Путеводная звезда

Баязид очень быстро шёл на поправку. Удалось вылечить и шехзаде Османа, заболевшего сразу после смерти Абдуллы. Настроение Кёсем поднималась с каждым днем, она готовилась вечером, впервые за долгое время, пойти в покои Баязида. Самые лучшие ароматные масла, самые нежные цвета, скромные украшения. В эту ночь он должен был видеть не красоту камней, а только её одну. В комнату постучали, и на пороге возникла Дениз, учтиво поклонившись. Кёсем обернулась на неё, улыбаясь от витавшей в комнате эйфории. Однако хатун видимо нервничала, переминаясь от неловкости с ноги на ноги. - Говори же, Дениз. Что-то произошло? - Госпожа... - девушка опустила взгляд в пол. - Шехзаде позвал в свои покои девушку. Айнур хатун. Мир обрушился, рассыпался осколками, впиваясь больно в сердце. Она выдохнула, казалось, весь воздух, что был в лёгких. Как он мог? Столько дней прошло, столько времени в разлуке, а он позвал не её... Неужели, любовь его угасла? Растворилась вместе с болезнью. Из глаз брызнули предательские слезы, отображающие его жестокость. Она закрыла глаза, пытаясь остановить свое сердце. Только бы не болело. А чего ты хотела, Кесем? Ты сама отобрала девушек, имеющих право посещать покои твоего мужчины. Ты сама бросила в пекло свою душу. - Лекарша сделала все необходимое, Дениз? - сипло и едва слышно выговорила султанша. - Можете не сомневаться. - Оставь меня... - Госпожа... - Оставь меня! Дениз поклонилась и вылетела из комнаты быстрее стрелы. Дворец Сураханы. Гарем. Девушка в сером платье размашистыми и быстрыми шагами шла по направлению к прачечной, неся в хрупких руках стопку постельного белья. На тонком запястье слегка кровоточила метка рабыни, что поставили ей несколько дней назад, и доставляла ей некоторые неудобства. Со стороны главных покоев с такой же стопкой шла Анастасия, её подруга и землячка. - Ты закончила, Елена? - спросила брюнетка, останавливаясь, чтобы подождать подругу. Девушка кивнула и вскоре они вместе продолжили путь. - Слушай, Настя, ты знала, что Айнур сегодня шехзаде позвал в свои покои? Рабыня остановилась, неверяще глядя на девушку. Неужели, Кесем впала в немилость, несмотря на её заслуги в выздоровлении наследника? Пытаясь сделать лицо более непроницаемым, она подошла к нужной двери и положила ладонь на ржавую ручку. - И она пошла? Мария неверяще усмехнулась. - Еще бы не пошла! Настя цыкнула и устало покачала головой. - Это не предвещает ничего хорошего. - Почему? Настя неторопливо толкнула тяжёлую дверь, отчего та возмущённо заскрипела. - Да потому, Мария, что ни одна девушка не сможет делить своего любимого с другими женщинами. Я бы не смогла. Мария скинула свою стопку белья и слегка размяла затекшие мышцы, усмехнувшись. - А вот я бы не отказалась от возможности родить наследника и стать почитаемой госпожой. Анастасия звонко засмеялась на её слова. - Мечтать не вредно! Вторая служанка обиженно вздохнула, поправив выбившуюся черную прядь из тугой шишки на затылке. Их не выбрали в наложницы, потому что ни Настя, ни она красотой не блистали. Они добровольно приняли метки рабынь, готовые до смерти служить, а все по одной причине - им не куда было возвращаться. Да и выходить замуж не по любви им тоже не хотелось. Чтобы быть госпожой, нужно было обладать силой сражаться. У неё Марии, которая зависела от отношения к ней, такой силы не было. Настя была открытым человеком, честным и упрямым. Возможно, только у неё и получилось бы стать хорошей госпожой. Власть портит даже самую невинную душу. Это Мария давно усвоила, наблюдая за возвышением Раны Султан. Улыбающаяся, нежная девушка очень быстро возгордилась своим положением, вскоре став сухой и надменной с металлическим блеском в глазах. Хотя, Кесем все ещё хорошо держится, словно она знала все слабости и тонкости жизни госпожи. Но на долго ли её хватит? - Время подошло, нам пора заканчивать и