили ручку трости; и в этом жесте мелькнуло нечто столь утончённое и вместе с тем человечное, что на миг Исанн забыла обо всём остальном. — В этом нет сомнений, директор, — сказал он уже совсем иным тоном. — Более того, вы не только можете, но и обязаны выявлять врагов Империи, не дожидаясь моего на то особого разрешения… Вы здесь, потому что сочли нужным особо предупредить меня о том, что мне может грозить опасность. — Опасность, которая может исходить откуда угодно, — склонила голову Айсард. — Это действительно было важно, иначе я не позволила бы себе явиться с докладом, не получив к тому времени ощутимых результатов. — Что для вас ощутимый результат? — неожиданно рассмеялся Палпатин. — Принести мне связку голов предателей? Айсард на миг вообразила это жуткое зрелище, и её губ тоже коснулась тень усмешки — как легчайшее эхо слов Императора. — В определённом смысле это именно то, к чему я стремлюсь. Однако не могу представить, чтобы вашему величеству понравилось такое вопиющее варварство. — Вы правы, директор. Точной информации и вовремя принятых мер будет вполне достаточно. «Боюсь, моих полномочий может оказаться недостаточно, чтобы принять нужные меры», — подумалось ей; и взгляды их встретились.***
Вечерние размышления в одиночестве были для Императора излюбленной роскошью, которая по временам превращалась в необходимость. То, о чём сегодня доложила Айсард, не стало для него откровением: скорее — очередным свидетельством в пользу того, что неумолимо проглядывало сквозь тьму, невзирая на все ухищрения Вейдера. Впрочем, ему следовало отдать должное: за годы ученичества он изрядно отточил своё умение скрывать в Силе свои чувства и намерения. Однако подобная непроницаемость сыграла с ним злую шутку: пока он сам оставался внешне безмятежен — всё заметнее становились косвенные свидетельства измены, что зрела в его душе. Считал ли он свои намерения предательством? Вероятно, нет. Восстановлением справедливости? — возможно. Отдавал ли он себе отчёт в том, что привлечь юного Скайуокера на свою сторону может быть не так просто? — едва ли. Судя по тому, что было известно об этом молодом человеке, любые попытки грубо подчинить его своей воле тот отринул бы с негодованием — признаться, вполне здесь уместным. При этом именно манера действовать грубой силой была крайне свойственна Вейдеру. Она пробудилась в нём ещё тогда, когда он носил другое имя и выглядел совсем иначе. Возможно, она оставалась одной из немногих вещей, что роднила между собой эти разные личности — наряду с болезненным самолюбием и тягой к риску. В любом случае, нельзя было позволить ему обращаться с Люком так, как он в своё время вёл себя с его матерью: ей это, в конечном счёте, стоило жизни, а Императору сейчас могло стоить жизни будущего ученика. Каким мог бы стать Люк Скайуокер, избрав путь Тёмной стороны — сложно было предположить; но ломать его было недопустимо. Следовало действовать тоньше: изучить его, понять, подобрать нужный ключ… Сидиус глубоко задумался. Не превратилось ли его великодушие в попустительство, а доверие — в капкан для всего ордена ситхов? Этими вопросами он задавался отнюдь не единожды, и они всякий раз приводили с собою упрямую, неизбывную тоску; до сих пор это заканчивалось тем, что рано или поздно Вейдер приносил добрые вести, проявлял удивительную разумность, и тоска отступала. Однако «простить» в случае Палпатина никогда не означало «забыть»; память была слишком цепка на промахи, неповиновение и просто поступки сомнительной целесообразности. В каком-то смысле Вейдера это касалось больше, чем кого бы то ни было. Даже если младший ситх периодически забывал о прямой корреляции между близостью к наставнику и ответственностью перед ним, то старшему хватало здравого смысла следить, чтобы бдительность сопутствовала их близости. Ночные огни Корусанта смотрелись сейчас почти безмятежно — вероятно, на контрасте с прохладным, скользким внутренним ощущением, отделаться от которого всё никак не удавалось — да и едва ли был смысл игнорировать столь тревожный сигнал. «Ни одно добро не остаётся безнаказанным», — любил в своё время повторять магистр