Путеводная звезда

Ближе к вечеру к Кёсем зашёл сын. - Мехмед, мой лев! - радостно воскликнула женщина, разведя руки в стороны, чтобы в следующую секунду прижать к себе молодого парня. К своим четырнадцати годам он стал на голову выше матери, очень возмужал и выглядел немного старше своих лет. Его длинные тёмные волосы, собранные атласной лентой в низкий хвост, аккуратно лежали на плече, придавая юноше какое-то особое очарование, хотя поначалу Кёсем была против его выбора прически. - Матушка, я скучал по вашим тёплым рукам, - мягко произнёс юноша, разрывая объятия, чтобы поцеловать ладони женщины. - Почему же ты так редко навещаешь меня, душа моя? - мягко спросила женщина, вовсе не требуя ответа на свой вопрос. Кёсем гладила его молодое, совсем ещё мальчишеское лицо, и думала, что уже сейчас он считается молодым мужчиной. Сколько султанов было, сколько таких мальчишек восходило на престол, чтобы вскоре умело управлять Османской империей? Она лишь молилась, чтобы однажды её львенок зарычал, как взрослый лев, заставляя врагов дрожать от страха. От этой мысли на губах матери засияла улыбка. И сын улыбнулся в ответ, ощущая молчаливую поддержку и гордость. - Вы должны понимать, матушка. Я - шехзаде. И у меня много обязанностей. Но я обещаю, что буду заходить к вам как можно чаще. Отец рассказывал, что, когда был жив мой дед, он каждый день заходил к своей Валиде, чтобы просить её благословения. Кёсем кивнула, вдруг осознав, насколько Султан Сулейман уважал свою мать. - Но я считаю это признаком недоверия и зависимости, - к разочарованию матери произнёс юный шехзаде. Мехмед заметил огонёк переживания в её глазах и с улыбкой поспешил озвучить свою мысль: - Ведь я всегда знаю, что, какое бы решение я не принял, вы и так будете гордиться мной и поддержите, какую бы ошибку не совершил. Валиде, вы путеводная звезда - так говорит мой отец. Но вы освещаете не только его путь, но и мой. - Мехмед, - дрожащими губами произнесла женщина и снова утонула в тёплых объятиях сына. Разве есть счастье сильнее, когда сын произносит такие слова? Это значило гораздо больше, чем просто "я люблю тебя". Такими фразами он спасал её душу. - Матушка, сейчас я пришёл, чтобы проститься с вами. Удивление. Страх. Переживание и тревога. Всё смешалось. Она погасла, словно свеча на ветру. - Я высказал несколько соображений по поводу предстоящего похода. И теперь отправляюсь в Венецию, чтобы нарушить все их планы. - Но Мехмед, это ведь опасно! Парень мотнул головой и вздохнул. - Я не отправлюсь туда один. К тому же, никто не узнает, что я шехзаде. Я много думал о походе и продумывал всевозможные варианты. Тогда я обратился к прошлому. Изучил различные стратегии всех времен и народов, и пришёл к выводу, что просто необходимо иметь силу в стане врага. Кёсем нахмурилась. В её голову, словно картинки из прошлого, закрались видения войны: возведение красного знамени над Берлином, танки, самолёты и много крови. Женщина мотнула головой, чтобы сбросить наваждение, неожиданные воспоминания, которые вскрыли черную дыру в её душе. Давно забытое прошлое. Кёсем, а ещё ранее Виктория, никогда не забывала того, что она из другого мира, где теперешнее настоящее было прошлым. Вот только годы идут, её тело подвергалось временным изменениям. Здоровье было уже не тем. Особенно после рождения Михрибан. Поэтому и память стала подводить, стирая воспоминания о старой жизни. Больше всего она грустила от того, что стирались не просто моменты или события, а ещё и лица. Так, она уже не помнила, как выглядела мама или папа. Только безликие силуэты и голос, далёкий и чужой. Иногда ей казалось, что все это было сном, а та история, которую женщина придумала, попав сюда - истиной. В