возвращаться в общую комнату. Мария кивнула, и они вместе, шелестя одеждами в тишине дворца, двинулись на позднюю трапезу. Дворец Саруханы. Покои шехзаде. Баязид сидел за своим столом, на котором едва помещались разнообразные баночки с драгоценными камнями, золотыми вставками различных форм и застежки на любой манер. Не так давно он нашёл себя в давно забытом мастерстве. Оно успокаивало его, когда это было нужно, даря умиротворение, избавление от скуки и ненужных мыслей. Мимолетным взглядом он прошёлся по кровати, на котором сладко спала одна из его наложниц. Жаль. Ему хотелось сегодня увидеть его прекрасную Кёсем, но эта девушка добилась его внимания, когда он принимал баню. Красивая, с горящими глазами, она готова была услужить ему всем, только лишь бы провести с ним ночь. Что же, он не был против. К тому же, ему хотелось закончить свою работу, чтобы порадовать его маленькую звёздочку. Это был большой перстень с огромным красным алмазом. Оно чем-то напоминало кольцо его матери, что всегда трепетно относилась к подарку. Это был символ любви Султана Сулеймана к Хюррем Султан. Он хотел сделать нечто подобное для Кёсем. Пусть этот подарок выделяет её среди других. На лице Баязида проскользнула тень улыбки. Даже отец был ей очень доволен. Он говорил, что такие женщины большая редкость. Они, как негранёный алмаз, чисты и драгоценны, нуждаются в ком-то, кто придаст им нужную форму. Также и Кёсем. Рядом с ним она открывается все сильней, отчего он любит ее все больше. Внезапно он с тоской вспомнил про своих детей. Про Абдуллу, безвременно покинувшим этот мир от болезни. Баязид осторожно положил практически готовое кольцо в шкатулку и встал, выйдя на террасу, словно ему стало не хватать воздуха. За спиной послышались тихие шаги, и вскоре его торс обвили тонкие руки с небольшой родинкой у запястья. - Шехзаде... - Возвращайся к себе, Айнур. Девушка расстроенно потупилась, подумав, что она могла сделать что-то не так, но присела в поклоне. Когда она покинула его, Баязид ещё долго стоял, вдыхая прохладный ночной воздух. Вскоре он вернулся в комнату и снова принялся за работу. Он хотел закончить кольцо к утру. Дворец в Сарухане. Покои шехзаде Орхана. Молодой юноша сидел за столом со своим братом Османом. Они, который час напролёт, играли в шахматы, представляя, будто сражаются в военном походе. Осман представлял собой персов, а Орхан тюрков. - Брат, как ты думаешь, когда мы вырастем, мы тоже будем сражаться друг с другом за трон, как наш отец и дядя? - спросил младший брат, хмуря брови и пытаясь обдумать, куда ему поставить пешку. Орхан хмыкнул и пожал плечами. - Я старший сын, Осман. Но, помни, что бы не случилось, я не позволю нам погрязнуть в братоубийстве. Я ни за что не отдам приказ о казни братьев. Осман вздохнул, мудро промолчав. Он верил брату, кто бы не говорил ему об обратном. Ни старший брат, ни он сам, не смогут поднять руку на тех, кто рос с ними. Хотя... - А как насчёт Ахмеда и Мехмеда? Их мать, Кёсем Султан. Я ей не доверяю. Орхан засмеялся, сделав свой ход легко и непринуждённо, снова загоняя брата в тупик. - Что бы ты ни думал, она нам не враг, Осман. Она обещала пожертвовать жизнью ради нашего отца. Чтобы именно он взошел на трон после нашего великого деда. Хотя, признаться, мне тоже не по себе от того, что она родила шехзаде. Шестнадцатилетний юноша хмыкнул, походив конём и срубив мешающую ему пешку. Осман был совсем не похож на отца. Огромные глаза, словно у лани, безмятежно блестели голубизной, а волосы слегка отливали медью, когда на них падал отсвет свечи. Не смотря на то, что он был только подростком, выглядел он ещё совсем ребёнком. - Что может противопоставить слабая женщина против законов, - со вздохом произнёс юноша, подперев голову рукой. Орхан хмыкнул, слабо мотнув головой. - Брат, ты слишком недооцениваешь острый ум женщин. Своими интригами они могут перевернуть