Путеводная звезда

- Нина? Но... Как? Девушка пожала плечами. - Кто его знает. Но когда я попала, то потеряла память о прошлом. Воспоминания приходили беспорядочными отрывками, но только сейчас вдруг пазл сложился воедино. Это тело, как видишь, мне не принадлежит. - Всё это похоже на дурной сон, - выдохнула Виктория, пытаясь принять то, что её лучшая подруга - попаданка, и сейчас стоит рядом с ней. Нина со вздохом кивнула. - Да, звучит бредово. Не знаю даже, как тут оказалась. Последнее, что я помню, как пришла к тебе в больницу. - Увидев удивлённый взгляд подруги, она уточнила: - Ты сейчас в коме там, в реальности, Вика. И я не знаю, что это, хотя все здесь и ощущается очень реально, но таковым не является. Кёсем долго молчала. Как это, не является настоящим? А кем же были её дети? Плоды больного воображения? А их любовь с Баязидом такая уж не реальная? От полученной информации у неё внезапно разболелась голова. За что тогда она сражается? За иллюзию? А что, если это все же по правде? Сколько вопросов и ни одного ответа. - Я знаю, в это сложно поверить. Я все узнала о твоей жизни здесь, и не могу с точностью утверждать, что все это - ложь. Но мне кажется, что ты сама себя пленила. Вика, ты не выходишь из комы, потому что нашла себя здесь, я понимаю, но ты должна отпустить эту жизнь. - Я не могу... - тихо, но твёрдо сказала женщина и перевела взгляд на Нину. - А я думаю - можешь, - легко сказала девушка и, без каких либо стеснений, села на большую подушку подле ног подруги. Именно так, сейчас они не были в роли султанши и рабыни, сейчас друг перед другом они были только старыми добрыми подругами. Кёсем посмотрела на Нину недоверчивым взглядом, а та, в свою очередь, звонко засмеялась. - И не надо смотреть на меня так, как на умалишенную! Просто посмотри на это с другой стороны. Твоя жизнь здесь. Ты была куда больше заинтересована в Великолепном веке, и ты так и не простила Селима за то, что он удушил брата. - Не правда, Селим мне всегда нравился больше! Ингрид, или же Нина, весело улыбнулась. - Возможно. Но в глубине души ты сохла по Баязиду. Просто изначально знала, что следующим султаном будет Селим. Хотя в этой реальности ты все же смогла огородить двух братьев от печальной участи. Боже, да ты сколько раз мне говорила, что "Баязид красавчик" и "жаль, что подобных нет в твоём окружении". Всех всегда тянет к тем, кого ждёт печальная участь. Тебе было его жаль. Виктория вздохнула. Спорить с Ниной больше не представлялось возможным. В принципе, как и раньше. Но в чем-то она была права. Ей действительно было искренне жаль Баязида, и она изначально видела на троне только его. Но зная, как будет, просто старалась спрятать подобные мысли и привыкнуть к тому, что султаном станет Селим. Она буквально заставила себя принять его. - Ты сказала, что я могу все это остановить. Но как? Нина задумалась, слегка помяв подбородок пальцами. - Думаю, пока Баязид не сядет на трон. Кёсем вздохнула. - Именно к этому я и стремлюсь. Но это значит, что... как только это произойдёт, то... я умру? Кёсем вздрогнула от собственных слов. Было неприятно от такого исхода. Столько усилий ради любимого только ради того, чтобы потом навсегда покинуть его. Сердце волной накрыла боль и тут же исчезла, оставив только тяжесть где-то в груди. - Глупая, - печально улыбнулась Нина, положив ладонь на руку женщины. - Наоборот, ты будешь жить. Но там, где тебе самое место. По щекам Кесем побежали слезы. Хотела ли она этого? А как же её сын Мехмед? Как Михрибан и Элмаз? Баязид? Сможет ли она отпустить тех, кто стал частью её сердца, её жизни? - Сначала я собиралась стать наложницей в этом дворце, но теперь вижу, что ты меня быстрее убьёшь, - непринуждённо сказала девушка и снова весело хохотнула, вызвав жалкую улыбку на лице подруги. Но это было хоть чем-то. Вике стало немного легче. А ещё, от осознания того, что теперь рядом с ней подруга, внутренний