Россия - родина слонов

— Сотню лет знакомы, дорогая, проси, чего хочешь. Вечереет. Айяна сидит у огня и вяло разговаривает с тёткой, которая, как электровеник или пресловутый робот-пылесос, носится по юрте, готовя нехитрый ужин. Айяна оттягивает ворот колючего свитера и вздыхает — на шее раздражение от плотного материала и от того, что ей постоянно то жарко, то холодно. Ночью, когда она лежит на постели и смотрит в низкий потолок — жарко от огня, днём на переходах от стойбища к стойбищу — холодно. Мороз щиплет за щёки и бока. — Это вы меня о чем-нибудь попросите. Я и так пользуюсь вашим гостеприимством слишком долго. Она лукавит. Айяна здесь по делу и не стесняет хозяев, пытаясь, по мере своих городских сил, помогать им во всём. Экспедиция на необъятные просторы степей её любимой родины смогли сочетаться с посещением родственников, которых она никогда раньше и в глаза не видела. Да и степь тоже. И те и та поразили её до глубины души. Тетка Сакып с мужем приняли Айяну так, будто видели её совсем недавно, скучали и дождались таки. Кормили как на убой, совали теплые вещи и домашние вязаные носки, теткин муж пугал тем, что будет учить её ездить на лошади, но пока Айяне удавалось этого избежать, ссылаясь то на страх перед лошадьми, то на аллергию. Но аллергию теткин муж болезнью не считал, а лечить страх предлагал по принципу «подобное подобным». В данном случае имелось в виду запустить Айяне на лошадиный выпас и пусть гуляет, нехай и бояться перестанет. На самом деле, лошади девушку завораживают, их ровный бег по степному морю околдовывает и заставляет забыть, что в мире есть ещё что-то кроме этих мягких травяных волн, блестящих сдержанным золотом на солнце. И кони, такие же золотистые, черные, белые, рыжеватые, с умными глазами и шелковым водопадом грив, волшебные животные старых богов, протяни руку, погладь упругий бок и сама станешь ветром, будешь вечно нестись по великому степному краю вперед, вперед, за горизонт, за край самого мира. Но Айяне не может позволить себе стать ветром, у неё тут научно-исследовательская экспедиция, она изучает религию местных народов, вот как хорошо, что и тетка у неё все еще кочует с места на место, не приходится, как другим экспедиторам договариваться с местными, настроенными не всегда дружелюбно, о ночевке и стоянке. Айяна жалеет только о том, что никогда раньше не видывала этого места. Ночами она тихо выходит юрты и смотрит в небо. А звезды там, как жемчуга на картинах давнишних королев, размером с овечий глаз, бело-золотые, яркие, Айяна всю жизнь прожила в городе и ночами чаще видела коричневатые тучи, подсвеченные фонарями и огнями автомобилей, а не жемчужные звезды. Будто смотрит что-то большое и вальяжно-доброе с небес на черную-черную в ночи степь, на маленьких людей, которые здесь, в этой травяной пустоте ничего уже не значат. Айане это нравится, нравится чувствовать свою незначительность. Исчезни она в один миг, степи ничего не будет, только колыхнется на мгновение сон-трава, да и поглотит её следы. Люди тоже её не вспомнят, память — ноша тяжелая, а кочевать нужно налегке. — Что ж, — вздыхает тетя Сакып, — есть одно дело. Айяна вскидывает голову, ей и правда хочется быть нужной этим странным добрым людям, которые состоят с ней в родстве, но совсем на неё не похожи. — Что угодно. Тётя крутит между пальцами толстую косу с заметной проседью и вздыхает. — Знаешь, жаным, лошади у нас плохо родятся. — Да ладно вам, такие кони чудные, — неловко говорит Айяна. — Не говори чего не знаешь, — тетя суровеет, — старая это проблема, жаным, с тех пор, как мы ушли с наших старых земель, родовая гора не может больше помогать нам и благословлять наших коней, а ведь жеребят ей нужно показывать, чтоб они здоровые да быстрые были. — Что мне сделать? Не Магомет же я, чтобы горы двигать. Сакып вздыхает, будто не нравится ей то, что она собирается сказать. — Сделай фотографии наших коней, да и отвези к горе, — она поджимает тонкие обветренные губы. — Не то это, конечно, но что нам еще делать. Айяна соглашается, даже не фыркнув про себя над предрассудками. Через две недели она уезжает сначала до Степной столицы, а потом на самолете — домой. Память её заполнена фотографиями разномастных жеребцов и лошадей. Она обязательно поедет к родовой горе, потому что обещала. Приедет, постоит неловко у горной подошвы, ковыряя носком треккингового ботинка крошащийся камень, вдохнет поглубже молочный утренний туман-сметану и покажет каждого коня. Дух горы будет рад. Айяна не будет смеяться, потому что всё на свете может быть.