Хего Дамаск — по иронии судьбы, его смерть стала замечательной иллюстрацией этого изящного парадокса. Что же до Вейдера, то благодарность никогда не была его сильной стороной — ни как чувство, ни как действие. Из этого, в частности, следовало, что ожидать от него можно было чего угодно, и это касалось далеко не только тех, с кем он воевал или кому отдавал приказы. На сей раз предчувствия оказались чем-то гораздо большим, чем случайная рябь на поверхности глубокого озера интуиции; показная безмятежность Вейдера лишь свидетельствовала в пользу давних подозрений. Это означало, что пора брать ситуацию в свои руки — жёстко, определённо, непреклонно. Однако — кто мог знать, каким станет ответ Силы на разрыв давно устоявшейся связи?.. Сидиус ещё настойчивее вслушался в тишину; и почти сразу, будто в тон несмолкающим предчувствиям, раздался сигнал вызова. То был не кто иной, как адмирал Пиетт. — Чудно, — вполголоса заметил Император, прежде чем ответить: какие бы вести ни принёс скромный и внимательный наблюдатель с флагмана Вейдера, разговор наверняка должен был получиться чрезвычайно интересным.***
…Над куполом из металла и прочной транспаристали ярко сияли звёзды и луны. Внизу, на поверхности планеты, слегка назойливо переливались огни Империал-Сити, в то время как с орбиты ещё была видна бледно-рыжая закатная заря. Антиннис сидел за столиком, ожидая свою сегодняшнюю спутницу — была ею, конечно, совсем не Лану; и не так-то просто было предсказать её реакцию, узнай она, что здесь происходит. Директор Айсард весьма вовремя обратилась к обер-инквизитору с требованием личной встречи и даже любезно согласилась на то, чтобы их диалог прошёл на орбите, в неформальной обстановке. Нечего было и говорить, что весь ресторан до последнего закутка кишел агентами разведки; вероятно, здесь могли присутствовать и «кроты» из ИББ — при всём кажущемся сходстве этих ведомств они решали разные задачи, а там, где их интересы пересекались, готовы были перегрызть друг другу глотки. И всё же это место представлялось одним из наиболее спокойных в нынешние неспокойные времена. Тремейн уловил лёгкое волнение в Силе и бросил быстрый взгляд на хронометр. Ровно в назначенное время — в стандартные без двадцати восемь — в зал вошла дама в тёмно-синем закрытом платье, сопровождаемая парой телохранителей. Её чёрные блестящие волосы были причудливо уложены; одна из прядей прикрывала левый глаз. «Наивная маскировка. Едва ли настолько необходимая», — заметил про себя Антиннис, временно покидая свой наблюдательный пост, чтобы поприветствовать новую гостью. — Госпожа директор, — вполголоса проговорил он. — Рад, что вы откликнулись на моё предложение. — Обер-инквизитор, — почти не разжимая губ, отозвалась она, протокольно протягивая руку для поцелуя. Тремейн мимолётно коснулся её губами: пальцы директора пахли новой техникой, запястья — терпким растительным запахом. Он проводил её к столику; телохранители остались чуть поодаль, но всё же держали в поле зрения чуть ли не весь ресторан. Дроид-официант причудливого вида доставил оговорённый ранее заказ к столику. Тремейн позволил себе взять не только жаркое, но и немного кореллианского креплёного виски; его нынешняя собеседница ограничилась лёгкими закусками, да и к ним не спешила притрагиваться: куда интереснее острых приправ для неё сегодня были острые вопросы. — Повторюсь, — начал Антиннис, едва они успели для приличия обменяться парой незначимых реплик, — я чрезвычайно рад, что сегодня мы намерены вести живой и, смею надеяться, искренний диалог. — Я, в свою очередь, приятно удивлена, — заметила Айсард без тени улыбки и поправила причёску так, чтобы собеседник мог видеть оба глаза. Правый — льдисто-голубой — смотрел холодно и непроницаемо; левый — неестественно-яркий, практически красный — не то иронично, не то осуждающе. Выдержать её взор было нелегко — это Тремейн прекрасно знал; однако сейчас это получилось почти без усилий — ведь он пришёл с миром, насколько это вообще было возможно. — В отличие от иных представителей Инквизитория, я никогда не возражал против вашего мудрого руководства, — тонко усмехнулся