стержень стал крепчать. Этого не хватало, и только сейчас она могла себе в этом признаться. - Только попробуй отжать у меня мужа, и я брошу тебя в темницу, - уже более весёлым, но все же надломленным голосом сказала Вика и слабо улыбнулась. Ингрид улыбнулась ей в ответ и встала, поправляя подолы платья. И тут же вспомнила кое-что важное, что и заставило прийти её сюда изначально. - Кстати, Айнур Султан хочет устроить тебе ловушку. Она собиралась помочь мне стать наложницей Баязида. Виктория фыркнула и закатила глаза. - Она слабая тупоголовая девушка. Чем-то она напоминает мне принцессу Изабеллу. Нина мотнула головой. - Ты забыла главное правило гарема? Нельзя недооценивать людей. Ни верность, ни вражду, ни друзей, ни врагов. Виктория пожала плечами. - Может, ты и права. Но у неё нет абсолютно никакой власти. Особенно теперь. - Возможно, но не мешало бы от неё избавиться. Отослать куда-нибудь. Подруги засмеялась над тем, как высокомерно это прозвучало. Они проговорили долго, и Кесем очень много рассказала о том, как здесь появилась и как повлияла на канон истории. А после договорились, что пока что их близость стоило оставить тайной для всех остальных. Так Кёсем смогла бы знать о том, что происходит в гареме. Не зря говорят: "Одна голова хорошо, а две лучше". У турков была похожая пословица, только в ней говорилось не про головы, а про ум, но сути это не меняло. По части интриг Нина превосходила Вику, отчего она даже боялась представить, что было бы, если бы она стала её соперницей. Избавиться от Айнур было легче, чем встать с постели. Они нашли рабыню, которую якобы наняла вторая наложница для кражи яда из оранжереи Кёсем. Подстроили все так, словно Айнур пыталась подставить Вику в своем неудавшемся отравлении. И, как и ожидалось, Баязид с лёгкостью принял решение отослать Айнур в Бурсу. Омер не очень был рад ссылке матери, но возразить ничего не мог, хотя после этого и стал косо поглядывать в сторону Кёсем. - Но ведь его ненависть оправдана, - сказал как-то Баязид. Кёсем нахмурилась и пристально посмотрела на мужчину, что увлечённо расписывал тарелочку, но все же почувствовал настроение женщины и улыбнулся. - Я имею в виду, что Айнур Султан скорее всего рассказывает ему свою версию, чтобы не опозориться в глазах сына, а он верит ей. Вот и все. Не переживай, я поговорю с шехзаде на эту тему. Губы Кёсем дрогнули в подобие улыбки. И она получилась бы полноценной, если бы не мысль о собственном сыне, что был сейчас так далеко. - Мехмед тебе не писал? Послышался тяжёлый вздох. - Для этого нет необходимости. - Нет необходимости? Он во вражеской стране. Я хочу знать, жив ли он вообще. Баязид отложил кисти в сторону и посмотрел на любимую женщину из-под ресниц. - Ты просто переживаешь. Это нормально. Брови Кёсем взметнулись вверх. - А ты, Баязид, не переживаешь? Шехзаде улыбнулся, грузно поднялся с места и подошёл к женщине, мягко обнимая её за плечи. - Конечно, переживаю. Но я верю в него. И тебе следует сделать то же самое. Я хочу видеть улыбку на твоём ангельском личике, моя луноликая госпожа, - он провел большим пальцем по нежной коже щеки, а затем наклонился, чтобы коснуться губами ее лба. Такое невинное прикосновение, но чувств в них куда больше, чем в словах. Это немного успокоило султаншу, и улыбка вылезла помимо её воли. Женщина обвила руками торс мужчины так крепко, словно пыталась раздавить его. - Когда Селим планирует новый поход? - робко спросила она, подняв голову так, чтобы появилась возможность встретиться с ним взглядом. - Следующей весной. Из груди вырвался удивлённый стон. - Так скоро? Баязид кивнул, заправляя прядь волос за ухо женщины. - Это закончится только тогда, когда нам подчиниться весь мир. Кёсем промолчала, обдумывая его слова. - Скажи, свет очей моих, каким же ты видишь будущее? Не годами вперёд, а веками. Баязид задумался, сдвинув брови к переносице. Не лёгкий вопрос, но все