целую империю. - Но главный все равно падишах. Как он решит, так и будет. Орхан, в чьих глазах уже виднелась мудрость, словно он прожил целую жизнь, снова мотнул головой. Он посмотрел на своего коня. Следующим ходом он поставит брату шах и мат, а тот все ещё этого не замечает. Но шехзаде медлил, делая вид, что думает. - Посмотри на эту игру, Осман. Представь, что король это падишах. Практически всю игру он стоит на месте. Обычная пешка в любой момент может стать ферзем, она может поставить мат королю. Точно так же и в жизни, брат. Падишах много не видит и не слышит, полагаясь на преданность своих подданных, в то время как они уже давно плетут интриги, чтобы урвать свой кусок власти. Султанши знают все. Они находятся на ступень ниже, а доступно им намного больше. И повелитель слышит и видит их, доверяет им. Их, на самом деле, стоит бояться, а также держать как можно ближе к себе. - Но разве не станет хуже, если держать их ближе? Орхан улыбнулся, поставив, наконец, шах и мат, и выпрямил спину. - Только так мы сможет получить от них необходимую помощь. И только так сможем предотвратить предательство. Осман нахмурил светлые брови и вздохнул. Ему никогда не выиграть брата в этой игре. Да и не только в игре. Орхан так много знал, что ему, наверно, никогда за ним не угнаться. - Уже поздно, давай продолжим завтра? - Завтра ты обещал составить мне компанию в верховой езде, - напомнил брату Осман, поднимаясь с мягкой подушки. - Я помню, а после можно посоревноваться на матраках. - Чтобы ты снова меня побил? Орхан засмеялся, а в его зелёных глазах проскользнула укор. - Иначе тебе не превзойти меня. Конья. Дворец шехзаде. Селим нервно расхаживал в своих покоях, то и дело снова и снова поглядывая в окно на шестерых палачей. Иногда их оставалось трое, потом они менялись и вновь вставали все вместе. Раздался стук в дверь, разрезающий тишину, и в покои вошёл Газанфер, оживлено поклонившись. - Шехзаде, я нашёл то, что вы просили. Селим кивнул, скрестив руки за спиной. Он отвернулся от окна, прошёл к своему трону и сел, слегка хмуря рыжие брови. - Выступим, когда палачи снова разделятся. Тогда вся охрана в основном собирается у главного входа. Ты собрал людей? Евнух кивнул, услышав в ответ тяжёлый вздох. - Не думал, что когда-нибудь пойду против отца. - Аллах свидетель, это единственный шанс, шехзаде. Став падишахом, вы больше не будете бояться смерти. А Нурбану Султан сменит темницу на покои Валиде Султан. - Дай Аллах, все пройдёт так, как задумано, Газанфер. Иначе мы все лишимся головы. Евнух промолчал. Страх волнами накатывал на него временами, но сейчас он овладел им окончательно. Что бы сказала его госпожа на все это? Поддержала бы она Селима или отговорила его? Разумеется, поддержала бы. Она продумала бы все до самой мельчайшей детали так, чтобы все прошло как нельзя легче. План и сейчас был не так плох. С самого утра евнух в буквальном смысле подлизывался к каждому стражнику во дворце, подкупая их и обещая высокие посты в будущем. Ему, как самому приближенному к шехзаде, верили на слово. Они были готовы, как никогда. Селим тяжело вздохнул, лениво оглядев, заваленный документами, стол. С того момента, как пришло то письмо, с момента, когда под окном его покоев выстроились палачи, он забыл о покое. Забыл и о делах своего санджака. С того момента, как он решил идти против падишаха, шехзаде больше не видел в этом смысла. Отец больше не доверял ему. И никакие слова не переубедили бы его, не склонили к милости. Как он решился на такое? Ответ прост. Если он останется здесь, то будет казнён. Если сбежит, то все равно будет казнён. Но он мог хотя бы побороться за свою жизнь. Взойдя на трон, он сам будет указывать палачам их новую жертву. Жаль, что одной из них должен стать его отец и брат. Никогда прежде он не осмелился бы на такое. Его дорогой отец, внимание которого всегда хотелось