темно за околицей, в песенке рвется глотка смерть за мной крадется и кудрями вьется тропка стоптана обувка, в колодцах поет вода
судженица
Раз на раз не приходятся, иногда у неё золото пересыпается через край кармана, иногда она спит на сеновале, если её, конечно, туда пускают. Бегущая куда-то в даль жизнь не представляет возможности научиться распоряжаться деньгами так, как это делают оседлые счастливцы. Раз на раз не приходится, иногда у неё голубые глаза, она пялится ими сквозь людей, случайно попадающихся на дороге. Текущие, как вода, мысли совсем не помогают её в пути. У неё есть холщовая сумка, а в ней нож, хлеб, завернутый в белое полотенце и длинная веревка. Иногда к ней присоединяется волк, он тычется мокрым носом в открытую ладонь и тихой тенью следует по пятам за ней. У неё есть много путей, а на каждом перекрестке она подбрасывает монетку так, чтобы она не дай бог не встала ребром в дорожной пыли, не закатилась под указательный камень, а дала ей знать, куда несёт её чужая судьба. Льдистый её смех, ледяные руки, дети кричат, когда она подхватывает их, новорожденных и красных, выносит из избы, солнце там, луна ли, но приходит она обычно с луной. Коли красная — жди девицу с голубыми глазами, коли красная — принесет девица смерть. Но смерть эта чужая, она тащит её в котомке, как камень на шее, и берет новорожденного, и вешает эту смерть уже на него, повязывая удавкой. И вот тогда дети заходятся криком. Говорят, давненько один царь не пустил девицу на порог, не дал ей дитя. Не стала голубоглазая пугать и раздавать страшных обещаний, не стала грозить бедами да лишениями всей семье, а попросила только никогда её больше не звать, даже если будет страшно и больно. Царь ничего не пообещал, да только вырос сын у него без души и без сердца, как чужой, никому не муж, никому не брат, песни отцов и дедов никогда не западали ему в память. Потому что не дала ему девица с ледяными глазами прошлого, не со зла, а по глупости отца его. Ничего не делает он из злобы, или по доброте, потому что не знает этих слов. У неё есть дорога, а куда она заведет, известно ей одной. Даже боги этого не знают. Иногда глаза у неё карие, теплые, как древесный сруб, поленница для баньки, и огонь в камине. Косы она плетет туго и перебрасывает их через плечо, они оттягивают голову назад, и так она идет вперед, венчать коронами и брачными узами. Идёт она босая, в мужском кафтане, красном, как кровь, которую проливают за счастье милых. Она приходит туда, где начало, и сама становится началом, ломает хлеб, и он всегда свеж, как будто только что из печи, корочка хрустит у неё под пальцами. И дает она половину невесте, а половину жениху. Девица никогда не обещает счастья. Она вообще ничего не обещает, она просто говорит: «Вы обязательно будете.» А какими, так это уж не её дело. Хлеб сломан, узы скреплены. Девица следует дальше. Иногда глаза у неё зеленые, как подернутая ряской стоячая вода, и тогда она распускает косы, да заводит песню, и всё живое таится по своим норам. Потонуть в глазах таких легче всего, не выбраться, не вылезти. «Выбери себе жену из моих дочерей, Садко», — говорит морской царь. В этой сказке он выберет её. И никогда не вернется домой. В зелёных глазах морская пена и страшные шторма, каменистые пляжи и штиль, сводящий с ума. Никакая птица не летит за ней в дни, когда глаза её зеленее травы, никакой зверь не бредет следом, а люди, сами не понимая, почему, выбирают другие дороги. Встреть зеленоглазую, и конец твоей истории будет переписан, вырезан острым ножом из огромного, пыльного талмуда. Встреть зеленоглазую, и она ответит на один твой вопрос, скажет правду, но будешь ли ты рад этой правде. Выбирай свои мысли тщательно. Она шагает, прямая, как межевой столб, красавица с бровями-дугами, перстнями на пальцах, но не смотри ей в глаза. Зеленоглазая забирает прошлое, отрезая кривым ножом всю жизнь, что закончилась уже давно, до твоего рождения. Её зовут к мертвым и умирающим, она не отказывает, но и денег не берет, обводит тело своим лезвием, плачет, поёт. Кто-то говорит, что отрезает она душу, кто-то — что память. Она молчит и уходит из стылого дома с мертвецом на столе, унося с собой его жизнь. Выходит за околицу, сворачивает её в клубок, прячет в сумку, а какой вор туда заглянет, так и сам не рад будет. Чужая судьба хуже злого врага, как маленькие ботинки на долгой дороге, как щели в стенах лютой зимой. Триединая судьба, и она её лицо, её отражение в реальности, потому что людям так проще и спокойнее. Дорога длинная, ночь темная, но нож всегда остер, веревка не кончится, а хлеб не зачерствеет, пока рождаются дети, совершаются браки, да умирают люди. Всем нужна жизнь и всем нужна память.