такие моменты Кёсем доставала свой дневник и перечитывала свои же записи десятилетней давности. Нет, не сон. После таких моментов она вновь испытывала облегчение. Словно забыть о своём происхождении значило предать. Словно где-то в глубине души ещё теплилась крохотная надежда однажды вернуться. Сможет ли? Или она перестала существовать в том мире? Может, погибла? А это её рай. Слишком уж реальным он был. А записи все чаще стали казаться плодом ее девичей фантазии. Мехмед нежно погладил мать по щеке, заметив её задумчивый и печальный вид. - Обещаю, что вернусь. Кёсем мягко улыбнулась, и её взгляд уже более ясно заглянул в тёмные глаза сына. Надо же, как быстро бежало время. Вот перед ней уже взрослый ребёнок. Ещё не мужчина, но уже не маленький мальчик. Интересно, каким был бы Ахмед, если бы остался жив? - Я знаю, - прошептали её губы в ответ, и женщина увидела, как заблестели его глаза от её слов. Он был рад. Рад, что его матушка не ругается и не бежит строить преграды ради того, чтобы он остался рядом. Она просто верила в него. Боялась, как и любая другая мать, но верила. Приняла путь, который он сам выбрал для себя. Спроси её, почему так, она ответит - на все воля Аллаха. Да, возможно. Если ему предписано умереть, он умрёт и здесь, подавившись кунжутом. Что значит истинная материнская любовь? Мехмед много раз спрашивал у себя и до сих пор так и не придал этому особые рамки. Наверное, такой любви нет предела. Мать не связана титулом султана, на её плечах не лежит бремя государственных обязанностей, поэтому ничто не вынуждает её просто любить своих детей. И все же, не про всех такое можно сказать. Многие султанши были слишком падки на власть. Порок обделенных, так любил говорить Султан Сулейман в своей книге. "Власть меняет человека, если он поддался гордыне. После этого уже она имеет власть над человеком". Великие слова, так думал шехзаде. И слишком многие слова, вычитанные в книге, сквозили в каждом его действии. "Султан прежде всего - тень Всевышнего на земле. Никогда нельзя забывать об этом, никогда нельзя ставить себя наравне с Аллахом или выше его. Только тогда можно справедливо управлять целым государством". Конечно, у Мехмеда были и свои цели и желания, свои мысли насчёт того, кто он, как должен себя вести. Он не считал себя самым талантливым из шехзаде, но где-то в глубине души понимал, что то, что он может сделать, дано сделать только ему. Исламский народ для него не просто родина, не просто государство и тысячи подчинённых. Это его семья. Он любил каждого ребёнка так же, как его любила родная мать. Именно поэтому он сделает все, чтобы этот поход закончился как можно более успешно. Как только весь мир падёт перед Османами, поклониться и признает Аллаха, только тогда воцарится истинный мир. Так он думал. Когда Мехмед ушёл, Кёсем одолела тоска. Она волновалась за сына, потому что видела блеск в его глазах. Тот самый, который заставлял одновременно гордиться за него и переживать. - Защити моего сына, Всевышний, - прошептала женщина, прикрыв глаза. Она подошла к большому окну, невидящим взглядом уставившись на фонтан в саду. Что она делает не так? Мысли о маленьком ребенке вновь взвинтились в голове, подобно жёсткой спирали скручивая голову и отдавая тупой болью. Что же ты делаешь, Вика? Девичий голосок откуда-то из прошлого. И правда, что она делает? Неужели за все время, проведённое рядом с Баязидом, она не научилась ничему, кроме жестокости? Сколько планов было, сколько стремлений. И все они угасли, подобно свече. А что осталось, Кёсем? Гордость? Желание власти? Уже не нужно было выживать. Можно было просто жить. Куда же теперь ты торопишься? Женщина закрыла глаза и медленно выдохнула. Она уже не