заслужить, и дорогой брат, ставший не врагом, а соперником на его жизненном пути. Да и как человек твоей крови может стать тебе врагом? Нет. Селим любил и Баязида, и Мустафу, и, конечно же, Джихангира. Но путь к власти всегда усеивается кровью, она подобно ковру пролегает к трону. Нельзя обойти и нельзя свернуть. "Почему вы так жаждете трона, когда по праву он принадлежит Мустафе?" Он не помнил уже, чей это был вопрос, но помнил ответ на него. Все шехзаде воспитываются и обучаются для того, чтобы стать падишахом, и только глупец покорно отринется от этого. Они впитали эту жажду власти вместе с молоком матери, не иначе. Селим не сразу понял, что к нему обращается евнух. Газанфер, несколько раз безуспешно окликнувший шехзаде, начинал нервничать, переступая с ноги на ногу и поглядывая на то, что происходит под окном. - Пора, шехзаде. Селим кивнул и поднялся, гордо выпрямив спину. Он бросил мимолетный взгляд на большой сундук, подаренный покойной матушкой. Сундук, в котором лежали самые дорогие и качественные доспехи, созданные, чтобы стать его щитом. Кто знает, поможет ли ему эта броня, защитит или, быть может, станет его последним одеянием. Селим быстрым шагом покинул комнату, резко остановившись в коридоре. Около полсотни солдат и слуг выстроились в живую стену, готовые сложить за него голову. На какой-то момент в душе поселилась неуверенность, но он тут же вытеснил её из головы. Обратного пути уже нет. - Это все? - напряжённо спросил шехзаде у евнуха, что остановился за его спиной. Тот слегка поддался вперёд, чтобы его слова остались слышны только наследнику. - Ещё две сотни солдат будут ждать вас у въезда в столицу. Селим заторможено кивнул и двинулся к черному выходу, которым пользовались в основном слуги. Там, на заднем дворе в тени деревьев, стоял его конь, готовый к длительной езде. Возможно, никто и никогда бы так и не узнал о том, что он тайно покидал санджак. Но Селим даже не подозревал, что уже длительное время за ним ведётся слежка. Сливаясь с кронами деревьев, неподалёку стоял человек. Половину лица скрывал широкий капюшон плаща, отчего нельзя было точно сказать, кем являлся этот шпион. Он сделал шаг вперёд, чтобы разглядеть в наезднике старшего из шехзаде. Уезжая, тот иногда опасливо оглядывался по сторонам, опасаясь, что его заметят. Проводив шехзаде взглядом, шпион вскоре заметил большой отряд солдат, что последовали за наследником. Шпион приподнял капюшон, и теперь легко можно было узнать в нем Атмаджу. Он спешно пробрался ближе. Воины рассредоточились, чтобы найти коней, которых они привязали в небольшом лесу. Атмаджа уже много лет сражался, его опыта хватило бы на всю эту шайку солдат вместе взятых. Именно поэтому ему не составило труда незаметно напасть сзади на одного из воинов, закрыв ему рот рукой и оттащив в сторону. Атмаджа чувствовал, как затрепетал юноша, испытывая убивающий душу страх. - Я отпущу тебя, если ты расскажешь, что задумал шехзаде. Куда он направился? Солдат промычал ему в ладонь и мотнул головой. Либо он ничего не знал, либо не хотел говорить. Одно из двух. Атмаджа вздохнул. Парню было от силы лет семнадцать. По взгляду чёрных глаз было ясно одно - он хотел жить. - Слушай, - более спокойным тоном начал Атмаджа, - если ты расскажешь мне, я не стану тебя убивать. Ты сможешь уйти, не принимая участие в том, что задумалось. Юноша, чуть подумав, медленно кивнул, и Атмаджа убрал руку с его рта. Однако к горлу, на всякий случай, подставил кинжал. - Мы знаем только то, что шехзаде отправился в столицу. За нашу службу нам пообещали много золота и пост при новом султанате! Клянусь, я больше ничего не знаю! Атмаджа обескураженно отшатнулся. Шехзаде Селим пошёл войной на своего отца? Хотя зная, сколько подлости скрывается в нем, то это вряд ли будет честный бой. Он должен был предупредить Кесем Султан о предстоящей буре, что могла снести всех на своём