Необратимые

Палящее солнце нагрело тяжелые шторы, и Гермиона чувствует тепло, сжав пальцами грубую ткань. Она хотела бы знать, из чисто исследовательского любопытства, как это: обжечься солнечным светом, будучи вампиром. Но ее так тщательно опекают, что, стоит только попытаться вылезти из искусственного полумрака, кто-нибудь ее обязательно перехватит. Выпрыгнут из шкафа или из-под кровати, с ничего не выражающим лицом окажутся в комнате, где полсекунды назад Грейнджер была, казалось бы, совершенно одна. Оглянувшись на дверной проем, она продолжает задумчиво перебирать ткань и пытается вспомнить ощущения от того, как обжигала палец, – в последний раз пару лет назад. Шаги у Драко напряженные и несколько даже тяжелые по сравнению с его обычной походкой. Он без особого интереса косится из коридора туда, где стоит Гермиона, и проходит мимо, ничего не сказав. Гермиона бесшумно выскальзывает следом. – Собираешься наблюдать за моими пытками? – спрашивает он с нескрываемым недовольством. – Ты бы тоже с радостью понаблюдал за моими. Особенно если бы получил личное приглашение. – Кто это тебя пригласил? – Твой тренер. Эмиль действительно позвал ее на пробную тренировку, и это был их первый разговор наедине. Внушительный и внушающий – теперь Гермиона характеризовала для себя Эмиля именно так. Он произносил каждое слово спокойно и размеренно, так что в какой-то момент могло показаться, что тебя гипнотизируют. Но потом вампир замолкал и приходило осознание, что пора что-то отвечать, – в мозгу судорожно прокручивалось только что услышанное, пока Эмиль с проницательным вниманием и чуткой терпеливостью ждал. Не секрет, что это удобно для его неявной легилименции. В просторной комнате, из-за пустоты кажущейся самой холодной в доме и словно бы нежилой, высокий жилистый вампир, сложа руки на груди, прислонился к столу. Эмиль, который стоит чуть поодаль, весь в угольно-черном, встречает Гермиону и Драко удовлетворенным кивком. – Как настрой? Малфой предпочитает продемонстрировать свои чувства не словами, а выражением лица, искаженным от недоверия ко всей этой затее. – Сколько ты не пил кровь? – Пять часов. Мне уже нехорошо. Эмиль сканирует Малфоя глазами, пока тот крутит головой, решая, где ему встать и что делать. Высокий вампир тем временем выдвигает из-за стола тяжелый стул и указывает на него Гермионе. – А вы? – спрашивает ее Эмиль. – Сыта, – сообщает Грейнджер. – Что ж, все верно, на сегодня это самый удобный расклад. Драко и правда голоден, думает Гермиона, усевшись и отметив, что высокий вампир остается рядом, как личный стражник. Малфой хрустит костяшками пальцев и всем своим видом выражает раздраженное требование: давайте уже начнем, чтобы быстрее закончить. – Все просто как дважды два, – начинает Эмиль, снимая крышку с кувшина в углу комнаты. – Есть голодный ты, неразбавленная донорская кровь и необходимость стоять на месте. За каждое неверное движение я буду посылать в тебя заклятие электрического удара. Мало приятного. Гермиона чувствует сладкий, завораживающий запах, исходящий от крови, и ей приходится приложить серьезные усилия, чтобы перестать смотреть в ту сторону. Драко не удается побороть себя: все его внимание заострено на кувшине, и вряд ли он вообще слышал, что ему грозит. – Малфой! Громкий, резкий окрик, щелчок пальцев и предупредительный разряд заставляют его дернуться всем телом и сделать шаг назад. – Он ведь будет сыт, когда придет на встречу с отцом? Гермиона спрашивает это, потому что ощущает потребность говорить, чтобы отвлечься от соблазняющей жидкости и некой дикости только что примененного «кнута». Эмиль тут же оборачивается к ней, проверяя ее состояние – своей, по сути, второй подопечной. – Да. Но с человеком будет сложнее, чем просто с сосудом. Поэтому тренировки действенны исключительно в уязвленном состоянии. У Драко на лице ходят желваки, он утыкается глазами в пол. Под воздействием магии Эмиля кувшин поднимается над тумбочкой, повисая чуть ближе и вызывая этим затравленный взгляд Малфоя исподлобья. Гермиона крепче цепляется за края стула, кожей чувствуя готовность высокого вампира при случае перехватить ее и блокировать все движения. – У живого человека бьется сердце, разгоняя теплую свежую кровь по всему телу, и тебе хочется стать причастным