Колыбельная для самоубийцы

«Почему заработок денег всегда должен напоминать изощренную пытку, позаимствованную с какого-нибудь круга ада?» — вновь задается избитым вопросом Чонгук, разваливаясь на любимом диване. Как же он сказочно задолбался. За работу платят сущие гроши и бонусом опустошают и без того искалеченную душу. Свободное от каторги время Гук упрямо заполняет глупыми увлечениями, которые возвращают ему относительное спокойствие (которое на следующий же день идет прахом). Он устал. Сильно. Окончательно. Из-за унылой работы и душевных терзаний жизнь для него монохромна и полна дерьма. Его уже начинают посещать мысли оставить низкооплачиваемое поприще и податься в эскорт. Придется сделать пластическую операцию, чтобы губы никогда не покидала подхалимская улыбка, а так же избавиться от остатков стыда и гордости (с этим проще). Будет зарабатывать огромные бабки, обслуживая одинокие сердца, позволяя каждому из них не только получить его внимание, но и забраться к нему в трусы. Впрочем, Чонгук еще не так сильно пал, чтобы бросать все и идти на панель. Пока еще терпеть можно. Только надолго ли его хватит? — Чонгук, это к тебе, — заявляет Хосок, бесцеремонно открывая дверь в комнату младшего. Сколько они об этом ни говорили за кофе по утрам, старший все так же считает приличие — пустым звуком, просьбы — глупостью, поэтому открывает дверь чуть ли не с ноги. А вот щеколду поставить не дает, потому что это верх недоверия и мизантропии. Они-то друзья! К чему границы и личное пространство? Что может скрывать известный Соку с головы до пят малыш Чонгук? Делить квартиру с Хосоком очень непросто. — Ко мне? — лениво отзывается Гук, не желая вставать: только удобно устроился. — Точно? Я никого не жду. — Сказал, что к тебе. По делу. Чонгук хочет спросить, как выглядит неожиданный визитер (чтобы выдумать причину его появления на пороге), но Хосок быстро теряет интерес к диалогу и удаляется в свою комнату, напевая знакомый Гуку мотивчик: очередная мега популярная композиция рэпера Юнги. Старший вроде бы рэп не очень любит, сказывается воспитание в ежовых рукавицах и приклеенная материнскими слезами несбывшихся надежд скрипка к маленьким ладошкам. Но Юнги он уважает. Даже альбомы покупает. А по вечерам нежно их поглаживает и складирует в недоступных младшему местах. Словно это возможно: в такой крохотной и тесной квартирке, заставленной мебелью и коробками, которые Сок клянется вот уже третий год отправить в родной Тэгу. Гук нехотя поднимается со скрипучего дивана, подходит к зеркалу и строго обводит себя взглядом. Выглядит он непрезентабельно: обросший, небритый, в черной мятой футболке и рваных шортах с пятнами не выводимой едкой синей краски. Чонгука раздражает эта небрежность и распущенность. Раньше он себе такого не позволял. Отец был строгий и щепетильный в вопросах внешности, этим заразил и Гука, впервые дав тому бритвенный станок и пену. С тех пор прошло много времени. Столько, что Чонгук позабыл, что раньше для него имело ценность. Он стремился к тому, чтобы выглядеть опрятно всегда и везде. Порядок в мелочах ведет к порядку в жизни в целом. Вероятно, именно поэтому все сейчас в жизни Чонгука идет наперекосяк, а он не вылезает из глубокой задницы. Гук пытается отыскать в брошенных на полу вещах тапки или же кроссовки, но не находит ничего, поэтому вышагивает по узкому коридору босиком и выбирается на лестничную площадку, проклиная свою неорганизованность и бардак в комнате. За порогом его уже ждут. Чонгук не успел вообразить никого. Кому он вообще мог понадобиться сейчас? Поэтому гость его сразу же удивляет. Он выглядит молодо и свежо. Чуть-чуть ниже Чонгука, немного худей, у него привлекательное лицо овальной формы, копна красиво уложенных светлых волос и усталые карие глаза, которые не выражают никакой особой эмоции. Одет он в белую рубашку, черный пиджак и темно-синие джинсы, которые подчеркивают красоту длинных и в меру мускулистых ног. Выглядит парень аккуратненьким, чистеньким и поэтому Гуку становится совсем непонятно: какого черта ему от него надо? Чонгук замечает, что в руках незнакомец держит черную панамку, солнцезащитные очки и что-то еще. «Маска», — доходит до Гука. Он еще раз смотрит гостю в лицо. Нет следов прыщей или каких-то иных чудовищных изъянов. Тогда зачем? Да и что он тут забыл? Ошибся адресом? — Мне нужен телохранитель, — заявляет бодро блондин, тараня Гука требовательным взглядом, опуская все заведенные этикетом прелюдии. В голосе отчетливо слышится пусанский диалект. Приехали. Чонгук не отвечает, хмурит брови и издает разражённый щелчок языком. С какой это стати ему бежать ретивой псиной на брошенный каким-то ухоженным говнюком призыв? Гук завязал. Он уже достаточно нажил себе проблем на поприще секьюрити. Куда еще? С него хватит. Довольно. Пусть кто-то другой защищает лоснящиеся рожи, свиные