пути. Кинув пареньку мешочек с золотом, мужчина быстрым шагом направился к черному входу во дворец. Если он сделает то, что ему поручено, то можно будет незамедлительно возвращаться в Манису. Слуг на пути практически не попадалось. Дворец казался пустым и нелюдимым, если бы некоторые из рабов не прислуживали шехзаде Мураду. Атмаджа был полон решимости и уверенности, когда сжал в грубой ладони рукоять кинжала и приоткрыл дверь покоев. Гуляющий по комнате сквозняк ударил ему в лицо и оповестил, что в помещении никого нет. В этот же момент за его спиной раздался ломающийся голос юного шехзаде. - И кто же наделил вас такой смелостью? Атмаджа медленно развернулся. Наконечник стрелы был направлен прямо ему в сердце. Мужчина был уверен, что наследник Селима не промажет. Но Мурад медлил. Хотел узнать, кому он служит? Кто приказал ему убить его? Никогда не поверит, даже если узнает. В голове всплыл прекрасный лик юной султанши, чья красота затмевала целый мир. Атмаджа молчал, усиленно думая о том, как повернуть ситуацию в свое русло. Шехзаде же сильнее натянул тетиву, готовый отпустить стрелу в любой момент. Легким движением руки Атмаджа бросил в сторону наследника свой кинжал. Бросил так, словно хотел, чтобы тот поймал его. Это привело юношу в замешательство всего на долю секунды. Кинжал со звоном упал на каменный пол. Этого мгновение воину хватило, чтобы уйти в сторону, но реакция Мурада была превосходной. Он резко дернулся, выпустив стрелу. Та со свистом пролетела мимо и вонзилась в стену. Теперь преимущество было у мужчины. Юный шехзаде не был так опытен. Зря он выбрал своим оружием лук, ведь в ближнем бою он бесполезен. У шехзаде просто не хватит времени достать следующую стрелу. Атмаджа повалил юношу и почувствовал, как плечо полыхнуло болью. И все-таки молодой наследник был не так уж плох, воткнув в него стрелу собственными руками. Но это не помешало мужчине. Он прижал к полу шехзаде здоровой рукой. Второй, трясущейся от боли и бессилия, откинул колчан в сторону и потянулся за своим кинжалом, однако шехзаде рывком пнул его ногой. И снова тот со звоном отлетел к стене так, что дотянуться до него не было никакого шанса. - Ваш отец поехал в столицу, чтобы убить Султана Сулейман хана, - с усилием проговорил Атмаджа, и это заставило Мурада обмякнуть. Сказать, что он был шокирован - ничего не сказать. Атмаджа со скрипом стянул с себя кожаный ремень и накинул его на шею шехзаде. Сил у него, не смотря на ранение, все ещё было больше, чем у мальчишки. И рождаясь, и умирая мы делаем кому-нибудь больно. Первая мысль юноши, когда ремень сдавил горло, была о матери. Он никогда не хотел причинить ей боль, хотя знал, что, когда он родился, ему уже был вынесен смертный приговор. Как и всем остальным шехзаде. Будет ли он исполнен, решает только Всевышний. Мурад, несмотря на свой возраст, всегда интересовался делами отца и интригами матери. Он впитывал их, как губка впитывает воду. Знал он и о том, что отец хотел отравить своего родного брата, его родного дядю, шехзаде Баязида. Знал, но промолчал. Ведь, если бы все вышло, как задумано, то его смертный приговор тоже не был бы никогда исполнен. Но все вышло иначе. Все рано или поздно сталкиваются с расплатой за свои грехи. Неужели, его время кончится сейчас? Неужели он так и не узнает, что такое любовь к женщине, или каково это - взять на руки своего первенца? Никогда не сядет на трон и не увидит, как тысячи воинов склоняться перед ним, готовые верно служить новому падишаху? Никогда. С того времени, как кожаный ремень затянулся на его шее. Никогда. С того момента, как последний хриплый выдох оглушил пустынный коридор этого дворца. Никогда. С того момента, как сын предал отца, и отец предал свое дитя, оставив без защиты. Больше никогда. Атмаджа, рвано дыша, поднялся. Он с сожалением смотрел на убитого им шехзаде. С горечью он вспомнил бездыханное