же Кёсем был интересен ответ. - Мирное будущее, вот что я вижу, - просто ответил он, заглянув в глаза любимой. Её этот ответ, видимо, не устраивал. - Наша цель известна издавна, Кёсем. Мы завоюем мир, и только так сможем прекратить войны. Я вижу только улыбки людей, счастливые семьи и тяжкий груз на плечах падишаха. Виктория задумалась. Стоило ли говорить, что ничего у них не получится? Они никогда не подчинят себе весь мир, а война будет длиться вечно. Конечно, этого говорить не стоило. Баязид просто решит, что она не верит в Османскую империю. Тем более не было смысла, если все это лишь плод её воображения. - А что видишь ты? - спросил мужчина. И тут Виктория на некоторое время впала в ступор. До тех пор, пока не придумала, что ответить. Женщина мягко улыбнулась и, привстав на носочки, коснулась губами его уха. - Я вижу мир таким, каким его видишь ты, - прошептала она, с трепетом прикусив мочку уха, чем вызвала его улыбку и легкий вздох возбуждения. - Но мне еще есть, что добавить. Я бы хотела, чтобы люди были счастливы, не оставлены на произвол судьбы. Семья падишаха отдавала все, чтобы улучшить жизнь своего народа. Я вижу достаток и богатство, вижу семейные ценности, образованность. И среди людей нет рабов. Все равны друг перед другом. Баязид выглядел удивленным. - Без рабов? Кесем воодушевилась. - Да! Чтобы люди подчинялись не обязательно забирать их маленькими и принуждать. Их должно вести истинное желание. Например, наложницы. По шариату мужчина может иметь четырех жен. Так почему же свадьба падишаха - что-то необычное? Вместо наложниц могли бы быть жены. Что касается остальных рабынь... Женщин, готовых работать полно и среди мусульманок, которые могли бы точно также выходить замуж, рожать детей. Все это не мешало бы им приходить во дворец поутру и работать. У них были бы выходные и заработная плата. Есть те, которые не обрели свой дом, тогда только они по своему желанию могли бы жить во дворце. Шехзаде провел ладонью по ее белоснежным волосам. В глазах была видна гордость за эту маленькую хрупкую женщину. - Что же ты думаешь про армию, моя госпожа? - приятным бархатом проговорил Баязид. - Ведь янычары - рабы нашего государства. Кесем на некоторое время задумалась, глядя на сотканные на ковре узоры. - Была бы воинская обязанность. С определенного возраста, все мальчики пошли бы на службу, чтобы обучаться военному делу. Каждый, кто хотел бы, мог остаться на службе. Янычары хорошо зарабатывают, поэтому желающих было бы много. И было бы много тех, кто истинно желает участвовать в священных битвах. Сам подумай, зачем рабство, если государство будет одно? - Ты очень разумно излагаешь. Но это перевернет нашу страну. - В то время, пока везде процветает рабство, наша страна станет отдушиной для многих людей. Они будут переселяться сюда только ради того, чтобы получить свободу. И благодарность их будет велика. Шехзаде ничего на это не ответил, хотя этот разговор посеял свои семена в его душе. Мужчина крепко обнял свою султаншу, желая, чтобы этот момент не кончался никогда. Отмена рабства была слишком деликатной темой. Многие экономические, политические и военные действия зависели от этого. Поэтому до конца искоренить рабство было бы не то, что невозможно, сколько неразумно. Идея Кёсем больше подходила на далёкое будущее, когда власть расширится в действительности на весь мир. В этом случае, отмена рабства стала бы той ниточкой, что привела бы к внутреннему порядку. Баязид коснулся губами волос женщины, отчего она как можно ближе прижалась к нему. - Я бы так хотела, чтобы султаном стал ты, Баязид. Мужчина глубоко вздохнул. - Мы должны довольствоваться тем, что имеем. Кёсем вторила ему вздохом, но в нем уже слышались сожаление и безнадежность. Баязид просто не хотел вновь идти против семьи. Боялся за жизнь своих детей. Но она тоже боялась. И страху было куда больше, чем у кого-то ещё. Виктория понимала, что