он и пригубил свой напиток. — Вы вполне могли подталкивать их к этому, чтобы самому оставаться в стороне от интриг, — подхватывая его иронию, заметила Айсард. — Однако сейчас я не собираюсь обсуждать сплетни и необоснованные подозрения. Ситуация складывается таким образом, что я считаю первостепенно важным объединить усилия. — Госпожа директор, — Тремейн покачал головой. — Не заставляйте меня бесконечно угадывать. При всём уважении, эта игра мне не по душе. Скажите прямо: что вам от меня нужно? — Мне нужно, чтобы вы заняли позицию сотрудничества, — Айсард пожала плечами и одарила собеседника непроницаемым взглядом. — Кажется, из того, что я говорю, это было очевидно с самого начала. — Сотрудничества с кем? — осведомился инквизитор. — Инквизиторий всегда был подразделением Имперской разведки скорее формально, — заметила она. — Мы оба уже не юные идеалисты и прекрасно знаем, каково истинное положение вещей. Поэтому я вынуждена особо просить вас о том, чтобы ваша позиция была согласована с действиями разведки. — Если дело касается кого-то из инквизиторов, — мягко возразил Антиннис, — то со своей стороны уже я вынужден просить вас о сотрудничестве. Скажите мне, кто неблагонадёжен; от дальнейших забот по этому вопросу я обещаю вас всецело освободить. — На данный момент у меня нет сведений о конкретных лицах, обер-инквизитор, — вздохнула Айсард и опустила глаза, картинно дрогнув ресницами. — Ядро той угрозы, о которой идёт речь, явно лежит за пределами Инквизитория. Однако я опасаюсь, что она может привлечь внимание инквизиторов — с непредсказуемым исходом. — И всё же мне бы очень хотелось, к нашей взаимной пользе, яснее понимать, о чём идёт речь. К чему мне нужно быть готовым? Кадровые перестановки? Хищение? Измена? — «Хищение»… — усмехнулась Айсард. — Увы, обер-инквизитор, дело куда серьёзнее обыкновенной делёжки пирога. Впрочем, — она слегка наклонилась к собеседнику и красноречиво понизила голос, — есть ненулевая вероятность, что в скором времени число долей станет меньше. Если вы, во благо Империи, поможете мне выявить и устранить возможных изменников в Инквизитории — кем бы они ни оказались, — то при сохранении прежнего уровня финансирования ваши исследования на Биссе получат второе дыхание. По моим сведениям, его императорское величество также в этом заинтересован. — Его величество осведомлён о том, что я готов поддержать любую его инициативу в этом направлении и с нетерпением ожидаю подобной возможности. В непроницаемом взгляде директора мелькнули тёплые огоньки, а губы тронула горьковатая усмешка — так улыбаются люди, которым хотелось бы верить в лучшее, но в этом им препятствует то, что они знают слишком много. — Полагаю, на этом мы обозначили круг наших общих интересов и можем продолжать сотрудничество. — Вы можете рассчитывать на меня, — учтиво отозвался Антиннис. — Возможно, по ходу дела вам понадобится дознаватель; знайте, что для вас я готов буду сделать в этом качестве всё, что потребуется. — Если ваше обещание хотя бы отчасти стоит понимать буквально, я была бы чрезвычайно признательна за помощь, — ответила она, медленно возвращаясь к прежнему выражению — пронзительно-холодному. Тремейн понимающе усмехнулся. Недоверие по отношению друг к другу в Убикторате было скорее нормой — особенно среди тех, кто не являлся одарённым и, следовательно, не имел доступа к внутреннему миру собеседника. Однако то, сколько острот сегодня было отпущено по этому поводу, говорило как раз о максимально возможном доверии со стороны директора. Это, в свою очередь, не говорило — кричало о том, насколько сильно она нуждается в помощи. Тремейну хватило деликатности и выдержки не заглядывать той глубоко в душу. Ясно было одно: буря уже близка, и роль Айсард в этой ситуации отведена явно не последняя. Оставалось выяснить, насколько её намерения совпадают с интересами Императора.***
