Привет, я твой самый (нет) преданный фанат

Когда Чимин благополучно очистил желудок, и они оба вернулись в лимузин, в салоне повисла нехорошая, преисполненная неловкостью тишина. Каждый корил себя за что-то: Юнги испытывал вину, потому что своими сомнениями поставил их обоих в неловкое положение, а Чимину было мучительно стыдно из-за того, что последний человек, при котором ему хотелось бы валяться скрюченным на тротуаре, гладил его по спине, пока его тошнило, и говорил какие-то приятные глупости на ухо. Подросток попытался убедить самого себя в том, что всё произошедшее — вина одного только упёртого Шуги и его эгоизма. Да, точно, это он его похитил, насильно пихнул в свою машину и куда-то поволок! Даже склонному к самовнушению Чимину не удалось убедить себя в том, что он в сложившейся ситуации — безмолвная жертва. Наверное, потому что сам по себе парень никогда таковой не являлся, и, положа руку на сердце, не мог не признать: если бы он так сильно не хотел куда-либо ехать, его бы не удержала вся армия Соединённых Штатов, не то что какой-то Шуга и его личный водитель. «Ладно, да, я хотел этого, — в конце концов признал Чимин, — но хотел только потому, что перспектива последнего урока со сварливым преподом меня прельщала ещё меньше. И больше ничего». Через двадцать минут парню показалось, что он заметил за окном очертания парка, в котором они с родителями и братом любили коротать выходные деньки, греясь на солнце и перекусывая сэндвичами с холодным чаем. Это место было примечательно ещё и тем, что именно там его отец сделал предложение матери: оба родителя говорили о том дне с такой теплотой, что и Сокджин, и Чимин готовы были слушать эту историю до бесконечности, никогда от неё не уставая — именно так они и поступали в детстве, вынуждая мать с отцом рассказывать её снова и снова. Мистер Пак и его будущая миссис арендовали небольшую лодку близ уютного озера в самом сердце парка, и в ней, скользя по водной глади, отец и попросил её выйти за него замуж. Даже Чимин, не замечавший в себе склонности к излишней романтичности, был вынужден признать, что это довольно красивый способ предложить кому-то свои руку и сердце. Чутьё не подвело подростка: они остановились у самого входа в парк, а водитель услужливо открыл дверь перед каждым из них, выпуская на свежий воздух. С этим парком у парня было связано столько приятных моментов, что он не заметил, как застыл на ровном месте, предаваясь воспоминаниям. — Чимин! Ты идёшь? — окликнул его Юнги, и младший, вздохнув, был вынужден ненадолго отбросить приятные фантомы прошлого, чтобы последовать за своим упрямым и чуть высокомерным настоящим. Поначалу Чимин не поверил своим глазам, когда перевёл взгляд со спины Шуги на открывшийся ему пейзаж. Он привёл их к тому самому озеру, более того, их уже ждала аналогичная той самой лодка, небольшая и симпатичная, что-то в духе «Ариэль». — Ага, — не зная, что и думать по этому поводу, выдохнул Чимин. — Ага, — вторил ему старший, всё ещё чувствуя себя самую малость неловко. — Почему мы здесь? — Я уже говорил. Мы здесь, потому что ты выиграл день в моей компании. — Да, и Хосок уже провёл этот день в твоей студии и парке развлечений. Так ни всё ли равно, кто выполняет работу, если она в конечном итоге оказывается сделана? — раздражённо огрызнулся Чимин и скрестил руки на груди. Очевидно, он и не думал забираться в лодку, не говоря уже о том, чтобы грести, а потому Юнги, тяжело вздохнув, решил на своём собственном примере показать предстоящий им алгоритм. Ловко перемахнув через бортик и никак не прокомментировав самую малость обидное заявление младшего, он молча кивнул ему на место