«Ich bin bei dir in tiefer Nacht Wenn du die Augen schließt Dann bin ich wach»* «Wird Alles Gut», Eisheilig
Это были самые долгие два часа в жизни Джона Винчестера. Два часа, когда он должен был оставаться максимально собранным, пока его сыновья находятся в операционной и он не знает, что с ними. Два часа неизвестности. Два часа возле закрытой белой двери со страшным названием. Два часа словно бы на волосок от падения в пропасть, от смерти. Время тянулось смертельно медленно, а стрелки часов, будто насмехаясь над ним, ходили лилипутскими шагами, а может, и вообще останавливались. Джон не находил себе места. Он мог присесть на скамью, а в следующее мгновение вскочить на ноги и начать ходить назад и вперёд, наматывая круги на одном месте, а потом внезапно замереть на месте, словно заморожённый. Мысли вертелись в его голове как рой мух, доставая своим жужжанием, а через минуту они же резко замолкали, и оставалась пустота. Такое состояние было ни с чем несравнимо. Страх и отчаяние обрушились на Джона снежной лавиной, и как из неё выбраться — пока неизвестно. Где-то в глубине разум твердил, что необходимо соблюдать спокойствие, быть хладнокровным, не поддаваться эмоциям. Но раздирающий на части вой тревоги за сыновей заглушал все доводы ума, не давая даже слово вставить. Джон попросту не мог взять себя в руки, несмотря на то, что он охотник и бывший военный. В армии их к такому не готовили. Эмоции брали над ним вверх, и Джон ничего не мог с этим сделать.«Боже, помоги нам… Будь с ними…»
Джон исступлённо продолжал молиться, и заевшая пластинка молитвы крутилась в его сознании фоном. Каждый раз, когда из дверей кто-либо выходил, охотник вздрагивал и оглядывался, надеясь, что есть новости про сыновей, а сердце, только вроде бы успокоившееся, снова начинало свой бег, словно сдаёт кросс, а дыхание сбивалось через раз. «Наверное, так и до невроза недалеко», — почему-то подумал Джон, снова начиная наматывать круги около двери операционной. Было спасением, что он был здесь один, иначе его давно вышвырнули бы отсюда, потому что мешал всем остальным людям. Винчестер уже потерял счёт времени и думал, что прошёл весь день. Вот только на деле же прошло лишь два часа, когда из дверей вышел доктор Уильямс. — Что с ними? — бросился Джон к врачу, стараясь унять свою ярость и беспокойство. — Операция прошла успешно. Состояние Сэма и Дина стабильно, — словно бы отрапортовал Роберт Уильямс заученные фразы, но было видно, что он и сам волновался за братьев не меньше. — Сейчас будет самый важный период, когда организм должен будет принять новый костный мозг. К сожалению, этот процесс длится минимум месяц, на протяжении которого Сэму необходимо будет оставаться в больнице под нашим строгим контролем, и в первое время связи будут сведены практически на ноль. Иначе есть риск заражения, а сейчас любая инфекция может привести к смерти. Пугать и так взведённого отца семейства доктор Уильямс не планировал, но и лгать, не говоря всю правду, было не лучшим выходом из ситуации. — Хорошо, хорошо. Я понял, — выдохнул наконец Джон, соглашаясь со всеми словами врача. Он только сейчас понял, что забыл, как дышать, пока врач говорил ему о результатах операции. Он готов был на всё, что угодно, лишь с Сэмми всё было в порядке.«Боже… спасибо…»
— Сейчас им обоим надо отдохнуть, и потом вы сможете увидеться с Дином. — Да, конечно. Спасибо вам, доктор Уильямс! — горячо и искренне поблагодарил Джон, пожимая руку врачу. — Это моя работа, — в ответ лишь немного устало улыбнулся Роберт Уильямс и благоразумно решил оставить Джона одного приходить в себя. Ему только оставалось представлять, какими напряженными и безумными выдались эти два часа для него. Старший Винчестер смог наконец вздохнуть полной грудью, будто камень с плеч упал, а тиски, сдавливавшие его, ослабили свою хватку и испарились. Но теперь силы, казалось, окончательно покинули его, и он грузно опустился на ближайшую скамью, словно бы придавленный чем-то тяжёлым. Мужчина сильно сутулился и лишь глубоко дышал, приходя в себя, собираясь с силами заново, беря под контроль свои эмоции. Глубокий вдох через нос и медленный выдох через рот, и так несколько раз. Вдох и выдох. Как и учили их в армии. Вдох… выдох… «С ними всё в порядке…», — несколько раз прокручивал в голове эту мысль Джон, словно заезженную пластинку. Весь смысл фразы начал доходить до охотника только сейчас. Душа, до этого метавшаяся в клетке собственного тела, наконец начала успокаиваться, а всё напряжение, сковавшее Джона, медленно сходило на нет. Мужчина не знал, сколько времени прошло, прежде чем он вновь вернулся в настоящее, выйдя из транса. По его ощущениям, прилично, но на самом деле, прошло от силы минут десять, судя по часам, что висели над операционной. Теперь