просто должна была довести дело до конца, и с каждым днем её уверенность в правильности этого росла. Да, возможно, она не раз пожалеет об этом, когда очнется от комы в своём, реальном мире, впадет в депрессию от тоски по детям и любимому, но так было правильно. Пора, наконец, перестать быть наивной девчонкой, пора принимать все удары судьбы, а также пора уже жить реальностью, а не фантазией. От этой мысли в груди что-то болезненно сжалось. Тяжело было отпускать эту её жизнь, даже если она была не настоящей. В смятении и борьбе с собой она переживала месяц за месяцем, и женщина даже не заметила, как пришло время похода. Раньше она отпускала любимого с ясными мыслями и невероятным спокойствием, хоть её и одолевала непреодолимая тоска. Сейчас все было иначе. Было сложно, тяжело и очень волнительно. Кёсем не могла успокоить свое сердце, обливающееся беспокойством. Это было похоже на то, словно она постепенно погружалась в воду, заранее зная, что захлебнется. Отчаяние сдавливало грудную клетку, когда Виктория смотрела на уезжающую повозку с провизией и на спину любимого мужа, сидевшего верхом на своем голубоглазом коне. - Скажи, что все будет хорошо, - сухим бесцветным голосом произнесла султанша стоящей рядом подруге. Та не испытывала тех же чувств, но сопереживала подруге. Нина хмыкнула, желая по привычке спрятать руки в карманы широких штанов. Поняв причину неудачи, девушка развернулась и посмотрела на Викторию долгим и уверенным взглядом. - Я могу сказать только одно: сейчас начнётся самое интересное. Кёсем перевела рассеянный взгляд на Ингрид и непонимающе нахмурилась. - Пора начинать реализацию наших планов. Баязид должен вернуться из похода правителем Османских владений. Рассеянность в глазах султанши сменилась холодной решимостью. Всё правильно, сейчас нужно перестать жалеть себя. Пора уже подняться и проложить дорогу к трону. - Ты уже все подготовила? - поинтересовалась Кёсем, шагнув в сторону гарема величественной походкой. - Мне нужна безграничная верность. Настолько сильная, что смерть для этих воинов будет наградой. - Не сложно управлять людьми, зная их слабость. Турки всегда были сильны. Вера была их особой чертой, но она же загоняет их в могилу без сожалений. Ты ведь понимаешь, о чем я, - девушка выразительно посмотрела на подругу, та никак не отреагировала. - Умереть шахидом для них большая честь. Виктория остановилась, словно борясь с вечной неуверенностью. Посылать людей убивать и умирать самим - это не было её пристрастием, и каждый раз чувство вины затмевало разум и щемило сердце. Наверно, это была черта истинно мирного человека, никогда не знавшего войны. Действовать "ради общего блага" ей было впервой. - Дорога в ад нам в любом случае обеспечена, - небрежно пробурчала женщина себе под нос и двинулись дальше, чувствуя, как от напряжения показывают пальцы. - Баязид не должен усомниться во мне, - напомнила Кёсем, когда они с подругой вошли в её покои. Ингрид закатила глаза и расслабленно плюхнулась на софу у кровати. - Тебя не сильно должно это волновать. Иногда чем-то необходимо жертвовать. Даже если цена победы в схватке за трон - ваша любовь. Когда ты вернёшься в сознание, уже ничего не будет иметь значения. Виктория тяжело вздохнула, глянув в зеркало на уставшее лицо. Она даже сама не помнила с какого момента ей стало вдруг тяжело жить в этом мире. Может быть, все зависело от возраста? Она стала старше и мудрее, и теперь видела все моральные увечья, что наносила себе каждым решением. В любом случае, пришлось бы столкнуться с этим рано или поздно не здесь, так в своем мире. - И все же, как бы тяжело мне не было, я не хочу оставлять тех, кто мне дорог. Нина слегка раздраженно дернула бровями. Она поняла, что устала уговаривать подругу отпустить этот мир. - Значит, в нашем мире тебе никто не был дорог? - Нет! Конечно, нет, просто... - Виктория вздохнула и осторожно присела на кровать, проведя