— Ваше величество! — голос Пиетта звучал звонко и чётко, будто тот стоял рядом, а по бледно-бирюзовой голограмме медленно проползала полоса лёгкой помехи, что забавно контрастировало с настроением собеседника. Судя по всему, он был не на шутку взволнован. — Адмирал Пиетт, — отозвался Палпатин. — Доложите, что происходит. — Владыка Вейдер намерен отправиться на Беспин, как только там объявится Люк Скайуокер. Для него организована западня. — Это мне известно, адмирал. Вы выяснили что-то ещё? — Владыка Вейдер довольно давно сотрудничает с вольнонаёмными экспертами в разных областях. Среди них есть женщина, археолог, по фамилии Афра. Она вышла на меня, так как она знает что-то, о чём хотела бы донести лично вашему величеству, поскольку это вопрос жизни и смерти. — Почему она обратилась с этим именно к вам? — помолчав, спросил Император. — Я задавал ей тот же вопрос, но не смог получить вразумительного ответа. Однако она выглядела вполне вменяемой. — Направьте её к директору Айсард. Она вполне компетентна в том, что касается вопросов жизни и смерти. — Да, мой Император. Ненадолго воцарилась хрупкая тишина. Преданные глаза адмирала Пиетта пронзительно глядели на своего настоящего повелителя. — Если владыка Вейдер перейдёт к действиям, которые не входили в изначальный план — дайте мне знать. — При первой же возможности, мой Император. Похоже, Пиетт обрёл то чувство ясности, которого жаждал, и теперь был готов действовать — это читалось во всём его облике. Что ж, в своё время Палпатин явно не ошибся с кандидатурой соглядатая на «Палаче». — Славно… — почти прошелестел он в такт лёгкой ряби на голограмме. — Чудно…***
Коротая время в приёмной у кабинета директора (и заодно вполне искренне недоумевая, почему ей не дали возможности предстать сразу пред императорские очи), Челли не раз успела бросить взгляд на настенный хронометр и предаться сомнениям. Ей то и дело казалось, что она совершила большой просчёт, рискнув продать Вейдера. Вины перед ним она совершенно не ощущала; тот трепет, что она испытывала в отношении его фигуры, постепенно иссяк по мере того, как доктор Афра мимоходом узнавала, каким образом Вейдера воспринимают те люди и нелюди, чьё слово и дело по-настоящему что-то значат в Галактике. Однако нельзя было отрицать, что и в его руках находилось много сил и власти — от такого не отмахнёшься по первому же капризу своей левой пятки. В сочетании же с тем, насколько Вейдер был скор на расправу (далеко не всегда справедливую), было одинаково опасно как продолжать работать на него, так и отказать в дальнейшем сотрудничестве. Именно поэтому, взвесив все «за» и «против», Афра решила сообщить Императору о том, что задумал его ближайший приспешник. Как бы ни были велики могущество Вейдера и его реальная власть — их источником, так или иначе, оставался именно Император. Значит, только он мог его остановить. …Челли застыла, поражённая этой ясной и неизбежной мыслью. Временами подобные озарения приходили до досадного поздно, практически в последний момент; это было тем грустнее, что вообще-то Афра на мозги отнюдь не жаловалась. По крайней мере, до сих пор их вполне хватало на то, чтобы выбираться из всяческих переделок, иногда прихватывая с собой ещё кого-нибудь. Что же до Вейдера… — Проходите! — прервал её размышления протокольный дроид. — Госпожа директор ожидает вас. Афра нервно усмехнулась и проследовала за ним.***
…Меньше всего она ожидала увидеть в кабинете свою случайную знакомую времён юности. Они встретились лишь раз, при не самых приятных в итоге обстоятельствах — после славного вечера за душевной беседой та исчезла навсегда, прихватив с собой ценный артефакт и оставив взамен лишь немного кредитов. Наверное, не стоило сейчас припоминать подобное директору Имперской разведки. Однако Афра отличалась тем, что её язык частенько бежал впереди мыслей. — Я тебя помню! — выпалила она вместо приветствия. — Тогда, на Кореллии. Кредиты мне, кстати, пригодились, так что я почти не обижена… но, знаешь, могла бы и предупредить, что уходишь. На лице директора не дрогнул ни один мускул — разве что глаза раскрылись чуть шире и на миг озарились тёплым блеском. На единственный миг. — Нам некогда обсуждать прошлое, доктор Афра, — директор покачала головой. — Прошу изложить здесь и сейчас то, что вы имеете сообщить Императору. Та неловко опустилась в кресло, на которое ей указала изящная, но