***
Корабль Люка нёсся сквозь космическое пространство к Беспину. На душе было легко — вопреки всем предупреждениям Йоды, сам Люк ни на минуту не сомневался в том, что сделал правильный выбор и рискнул всем ради того, чтобы спасти своих друзей. Сила отвечала юному Скайуокеру даже охотнее, чем прежде, но ощущения, которые он испытывал, обращаясь к ней, разительно изменились. Если прежде он вглядывался в её прозрачный спокойный поток и при этом будто ощущал прохладные золотисто-бирюзовые брызги на лице, то теперь Люк видел лишь бархатную темень и вслушивался в невидимые вибрации с мрачным восторгом, непохожим на всё то, что он мог когда-либо чувствовать. Откуда это исходило, молодой джедай не знал — просто не мог знать; и лишь уже на подлёте Скайуокера осенило. То, что он чувствует, на деле чувствует совсем не он сам.***
Вейдер ждал. Возня на корабле, подчёркнутая исполнительность Пиетта, не всегда подкрепляемая особыми результатами, попытки Лэндо Калриссиана переиграть Вейдера и добиться чётких договорённостей, выгодных для него самого… — всё это стушевалось, сделалось неважным, ушло на десятый план. Вейдер ждал встречи с сыном как никто. Все нити их судеб переплетались сейчас в одной точке Галактики. Совсем скоро он уже не будет нуждаться в старом учителе. Люк станет для своего отца и учеником, и вместе с тем наставником; преданнейшим слугой — но и продолжателем его дела; ярким отблеском славных дел прошлого — и вершителем всех возможных надежд на будущее. Судьба Люка — то, что по праву принадлежит его отцу. По праву крови и по праву чести. Он последует за ним. Они свергнут Императора и будут вместе править Галактикой. Как отец и сын.***
Комната Лану Пасик была приоткрыта; оттуда доносились смутные звуки сигналов и разговоров, но к тому моменту, когда Антиннис подошёл ближе, всё смолкло. — Здравствуй, Лану, — проговорил он. — Я могу войти? Она встревоженно обернулась и застыла, увидев его на пороге. — Да, но… Где же ты был раньше? — Ты куда-то спешишь? Несмотря на его ласковый тон, Пасик занервничала ещё сильнее. В её глазах читался страх. Незаметно коснувшись её чувств в Силе, Антиннис уловил и их предмет: перед внутренним взором пронеслись обрывки образов. Лора и Эл’Тан — походная амуниция — гнев Вейдера — Беспин… Большего было и не нужно. — Ты всегда так жаждала моего внимания, — продолжал он в том же духе, — а теперь отказываешься уделить мне всего несколько минут? — Антиннис, — прошептала она. — Я не знаю, есть ли у меня кто-то дороже, чем ты. — Для меня это не секрет, — широко улыбнулся он и приблизился к ней ещё на шаг. — Я тоже очень дорожу тобой, и с годами всё сильнее. Его ладонь нежно коснулась её щеки. Он был уже так близко, что чувствовал тёплое дыхание, которое исходило из полуоткрытых губ Лану; их взоры встретились, но он чувствовал, что она норовит отвести взгляд, оценить обстановку, рассмотреть то, что осталось за его спиной в коридоре. — Тебе нечего бояться, пока мы вместе, — твёрдо сказал он. Дверь комнаты с мягким, еле слышным шумом закрылась, и в тот же миг Антиннис приник к губам Лану. Хотя их отношения давным-давно вышли за рамки деловых, и к этому всё шло с самого начала — они ещё никогда не были так близки, и теперь он будто навёрстывал упущенное, целуя её настойчиво, страстно, вкладывая в этот внезапный порыв всю мощь своих эмоций. Казалось, их губы были просто созданы друг для друга — как и их души, непокорные и вместе с тем запутавшиеся в бесконечных интригах и противоречиях. Однако оба понимали, что этот миг не мог длиться вечно. Антиннис прервал поцелуй и отступил на полшага. — Теперь-то ты знаешь, как я на самом деле отношусь к тебе, Лану, — подытожил он. — Что