пальцами по мягкому бархату покрывала. - Просто ты успела похоронить их в своем сердце, - продолжила за подругу Нина, тут же поджав губы. Кесем опустила голову. Отрицать подобное было бы глупо, поэтому она решила, что было бы лучше перевести тему на деловые проблемы. - Так что мы будем делать? Раздражение, которое начинало подниматься в душе от разговора с подругой, тут же сошло на "нет", и Ингрид попыталась собрать мысли в единое целое. - Думаю, нам придется вернуться к твоей самой нелюбимой теме. Ты не раз говорила мне о том, что ты причастна к смерти шехзаде Мурада и как сожалеешь об этом, но никогда не упоминала, кто это сделал. Думаю, пришло время раскрыть карты. Глаза султанши метнулись в сторону от неуверенности, хотя в то же время она прекрасно понимала, что сейчас может быть важна каждая деталь. - Думаешь, он пойдет на это? Ингрид кивнула. - Думаю, да. Раз он пошел на такое преступление, то он верен тебе. С учетом всех моих немногочисленных знаний природы турков, могла бы предположить, что этот кто-то твой тайный поклонник. - Ну, это уж вряд ли. Скорее, за него говорит преданность Баязиду и обещание, данное Мустафе, - сказала Кесем, усмехнувшись. Нина выразительно расширила глаза и в ожидании уставилась на подругу, все-таки желая узнать имя этого человека. Султанша вздохнула, потерев ладонью вспотевший лоб. - Это Атмаджа. - Серьезно? - опешила Нина, блуждая по комнате невидящим взглядом. - Тогда, думаю, нам крупно повезло. Напиши ему. Тебе придется быть очень убедительной. Кесем с трудом кивнула, а совсем скоро верный ей конюх отправился в путь с важным посланием. Чтобы это не выглядело слишком подозрительно, она также написала письма Баязиду и Селиму. Одному она говорила о любви и тоске, а у второго решила спросить про сына, посланного в Венецию в качестве шпиона. Оставалось только ждать. Так она думала. - У нас нет на это времени, - тихо возмутилась Нина так, чтобы их не услышали служанки и дочери Кесем Султан. Они сидели в саду под навесом и пили холодный щербет, приятно отдающий ягодами. Михрибан тренировалась в стрельбе из лука, а Элмас делала красивые венки, браслеты и ожерелья из цветов. С момента отправки письма прошло несколько недель, и пока новых действий они не предпринимали. Но причина этому была только в отсутствии свободного времени и должного уединения, поэтому Нина просто не могла поднять эту тему. И все же, ей казалось, что время утекало, словно вода сквозь пальцы. На ее шепот Кесем отреагировала нервно. Она нахмурилась, метнув быстрый взгляд на рабынь, стоящих буквально в метре от них. - Девушки, ступайте во дворец, прикажите, чтобы ужин подали на террасу. А еще я хочу, чтобы перестелили пастель в комнате шехзаде. Рабыни поклонились, неуверенно переглянувшись, и отступили назад. Когда подруги все-таки остались одни, Виктория сурово глянула на Нину. - Тебе стоит быть осторожней. - Ты не хотела говорить на эту тему, и каждый раз избегала оставаться со мной наедине. Ты поступаешь неразумно. Как только решится главная проблема в виде Селима, народ решит возвести на трон его сына Сулеймана. Поверь, Михримах не упустит своего шанса урвать большой кусок власти. - Ты слишком торопишься, - сухо сказала Кесем, скупо улыбаясь своей дочери, попавшей в "десятку". - Мы даже не знаем, дошло ли письмо до Атмаджи, как не знаем и его решения в другом случае. К тому же, убей мы маленького шехзаде сейчас, может подняться такая буря, что мы вряд ли устоим на ногах. Такие дела требуют точности в любых мелочах, так что будь добра - терпи. На это Нине нечего было сказать. Возможно, подруга была права, и она действительно торопилась, но все может произойти так быстро, что они просто ничего не смогут сделать. Месяц спустя. Топ Капы. Она безразлично переступила через труп какой-то рабыни, в глазах которой застыл настоящий ужас. Стены и пол тут и там были залиты кровью, превращая этот дворец в