крепкая рука. — Долгие годы я являлась поставщиком ценных сведений для владыки Вейдера. В свою очередь, он периодически оказывал мне особое доверие, — Афра вздохнула, собираясь с мыслями. — Когда он приступил к поискам Люка Скайуокера и давал мне поручения по этой части, то вскользь намекнул мне на то, что между ними есть какая-то родственная связь. Изначально в планах владыки Вейдера было доставить Скайуокера к Императору ради некоей великой миссии. Затем я стала замечать, что его взгляды изменились. Вейдер вознамерился сам стать наставником Скайуокера. Правила Ордена ситхов — а владыку Вейдера многие называют ситхом — допускают существование лишь одного учителя и одного ученика. Если он планирует учить Люка сам, без участия его величества, то… — она снова запнулась, стремясь выразиться корректнее, но в итоге вновь выпалила: — Император больше не нужен ему. Он хочет сделать всё сам. Вот всё, что мне известно и до чего я смогла додуматься… госпожа директор. — Благодарю за столь подробный рассказ, — ответила Айсард. — Теперь меня интересует не менее важный вопрос. Её взор сделался сухим и колючим; отчего-то за этой маской угадывалось сильное волнение, но вряд ли в этом можно было быть уверенной. — Вы здесь затем, чтобы о ваших выкладках узнал его императорское величество. Отчего вы приняли именно такое решение? — Владыка Вейдер и в самом деле ведёт опасную непредсказуемую игру. Рано или поздно его очередной ход ударил бы по мне. Куда проще заслужить милость Императора. — Несомненно, — усмехнулась Айсард. — При том условии, что вы готовы сделать для этого всё возможное и невозможное. — Я сделала всё, что могла. — Наконец, — откуда ни возьмись, появился маленький шарообразный дроид зловещего вида, — как я могу быть уверена, что вас не подослал сюда сам Вейдер? — Не надо этой штуки… пожалуйста! — взмолилась Афра. — Я ведь уже всё рассказала. — Мне нужно объективное подтверждение того, что вы говорите правду. К сожалению, иным путём я не могу его получить. Заметив искреннее сожаление во взоре директора, Челли решила перестать сопротивляться. После инъекции лоб покрылся лёгкой испариной, а в голове слегка зашумело. — Повторите то, что рассказали мне до этого. — Я сказала всё… — бормотала она, пытаясь сфокусировать взор. — Я говорила правду. Вот… он его родственник… Вспомнила! Люк Скайуокер — его сын. Родной сын. Он не знает об этом. Вейдер не знает о том, что я здесь… Я не знаю, что делать дальше. Надеюсь, вы отпустите меня. — Довольно, — остановила её Айсард. — Ваши душевные переживания не являются важным материалом для следствия. Не волнуйтесь о своей дальнейшей судьбе. Возможно, вам удастся получить помилование от Императора. Она сделала почти невесомый жест; послышался щелчок, и Афра осознала, что весь её рассказ записывался. — Все мосты сожжены, — усмехнулась она. Директор подошла к ней — вероятно, затем, чтобы убедиться в отсутствии сильных побочных эффектов от сыворотки правды. — Прости за тот случай, — уже совсем иным тоном проговорила Айсард, когда поравнялась с Афрой. — Я сделала всё, что могла. При исполнении мы не принадлежим себе. — Теперь понимаю… — задумчиво отозвалась она. Старомодный хронометр легко звякнул, знаменуя начало часа; во взгляде директора снова сверкнули льдинки. Она отстранилась и вызвала охрану. — Уведите её в камеру и содержите на правах ценного свидетеля. Возможно, в дальнейшем она сможет поведать о важных для следствия деталях.***
— Ах ты вучий потрох!.. — едва закрылись двери, протянула Айсард, присовокупив ещё несколько замысловатых ругательств. Сквернословие было не в её привычках; однако ситуация неумолимо требовала должной экспрессии. Все данные наконец сложились, как два и два. Все расчёты, все факты, все ниточки и зацепки вели к одному-единственному имени; возможность ошибки практически исключалась. Стремилась к нулю и вероятность того, что Вейдера стремились подставить — показания Афры, конечно, были ценным свидетельством, но основываться лишь на них, как на любых данных из одного-единственного источника, было самоубийственно. Сомнений быть просто не может. Император должен