к этому зацикленному потоку, Драко, – ты хочешь стать замыкающим звеном. Звеном, на котором все закончится. – Все эти лирические отступления тоже часть тренировок? – озлобленно интересуется Малфой, но Гермиона знает: это действует. – Ты видишь синие ниточки вен и знаешь, что готов отдать все за вкус, эйфорию и сытость. Теперь Драко и Гермиона вздрагивают одновременно. Только первый – от очередного удара током, а вторая – оттого, что ощущает себя такой же соблазненной и достойной наказания, когда слегка приходит в чувство от звериного рыка Малфоя. Она решает взглянуть на Эмиля – нельзя сказать, что он может похвастаться абсолютной бесстрастностью, когда держит кровь так близко к себе. Но весь он – контроль. От сведенных к переносице бровей до устойчиво расставленных ног. Когда кувшин двигается еще на полметра к Малфою, тот, очевидно раздразненный и разочарованный в себе, дергается в сторону крови и только очередное хлесткое, четко направленное заклятие останавливает его. А затем весь груз осознания своей беспомощности опускает Драко на корточки, заставляет его сильно сжать пальцами голову, спрятавшись от всего вокруг. Гермиона несколько секунд слушает и наблюдает, как Малфой глубоко вдыхает носом воздух и яростно его выдыхает. Почти уже непривычные звуки. Всем становится гораздо, гораздо легче, когда плотная крышка снова оказывается на кувшине. – Ну как, логика ясна? Драко пошатываясь встает, а Гермиона, надеясь, что Эмиль не заметил ее напряженное состояние, аккуратно двигается обратно к спинке стула. – Давай дальше, – говорит Малфой. – Хватит на сегодня, – с легким удивлением в голосе отвечает Эмиль. – Этого мало. Тренер качает головой. Он уходит в другую часть комнаты, на несколько секунд оставляя их двоих, таких тяжело зависимых от крови новичков, почти наедине друг с другом – давая тем самым возможность несмело переглянуться и трусливо спрятать глаза. – На, – Эмиль протягивает стакан с обычным вампирским зельем Малфою. Тот медлит несколько мгновений, затем забирает смесь и с упоением делает один глоток за другим. – Мисс Грейнджер, с вами все хорошо? Она кивает – ответить вслух попросту не решается. – Давай продолжим завтра вечером, – говорит Эмиль. – Чтобы прошло чуть больше суток. Мне нужны все те же пять часов голода. Задумчиво отставив стакан на стол – с таким видом, словно собирался что-то сказать, но не решился, – Драко наконец поворачивается спиной и нетвердой походкой удаляется из комнаты. Когда дверь захлопывается, Эмиль интересуется: – Ну, мисс Грейнджер… А вы когда хотите начать? «Это чтение мыслей или попросту проницательность?» – спрашивает себя Гермиона. – Я? – Нет никакого сомнения, что вы хотели бы научиться контролю. «Наверное, и то и другое. И чтение мыслей, и проницательность». – Нам с Драко нужно тренироваться отдельно? – Да, желательно. – Я скажу, когда буду готова. Соглашаясь, он что-то говорит, а потом Гермиона упускает момент, когда чёрные глаза начинают заполонять все пространство вокруг, – и вдруг это прекращается, снова быстрее, чем можно сообразить и осознать произошедшее. – Чарльз, ты можешь идти, мы же закончили. Высокий вампир неторопливо уходит, а Гермиона сидит застыв, запоздало блокируя все мысли о спорах Эмиля с вожаком общины, упрекая себя за непрекращающиеся рассуждения, которые так легко зачерпнуть и рассмотреть буквально поверхностной волной легилименции. – Мисс Грейнджер, может, вина? Само дружелюбие. Гермиону снова терзают вопросы: это попытка втереться в доверие или искреннее стремление поговорить по душам? – Не хочется, спасибо. – На каком этапе ваш диалог с начальником? – интересуется Эмиль, мягким движением руки наполняя для себя стакан кровью примерно на одну треть и заставляя его плавно перелететь через полкомнаты. – Наш общий диалог, если быть точным. Его белые пальцы обнимают темное стекло, пока глаза смотрят на Гермиону внимательно и требовательно. – Я собираюсь написать Броуку, что настаиваю на сохранении мирных взаимоотношений. «Будет ли он проверять?..» Не стал. Прислоняется к столу, предоставляя Гермионе недолгий отдых от напряженного зрительного контакта, давая возможность прочувствовать, что даже разболелась голова. – Хорошо. Создается впечатление, что Эмиль не собирается давить. Он знает