брюшки и мешки с деньгами. Теперь он почетный курьер. Доставит вам вовремя пиццу или какую-нибудь другую страшно вредную и столь же вкусную еду. Если еда остынет, то доставка за его счет, а она точно остынет, потому что ориентируется на местности Чонгук с трудом. — Это не ко мне, — решает ответить Чон, разбив нежные мечты симпатичного не-его-клиента одним предложением, — я больше этим не занимаюсь. — Зарплата будет достойной, как и бонус, — упорствует блондин. Чонгуку не нравится его повелительный тон, который обязывает подчиняться. Кажется, парень смотрит на всех свысока. Хотя, почему кажется? Богатенький сыночек какого-то олигарха, взращенный в тепличных условиях вседозволенности и ласки. Естественно, он сброд без белых яхт и Феррари за людей не считает, брезгливо избегая их убогого общества. — Кто вас прислал? — голос Чонгука твердеет, взгляд становится жестче, но парень не реагирует на исходящую от него угрозу. — Один знакомый. — Скажите ему, что я не при делах. Окей? — Гук уже хочет развернуться и захлопнуть дверь. — Всего одна неделя! — звенит высокий голос, достигая всех укромных уголков унылой халупы. Чонгук слышит, что Хосок вышел из своего убежища, а читка Юнги из динамика стихла. — О большем и не прошу. Мне очень нужен телохранитель. Теперь голос незнакомца звучит слабо и умоляющее, словно он действительно нуждается в помощи Чонгука. Но это же неправда! Телохранителей в городе сотни, тысячи. Почему им должен быть именно Чон, который вот уже как четыре месяца отошел от дел, повесив на крючок черный пиджак в пятнах красного вина и карбонары? — Почему я? — Я слышал, что вы не задаете лишних вопросов. К тому же не состоите в агентстве. Мне не нужны посредники. Чонгуку очень хочется сказать «нет». Он решил, что не будет больше этим заниматься. Это его новый принцип. Гук считает, что у человека должны быть принципы. Иначе чего стоит человек? Но предложение слишком заманчиво и интересно. Всего неделя. Семь дней. Незнакомец продолжает наступать, расписывая радужные перспективы, убеждая согласиться. Сумма, щедро предложенная, более чем устраивает нищего Чонгука. На чаше хрустальных весов пыльные принципы и нормальное существование. Отец бы умер от стыда, узнав, что его любимый и единственный сын тянет руку к деньгам, перевязанным красной ленточкой, а не к высокой идее, мысли, которые он так боготворил. Хорошо, что он уже мертв, а им, как известно, не до презренной земной жизни. — Меня зовут Пак Чимин, — у нанимателя появляется имя, Чонгук кивает: кажется, этому парню уже известно о нем все. — Завтра вы должны явиться по этому адресу к часу. Вы ведь водите машину? — Да. — Тогда будьте готовы завтра демонстрировать ваше мастерство. После этих слов Чимин кланяется, благодарит за уделенное ему время, надевает очки, панамку, маску и быстро уходит. От него остается только белая бумажка с нацарапанным на ней адресом. Чонгук знает это место — один из лучших отелей в Сеуле, который впечатляет исполинским размером и неадекватными ценами, впрочем, в самый раз для личинки олигарха, переходящей в стадию имаго. — Кто он такой? — интересуется неожиданно возникший прямо у порога Хосок. — Кто-то, — пожимает плечами Гук. — Платит хорошо. Так что поработаю на него недельку. — Ты же завязал. — Как завязал, так и развяжу. Мне нужны деньги. Главное, что ненадолго. — Ты только аккуратней, Гук-и. Знаешь, какими ублюдками они бывают. Да. Чонгук не понаслышке знает. От одного упоминания напрягаются мускулы, и сводит челюсть. В Гуке разгорается неистовый пожар злости и раздражения, смешанного с отвращением. Он сжимает в руках клочок бумаги с яростью, грубо комкая. Он не позволит делать Чимину все, что вздумается. Главное только не переборщить, как это было в прошлый раз... Чонгук вспоминает о технике дыхания, представляет себе океанариум, где был давным-давно с невестой. Там была чистая, прозрачная вода. Такое огромное, пугающее пространство всех оттенков голубого и синего. Это был прозрачный замок, хранящий секреты иной, неведомой человеку жизни. Туннели из стекла, которые позволяли проникнуть в самое сердце моря, очутиться на дне и незамутненным взглядом разглядеть все тайны причудливых созданий, обитающих в толще воды. Темно и тихо. Но так непостижимо красиво. Всюду рыбы, раскрашенные природой самыми яркими красками, и их плавные движения, действующие как гипноз, заставляющий расслабить мышцы и позабыть обо всех тревогах. Воспоминание возвращает Гуку спокойствие, открывается дверь в давно утраченный мир. Он словно вновь стоит у высокого аквариума и с любопытством смотрит на удивительных морских созданий, которые косяком путешествуют повсюду, минуя препятствия, а затем они скрываются в темно-зеленых водорослях. Она стоит рядом и молчит. Чонгук чувствует на себе ее пытливый взгляд и нежную улыбку. Больше она никогда не будет на него так смотреть…