узнать обо всём этом; а уж что он станет делать с полученной информацией… В груди неприятно заныло, стоило Исанн вспомнить Императора. На несколько долгих секунд сознание будто захватил кошмар наяву: она опоздала, он не принял должных мер — и всё рухнуло с диким грохотом, который способен оглушить навсегда… Её, несомненно, казнят; но на деле её жизнь оборвалась гораздо раньше — когда не стало Императора, рухнуло и всё то, ради чего было вообще возможно жить. А идти на сотрудничество с торжествующим предателем, пресмыкаясь перед ним, чтобы бесправной тенью дожить остаток своих дней… нет, уж лучше самая позорная смерть. Исанн встряхнулась, прогоняя наваждение, и вновь нахмурилась. Панику точно следовало подавить в зародыше; но расслабляться тем более не стоило. Кто-то другой отмахнулся бы от подобных, неслыханно дерзких подозрений и обвинений ещё на подступах. Однако Айсард ещё с первых дней в должности директора взяла за правило: неприкосновенных в Империи нет и не должно быть никогда. Если чьи-то действия и планы способны привести Галактику к смуте и разрушениям, то ему не должно быть пощады — которым бы по счёту в государстве ни был этот человек после Императора. Император… Долгие годы его терпением и великодушием злоупотребляли. Она готова сделать всё, чтобы спасти его от козней ближайшего приспешника — но какая сила поможет ей спасти его от самого себя?.. «Лучше поздно, чем слишком поздно», — наконец решилась Исанн. В конце концов, если ей суждено потерпеть поражение, то пусть она хотя бы будет знать, что исполняла свой долг до последнего вздоха.***
…Её ладонь потянулась к потайному ящику стола, на ощупь набирая немеющими пальцами затверженный наизусть ключ и тем самым активируя устройство прямой связи с Императором, предназначенное для исключительных обстоятельств. Исанн почти ожидала обнаружить, что защищённый канал был повреждён кем-то в её отсутствие — а это бы значило, что шансов выйти отсюда живой у неё не больше, чем в своё время возвратиться с Даркнелла. Однако связь сработала на удивление гладко. Подозрений это вызвало не меньше, однако выбора у Айсард не оставалось: на том конце уже приняли вызов. — Директор?.. — окинув её пытливым взором, обратился к ней Император. — С чем чрезвычайным вы столкнулись в столь поздний час? На миг она поймала себя на мысли, что, хотя голограмма и передавала всю суровую глубину его взгляда, но голубоватому изображению решительно не хватало золотисто-огненных искр. — Ваше величество, — отозвалась Айсард. — Это касается расследования, которое вы позволили мне продолжить. По новым данным, дело обстоит гораздо серьёзнее, чем можно было ожидать. — Что вы имеете в виду? Она на миг задумалась: чрезвычайное сообщение не должно было выглядеть ложной тревогой, но и сообщать подробности даже по секретному каналу связи в такой обстановке — слишком большая роскошь. — Измена, — наконец проговорила Исанн — одними губами, почти неслышно. Кажется, это слово должно было объяснить всё. Палпатин молча глядел на неё; это продлилось лишь несколько мгновений, но каждое из них отдавалось в ушах ударами сердца, и когда он наконец заговорил, то в услышанное поверилось не сразу. — Ожидаю вас в тронном зале. — Да, мой Император, — успела она склониться перед ним, прежде чем изображение исказили помехи, и всё померкло. Сердце забилось сильнее, но реже. Пожалуй, такой ответ даже давал определённую надежду — если не на то, что он примет во внимание её доводы и холодный голос фактов, то… хотя бы на то, что она в последний раз сможет взглянуть на своего Императора?.. Исанн заблокировала устройство спецсвязи и поспешила покинуть кабинет. Счёт времени шёл на минуты, а путь из штаб-квартиры Убиктората до тронного зала, даже в пределах одного здания, был досадно неблизким.***