скажешь? — Ты дорог мне как никто, Антиннис, — с растерянной улыбкой отозвалась она. — Как никто в этой вселенной. Но всё же, — в её голосе проявилось до боли знакомое железо, а рука потянулась к мечу, — я никому не позво… «…лю встать на моём пути», — тяжёлым запоздалым эхом отшумело в голове Тремейна, когда тонкие хрящи гортани Лану хрустнули в невидимой хватке. Страх во взоре, с которым она встретила гостя, вернулся и превратился в животный ужас. Однако созерцать, как она задыхается, абсолютно лишившись концентрации, не было ни времени, ни тем более желания. — Я тоже, моя дорогая, — рукоятка светового меча мягко ткнулась под рёбра Лану, и загоревшийся алый клинок пронзил её торс — вертикально, сквозь грудь и шею, до самого затылка. — Я тоже…***
Исанн вернулась в свои апартаменты, согласно императорскому приказу; однако она понимала, что, несмотря на усталость, не сможет сразу уснуть из-за дикого напряжения, которое не отпускало до сих пор. Всё, что произошло этой ночью, казалось почти нереальным — однако голограммы сводных данных, растерянные глаза Афры и ласковая усмешка Императора неотвязно кружились перед глазами. Успокоительные средства из официального арсенала Исанн не любила, поскольку их побочные эффекты по неведомым причинам почти никогда не обходили её стороной. Из прочего, что сейчас было в её распоряжении, она могла обратиться к непочатой бутылке кореллианского виски (чей-то формальный подарок) или к такой роскоши, как провести полчаса под горячим душем. Обычно обстоятельства складывались так, что приходилось пользоваться ультразвуковым — либо из экономии времени, либо из нежелания выпадать из рабочего ритма. Теперь же, по недолгом размышлении, Исанн выбрала второй вариант — у первого тоже могли быть нежелательные побочные эффекты. Вода щедрым потоком хлынула из большой плоской лейки, встроенной в потолок душевой кабины; в монотонном шуме потонули все звуки — лишь теперь, оставшись наедине с собой, можно было дать волю эмоциям. Исанн медленно осела на колени, прислоняясь к стене, и неожиданно для себя зарыдала — не зная, отчего. Нескончаемые тревоги последних дней? Радость за то, что удалось найти предателя?.. — чему-чему, а этому радоваться точно было рано, пока тот всё ещё жив и на свободе. Горячая вода продолжала струиться сверху, будто обнимая за плечи и убеждая, что всё закончится благополучно. Несмотря на весь усвоенный за годы службы скепсис, её настойчивому голосу хотелось верить — и Исанн верила. Становилось легче; откуда-то взялись силы подняться, промыть глаза, взбить жидкое мыло в мягкую пену… В памяти снова всплыла недавняя беседа с Императором — удивительно долгая и проникновенная. От воспоминаний о том, как тонко он добился от Исанн неожиданного признания, ею овладело смущение, будто обжигая изнутри; она вновь прислонилась к стене и спрятала лицо в ладони. Хотелось скрыться и самой — как можно дальше и надёжнее. Не сразу, но Исанн справилась с этим ощущением, заставляя себя мыслить здраво. Если он был способен на подобное — что мешало ему низложить Вейдера ещё при первых признаках угрозы, которые не были заметны никому другому? Стоял ли за этим некий тонкий расчёт — или всё-таки нечто иное? Как бы то ни было, главное оставалось неизменным. Она действительно любит его — и любит таким, какой он есть, не страшась ни одной из его резких черт и не требуя ничего взамен на собственную преданность — за исключением того, чтобы он берёг себя. Всё это было тем удивительнее, что всю жизнь Исанн шла совсем иной дорогой: дочери Арманда негде было научиться чувствовать так глубоко и, тем более, любить бескорыстно… Она невольно сжала кулаки. Если Император — всё, что ей дорого в этой жизни, то его врагам несдобровать, пока жива директор Исанн Айсард.***