верила в то, что маленький Шехзаде умрёт. Он выживет ей в наказание. За ту жестокость, что она совершает. Ведь поклялась больше никогда не губить детей. Остановись, Кёсем. Довольно. Аллах посылает тебе знак. - Что я должна сделать? Как нужно поступить? - прошептала она и этот шёпот растворился в тишине. **** Спустя несколько дней. Они снова остановились на небольшой отдых в одном из лесов, где протекал небольшой ручей. Как и было принято, женщины расположились чуть дальше от мужчин. Айнур что-то щебетала о том, как же хорошо во дворце. Кёсем только хмыкнула. Она думала иногда, как же можно быть такой глупой, но потом ругала саму себя и благодарила Аллаха, что вторая султанша гарема именно такая. Ведь будь все иначе, не было бы ни одного спокойного дня. Кёсем улыбнулась, прикрыв глаза от луча солнца, что пробился сквозь толстые ветви деревьев. - Аллах-Аллах... - послышалось сбоку. Султанша открыла глаза и проследила взглядом за шокированной Дениз. Кареты понемногу подъезжали. Последней приехала повозка дочерей Кёсем. А вот из одной вышла красивая девушка, улыбаясь природе и словно не замечая того удивления на лицах уже сидящих женщин. Кёсем не помнила, как встала. Как встретились её глаза и глаза молодой девушки, что ещё совсем недавно попала в гарем Селима. Та слабо улыбнулась и поклонилась, но от этого не стало легче. Кёсем моргнула, и слезы украдкой побежали по бледным щекам. Она медленно повернула голову в ту сторону, где сидели мужчины, и почувствовала, как мир уходит из-под её ног. - Кесем-Султан! - всполошилась Дениз. - Мама! - в один голос крикнули Михрибан и Элмаз, только выйдя из Кареты. Кёсем аккуратно помогли сесть обратно на подушки, но она все также продолжала смотреть в одну точку. Даже Айнур ничего не говорила, словно воды в рот набрала. Видимо, не такая уж она и глупая. Только тихий шёпот донёсся с ее губ в сторону своей служанки. - Почему Хелена поехала, она ведь принадлежит к гарему повелителя? Но рабыня только пожала плечами. - Баязид... За что ты так со мной?.. - выдохнула Кёсем, сжимая руку Элмаз. Она пыталась унять боль, чтобы дети не видели её слез. Ведь султанша всегда должна оставаться сильной. Хотя это было сложно. Боль распространялась по её телу, словно яд. Душила и ранила в самое сердце. То самое, которое разбивалось на части несколько дней назад, которое понемногу гниёт в аду ревности. Почему же Айнур она так серьезно не воспринимала, так сильно не ревновала просто от взгляда на неё? Ведь эта девушка даже не была вхожа в покои Баязида. Нет, дело было не в девушке, а во взгляде любимого. То, с каким притяжением он смотрел на другую. Кёсем прикрыла глаза, не слыша голосов дочерей и обеспокоенной служанки. Последние слезинки, блестящие в луче солнца скатились по щекам и затерялись в складах одежды. Не стоит лить слезы - так она сказала себе. Если придётся прокладывать путь не только к трону, но и к сердцу мужчины, она сделает это. Слезы это слабость женщины, а она не должна быть слабой. Иначе не выиграет. И если понадобиться, то она готова заключить сделку с самим дьяволом. И пусть ад внутри сердца разольется дальше по венам. Она готова страдать от стыда за свои поступки, но не от неразделенной любви. Айнур глянула на свою калфу хмурым взглядом. - Откуда здесь эта девушка? - Насколько я слышала, она - подарок Султана, госпожа. Об этом шептались девушки перед нашим отъездом. - Подарок Султана, значит, - Айнур коварно улыбнулась, обернувшись и оглядев наложницу с ног до головы. - Я раньше не замечала, но она очень красива. Настолько, что может стать главной проблемой Кёсем. Служанка нахмурилась в непонимании. - Султанша? Айнур посмотрела на калфу и её улыбка стала только шире. - Приведи