Колыбельная для самоубийцы

Отель встречает Чонгука как-то совсем нерадушно. Парень за стойкой с глупой улыбкой долго проверяет данные, прежде чем сообщить Чимину о том, что его гость прибыл. Он раз пять переспрашивает, несколько раз звонит в номер, но ответа не получает. Поэтому дарит Гуку жалкую, натуженную улыбку и предлагает подождать ещё. Двадцать минут ожидания кого угодно взбесят. Чонгук не отличается терпением. К тому же все начинает ужасно походить на несмешной розыгрыш. Гук даже думает, что стоило послушать Хосока и разузнать все об этом загадочном Пак Чимине. Может, он нищий! А, может, бандит или что пострашнее. Чонгук вновь повелся на деньги, потеряв голову. Вечно с ним так. Еще в школе он попадал в глупые ситуации, берясь за работу, где пророчили огромные богатства, а потом стыдливо объяснялся перед отцом, почему завалена математика и корейский, а директор жаждет приватную беседу в следующий понедельник. «Почему, когда дело касается денег, у тебя выключаются мозги!?» — гневался красный от возмущения отец. В последнюю встречу он не наградил сына даже замечанием. Он лежал на больничной койке в белой футболке и равнодушно глядел в окно, наблюдая за тем, как чернеет нежно-голубое небо. Чонгук ждал вспышки, кары, но отец только покачал головой, сказав: «Что же мать будет делать с тобой?». Все. Хватит. Гук не хочет больше барахтаться в мутных водах воспоминаний, которые жгут еще незажившие раны, разъедая те солью. Но только он собирается уйти, как парень за стойкой радостно объявляет, что Чимин готов его принять. Номер Пака оказывается на десятом этаже. Чонгук без труда находит его в череде совершенно одинаковых дверей. Он стучит в темно-красную дверь с золотым номером и через мгновение та открывается, давая Гуку лицезреть нанимателя во всей красе. Чимин еще мокрый, с румяными щеками и влажными волосами, на нем висит красный махровый халат. Явно только из душа. Еще и босиком. Идет по гладкому, чистому полу и оставляет за собой мокрые следы. Гук снисходительно смотрит ему вслед. «Богатый же, имеет право вести себя, как вздумается», — думает он, проглатывая замечание. Апартаменты Чимина поражают скудное воображение Чонгука. Тот знал, отдаленно представлял, что номер должен быть хорошо обставлен и обязан удовлетворять все прихоти богатого и обласканного роскошью человека. Но такого он не ожидал. Гостиная огромная, светлая, с большими окнами, с гардиной и золотыми шторами, притаившимися в уголках (интересно, Чимин сам их отодвинул в стороны или же это сделала горничная?). Почти посередине комнаты стоит белый диван с кремовыми подушечками (на которых заботливо вышита эмблема отеля), перед ним стеклянный стол, на котором стоит серебряный поднос с пустой белой чашкой, с запекшимся на дне кофе, и пачка открытых сигарет с белой пепельницей, а по бокам стоят два кресла. Напротив дивана с левой стороны на стене висит плазменный телевизор, под ним прямоугольный деревянный мини-бар со стеклянными дверцами, а в углу комнаты небольшой холодильник. При входе в номер направо расположен столик с двумя стульями и скатертью, на котором все еще стоит упакованная подарочная корзинка фруктов. Где-то посередине правой стены притаилась белая дверь в спальню, которая закрыта от посторонних глаз. Слева расположены ванная комната и туалет. Но шокирует Чонгука лишь одно: справа в дальнем углу у стены уютно устроилось пианино белого цвета. Чонгук ошарашенно смотрит на музыкальный инструмент и ни о чем не может думать. Чимин не замечает его удивления и предлагает сесть в кресло, а сам усаживается на диване, закидывая ногу на ногу. Гук выбирает кресло ближе к пианино, чтобы сидеть к нему спиной и не отвлекаться. Он знал, что номера для богатых