Чтобы выполнить приказ Императора, обер-инквизитору пришлось изрядно потрудиться: тот, кого поручили найти, отыскался с огромным трудом. Скайуокер, весь в ссадинах, каким-то образом оказался за пределами здания; он из последних сил упрямо цеплялся за арматуру у внешней части вентиляционной системы, но всё указывало на то, что долго он так не протянет. Тремейн сбавил ход и завис в полёте около Люка, чтобы дроид-погрузчик смог отцепить его и поместить внутрь шаттла. Было странно, что юноша даже не пытался сопротивляться. Можно было предположить, что он не помнил себя от сильных эмоций — для неопытных одарённых это было более чем типично, — либо ожидал помощи от кого-то другого. Как живое — во всяком случае, подвижное — свидетельство второй версии, мимо пролетело корыто крайне потрёпанного вида; однако инквизиторский шаттл был снабжён маскировкой новейшего типа, и экипаж судна — из кого бы он ни состоял — не заметил имперца. Прежде чем вернуться в кабину, Антиннис лично вытащил Скайуокера из грузового отсека и уложил на койку. Парень, по всей видимости, потерял сознание от шока, но даже в таком состоянии выглядел вполне живым. Нужно было возвращаться, и Тремейн поручил Люка заботам медицинских дроидов, предварительно конфисковав его сейбер: вооружённым джедаям, пусть и в полукоматозном состоянии, на корабле обер-инквизитора было совсем не место. Шаттл, не видимый постороннему взору, вышел на орбиту Беспина и направился дальше. Отойдя от системы на безопасное расстояние, Тремейн включил устройство связи и отправил шифрованное сообщение: «Дурь отгружена. Вечеринка в пятом квадрате. Дружок». Ждать ответа пришлось совсем недолго, о чём он даже мимолётно пожалел: на соседнюю туманность открывался фантастический вид, и здесь хотелось задержаться подольше. Однако уже через минуту пришёл ответ: «Зашибись. Мы приглашены!» Тремейн стиснул зубы. Лететь на Корусант нужно было немедленно: «вечеринка» только начиналась.***
Помещение, в котором очнулся Скайуокер, походило сразу и на больничную палату, и на тюремную камеру — впрочем, невзирая на обилие медицинского оборудования, от которого тянулись трубки и провода, плотно оплетая его тело, Люк сразу понял, что его всё-таки взяли в плен. Люк упорно пытался освободиться с помощью Силы; однако ему это не удавалось. В конце концов, он понял: те, кто пленил его, прекрасно знали, с кем имеют дело, и предусмотрели на этот счёт какую-то особую защиту, о природе которой он не знал ничего. Не мог знать. Оставалось прислушиваться и присматриваться в надежде, что какая-нибудь незначительная деталь подскажет выход. За пределами палаты-камеры что-то обсуждала стража. Люк прислушался: один из голосов — низкий, уверенный, начальственный — показался ему смутно знакомым. Но где он мог слышать его?.. — Он должен оставаться здесь до личного распоряжения Императора. Никто другой, даже владыка Вейдер, не имеет права приходить сюда и общаться с этим пленником. Никакого празднословия! — Слушаюсь, обер-инквизитор! — отчеканил другой — видимо, начальник охраны. На этом разговор был, к досаде Люка, исчерпан. Тот, кого назвали обер-инквизитором, развернулся и зашагал прочь. От пережитых потрясений клонило в сон; заключив из подслушанных фраз, что до поры до времени ничто не угрожает хотя бы его жизни, Люк не стал этому противиться.***