её сюда, Бинас. Поможем девушке освоиться. Служанка кивнула, послушно встав и направившись к Ингрид. Та, вместе с ещё несколькими девушками собирала хворост. - Хатун, - надменно сказала Бинас, подзывая новенькую к себе. Слишком красивая, подумала она, наблюдая за рабыней. Неужели, именно в этом заключался интерес её госпожи? Может быть, она плохо разбиралась в интригах, но вот намерения людей видела предельно ясно. Она не была глупой. Эту девушку взяли в гарем шехзаде несмотря на то, что изначально она вошла в гарем повелителя. От неё избавились - это очевидно. Но было не похоже, чтобы эта рабыня расстраивалась. Наоборот, девушка буквально светилась от счастья, а взгляд то и дело обращался в сторону шехзаде Баязида. Когда-то такое она уже видела. Видела в глазах своей госпожи. Вот только потом это погасло. Любовь исчезла и интерес тоже. Для Айнур Султан больше всего стал ценен её сын. Видит всевышний, когда-нибудь Кёсем Султан сломает ещё одну девушку. - Ты звала меня? - спросила римская красавица, чуть склонив голову в бок. Она улыбалась мягкой фальшивой улыбкой, насколько смогла заметить Бинас. - Айнур Султан зовёт тебя, иди за мной. Когда они подошли к матери шехзаде Омера, та деликатно вздернула носик и указала на пустые столовые принадлежности. - Я хочу, чтобы ты занялась приготовлением чая. Мы устали с дороги. Ингрид поджала губы, но поклонилась. - Как пожелаете, госпожа, - сказала рабыня и, с явной неохотой, принялась за работу. Бинас усмехнулась. Неужели она думала, что будет прохлаждаться? Калфа мельком глянула на главную султаншу. Та с опасным прищуром наблюдала за всем, что происходит, в то время как её дочери взволнованно шептались рядом. Кёсем Султан очень умная женщина. Бинас знала это. Знали и все девушки в гареме. Наверняка, плохо ей стало именно из-за этой новенькой. Вероятно, во дворце что-то произошло. Но что именно, оставалось загадкой. Пару часов они смогли отдохнуть и перекусить. Султанши с наслаждением пили холодный айран, рабыни занимались делами, а мужчины разговаривали о политике и новых завоеваниях. Вот только это была лишь видимость. На самом деле напряжение витало в воздухе. Айнур пыталась мысленно составить планы на новую красивую рабыню. Она так давно мечтала, чтобы хоть кто-то затмил Кёсем на её месте, что сейчас волнение полностью завладело разумом. Другая султанша же думала о том, как поступить будет лучше всего. Нужно было избавиться от этой рабыни, чтобы избежать проблем в будущем. Дениз видела эти переживания. Она все понимала - только беспокоилась, чтобы с её госпожой ничего не случилось. Ближе к ночи они все же настигли дворца Манисы. Все были настолько вымотаны, что молча разошлись по своим комнатам. В это время новую рабыню проверяли и вводили в курс дела, хотя она во многом и так уже успела научиться, многое узнать. Конечно, тут был совсем другой гарем, и здесь совсем другие правила. - Обычно, девушкам дают выбор - служить во дворце всю жизнь или же определённое время, а после иметь возможность выйти замуж. Но вы подарок нашего султана, - сказал Хаджи-ага, моложавый евнух с большими детскими глазами. - Поэтому у тебя большого выбора нет. Первое время ты не будешь отличаться от других рабынь. Будешь делать всю работу, что скажут. Однако, если наш шехзаде позовёт тебя, ты будешь в праве пойти. Хелена кивнула. Они вошли в комнату, уставленную несколькими двухъярусными кроватями. Одна, в самом конце у окна, была свободна. Уголки губ девушки слегка приподнялись. - Посмотрим, надолго ли я здесь, - раздался её тихий шёпот. Тихо пройдя вглубь комнаты, чтобы не разбудить ни одну девушку, она осторожно села на кровать и пригладила твёрдый накрахмаленный хлопок постельного белья.