тело Мустафы. В груди неприятно кольнуло, уши заложило в собственной вине. Мутным взором глянув на раненное плечо, мужчина сломал стрелу и направился к выходу. Он сделал это по приказу госпожи, чей свет только что окрасился кровью. Прекрасная кровавая госпожа, желающая отомстить за зло, причинённое любимому. Так ли равноценно? Не ему решать. Атмаджа выбрался на задний двор, где царила та же мертвая тишина, нарушаемая только пением птиц и шумом листвы. Как скоро слуги найдут тело юного шехзаде? Остался ли хоть кто-то во дворце. Должен был. Отбросив эти мысли, мужчина нашёл место, где оставил своего коня и отправился в путь, превозмогая боль. Не было времени на то, чтобы зализывать раны. Несколько дней спустя. Девичья башня. В темнице было слишком холодно и сыро, чтобы спать, несмотря на то, что девушка не смыкала глаз несколько дней. Нурбану сидела, прислонившись к каменной стене. От неё несло пронизывающим кости холодом, но усталость так сильно сковывала тело, что отодвинуться просто не было сил. Мелкие ледяные капли просачивались сквозь потолок и медленно стекали вниз, образуя на каменных плитах пола мутные лужицы. Неподалёку стоял железный поднос со свежей водой и хлебом, пропитавшимся сыростью. Всю еду нужно было есть сразу, это женщина поняла, когда только попала сюда. Как же она пришла к такой жизни, спрашивала она себя. Власть затмила ей глаза? Нет. Она просто следовала своему пути, что подсказали звезды. Как же давно она не видела их, как и ночное небо, солнце, давно уже не вдыхала свежий воздух. Одна капля упала на её лоб. Она слегка двинула рукой в желании убрать её, но тут же расслабилась, шикнув от боли. Оковы натерли и руки, и ноги до самой крови. Раны не успевали зажить, причиняя с каждым движением все больше и больше боли. Но её она научилась терпеть. Теперь она уже не рыдала в бессилии и не долбила кулаками о дверь, прося освободить её. Сколько прошло времени? Неделя, месяц, год? Нурбану потеряла счёт времени уже давно. Она часто вспоминала своего сына, её храброго шехзаде. Вспоминала она и Селима. Сейчас она могла уже не врать самой себе. Она его никогда не любила. Наследник был единственным шансом получить власть, стать такой же сильной и известной госпожой, какой была Хюррем Султан. Единственное, о чем она жалела, что не нашла способа избавиться от Баязида и этой его наложницы Кёсем. Несомненно, Нурбану видела в ней силу, видела достойную соперницу. Вся проблема в том, что она, вероятно, попала не к тому шехзаде. За дверью камеры послышались тихие шаги. Они становились громче и отчётливей по мере того, как посетитель приближался. Женщина чуть напряглась и присела, направив все свое внимание на дверь. Та вскоре с противным скрипом отворилась. К ней вошла все та же калфа, что приносила ей поднос с едой и ведро холодной воды, чтобы она могла смыть с себя грязь. Рабыня чуть поклонилась и достала из-за широкого пояса небольшую записку. Нурбану удивлённо вскинула бровь. Ей никогда не приносили писем. Некоторую информацию она получала от этой самой служанки, которая, слава Всевышнему, относилась к ней с уважением. - Султанша, это письмо передал вам какой-то евнух, сказал, что это очень важно. Превозмогая саднящую боль на запястье, Нурбану протянула руку и осторожно развернула записку. Это был знакомый почерк, по которому она даже успела соскучиться. Почтенная госпожа. С прискорбием сообщаю вам печальную весть. Как нам самим недавно стало известно, ваш сын, шехзаде Мурад, предстал перед Аллахом..." Письмо, не дочитанное до конца, выпало из дрожащих рук. - Мой львенок... - прошептала она. - Мой Мурад... Нурбану даже не сразу заметила, как слезы потекли по её грязным щекам, оставляя за собой следы. Женщине казалось, будто её сердце и душу только что разорвали в клочья. Она не думала про то, что её власти навсегда настал конец, ведь после рождения тройни она больше