Штаб-квартира Убиктората, главного управления разведки, располагалась во дворце Императора. Всю иронию этой ситуации едва ли можно было понять в более мирные времена — но сейчас Антиннис Тремейн, без сомнения, оценил её в полной мере. Ряд помещений здесь занимали высшие инквизиторы, в том числе приближённые Вейдера. Задерживать их с целью допроса, не имея твёрдой поддержки со стороны оставшихся лояльными коллег, было слишком рискованно; оставлять неприкосновенными — тем более. Оставался единственный вариант: настичь вероятных заговорщиков в их же логове. И всё же здравый смысл подсказывал Антиннису, что устраивать сейчас кровавую баню, по меньшей мере, неразумно: возмущения в Силе, вызванные гибелью инквизиторов, могли достичь их наставника, что усложнило бы ситуацию. Размышления Тремейна прервал писк комлинка. — Обер-инквизитор! — загремел динамик голосом кого-то из молодых инквизиторов. — Вейдер пытается прорваться в тюремный блок, чтобы выкрасть пленника! — Это государственная измена! — грозно отчеканил Тремейн. — Сопротивляйтесь любой ценой до моего прихода. Империя не забудет вашего усердия! Звонивший подтвердил, что приступает к выполнению приказа, и сбросил вызов; однако комлинк всё ещё оставался в руке обер-инквизитора. — Ваше величество, — выдохнул он в устройство уже практически на бегу, — он здесь. Он пришёл за Скайуокером.***
…Такой ярости он не мог вспомнить со времён Мустафара. Его предали. Его точный, предельно ясный приказ был проигнорирован. От него скрывали местонахождение сына — и кто? Инквизиторий! Ближайшие соратники, которых он учил искусству владения Силой — кого напрямую, кого через своих учеников, кого личным примером… — долгие годы. На что надеются эти глупцы, когда пытаются сейчас дать ему бой? Что движет ими, что придаёт их действиям такую отчаянную дерзость? — Владыка Вейдер! — бросились к нему — похоже, что в отчаянной попытке защитить от остальных инквизиторов — ученицы Лану Пасик; однако небрежным взмахом меча он поразил сразу обеих. Тень сожаления не отвлекла его даже на миг. Неважно, кто здесь мог быть всё ещё на его стороне. Даже если предал кто-то один — отныне все изменники! Он не слышал ни стонов, ни воплей; лишь собственное дыхание и гул меча направляли его в полутьме — но он знал, что больше не ошибётся. Когда он доберётся до Люка, ему уже не будут нужны инквизиторы. Джедаев больше нет. Одарённые не достанутся никому, кроме Империи. Его Империи.***
— Обернитесь! Голос, что звучал за спиной, Вейдер далеко не сразу удостоил внимания. Лишь на третий раз он всё же обернулся, не забывая прикрывать тыл, — и, по-видимому, узнал в говорившем Антинниса Тремейна. — Именем Империи, вы арестованы по подозрению в попытке совершения государственного переворота, — абсолютно спокойно объявил обер-инквизитор. — Ты жив лишь благодаря тому, что в своё время я не стал тебя добивать, — отчеканил Вейдер; инквизиторы замерли, и на мгновение воцарилась поистине жуткая тишина. — Это было ошибкой. Теперь я её исправлю! В воздухе загудел алый световой клинок Тремейна. — Мне не страшно умирать, — всё так же, до заносчивости безмятежно, парировал он. — Мне лишь мерзко оттого, что я могу пасть от руки изменника! После этих слов поединок не замедлил начаться. Прочие инквизиторы, помня о приказе, отступили ближе ко входу в тюремный блок. Техника Тремейна была значительно лучше, чем у них; однако Вейдера, пусть он и был выведен из равновесия предшествующей бойней, вела кипучая первобытная ярость — оттого исход поединка был отнюдь не очевидным. Поначалу Антиннис стремился измотать Вейдера, стараясь двигаться как можно быстрее; затем он сменил тактику и стал обращать выпады противника против него самого. Удавалось это с большим трудом, однако приносило свои плоды: тот начинал терять концентрацию — что, впрочем, было ему свойственно. «Ничего нового», — успел мельком усмехнуться Тремейн, вспоминая опыт прошлых сражений с Вейдером, и приготовился перейти из активной обороны в решительное