напротив. Ворча и недовольно что-то объясняя самому себе под нос, Чимин куда с меньшей грацией переполз в лодку, наблюдая за тем, как подхвативший вёсла Юнги погрёб в самый центр озера, стоило его пятой точке коснуться поверхности скамейки. — Знаешь, мой отец здесь сделал предложение моей матери, — ляпнул Чимин и несказанно удивился своему откровению, сам до конца не понимая, зачем и почему он это сказал. — Здесь? Ты имеешь в виду, прямо тут, в озере? Чимин кивнул и невольно улыбнулся: мама всегда рассказывала эту историю с щемящей нежностью на лице — отчасти, именно её эмоции были причиной тому, что заученный до каждой детали рассказ хотелось слушать снова и снова. — Должно быть, ты близок со своими родителями, — меж тем заметил Шуга с какой-то странной интонацией, идентифицировать которую Чимину так и не удалось. — Да, на самом-то деле. Чем больше я слушаю истории других, тем отчётливее понимаю, насколько мне с ними повезло. Мы ладим все вместе и по отдельности, но лично я всегда был как-то ближе к маме — с детства вместе с ней готовил, ходил по магазинам и занимался разными бытовыми делами. Я и брат, — при рассказе о семье на лице невольно проступила улыбка. — У тебя только один брат? — Ага. Он старше меня и в следующем месяце собирается связать себя узами брака. В прямом смысле — связать, его жена неплохая, но очень… эээ… цепкая к вещам во всех смыслах этого выражения. — Как я его понимаю, — ухмыльнулся Юнги, вспоминая чумную Хёну. — Что насчёт тебя? — решил перевести тему Чимин. — У меня такое чувство, что за эти пару минут ты узнал обо мне в пять раз больше, чем я знаю о тебе. — Моё лицо печатают в каждой газетёнке этой страны, а по всему миру наберутся тысячи человек, которые осведомлены о том, с какими добавками я пью кофе и какую марку нижнего белья ношу по четвергам. И ты говоришь, что вообще ничего не знаешь обо мне? — Юнги улыбнулся. — Даже если тебе этого не хочется, ты знаешь обо мне больше, чем пытаешься показать. — Честно говоря, — слегка повысил голос Чимин, придавая ему смешную интонацию, — я не большой поклонник твоей музыки и уж точно не знаю, какую ты носишь марку нижнего белья. Улыбка Шуги слегка померкла после этих слов. — К тому же, все эти «любимые цвета», «предпочитаемые дни недели» и абстрактные «идеальные типы» — ерунда, которая ничего не говорит о человеке, как о личности. Я хочу знать о тебе что-то настоящее, и именно о Юнги, а не о Шуге, потому что пока что тебя за ним разглядеть довольно трудно. — Настоящее? Как что? — хитро сощурился Юнги. — Какое у тебя было детство? Ты хорошо учился в школе? Твой отец брал тебя с собой на рыбалку? — с готовностью отозвался Чимин. — На самом деле, — Юнги поморщился, после чего продолжил тем самым тоном, который пусть и недолгое время, но был загадкой для Чимина: — Я ушёл из дома в шестнадцать и с тех пор успел проработать на трёх работах одновременно, не считая музыкальную карьеру, чтобы оплачивать учёбу в музыкалке. Так что да, я должен был получать хорошие оценки, чтобы претендовать на стипендию и скидки на обучение. И нет, мой отец не брал меня с собой на рыбалку. Фактически, мы не разговариваем друг с другом до сих пор. — Почему? — сорвалось у Чимина с языка, но он быстро одёрнул себя, напоминая, что его любопытство никогда не должно стоить людям испорченного настроения. — Я имею в виду, если тебе не неприятно об этом говорить… — Я бы предпочёл оставить его в прошлом, и действительно не говорить об этом хотя бы сейчас. Уж лучше я весело проведу время, катаясь с тобой на лодке, чем буду посвящать тебя в нелицеприятные подробности уклада нашей семьи, — отрезал он, слегка покачивая головой в такт