не могла забеременеть. А значит, не могла больше подарить Селиму наследника. Нет. Она об этом не думала. Все её мысли занимали воспоминания, раздирающие её изнутри, и ужасающее чувство потери. Сначала она сидела молча, но потом крики стали оглушать немногочисленных обитателей этой башни. - Нет... Сынок!!! Калфа не могла смотреть на женщину. Она молча ушла, не в силах слушать этот крик, который вскоре перешёл в истерический сумасшедший смех. Никто не знал, что в этот момент Нурбану представляла, как собственными руками раздирает в клочья убийцу её сына. Не сложно было догадаться, кто приложил к этому руку. - Кёсем, - пробормотала она, и её злобный шёпот отразился от каменных стен камеры. Женщина пообещала себе, что, когда она покинет эту темницу, она отомстит. Она заставит соперницу страдать так же, как страдает она. Маниса. Дворец санджакбея. Гарем. Кёсем сидела возле кроваток уже подросших шехзаде. Она пела им калыбельную Хюррем, слегка улыбаясь и наблюдая, как хлопает своими большими глазками Ахмед. Его брат не был столь силён, чтобы бороться со сном и уже давным давно спал. Девушка даже не заметила, как в комнату вошёл мужчина, остановившись за приоткрытой дверью. Баязид улыбался, несмотря на то, что его сердце тронула печаль. Ему вспомнилась матушка. Её дивный звонкий голосок, напевающий эту колыбельную его брату Джихангиру. Ему она её тоже пела, хотя он это не особо помнил. Задумавшись, он не заметил, как слегка оперся на дверь, от чего та предательски скрипнула. Две пары глаз обратились на него, а дивная колыбельная песня прервалась. Баязид осторожно вошёл, глядя на сына. Тот широко улыбнулся беззубым ртом, и мужчина улыбнулся ему в ответ. - Кто это не спит? Что за не послушный шехзаде? - тихо поругался он в шутку. Девушка, которая была все ещё обижена за то, что шехзаде променял её на польскую рабыню, а после невозмутимо уехал на охоту, отвернулась. Она не видела его целых две недели после выздоровления, а теперь он так спокойно приходит в её покои, будто бы ничего не происходило. Баязид заметил это. Он чувствовал некоторую вину за свою холодность в последнее время, но ему уж очень хотелось закончить свой подарок так, чтобы она его не увидела раньше времени. - Ахмед очень похож на тебя, моя любимая госпожа. Да будет Аллах мне свидетелем, не было и дня, чтобы я не думал о тебе. Он присел рядом, приобняв обиженную девушку, и легко коснулся губами её виска. Кёсем почувствовала, как обида понемногу отступает, а сердце забилось в груди. Она скучала по нему. По его мягким губам и бархатному голосу, по сильным плечам, что могли защитить её от целого мира, если это потребуется. Но, как представительница прекрасного пола, она имела натуру продолжать свою игру потерпевшей стороны. Она посмотрела вниз, глядя, как в её руки опускается драгоценная шкатулка, украшенная мелкой россыпью драгоценных камней, и она знала, что внутри то, что превзойдет их в тысячу раз. На губах девушки появилась лёгкая улыбка. Она не могла сдержать её, как не пыталась. И это в который раз доказывало, что внимание мужчины и подарки, что они дарят, способны подкупить их на прощение любой вины. Осторожно, словно она обладала силой сломать золото, Кёсем открыла шкатулку и тут же поразилась её содержимому. Кольцо с огромным красным алмазом, что переливался в свете луны так, словно мог вот-вот засветиться. - Оно прекрасно, - прошептала девушка и, наконец, посмотрела на любимого. Тот нежно улыбался ей, одним своим взглядом даруя ей всю свою любовь. - Этот алмаз, как частичка моего сердца, что теперь навсегда будет у тебя, моя луноликая султанша. Кесем счастливо обняла любимого, а Баязид заметил, что их сын, наконец, уснул. Шехзаде поднялся, потянув девушку в другую комнату, которая принадлежала самой султанше. Мужчина был не в силах сдерживаться, ощущая её пряный запах, что сводил его с ума. Он коснулся