наступление; но тут началось нечто неслыханное. В Силе будто произошёл взрыв. Все ощутили невероятно мощный всплеск энергии. Его волной едва не снесло с ног защитников тюремного блока; Антиннис, однако, почти без труда устоял на ногах, хотя находился ближе к эпицентру всплеска — а он был, без сомнения, напрямую связан с Вейдером. Тот замер. От него повеяло растерянностью, как от человека, который вот-вот потеряет равновесие, утратив опору. Он всё ещё пытался удержать в руке меч, а вторую сжал в кулак, пытаясь сосредоточиться; но что-то упорно мешало Вейдеру совладать с собой. «Значит, его величество всё-таки сделал свой выбор!» — наконец догадался Антиннис. — Ненавижу, — в подтверждение этой догадки глухо пророкотал ситх: обращался он сейчас явно не к инквизиторам. — В атаку! — скомандовал Тремейн, не дожидаясь, пока тот снова вступит в бой. — Арестовать! Алые клинки вновь показались из темноты. Через несколько минут приказ, данный инквизиторам, мог считаться выполненным — пусть и при непосредственном участии командира.***
В узких извилистых коридорах, соединявших Инквизиторий с остальным Убикторатом, неподготовленному человеку легко было заблудиться; однако ни директор Айсард, ни обер-инквизитор Тремейн к таковым не относились. Хотя она не могла считаться частой гостьей в стенах Инквизитория, у расположения поворотов была своя логика, которая, при желании и способности анализировать, становилась ясна уже после небольшого отрезка пути. Чтобы не терять время, оба вполголоса обсуждали положение дел: после вчерашней бойни в коридорах до сих пор не было ни души. Дроиды-уборщики до самого утра наводили порядок и собирали улики; но теперь не было видно и дроидов. — Ваши люди смогли остановить Вейдера? — Да, госпожа директор. Признаться, этому весьма поспособствовал он сам. Выжившие свидетельствуют, что он убивал даже тех из нас, кто пытался его защитить. Впрочем, у меня есть основания полагать, что финальную точку в этом вопросе поставил лично его величество. Последнее замечание чрезвычайно заинтересовало Айсард, однако она не сочла возможным касаться этой темы. Следующий вопрос был столь же банальным, сколь и логичным; но необходимость задать его ощущалась как тягостная повинность. — Вы хотите сказать, что сейчас Вейдер мёртв?.. Тремейн покачал головой; и лишь теперь Исанн заметила, насколько утомлённым он выглядел — при всей показной лёгкости походки и интонаций. — Мы смогли его обуздать и погрузить в стазис. Ключ-карта от подземелья, куда его поместили, находится только у меня. — Что вы будете делать, если его всё же выкрадут сообщники? — вскинула брови Айсард. — Это не имеет смысла, директор. Доспех Вейдера вместе с системой жизнеобеспечения уже конфискован и направлен лично Императору как доказательство нашего успеха. Обер-инквизитор торжествующе улыбнулся; на фоне невероятной усталости, которая сквозила во всём его облике, это смотрелось несколько комично. Впрочем, Айсард поймала себя на мысли, что сама едва ли выглядит более презентабельно после стольких бессонных ночей. — Что со Скайуокером? — спросила она. — В тюремном отсеке пленнику оказали медицинскую помощь. Он жив, но довольно сильно пострадал. Возможно, он пытался после неравного боя с Вейдером совершить самоубийство; это пока неясно. Айсард мимолётно усмехнулась. Желание скорее умереть, нежели лишний раз столкнуться с отцом и оказаться недостойной его, либо под давлением его авторитета в очередной раз предать себя, было ей слишком хорошо знакомо. Однако сейчас погружаться в воспоминания не следовало — хотя бы потому, что в деле ещё не была поставлена последняя точка. — Нам нужно допросить Скайуокера, поскольку он мог успеть о чём-то