такие… богатые, но пианино в номере… — Я проведу в Сеуле всего неделю, — деловито сообщает Чимин. — Вы должны меня сопровождать везде. Желательно так же оставаться на ночь. — Тут? — оглядывает комнату Чонгук. — Да, тут. Чем-то не устраивает номер? — Нет, просто, обычно телохранители остаются снаружи. — Так я к себе в постель не зову, — расслабленно произносит Мин. — Только хочу, чтобы к моей охране вы отнеслись со всей серьезностью. — Вам кто-то угрожает? Или вас кто-то преследует? Только будьте максимально откровенны. Это важно для вашей безопасности. — Скажем так, в этом городе есть много людей, которые мне не рады. Не знаю, многие ли из них готовы мне реально причинить вред, но все равно хотелось бы себя обезопасить, — ответ звучит размыто, но Чонгук начинает понимать, почему наняли именно его. — Кстати, а почему вы пришли в официальном костюме? Чон старается не краснеть и сохранить уверенный вид. Он думал, что сначала будет что-то вроде собеседования, поэтому нацепил на себя единственный костюм и красную рубашку. Вообще он придает ему солидности и зрелости. Так, впрочем, говорит только Хосок. Гуку хотелось произвести хорошее, правильное впечатление. — Вас не устраивает? На мне должна быть гражданская одежда? — Нет, вчера вы выглядели столь небрежно, что я волновался, что вы придете в мешке из-под картошки, — прямо говорит Чимин, ехидно улыбаясь. — Я разрывался между ним и этим костюмом. — Тогда вы сделали правильный выбор. Чонгук не ожидал такого, но Чимин ему нравится. Он не так надменен, не так строг, ведет себя обычно, располагает своей простотой и легкостью в общении. Гук воображал, что он будет той еще занозой в заднице, и за обещанную сумму вытрясет из него весь дух. Пока же Мин создает впечатление милого малого, немного странного, легкомысленного, но безвредного и совершенно не зазнавшегося. Он позволяет Чонгуку провести пару часов перед телевизором, пока сам отдается сборам и важным звонкам. Гук слушается, но зомби-ящик почти не смотрит. Он пытается услышать, о чем же говорит Чимин в комнате за белой дверью. Порой его голос звучит очень звонко и гневно. Но отдельных слов недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. Через почти два часа Пак появляется в гостиной. На нем белая рубашка с каким-то замысловатым сиреневым узором на левой груди, заправленная в черные обтягивающие брюки. Опять босиком. — Один предмет моего туалета утерян, поэтому мне нужно, чтобы вы съездили за новым. — «Туалета»? — повторяет неловко Чонгук, вставая, а заметив недоумение в лице Чимина тут же поясняет, что понял, о чем идет речь. — Вам нужно заехать в этот магазин, — Мин протягивает сложенную вдвое бумажку и красный конверт. — Тут деньги. На парковке отеля стоит взятая мной напрокат машина. Можете воспользоваться. Вот ключи. — Это какой-то очень важный аксессуар? — Несомненно. По правде сказать, Чонгуку нравится работа такого плана. Никаких тебе проблем и заморочек. Это не постоянное следование за каким-то высокомерным, зазнавшимся придурком, который размахивает деньгами по сторонам и на всех рычит, а его надо защищать грудью и даже в случае его вины не давать никому его трогать. Гук уже осознал, что ему не нравится взаимодействовать с людьми. Надо найти работу, где их не будет вовсе. Вот сейчас он закончит батрачить на Чимина, тот ему заплатит и можно искать то самое место под солнцем, где в день можно будет обойтись десятком фраз. Он устроится, будет хорошо жить, съедет уже, наконец, от Хосока, затем в гости к маме как-нибудь… Она была бы рада. А вот отец… Перед поездкой Чонгук тщательно проверяет автомобиль на наличие поломок и чего-то инородного, а затем предельно точно следует инструкции: садится в машину, вводит в