тихим всплескам воды. Воцарилась минутная тишина, которую прервал Юнги, отчего-то начавший громко сопеть и в ускоренном темпе отплывать обратно к берегу. — Что случилось? — полюбопытствовал Чимин, отвлекаясь от созерцания уток, степенно плывущих по водной глади невдалеке от них. — Мне срочно… нужно… в туалет, — пояснил Шуга, прихлопывая правой рукой севшую на голову мошку. Раздражаясь от экстренности собственной потребности и назойливых насекомых, летавших вокруг, Юнги не учёл, что для борьбы с одним из них нужно будет отпустить весло — более того, он вообще забыл о его существовании, и вспомнил лишь тогда, когда где-то сбоку послышался характерный всплеск. Весло уплывало от них, издевательски поблёскивая на солнце. Довольные своей шалостью мошки, назойливо крутившиеся под носом, шустро убрались, как будто их единственной целью было досадить двуногим, и больше их тут не держало ничего. — Вот дерьмо! — прошипел Юнги, потеряно наблюдая за насмешливо покачивающимся на воде веслом. — Как мы вернёмся на берег? И, что немаловажно, что мне делать с моей… эээ… потребностью? — в голосе старшего на секунду прорезались паникующие нотки. — Делай то, что требуется, — невинно улыбнулся Чимин, показательно медленно обводя рукой пространство вокруг, будто намекая, что вода не самая прозрачная, а зрителей в будний день в парке не наблюдалось. — Что?! — закричал Юнги. — Я не могу справлять нужду в озеро, в котором твой отец сделал предложение твоей матери! У тебя вообще есть хоть что-нибудь святое? — Странно слышать об этом от рэпера — я думал, вы все безбожники, — сверкнул ослепительной улыбкой Чимин; ещё бы, ему же не нужно было изо всех сил сдерживать свой мочевой пузырь. — Неужели ты предпочтёшь мокрые штаны своим принципам? А, впрочем, если дело лишь в этической стороне вопроса, и ты не можешь удовлетворить свои нужды без моего персонального одобрения, так и быть. Мин Юнги, торжественно благословляю тебя на то, чтобы помочиться в сакральное место моей семьи! Юнги проклял себя дважды, а то и трижды, и примерно столько же раз мысленно извинился перед фантомными образами мистера и миссис Пак, которые, казалось, укоризненно смотрели на него из-за раскидистых ветвей деревьев, окружавших озеро. Он не знал этих людей, но, исходя из описаний Чимина и той теплоты, с которой он отзывался о своих родителях, чувствовал, что они априори не могли быть плохими. Мысли о счастливой, сплочённой семье со своими внутренними шутками, традициями и забавами вместо привычного раздражения пробудили в нём горькую, как редька, печаль. Тряхнув головой и осознав, что опций у него, в общем-то, не так уж и много, Юнги, беспокойно озираясь по сторонам, повернулся спиной к Чимину, вставая и собираясь в буквальном смысле слова нассать на семейные ценности своего… Что ж, кого именно, им, вероятно, ещё только предстояло определить. На беду Юнги, свидание, пошедшее под откос с самого начала, не могло чудесным образом преобразиться с течением времени. Не везло — так не везло во всём, а потому лодка, на которую в последнюю очередь падало подозрение в подлости, в самый щепетильный момент преподнесла своим пассажирам неприятный сюрприз. Напрасно понадеявшись на её устойчивость, Юнги, занятый исключительно мыслью о долгожданном облегчении, потерял бдительность и не заметил, как тревожно шатало лодку от малейшего отклонения человека от центра. Стоило подойти поближе к краю, как лодка, никого не предупреждая о своих планах, резко накренилась, отправляя незадачливого парня плавать неподалёку от утерянного ранее весла. Чимин рассмеялся до звёздочек перед глазами, из последних сил выдыхая: — Ну, зато ты вернёшь нам