договориться с Вейдером на Беспине. — Вы правы, директор, — подхватил Тремейн. — Предлагаю приступить к этому прямо сейчас. Айсард резко сбавила темп, вынуждая и спутника остановиться. — В обход его величества?.. — Мы должны удостовериться в том, что Скайуокер не опасен, прежде чем он сможет предстать перед Императором… К тому же, его величество порою слишком сентиментален, — задумчиво заметил обер-инквизитор. Она окинула его ледяным взором. — В другое время это были бы последние слова, что я от вас услышала. Однако, — вздохнула она и покачала головой, — не могу не признать, что они имеют смысл. По крайней мере, в том, что касается Скайуокеров. — Теперь мы с вами — самые опасные друг для друга люди в Галактике, — томно усмехаясь, заключил обер-инквизитор. — Разве не так было и прежде?.. — пожала плечами Айсард. — Как бы то ни было, сейчас мы делаем одно дело. Довести его до конца — в интересах его императорского величества. Равно как и в моих, и в ваших. — В таком случае, я должен удалиться, чтобы подготовить допросную и отобрать среди выживших инквизиторов тех, кто в состоянии оказать нам содействие, — поспешил раскланяться Тремейн. Директор долго глядела ему вслед. Не на этой ли специфической искренности, выворачивающей наизнанку и подследственных, и ситуацию, и самого Тремейна, строилась его тактика как успешного дознавателя?.. Впрочем, сюда куда лучше подходили слова «манипуляция открытостью»; и под любым названием этот приём оставался весьма эффектным. Айсард нахмурилась. Пожалуй, стоило в будущем внимательнее присмотреться к досье обер-инквизитора и, возможно, внести в него обоснованные коррективы.***
Владение Силой и личные качества позволяли обер-инквизитору прекрасно обходиться без сыворотки правды. Довольно быстро выяснилось, что Вейдер недвусмысленно призывал Скайуокера свергнуть Императора и совместно править Галактикой; тот же категорически отверг это предложение, после чего был ранен собственным отцом и прыгнул в вентшахту, предпочитая верную смерть переходу на тёмную сторону Силы под его началом. Закончив со всеми вопросами, важными для восстановления картины событий, обер-инквизитор ненадолго покинул допросную и обратился к Айсард: из соображений безопасности она находилась в соседнем помещении, поскольку не являлась одарённой в Силе, но наблюдала оттуда весь допрос и слышала каждое слово. — Не желаете ли попробовать побудить его к раскаянию? — предложил Тремейн. — Сомневаюсь, что моя скромная персона подходит на такую роль, — покачала головой Айсард. — Впрочем, мне действительно есть, что сказать ему. Тремейн проводил её в допросную, где она сменила его в кресле дознавателя. Судя по огоньку озадаченности в глазах пленника, беседа обещала быть интересной.***
— Я не понимаю, почему вы не злитесь: вы печальны, — заметил Люк, прежде чем к нему успела обратиться сама директор. — Вам ли есть какое-то дело до того, что я чувствую… Скайуокер, — горько усмехнулась она. — Возможно, у вас ещё будет время понять, грустна ли я на самом деле и почему. Но довольно обо мне! Скажите, как вы отнеслись к предложению Вейдера свергнуть Императора? — Я не мог его принять. Это означало бы пасть на тёмную сторону Силы. — В то же время, судя по вашей активной подрывной деятельности, вы не были сторонником Императора? — Я ничего о нём не знаю, кроме того, что он тиран и узурпатор, — Люк с некоторым раздражением пожал плечами. — Насколько мне известно, вы фермер с Татуина, — она вдруг перевела разговор на совершенно иной предмет. — А теперь представьте себе, что вы построили дом, организовали хозяйство, положили на это всю жизнь — и теперь их пытается отобрать и разрушить тот, кто долгие годы был вам едва ли не