Как она добралась — память не сохранила: слишком важным было то, ради чего директор вновь прибыла в тронный зал. Новые выкладки, проиллюстрированные показаниями Афры и некоторых новых фигурантов, делали картину пугающе исчерпывающей. — Это измена, ваше величество, — так Исанн подытожила свой рассказ, почти умоляюще глядя на Императора. — Никто, кроме вас, не способен её пресечь. — Славно… — будто прошелестело над головой. — Ваши данные согласуются с моими сведениями, директор. Однако и к вам у меня есть некоторые вопросы. Когда он неспешно поднялся с трона и начал спускаться навстречу ей, сердце Исанн пропустило удар — быть может, даже не один. Император же оставался спокоен — едва ли не заметнее, чем обычно. — Почему вы столь заинтересованы в благополучном исходе этой операции? Лично вам могла бы даже сыграть на руку та неразбериха, что последовала бы за предательством Вейдера. Не так ли, директор? Он неуловимо приближался к ней, вопрошая; и было в этом нечто угрожающее, несмотря на вполне доверительный тон его голоса. Угроза, однако, вызывала скорее смутный трепет, нежели животный страх; но о чём предупреждало это чувство?.. — Я не вижу никакой пользы для себя в том, что ввергло бы Империю в мясорубку хаоса. — Вы прекрасно справлялись с массой весьма щекотливых ситуаций. Справились бы и здесь, — его взор, несмотря на столь серьёзные обвинения, оставался скорее ироничным — впрочем, это мало смягчало ситуацию. — Зачем же вам всё это?.. — Дело не в моей способности или неспособности выйти сухой из воды. Даже если бы переворот, — при этом слове она на миг запнулась, когда из глубин памяти вновь хлынул пережитый часом ранее ужас, — сулил мне вполне конкретные выгоды — я не пошла бы на это. В отличие от некоторых личностей, которым хватило безумия плести интриги, я в состоянии просчитать общий ущерб для Империи и сделать всё, чтобы предотвратить его. — Вы столь привержены высоким идеалам? — с лёгкой тенью сомнения заметил Палпатин. — Излишний гуманизм мне и вправду не свойствен. Однако, когда речь заходит о миллиардах подданных вашего величества и защите их интересов… — Что помешало бы вам защищать их интересы после того, как Вейдер сделал бы то, что собирался? Вероятно, ваша деятельность стала бы ещё важнее в обстановке, полной безумия и хаоса. Так почему вы выбрали защищать меня здесь и сейчас? Он продолжал медленно приближаться; однако теперь его глаза смотрели не на собеседницу, а далеко вперёд, в пространство. Исанн примерно понимала, как можно было ответить на последний вопрос, но не спешила озвучивать свои соображения: так или иначе, они повторяли по смыслу то, что уже было озвучено — а Император, судя по всему, ожидал услышать нечто совсем иное. Но что?.. Тишина становилась всё более вязкой, но при этом не тягостной; напротив, молчание с удивительной лёгкостью высвобождало то, что прежде пряталось за оковами мыслей и слов. Палпатин был совсем рядом; он всё ещё, казалось, не обращал на Исанн никакого внимания, но она была совершенно уверена, что он знает, что с ней происходит. Знает, возможно, даже лучше неё самой. Как зачарованная, она глядела на него, понимая, насколько большой дерзостью это могло показаться, но всё же не решаясь и отвести глаз. Возможно, впервые в жизни она была так близка к нему; его подчёркнутая отстранённость лишь усиливала это чувство. Внимание Исанн попеременно захватывали то текстура чёрной ткани, то тонкий, терпкий травянистый аромат (кажется, он всегда сопровождал присутствие Императора), то еле слышный шелест мантии при каждом шаге. Всё это никак не складывалось в единую картинку; сознание утратило привычную острую ясность, жадную до фактов и взаимосвязей, но обрело давно позабытую глубину, и мало-помалу Исанн начала подозревать, что в том и был замысел Императора. Он же продолжал идти, будто бы направляясь прочь; и когда он уже поравнялся с нею — с её губ сами собой сорвались совсем неожиданные слова: — Я люблю Императора Палпатина.***