ад. Сейчас он выглядел так, каким должен был выглядеть, так считала женщина. Кровавый дворец полный интриг и предательств, полный страданий. Когда-то она попала сюда наивной девушкой, здесь же она потеряла эту наивность и родилась заново. Здесь она стала Нурбану. Боевые евнухи молча следовали за ней. Их лица закрывал красный платок, отчего могли быть видны только холодные глаза даже без капельки страха. Они отлично подготовились. - Где Михримах? - высокомерно спросила женщина, увидев идущего навстречу человека. Подойдя ближе, Газанфер довольно улыбнулся. - В покоях Валиде Султан, госпожа. Туда же была доставлена мать шехзаде Сулеймана. Нурбану злобно улыбнулась. Всё шло так, как должно было. - Идём. Пора вершить новую судьбу для нас. Сегодня звезды нам благоволят. Главный евнух вновь поклонился, отойдя в сторону и пропуская госпожу вперёд. Женщина коснулась мраморной колонны, с наслаждением ощущая её холодную гладь. Она прошла к лестнице, ведущей наверх, и стала медленно подниматься, ощущая сладкий привкус победы. Её люди стояли живой стеной с окровавленными кинжалами в руках. Двери в покои Валиде незамедлительно открылись, как только она к ним приблизилась. Михримах Султан и Ханде Султан неподвижно стояли посреди комнаты, а к их шеям было приставлено острое лезвие. - Что ты о себе возомнила, Нурбану? - гневно проговорила дочь Сулеймана Великолепного, слабо дернувшись. Палач сильнее прижал её к себе, надавив кинжалом так, что пошла кровь. Нурбану хмыкнула. - Никакого почтения, - вздохнула женщина, подойдя чуть ближе. - Я всего лишь беру то, что моё по праву. - У тебя больше нет сыновей, и власти тоже нет, - гневно выплюнула Ханде, скривив губы. Эти слова заставили Нурбану только шире улыбнуться. - Я с удовольствием стану матерью твоему сыну. А заодно и полноправной Валиде Султан. И если ты думаешь, что Селим сможет остановить меня, ты глубоко ошибаешься. Михримах снова дернулась, тут же зашипев от боли. - Мерзкая рабыня, сдавшаяся на милость власти. Жаль матушка не расправилась с тобой раньше. - Да, Хюррем Султан была сильной женщиной. Но я оказалась сильнее. Нурбану кивнула кому-то, кто находился в тени. Два палача в чёрных одеяниях вышли вперёд, шаркая высокими кожаными сапогами. Султанш поставили на колени. - Помолитесь. И шёлковый шнурок одновременно закинули на шеи женщин. Нурбану стояла и смотрела, как султанши хрипят от недостатка воздуха и как медленно угасает в них жизнь. Ей казалось, словно с каждым мгновением её силы возрастали. Никакой пощады, никакой милости. С тяжёлым ударом два тела упали на каменный холодный пол. Дело сделано. Осталось лишь дождаться вестей с её родины. Венеция. Военный лагерь. Белые крыши шатров в огромном количестве располагались на берегу моря, а бравые корсары Османского флота были готовы вот-вот принять приказ о наступлении. Султан величаво вышел из своего шатра и в сопровождении брата и визирей двинулся к берегу, чтобы ещё раз проверить готовность своего войска. - Твой шехзаде отлично постарался, Баязид, - похвалил Селим брата, скосив на него взгляд. И сейчас он нисколько не льстил, ведь Мехмед действительно превзошёл все ожидания. Пробраться во вражеский тыл и подорвать половину флота - это большой шаг к успеху в войне. Баязид гордо улыбнулся. - Он храбрый и не по годам умный. Думаю, это можно отнести к заслугам его матери. Селим хмыкнул, сощурившись от яркого солнечного света, от которого его рыжие волосы отливали золотом. Он вдруг остановился и серьёзно посмотрел брату в глаза. - Я никогда ещё не был так рад, что оставил тебя в живых, Баязид. Ты стал мне надёжной опорой, которая всегда будет рядом в трудную минуту, - Султан положил свою тяжёлую ладонь на плечо мужчины, будто это действо могло передать всю благодарность, которую он не мог высказать вслух. - Брат, - Баязид сделал ответный жест, и этот момент объединил их. Вдруг он заметил, как расширились глаза