навигатор адрес и уже через пятнадцать минут оказывается у модного магазина с красно-золотой вывеской на французском языке. Гук смело заходит внутрь теплого помещения. Всюду шляпы всех фасонов, трости с разными набалдашниками, ремни, шарфы, платки, сумки и кошельки. Чонгук равнодушно проходит мимо всего этого богатства, направляясь к длинному прилавку. За ним стоит аккуратненькая девушка, которой он смело вручает конверт. Только потом Чонгук понимает, что не знает даже за чем конкретно приехал. Но девушка не теряется, открывает конверт, там находятся деньги и номер заказа. Она тут же скрывается за дверцей в подсобку. — Вы друг господина Чимина, да? — спрашивает она, возвращаясь и протягивая Чонгуку темно-коричневую коробочку размером чуть больше ладони. — Передайте ему нашу благодарность. Гук кивает, берет заказ и возвращается в машину. Вообще он не любопытный. Совсем нет. Но ему интересно, что же заказал себе Чимин. Важный аксессуар. Что это может быть? Может, там часы? Платок? Очки? Нет, коробочка маловата. Чонгук старается уберечь себя от неразумных поступков, но уже устоять не может. Коробочка притаилась на сидении и так и ждет, когда ее кто-нибудь откроет. Уже на стоянке отеля Гук барабанит по рулю пальцами, грызет нижнюю губу и не выдерживает. Чимин об этом не узнает. Чонгук глянет одним глазком. Чон открывает коробочку с трепетом, рассчитывая увидеть нечто невероятное, удивительное, поражающее воображение. А находит там пару белых кожаных перчаток. Гук смотрит на них с презрением и разочарованием с минуту, а затем закрывает коробочку. Лучше бы он этого не знал. За время отсутствия Чонгука Мин смог надеть ботинки. Чистенькие. Черные. Похоже, совсем новые. Гук вдруг задумывается, а точно ли то он привез? Он же у Чимина ничего не спросил, когда уходил. Мог и перепутать. Это будет провал. Но уже поздно. Деньги отданы, коробочка протянута Чимину. Тот ее открывает… И совершенно спокойно натягивает на ладони перчатки. — Вчера прилетел и, наверное, оставил свою пару в аэропорту, — сообщает Пак, замечая пристальный взгляд Чонгука. — А без них не могу. — Только вчера? — удивляется Гук. — Да, и сразу же поехал за вами, а потом сюда. Похоже, Чимин не собирался, но ненамеренно польстил Чонгуку, дав возможность его ЧСВ разбухнуть. Гук не подает виду. Даже сдерживает улыбку. Но эта история кажется ему забавной. Человек такой важности и сразу из аэропорта к нему. Впрочем, это так же жутко легкомысленно и опасно. Он себя совсем не бережет. — Мне надо еще кое-что забрать, — говорит Чимин, поглядывая на наручные часы. — Я могу съездить. — Нет, — твердо произносит Мин. — Это важная вещь, и я должен получить ее лично в руки. Чонгук не намеревается спорить. Хотя это кажется ему весьма странным. Что еще за вещь такая, которую Чимин должен получить именно лично в руки? Она настолько ценна и неповторима? Но вряд ли Мин будет откровенничать. Они вместе покидают номер и садятся в машину. Гук вспоминает, что девушка за прилавком попросила передать Чимину благодарность, он неловко воспроизводит ее, но реакции никакой не следует. Мин молчит. Неприятная воцаряется тишина. Очень тяжелая, вязкая, волнительная. В горле Гука застывает комок. Становится неспокойно на сердце. Чонгук то и дело смотрит в зеркало заднего видения, чтобы проверить важного пассажира. Чимин сидит, скрестив руки и прикрыв глаза. Его же не укачивает в машине? Гук даже и не спросил. Кажется, что в Паке что-то изменилось. Аура его стала иной. Чонгук не может объяснить, но совсем недавно от Мина веяло теплом и добродушием, он располагал к себе и казался приятным человеком, а сейчас от него исходит что-то иное. Опасное и темное. — Не могли бы вы смотреть на дорогу, — раздраженно