весло! — Помоги мне, чёрт, я не умею плавать! — воскликнул Шуга, в панике дёргая руками и от этого лишь сильнее погружаясь под воду. — Да-да, так я тебе и поверил, — частично из желания отыграться за машину, частично из искреннего неверия в неспособность старшего удержаться на воде, покивал Чимин. — Серьёзно, кончай ломать комедию и поднимайся обратно. В этот момент Юнги с неописуемым ужасом в глазах, последний раз судорожно дёрнувшись, погрузился под воду. «Твою мать, да неужели?!» — мимолётно пронеслось в голове Чимина, прежде чем он, не раздумывая, бросился к краю лодки, не забывая при этом крепко держаться за бортики. — Шуга? Юнги?! Эй! — позвал он, с каждой буквой чувствуя, как в груди зарождалось нехорошее предчувствие. Он в нерешительности свесил ногу поближе к воде, готовясь набирать воздух в лёгкие и спасать неудачливого партнёра по прогулке, когда внезапно появившаяся из мутной воды бледная рука схватила его за щиколотку, утягивая за собой. Чимин целиком погрузился в озёрную воду, от неожиданности забыв задержать дыхание и мгновенно забив себе ноздри чуть солоноватой жидкостью. Вынырнув на поверхность и кое-как отплевавшись от мелкими толчками выходящей воды, он полным ненависти взглядом смерил хихикающего в стороне Юнги, который — вот удивительно, — преспокойно плавал вокруг лодки на спине и ни разу не выглядел утопающим. — Идиот! — заорал Чимин, возмущённо сверкая глазами в сторону самодовольно дрейфующего Юнги. — Я подумал, что ты тонешь по-настоящему! — Тогда сделай мне искусственное дыхание рот в рот, — драматично прикладывая руку ко лбу и обмякая на водной поверхности, прохрипел Юнги. Тратя время на театральные отыгрыши, он не заметил приближающегося к нему цунами в лице Чимина, который, доплыв до своей цели, с размаху стукнул его по голове. Шутливо отвешивая друг другу тумаки и в состоянии небольшой кучи малы доплывая до берега, парни наконец выползли на твёрдую поверхность, мгновенно чувствуя пробегающие по коже мурашки от контраста влажной кожи и свежего воздуха. Пока они резвились в озере, к скамейкам неподалёку начали стягиваться влюблённые парочки самых разных толков и возрастов. Ни одной из них не было до двух мокрых парней никакого дела, так сильно они были поглощены своими партнёрами, однако Чимину, наблюдающему за целующейся, как в последний раз, парочкой студентов на крайней скамейке, отчего-то стало неловко. Очевидно, по непонятной причине Шуга разделил его невесть откуда возникшую эмоцию, а потому, откашлявшись и чуть поёжившись, резюмировал: — Ну, в целом, это было не так плохо, как могло бы быть, исходя из нашего общего везения. — Гхм… — Чимин начал откровенно мёрзнуть и с каждой секундой всё громче стучать зубами. — Теперь ты можешь отвезти меня домой? Сейчас довольно поздно даже для моих обычных задержек в школе, думаю, что мои родители уже медленно, но верно сходят с ума от волнения. — Хорошо, — спокойно кивнул Юнги, чувствуя, как сердце вновь болезненно сжалось при словах «родители» и «сходят с ума от волнения». Обратная дорога проходила в тишине, но в этот раз она не была неловкой или давящей: напротив, именно такое уютное молчание воцаряется в салоне любой машины после долгого, насыщенного, но приятного дня. Стоило им доехать до дома Чимина, как старший галантно провёл его к самому крыльцу, уже собираясь прощаться, но в последний момент хлопая себя по лбу и скорее требуя, чем прося: — Дай мне свой телефон. — Зачем? — Чимин посмотрел на него чуть подёрнутым от усталости взглядом. — Айщ, да просто дай мне его, — отмахнулся Шуга, протянув руку. Чимин открыл свой рюкзак, до этого времени спокойно почивавший в лимузине. Не находя