губами её шеи и почувствовал, как она затрепетала. Шехзаде прижал её так сильно, что, наверно, мог сломать ей пару рёбер, а затем прильнул к ее губам, горячим и нежным, втянул их в рот, слегка посасывая. Он не решился целовать ее так неистово, как требовало его тело. Страх разрушить что-то неуловимо прекрасное не позволил поцелую стать жадным и требовательным. Он посмотрел на неё с едва похотливой улыбкой, замечая, как сильно она напряжена. Грудь девушки вздымалась от равного дыхания, а ресницы трепетали. Сейчас она была завораживающе прекрасна, словно райская гурия. Она приоткрыла глаза. Зрачки потемнели и расширились. - Что ты чувствуешь? - словно издеваясь, прошептал мужчина. - Словно окунулась в глубокий омут. Прошу, Баязид, я так скучала... Эта неуверенная просьба вознаградила его за терпение, в котором не было больше необходимости. Шехзаде вновь прижался губами к приоткрытому рту, и каждая частичка его тела жаждала прильнуть к ней, слившись воедино. Пусть она узнает, как давно он ждал этого момента, как безумно ныло его тело каждый вечер от невозможности прикоснуться к ней. Она должна понять, какие сильные желания вызывает в нем. Как ему хотелось, чтобы и Кёсем передалась та страсть, с которой он прижимал ее к своей груди. Губы девушки перестали просто отдаваться его поцелуям, они тоже стали посасывать его язык, уголки губ, исследуя каждую клеточку его рта. Руки султанши дотронулись до его груди и спины, в бессильных попытках снять с него одежду. Баязид не стал мучить её, помогая скинуть мешающие ткани его кафтана. Обоих не покидало ощущение, что весь мир замер, украдкой следя за их пылкими объятиями. Утром Кёсем проснулась в хорошем расположении духа. С улыбкой девушка сладко потянулась и повернулась на бок, чтобы посмотреть на умиротворенное лицо Баязида. На её щеках появился румянец, когда она увидела его искусанные губы. Ей стало немного неловко, но ровно до того момента, как он улыбнулся, так и не открывая глаз. - Ты не спал! - возмутилась она, попытавшись пощекотать мужчину. Шехзаде усмехнулся. Её действия не имели успеха, а вот его вполне оправдались. Смех девушки налил комнату звоном колокольчиков, не иначе. Но пора было вставать, а так не хотелось. Какие могут быть дела, когда смысл его жизни лежит рядом и умиляет его сердце своим смехом, наполняет его теплом и светом. В дверь несмело постучались, заставив Кёсем затихнуть и обратить внимание на вошедшую девушку, что смущённо опустила голову, не смея поднять взгляд. Вот и правильно, подумала султанша, нечего им смотреть на её мужчину. - Что ты хотела, Селин? Рабыня отвела взгляд, прерывисто поклонившись. - Кёсем Султан. Шехзаде. Локман-ага просил вас об аудиенции. Он сказал, что это срочно. Баязид тяжело вздохнул. Никакого покоя. Вскоре он ушёл, оставив свою любимую с её служанкой. - Селин, прикажи подготовить хамам. - Госпожа... - На завтрак я желаю чего-нибудь лёгкого и, желательно, фруктового. Слава Аллаху, сегодня мне хорошо, как никогда. Интересно, здесь знают такое слово, как токсикоз? - подумала девушка и тут же нахмурилась, заметив, что рабыня не торопилась исполнять свои обязанности. Она вопросительно приподняла бровь, на что Селин взволнованно потупилась. - Простите, султанша, вам письмо. Служанка вытащила из складов своего платья свёрток и поднесла его ближе, передавая в руки госпожи. И уже после поспешила ретироваться из комнаты. Кесем аккуратно развернула свиток и нахмурилась. Однако совсем скоро довольная улыбка осветила её лицо. Атмаджа справился. Шехзаде Мурад мёртв. Улыбка спала, когда она прочитала дальше и узнала, что, несмотря на приказ не покидать свой дворец, Селим ослушался. Мало того, вместе с немногочисленной армией он двинулся в столицу. Нехорошее предчувствие засело в груди. Она должна была поговорить с Баязидом. Это могло обернуться такой бедой, что этот дворец обрушится им на головы.