произносит Чимин. Чонгук вздрагивает и крепче сжимает руль. — Простите. Может, музыку включить? — Может, вам помолчать? Вот это перемена! Неожиданно Чимин стал грубее и резче. Неужели проснулось высокомерие? Как вовремя. Чонгук устало выдыхает, решая сосредоточиться на дороге. Кажется, все будет не так легко, как он успел себе вообразить. Этот Пак Чимин чертовски непонятный. Вначале он показался приветливым парнем, располагающим к себе, который не против даже пошутить с охраной. Тут уже напустил важности, враждебности, недоступности. Это непрозрачный намек? На то, что в номере за закрытыми дверями они могут быть друзьями да шутки шутить, а за его пределами Чонгуку непозволительно переступать проведенную его величеством черту? Когда-то Гук уже сталкивался с таким, поэтому у него не выходит даже нормально удивиться. Похоже, все богатые люди одинаковые. Но ничего страшного. Каких-то жалких шесть дней. И не такие муки выпадали на участь Чонгука. Дорога длинная, утомительная, непредсказуемая. Так еще Чимин отказывается назвать точный адрес, командуя, куда надо поворачивать. Чону в какой-то момент кажется, что они никогда не приедут, потому что кружат кругами по Сеулу. Мин абсолютно внезапно говорит, где поворачивать, а остальную дорогу сидит с закрытыми глазами. И куда они приедут? Может, смысл именно в этом? В блуждании по городу. Или же Чимин сумасшедший и таким образом развлекается. Непонятно, что хуже. «Следующий поворот направо последний», — говорит Мин. Так вечная прогулка подходит к концу. По указаниям Чонгук паркует машину в каком-то темном месте. Тут нет ни вывесок, ни указателей, ни магазинчиков, ни забегаловок: пустая улица, спальный район. В машине Мин надевает свои любимые панамку, очки и маску. На руках всё так же белые перчатки. — Идти до места пятнадцать минут, — стягивая маску, объясняет Чимин. — Я хожу быстро, поэтому не отставайте. Чонгук учтиво молчит, решая не вставлять, что у него удостоверение телохранителя имеется, а у таких людей все прекрасно со спортивной подготовкой. Он тащится за Чимином на расстоянии, внимательно оглядывает тихие улочки, но не замечает ничего подозрительного. Слежки нет. Они прибывают на место без происшествий. Ветхое здание в шесть этажей вызывает множество подозрений и активирует телохранительское чутье. Тут может быть небезопасно, решает Чонгук и сокращает дистанцию между ним и Паком, чтобы быть готовым ко всему. Оказывается, что здание сдается под офисы: объявление висит прямо на входе. Чимин докладывает, нужен тот, что на третьем этаже. Они подходят к лифту, но на том оказывается записка «НЕ РАБОТАЕТ», Чимин чертыхается и они поднимаются по лестнице. — Я зайду в кабинет, а ты подождешь меня снаружи, — говорит повелительно Мин, когда они оказываются на лестничной площадке перед заветным третьим этажом. — Как я пойму, что вы в опасности? — Тут ее нет. — Вы в этом уверены? — спрашивает Гук, желая вложить в слова все свое негодование, но при этом не перейти запретную черту. Чимин даже не задумывается и кивает, а затем поправляет черную маску на лице. Ничего не сделаешь. Чонгук знает, что должен следовать приказам. Даже самым абсурдным и угрожающим жизни клиента. Гук к такому привык. Он подчиняется, провожая Мина и скрипя зубами. Мин быстро говорит, что кабинет располагается за углом. Он снимает на ходу панамку, очки, поправляет волосы картинным жестом. А Чонгук замечает какое-то движение за углом… Пак уверен: тут безопасно. Но Гук еще не изучил место и не знает, так ли это на самом деле. Поэтому на малейшую угрозу реагирует молниеносно, заворачивая за угол первым, он хватает незнакомца за руку и заламывает ее ему за спину, а затем прижимает неизвестного рывком к стене. «Аккуратней, — требует