наверняка, какое мнение сложилось о нем у Грейнджер, и при этом достаточно умен и искусен в чтении мыслей, чтобы разглядеть зачатки сомнений, порожденные ее усиленными размышлениями, опасениями и осторожностью подхода. Гермиона решает сделать ход конем – нестандартный, но единственно возможный сейчас, потому что Эмиль, не настаивая в открытую, оставил не так много вариантов. – Вы с Дрейвном довольно часто расходитесь во мнениях. Еще один удовлетворенный кивок за сегодня: в этот раз он значит, что Гермиона произнесла в точности то, что хотелось услышать Эмилю. – Можно я скажу очевидную, но очень важную для напоминания вещь? – спрашивает он и, не дождавшись ответа, продолжает: – Нельзя делить жизнь на черное и белое. Это упрощает восприятие, но создает много, много побочных проблем. Гермиона ждет продолжения, хотя где-то на задворках сознания уже мелькнула догадка, к чему он ведет. Эмиль подходит ближе и приподнимает стакан, как будто собирается выпить последние капли крови за Грейнджер. – Дрейвн не ангел. Пожалуйста, возьмите это в расчет и не забывайте копать под общину равномерно. Гермиона какое-то время молчит, а потом согласно качает головой, глядя прямо в черные глаза, – с абсолютной уверенностью, что в этот момент, в данную секунду ей говорят правду.

* * *

По пути из совятни, отправив Броуку письмо, Гермиона надеется случайно встретить Драко, но в конце концов приходится признать: он у себя в спальне. Грейнджер стучит раньше, чем может поддаться сомнениям. – Можно? Малфой стоит с книгой у шкафа, крепко держась за обложку, но явно с трудом концентрируясь: его глаза бегают из стороны в сторону, а потом вдруг замирают; брови хмурятся, на лбу залегает складка. – Я подумала, тебе может быть нехорошо после такой… – Зайди. Гермиона послушно закрывает за собой дверь и подходит ближе. – Мне тоже такое предстоит. Было бы неплохо узнать, каково это. Драко поворачивает голову, собираясь возмутиться: – Давай не будем говорить, что тебе предстоит «такое же», пока твой отец не пришлет безапелляционное требование о встрече. – Я имела в виду тренировки. Тренировки. Не горячись. Он откладывает книгу, но остается на месте, как будто ждет продолжения разговора, но сам даже не собирается проявлять дружелюбие. А потом что-то меняется во всем его виде: как волной проходит по телу, расслабляя руки, спину, демонстрирует во всей красе поникший вид и отчаяние в лице. Нерешительно замерев на секунду от этих плавных, но довольно быстрых изменений, Гермиона протягивает руку, чтобы притронуться к его предплечью через плотную черную рубашку в подобии жеста поддержки. Драко опускает глаза на ее руку и тихо говорит: – Ты все время так делаешь. – Как? – переспрашивает Гермиона, притворяясь сама перед собой, что не знает ответа. – Прикасаешься ко мне. «Зачем ты это озвучиваешь, – думает Гермиона, – зачем?» Это должно было остаться тишиной между ними, остаться несказанным. – Прости. Малфой удерживает ее за пальцы, покрывает ее ладонь своею и теперь уже очень не вовремя молчит. – Удивительно все-таки, – снова заговаривает Драко наконец, – как мне это нравится. Гермиона знает, что в грудной клетке нечему замирать, потому что там все омертвело, но что поделать, если что-то все-таки екает? Нельзя, нельзя в таком признаваться, они же договаривались… Нет, не договаривались. – Хочешь узнать, каково это: пытаться игнорировать свой вампирский голод и держаться подальше от человеческой крови? Настолько неестественно и настолько сводит с ума, что, как только ты сейчас зашла в мою спальню, я думал: пусть она попросит поцеловать ее или пусть сделает это сама. Иначе к чертям всю эту дрянь, что произошла и еще произойдет с нами. – Да уж, – отзывается Грейнджер как можно скорее, как будто быстрота слов спасет ее от того, что неминуемо случится. – Надо сказать Эмилю, что его техники абсолютно неприемлемы и разрушают психическое здоровье… Сразу после она чувствует, как Драко с мучительной неторопливостью притягивает ее к себе и как она безропотно поддается, теперь уже вцепившись в его предплечья двумя руками. Этот медлительный поцелуй, возможно, куда лучше неразбавленной крови, но почему-то никто не произносит останавливающее заклинание, и между ними двумя проходит только естественный, совершенно иного рода ток.