роднее сына!.. Люк молчал, то ли пытаясь понять, о чём речь, то ли не зная, что ответить. — Когда Император не покладая рук строил государство среди рассыпающейся в прах Республики — ваш отец был молодым вспыльчивым джедаем. Я — совсем ребёнком. Вы, позволю себе напомнить, коротали дни в утробе матери, сенатора Амидалы. — Вы знаете мою мать?! — Да. Раз или два мы даже беседовали на официальном мероприятии… Она была приветлива со мной, да и вообще любила детей. Жаль, что ваш отец лишил её жизни. Она сказала это с искренним сожалением, но спокойно, почти даже походя; однако едва ли что-то могло потрясти Люка сильнее, чем её слова. В глазах молодого джедая отразилась такая боль, которой хватило бы, чтобы отравить целую жизнь. — Нет!!! — вскричал он; и лишь инквизиторы удержали его от того, чтобы разнести всю допросную. — Он не мог!.. Не мог так поступить! — Тем не менее, именно так он и поступил, — печально констатировала Айсард, когда крики стихли. — Вы остались сиротой и были отправлены к родственникам на окраину Галактики. Теперь же, как вы сообщили ранее, он предложил вам соучаствовать в государственном перевороте, от чего вы отказались исключительно из своих мистических убеждений. Люк пытался ещё что-то сказать, но снова не нашёл слов; да и инквизиторы едва ли поддержали бы поток красноречия с его стороны. — Вейдер предал джедаев и Республику. Затем — свою жену. Теперь решил предать самого Императора, чему есть масса сторонних доказательств помимо нашей беседы… Мой долг — всеми доступными мне способами защищать Империю. Я не представляю, на что ещё способен этот человек; но совершенно точно знаю, что он опасен для всей Галактики. К сожалению, такова реальность — как бы она ни коробила ваше искажённое ложью восприятие. Что ещё вы можете сказать, Скайуокер? — Я не хочу иметь ничего общего ни с вашей Империей, ни с джедаями, — глухо ответил Люк. — И больше я ничего не скажу, раз вы и так всё знаете. Я только хотел спасти отца и своих друзей… а теперь попал сюда, и вы рассказываете мне какую-то жуть, что мой отец — убийца и предатель… Даже думать не хочу, что ещё вы можете скрывать! — Беда в том, — возразила Айсард и скрестила руки на груди, — что я как раз ничего не скрываю, и вы прекрасно знаете, что я не лгу — в отличие от тех, чья жизнь когда-либо была связана с Орденом Джедаев. Поистине, если бы Император не расформировал его — самая Сила, в которую вы так верите, нашла бы способ положить всему этому конец. Люк мрачно молчал; на его лице гнев сменялся то отчаянием, то безразличием. — Последний вопрос, — изрекла Айсард. — Люк Скайуокер! Признаёте ли вы, что вы участвовали в подрыве станции «Звезда Смерти» и пустили снаряд в реактор? Он оставался мрачен; но в его глазах отразился вызов — отблеск чувства былой победы. — Это правда. — В таком случае, вы можете считать свою участь практически решённой. Боюсь, вам не поможет даже то, что сегодня вы охотно сотрудничали со следствием. Однако я не могу не поблагодарить вас за столь ценные сведения. Было исключительно приятно иметь с вами дело. Айсард поднялась с места, давая инквизиторам знак уводить пленника. Пожалуй, сейчас она и вправду ощутила нечто похожее на печаль — как было всегда, когда кто-то отказывался внимать разумным доводам.***