Джон был уверен, что самый напряженный момент пройден и реабилитация обязательно будет без осложнений. Он чувствовал это. Интуиция ли, или инстинкт, или что-то ещё, охотник не знал, но был уверен, что теперь всё будет хорошо. Конечно, им предстоит не самый легкий месяц, но они обязательно справятся, ведь они же Винчестеры, а Винчестеры никогда не сдаются. Джон понимал, что ему необходимо будет найти подработку, ибо проделывать махинации и ещё как-либо добывать деньги не самым честным путём, сидя в одном месте, будет неудобно, да и много так не заработаешь, и для покера сейчас совершенно точно не время. Значит остаётся то единственное, что, кроме охоты на нечисть, он умеет лучше всего — разбираться в автомобилях. Джон как раз видел в ближайшей автомастерской объявление, что требуются автомеханики. Охотник сделал себе пометку, что стоит узнать об этом подробнее.***
Едва Дин проснулся после операции, его первой мыслью было: «Сэм». Словно бы это единственное в мире, что имеет хоть какое-либо значение. Мальчик хотел было встать и немного пошевелиться, но только сейчас заметил, что к нему были привязаны различные провода, сковывающие его, да и чувствовал он себя, мягко сказать, неважно. Малейшее движение головой или другой частью тела уже отдавалось болью и головокружением. Дин не успел даже подняться на локтях, как в палату влетела медсестра, словно по звонку, и попыталась уложить его обратно в кровать, да только с Дином это не пройдёт, как бы плохо он себя не чувствовал. — Подожди-подожди, приятель, не так быстро, — приговаривала молодая девушка, немного надавливая на плечи мальчика нежными руками. На кармане её халата висел бейджик с именем Эмили. — Ты слишком рано вскочил. Тебе ещё нужно отдохнуть. — Сэм, — к удивлению самого Дина он хрипел. — Не говори, ещё не время. С твоим братом всё хорошо, он спит. Смотри, — указав в правую сторону рукой, сказала девушка. Хоть палаты были разные, но стена между ними была прозрачной, и Дин смог увидеть своего братишку, который действительно сладко, спокойно и умиротворённо спал. На его лице ни были и тени боли. Убедившись, с ним на первый взгляд всё в порядке, Дин наконец успокоился и позволил медсестре уложить его обратно в кровать. Больше его пока ничего не волновало. Ребёнок вдруг почувствовал, как у него начинает ещё больше кружиться голова и темнеть в глазах. Даже такое легкое усилие сейчас стало для него испытанием. — Не волнуйся, это действие лекарств, — предупредила медсестра, уловив, что Дину стало не по себе. — Ты слишком рано проснулся, ещё до окончания действия анестезии. И как ты только умудрился? — вопрос был риторическим. Девушка немного улыбнулась и потрепала ребёнка по русым волосам. — Тебе нужно ещё полежать и отдохнуть. Скоро всё пройдёт. Спорить дальше Дин не стал и лишь кивнул в знак согласия, говорить что-либо тоже оказалось выше его сил. Мальчик почему-то невольно сравнил себя с одним из столетних седых старцев, которых он видел в мультфильмах, из-за чего ему стало немного смешно и грустно. — Вот и чудно, — улыбнулась девушка, поправив одеяло, и покинула палату. Через минуту Дин снова спал. На этот раз всё было спокойно, и проснулся он лишь спустя несколько часов. После пробуждения он чувствовал себя значительно лучше, чем в первый раз. Видимо, медсестра была права тогда. Заметив, что проводов стало намного меньше, чем в первый раз, Дин не мог не обрадоваться. Теперь он хотя бы может спокойно вставать на кровати и не испытывать ощущения, будто его связали. Поняв, что с ним самим уже всё в относительном порядке, Дин повернул голову направо, уже не чувствуя никакого головокружения, в сторону соседней палаты, чтобы хотя бы издалека увидеть Сэма, за которого не переставал волноваться, кажется, даже во сне. Как и в прошлое его внезапное пробуждение, Сэмми спал. И этот факт уже заставил Дина насторожиться, вот только долго думать ему не дали, так как в палату вошёл доктор Уильямс, а за ним ребёнок успел заметить маячившего отца. — Здравствуй, — искренне улыбаясь, поприветствовал Дина доктор Уильямс и подошёл к его кровати. — Как ты себя чувствуешь, Дин? — поинтересовался он, проверяя показатели на приборах. — Всё хорошо, — отмахнулся мальчик и быстро продолжил: — Что с Сэмом? — Он в порядке, Дин, не переживай, — ответ Дина о своём самочувствии не особо удовлетворил доктора, и он продолжил осмотр, пропальпировав заднюю часть шеи, около седьмого шейного позвонка. — Повернись, пожалуйста, — попросил он мальчика и продолжил осмотр части спины, проверяя повязку, до конца удостоверяясь, что с Дином после операции всё в порядке. — Он долго спит, — Дин не сопротивлялся осмотру врача, хоть и в глубине души ему было немного неприятно, продолжая задавать вопросы о братишке. — Почему? — Да, так и