в себе сил препираться, да и просто о чём-либо спрашивать, он молча вручил Юнги требуемую от него вещь и выжидающе облокотился на стену своего дома. Через пару секунд телефон благополучно перекочевал к нему обратно в портфель. — Теперь у тебя есть мой номер. Можешь звонить мне в любое время суток — я всё равно ночью и днём почти не сплю. — Но… Почему? — со странным для себя волнением спросил Чимин, поднимая на него вопросительный взгляд. — Думаю, это потому, что ты мне нравишься, — честно ответил Юнги. В этот миг из и без того потрёпанной причёски Чимина выбилась прядь, закрывая левую сторону лица примерно на две пятых, но и это казалось возмутительным преступлением против человечества — закрывать такое… его. Очевидно, лезущие в глаза волосы доставляли младшему дискомфорт, однако он и не подумал их поправлять, пристально высматривая что-то в глазах Юнги. Тот не питал надежды на взаимность, но вечер был таким тёплым и уютным, а во взгляде Чимина отражалось столько всего интересного, что не поцеловать его было невозможно, равно как и узнать, что он думал по этому поводу на самом деле. Поцелуй был быстрым: по факту, его даже нельзя было назвать таковым — всего лишь мимолётное касание губ, удивлённый выдох Чимина, смешавшийся с чужим дыханием, и звук шагов за дверью, предвещающих её скорое открытие. Ну да, ведь у них ничего не может быть как у людей! Именно что свет, ударивший из прихожей, стоило входной двери распахнуться, заставил Чимина прервать поцелуй, судорожно дёрнувшись и поспешно оттолкнув от себя Юнги. Кратковременность поцелуя не позволила сказать точно, что чувствовал Чимин, а самое главное — оттолкнул бы он его, если бы их никто не отвлёк? Может быть и да, но Юнги нравилось тешить себя мыслью, что нет. Меж тем, Чимин, не смотря по сторонам, а на Шугу — в особенности, юркнул в образовавшееся пространство, прячась у себя дома, как в крепости, и окончательно закрывая страницы своей книги перед именитым пытливым читателем, коего являл собой Юнги. Досадливо цокнув, Юнги перевёл взгляд на нарушителя их извращённого покоя. Высокий молодой человек примерно его возраста смотрел на него со смесью непонимания и любопытства. Трудно было сказать, как много он увидел, но даже если момент поцелуя ускользнул от него, то сама ситуация и их чрезмерная близость — точно нет. — Что ж, — цепляя привычную сахарную улыбку, подытожил Юнги, — кажется, мне пора. Вы ведь брат Чимина? — кивок: ну да, это было ожидаемо, учитывая локацию, возраст и фамильное сходство. — Было очень приятно с вами познакомиться. Грациозно развернувшись, Юнги прошествовал к лимузину под окончательно обалдевший взгляд чиминова брата. Закон на все случаи жизни: не знаешь, как выкрутиться из во всех отношениях неловкой ситуации, врубай Шугу — безотказное средство от любого рода позоров. … И пока Юнги терзал своё сознание сомнениями вперемешку с секундными ощущениями чужих пухлых, мягких губ, Чимин переживал не менее впечатляющий спектр эмоций — разнообразный в своей беспощадности и беспощадный в своём разнообразии. Отрицание, торг, депрессия, и только потом приливающий к щекам гнев: чувак, разработавший систему стадий принятия, должно быть, нехило наварился на своём озарении, вот только забыл упомянуть, что стрелочка между этапами может колебаться — поправка, — бешено скакать от одного к другому, ударяя по нервной системе. Да как он посмел? И что о себе возомнил? Твою мать, да он же в отношениях, тогда почему полез к нему целоваться напропалую? И что означал этот взгляд, предшествовавший самому странному, самому возмутительному… но в то же время одному из самых незабываемых моментов в его недолгой жизни?