…В темноте камеры Люк ощущал себя отрезанным от всего мира. В последний раз, когда он слышал здесь хоть что-то от посторонних, речь шла о том, что в скором времени его должны будут представить Императору — но эта перспектива совсем не радовала. Возможно, повстанцы и были к нему в чём-то несправедливы; однако если он хотя бы отчасти был таким, как отец, такое знакомство не могло хорошо закончиться. К тому же Император едва ли заинтересовался бы Скайуокером, не будь он джедаем. Одарённым. Впрочем, то же самое можно было сказать и о повстанцах: они не увидели бы в нём ничего ценного, не будь он джедаем. В лучшем случае — хорошего пилота; но сколько их таких, хороших?.. Пока это так — весь этот кошмар, который начался со случайной встречи со старым мастером, не сможет закончиться никогда. — Я больше не джедай, — еле слышно проговорил Люк, будто пробуя эти слова на вкус. Сила молчала. — Я больше не джедай, — повторил он уже твёрже, — я отказываюсь постигать и Тёмную сторону. Сила разрушила мою жизнь, разлучила со всеми, кто мне дорог — и отныне я отрекаюсь от связи с ней во всех её видах и формах. По мере того, как он произносил своё отречение, его голос становился всё громче; когда же Скайуокер изрёк последнее слово, стены камеры будто сотряслись — но на самом деле что-то навсегда изменилось в нём самом. Вокруг стало тихо, как никогда в жизни. Люка накрыла тьма; он чувствовал себя так, как если бы разом ослеп, оглох и перестал понимать, где верх или низ. Теперь он уже не был уверен в том, что сделал правильный выбор. Однако, отрекшись от Силы, чтобы избегнуть боли, он навсегда закрыл для себя и дверь надежды. Оставалось лишь влачить тоскливое существование до конца своих дней. Без цели. Без смысла. Без будущего и прошлого. …Когда-то он так уже жил — давным-давно, на Татуине, всё тоже сливалось в бесконечное «сейчас». Тогда — жаркое и светлое. Теперь — холодное и пустое. Люк отвернулся к стене и прикрыл глаза.***
— Вижу, вам здесь нравится, директор?.. За широким иллюминатором открывался причудливый вид: Исанн никогда прежде не доводилось наблюдать, как переливаются разноцветные клубы межзвёздного газа в туманностях — и как сверкает им под стать материал её нового платья, подаренного самим Императором. Сейчас они находились за много световых лет от Корусанта — но не на окраинах Галактики, а почти у самого её центра. Из-за гравитационных аномалий навигация здесь была затруднена; далеко не всякое судно могло без потерь пробраться к окрестностям Глубокого Ядра — но то, на котором сюда прибыл Император в сопровождении приближённых, должно было остаться здесь на долгие годы, выдерживая не только внешние, но и внутренние условия эксплуатации. — Да, ваше величество, — она с готовностью обернулась на голос Императора. — Слишком прекрасное место, чтобы держать здесь врагов Империи. — Возможно, — рассмеялся тот. — Однако едва ли найдётся место более надёжное. Исанн понимающе кивнула. Спрятать здесь огромный СЗР, превратив его в полигон для экспериментов, центр кризисного управления и хорошо укреплённую темницу для особо опасных государственных преступников, было довольно экстравагантной идеей. Особенно озадачивала постоянная необходимость точнейшей корректировки курса, чтобы медленный дрейф внутри относительно безопасного участка туманности не обернулся катастрофой. Тем не менее, это звучало куда разумнее, чем распускаемые повстанцами слухи о звёздном разрушителе, зарытом под столичными зданиями. — Вы правы. Я обрела то, о чём не смела и мечтать, — проговорила она. — Разумеется, далеко не всем удаётся получить в своё распоряжение такой корабль, — заметил Император. Судя по всему, однако, он понял, что речь шла не только о «Лусанкии». — Что я могу сделать, чтобы достойно отблагодарить ваше величество за столь великую щедрость? Палпатин приблизился к ней; она замерла и невольно прикрыла глаза, когда его пальцы коснулись её шеи, слегка поправляя лаконичное украшение — бархотку с подвесками из тонких цепочек. — Продолжай делать то, что делаешь, — почти прошептал он. — Этого достаточно, если ты и вправду любишь своего Императора.