…Когда она очнулась от столь сильного впечатления, то вновь стояла перед ним — лицом к лицу. На миг ей показалось, что в его облике мелькнуло нечто новое; но думать об этом было некогда. Он легко коснулся её предплечья и чуть отступил назад. Всё происходящее в последние дни ощутилось до боли реальным — но уже не болезненным до отчаяния. — Ваши данные согласуются с тем, что я недавно получил из своих источников… — вновь сказал он и наклонился чуть вперёд, позволяя свету озарить янтарные глаза. Её взор — острый и вместе с тем умоляющий — немедленно устремился навстречу. — Что ещё я могу сделать для моего Императора? — Для начала, перестаньте так волноваться, — отозвался он. — Я ценю вашу преданность, но не изводите себя до крайности. Вы хорошо потрудились, директор. Айсард резко прикрыла глаза: в них защипало, будто от слёз… Да, она действительно потеряла контроль над собой. Это случалось не столь часто — и тем драматичнее оказывался для неё каждый раз. Она склонила голову и постаралась выровнять дыхание, чтобы совладать с собой. Определённо, подобного нельзя было допускать в принципе; но был ли у неё сейчас выбор?.. — Подойдите поближе, — вдруг раздалось в тишине. — Мне интересно взглянуть на вас. Айсард повиновалась: удивительно, но в этот момент к ней отчасти вернулось спокойствие. Оказавшись на расстоянии ближе вытянутой руки, она замерла. — Не бойтесь, — он сам подался вперёд. Его пальцы легко, но цепко обхватили её руку чуть повыше локтя; глаза изучали лицо, вглядываясь в мельчайшие оттенки чувств. Странно, но она ощущала себя при этом очень свободно — хотя в иное время даже вообразить такой момент для неё было бы немыслимым. — Вас ведь мало кто знает такой, как вы есть, — заметил Палпатин. — Такой, как сейчас… — Да, мой Император. — Надо признать, они лишены огромного удовольствия, — легко улыбнулся он, и в мерном золоте ситхских глаз мелькнули живые искорки. Он выждал ещё пару мгновений, прежде чем отпустить её; и для неё они продлились едва ли не дольше, чем вся аудиенция. — До утра вы свободны. Возвращайтесь к себе. Как только от вас потребуются какие-то действия, вы немедленно об этом узнаете.***
…Палпатин отошёл от окна. Автоматика опустила плотные занавеси. Взамен бликов ночных огней императорские покои поглотила густая тьма, но воцариться надолго ей не удалось: в центре стола загорелась приборная панель, и индикаторы защищённого устройства связи мерно заморгали, отправляя вызов. — Ваше императорское величество, — собеседник не замедлил явиться: как и следовало ожидать, в ночное время его вид не вполне соответствовал протоколу, однако глаза были ясны. — Антиннис, — обратился к нему Палпатин. — Что известно тебе о поисках Скайуокера? — Меньше, чем хотелось бы, мой повелитель. Владыка Вейдер в этом отношении проявляет почти болезненную скрытность. Смею полагать, он опасается зависти и ревности со стороны прочих одарённых. — И только?.. — Не могу знать, мой повелитель, — ответил тот. — Вернее, не обладаю надёжными данными. Однако директор Айсард при нашей недавней встрече указывала мне на необходимость удостовериться в лояльности инквизиторов вашему императорскому величеству. — Директор Айсард уточнила, почему она сочла возможным доверить столь ювелирную задачу именно вам? — Нет, мой повелитель. Смею заметить, что обвинение в государственной измене, пусть и непрямое, должно быть обоснованным, иначе оно бросает тень в первую очередь на самого обвинителя. Однако директор явно знала, что делает. — По последним данным разведки, агенты Вейдера ожидают появления Люка Скайуокера в системе Беспин. Его сообщников взяли в заложники как приманку. Вейдер намерен явиться туда и захватить его лично. — Мне следует отправиться туда же? — Да, Антиннис. Твоя задача — захватить Скайуокера в случае, если что-то пойдёт вопреки плану. Если обстоятельства потребуют опередить в этом самого Вейдера — не бойся перейти ему дорогу. — Слушаюсь, мой повелитель. Для меня этот приказ — огромная честь, — в глазах Антинниса мелькнула хищная искорка. Кажется, намёк он понял едва ли не лучше, чем требовалось. — У тебя не так много времени. Отправляйся как можно скорее, но помни о подготовке. Предусмотри все возможные трудности. — Да, мой повелитель, — Антиннис преклонил колено в знак прощания, после чего голограмма медленно потухла. Император ещё долго оставался недвижим. В каком-то смысле происходящее уже само по себе выносило нужные приговоры и расставляло, по старому выражению, все точки над «йот». — Прости, мой мальчик, — неслышно прошептал он, когда уютная тьма вновь надёжно окутала всё. — Ты не оставляешь мне выбора.