правителя, смотрящие куда-то за его спину, и тоже хотел было повернуться. Шехзаде ощутил резкий рывок в сторону и даже не сразу понял, что произошло, пока не заметил стрелу, торчащую из сердца повелителя. Шок прошёл моментально. Баязид подхватил брата, крикнув воинам, чтобы защищали их, и попытался сломать стрелу, но рука Селима легла поверх его. - Не надо, брат... - хрипло произнёс Султан, пытаясь совладать с болью, что возникала при каждом вдохе. Половина туловища, казалось, враз онемела. Всего лишь мгновения ему хватило, чтобы увидеть лучника на корабле, целившегося в Баязида. Тело среагировало само. Но только сейчас он понял, что всему этому есть объяснение - он искренне любил брата. Настолько, что готов был прикрыть собой. Сейчас стало вдруг поистине легко осознавать такие простые вещи. Наверно потому, что был на грани смерти. Сейчас он вдруг, стоя на самом краю жизни, смог осознать её всю. Он увидел, настолько слеп был рядом с Нурбану, насколько сильно поддавался её сладким речам. Вот она - реальность. Они с братом плечом к плечу, и сейчас он спас его жизнь. - Баязид... - Нет, брат, молчи... Лекаря!!! Быстрее!!! Что вы стоите?!! - Стрела попала в сердце. Ты и сам видишь. Мой путь окончен... - тихо прошелестел голос правителя. - Я хотел сказать... Брат, прости...что иногда предавал тебя, когда мы были шехзаде. Ты всегда был добрым, как наш брат Мустафа... Сердце Баязида полоснуло болью, и он почувствовал, как лёгкий ветерок холодит мокрые дорожки от слез на его щеках. Казалось, будто это какой-то сон. Ворон высоко в небе громко кричал в такт крику души. А Селим перевёл взгляд с брата на голубое полотно, усыпанное перистыми облаками. Дышать становилось все тяжелее, а вот в душе становилось слишком пусто и легко. Все вдруг стало таким неважным. - Я свидетельствую... - Нет, Селим, не смей!.. - Повелитель... -...что нет Бога, кроме Аллаха... - едва дыша, шептал Султан, в то время как в голубых глазах блекла жизнь. - И...я свидетельствую, что Мухаммед раб его...раб его и посланник. Баязед отрицательно мотнул головой, словно пытаясь отогнать от себя дурные мысли, и крепче сжал кафтан брата. Он тряс холодеющее тело родного человека, словно тот всего лишь задумался. Но Селим больше не двигался. Лишь стеклянными глазами смотрел на облачное небо. - Шехзаде? - спустя какое-то время обратился к мужчине один из визирей. - Лучника поймать не удалось. Он ушёл по воде. - Кто? Кто мог осмелиться на такое? - Стрела предназначалась не повелителю, а вам, шехзаде. Учитывая все обстоятельства, смею предположить, что недоброжелателей у вас хватало. Да, это было правдой, но смелости могло хватить только у приближенных. - Шехзаде, - тяжело произнес Атмаджа, положив свою руку на плечо мужчины в качестве негласной поддержки. Эта ситуация немного выбила почву у него из-под ног, но в тоже время ему было на руку такое стечение обстоятельств, ведь теперь ему не нужно было беспокоится о данном Кёсем Султан обещании. - Из столицы прибыла весть. Баязид нахмурился и поднялся на ноги, принимая послание. Пока он читал, то не обращал внимание на то, что происходило вокруг. Письмо написала его любимая Кёсем, сообщая вести, от которых потемнело в глазах. Ещё одна потеря, от которой будет не так легко оправиться. Его любимая сестрёнка Михримах была задушена по приказу Нурбану. Какая же ужасная женщина, подумалось ему. Когда он свернул письмо и поднял тяжёлый взгляд на Атмаджу, тот уже стоял на одном колене, держа в руках меч, ножны которого были усыпаны камнями. Меч правителя Османского государства. Баязид оглянулся. Всё войско также преклонили колено. Настал его час, ведь в ходе переворота был убит и маленький шехзаде, единственный сын Султана. Несмотря на честь, горький привкус печали осел на языке. Баязид принял меч вместе со своей судьбой, коснувшись губами и лбом гладких камней. - Да здравствует Султан Баязид! Да касается твоя сабля небес!