положено. После операции, а тем более такой серьезной, требуется много времени для восстановления. Он скоро проснётся, — доктор вновь заглянул в большие зелёные глаза мальчика, горящие искренним беспокойством за брата. Роберт Уильямс поражался такому поведению Дина, словно бы и не ему делали сегодня утром операцию. — Когда я смогу его увидеть? — объяснение доктора ребёнок счёл вполне логичным, и он немного утешился. — Смотря как будет проходить реабилитация, — немного замялся Уильямс, подбирая слова. Дин сразу же насторожился, уловив смятение доктора. Правду говорят, что дети такое чуть ли не на подсознательном уровне чувствуют. «Не говорить же ребёнку, что он сможет нормально увидеть брата лишь через месяц. И то, если все будет хорошо…» — пронеслась паническая мысль у доктора, пока он обдумывал свой ответ. — Я буду смотреть за состоянием твоего братишки, и тогда скажу тебе обязательно. Сейчас будет самый важный период, когда организм Сэма должен принять новое и приспособиться. — Я понимаю, доктор, — на удивление спокойно воспринял новость Дин. — Сколько это может длиться? Пару-тройку дней, максимум неделю, предполагал мальчик. Они обязательно справятся. Он ведь всё равно будет рядом и никуда не денется, пока брата не выпишут. И потом они обязательно поедут в парк аттракционов! Как папа и обещал! Дин уже предвкушал этот день. — Понимаешь, этот период довольно долгий, — доктор медлил, и ребёнок это прекрасно понимал, приготовившись к худшему. — При условии того, что не будет никаких осложнений и процесс реабилитации будет проходить гладко, он продлится минимум месяц. Услышав срок, Дина мгновенно потерял всякое настроение, хоть он и старался этого не показывать. Вот только как это можно сделать, когда узнаешь, что самого дорогого в мире человека ты целый месяц сможешь видеть лишь через стекло? Да этого быть не может! Месяц без Сэмми Дин не выдержит. А как же сам Сэм без него?! Он ведь должен быть рядом, защищать и присматривать за ним всегда. Успокаивать и поддерживать, говорить с ним и играть. Они ведь просто обязаны быть вместе! «Так не должно быть. Нет, это неправильно!» — судорожно думал Дин, из последних сил борясь со слезами. Не подобает ему сейчас плакать, нельзя. Он уже не маленький. На душе было гадко и противно, хотелось тепла и любви хоть немного. «Может быть, папа сможет их дать?» — с надеждой подумал Дин. Он всё ещё безоговорочно любил отца, несмотря ни на что. — Хорошо, — шёпотом согласился с неизбежным Дин, опустив голову. — Доктор Уильямс, а отец может войти? — Да, конечно. Сейчас я его позову, — врач немного задержался у кровати Дина. Ему словно стало совестно перед ребёнком, что обрёк его почти на месяц страданий и мучений в одиночестве. Хотелось что-то срочно сказать и сделать, чтобы исправить свою вину, даже несуществующую, ибо смотреть в эти изумрудные глаза мальчика, охваченные отчаянием, кажется невыносимым. Роберт немного похлопал мальчика по плечу: — Не расстраивайся, Дин, я постараюсь сделать так, чтобы вы могли встречаться хотя бы пять минут в день. На это мальчик не мог не улыбнуться. Хотя бы так, чем вообще ничего. Он очень сильно хотел верить в то, что они обязательно справятся и что потом всё будет хорошо. Он хотел верить, но проблемы с верой у него начались уже давно. Наверное, года три назад, после той страшной ночи. Доктор немного сжал руку ребёнка, пытаясь выразить свою поддержку, и покинул палату, впуская Джона. — Дин, — поспешил обнять старшего сына Джон. — Как ты себя чувствуешь? — Папа, — мальчик крепко обнял отца и уткнулся в его плечо. Такой родной запах кожи и дыма, которым пропиталась вся кожанка Джона, сейчас успокаивал ребёнка. Дин закрыл глаза и просто вдыхал этот запах, не спеша отвечать на заданный вопрос. Наверное, вот оно — то тепло, что ему требовалось, и ребёнок старался не думать о том, чего (кого) ему на самом деле не хватает. Винчестер старший и не торопил с ответом, сам успокаиваясь после всего. Наконец Дин всё-таки прошептал: — Со мной всё хорошо, пап. После этих слов Джон успокоился окончательно. С его старшим сыном всё в порядке — это уже маленькая победа. — Хорошо, Дин, отлично, — искренне улыбнулся Джон, хотя глаза застилали слёзы. — Это уже победа, сынок. — Я знаю, — помедлил Дин. — А как же Сэм? — С ним тоже всё будет хорошо. Мы и оглянуться не успеем, как всё закончится. И тогда это уже будет большая победа, — казалось, Джон по-настоящему верил в свои слова. На самом деле, так оно и было. И Дин отчаянно хотел верить отцу. «Ведь папа уже взрослый, он знает, о чём говорит, да?». — Ладно, — немного грустно улыбнулся Дин и просто снова молча прижался к отцу. Ему не хотелось больше разговаривать, но было необходимо чувствовать рядом поддержку, которую он наконец смог получить от отца.