у самого себя Чонгук, — ничего ломать ему не надо». — Отпусти! Я свой, свой! — цедит тяжело мужчина, выплевывая слова, пытаясь вырваться, но Гук не двигается с места, крепче сжимая запястье. — Здравствуй, Минсо, — дружелюбно говорит Чимин, который даже не попытался остановить Чонгука, и до сих пор ничего не предпринимает с интересом разглядывая прижатого к стене знакомого. — Что за бугая ты нанял? — шипит мужчина. — Специально попросил, чтобы я тебя встретил, да? Мне больно, между прочим! — Конечно, — улыбается счастливо Мин. — Как иначе бы я узнал, что Чонгуку можно доверять? Чон понимает, что все это — проверка, и тут же отпускает несчастного, попутно извиняясь за причиненный вред. — Все в порядке, — кряхтит Минсо, но отходит от Гука, опасаясь. — Ты очень силен! Думал, что ты меня в стену вдавишь. Чонгук не в первый раз сталкивается с такими идиотскими проверками. Чимин все еще довольно улыбается, не раскаиваясь в содеянном. Убедился, значит. Минсо стоит рядом и растирает руку, на которой точно появится красочный синяк: Гук сил не жалел хоть и пытался держать себя в руках. Выглядит мужчина на лет тридцать, может, сорок. Он худ, костляв, сгорблен, явно курит (возможно, и пьет), одет в белую рубашку и брюки цвета хаки, которые ему велики. У него довольно неприятное и отталкивающее лицо: есть в нем что-то хитрое и наглое. Несмотря на то, что с Чимином они, судя по всему, друзья, Чонгук определяет Минсо, как опасного человека. Нежелательно оставлять их наедине. Только вот вряд ли кто-то будет Гука слушать. Чимин и Минсо проходят в убогого вида кабинет, дверь которого не закрывается до конца, а Чонгук не решается лишить себя возможности слегка обогатиться бесполезными знаниями. На самом деле ему интересно, а что можно забирать из этого места? Разве это не офис? Не очень-то похоже на магазин. И что за вещь? Минсо не кажется торговцем чего-то законного. Да и как у богатенького мальчика Чимина могли появиться такие связи? Может, Пак сам приторговывает чем-то незаконным? Маловероятно. Тогда бы взял охранника получше. — Полная комплектация? — доносится строгий и высокий голос Чимина до Чонгука. — Конечно! — смеется хрипло Минсо. — Впрочем, доверяй, но проверяй? Затем раздается гулкий щелчок. Что-то открылось. Чонгук стоит к стене спиной и только слушает, превозмогая любопытство. Он не будет подглядывать. — Все, как и договаривались, — удовлетворенно произносит Чимин, и вновь раздается щелчок. Они говорят еще немного. Разговор почти шепотом. О чем-то секретничают. Чонгук закрывает глаза и сосредотачивается на голосах, но почти ничего не слышит. А уже через несколько мгновений раздаются шаги: Чимин направляется на выход. — Ты еще заходи. Я-то не могу, ну, ты знаешь, — посмеиваясь, предлагает Минсо. — Хотя бы диск купил? — Обижаешь! Как не купить! — Рад слышать. Голос Чимина в этот момент звучит необычайно тепло и трепетно. Получается, что они действительно близкие друзья. Но как-то странно. Мин только взял что-то у Минсо, и уже выходит, вручая Чонгуку небольшой черный чемоданчик. Не слишком ли короткая встреча для близких друзей? Минсо остается в кабинете, а Чимин, натягивая панамку и очки, уже семенит на выход. — И не смей его открывать, — оборачиваясь на лестнице, требует Чимин. Гук кивает. И не собирался, в общем-то. Неужели Мин как-то узнал о перчатках? — Отвезешь меня в отель, и можешь поехать домой, чтобы взять вещи. — Вещи? — переспрашивает очень глупо Чонгук. — Зубная щетка, сменная одежда и что там еще? Прекрати себя вести, как идиот. Я нанимал тебя, предполагая, что твой интеллект позволяет тебе делать простейшие логические заключения. — Простите, — цедит Гук, сдерживая раздражение. — То есть, я должен вас оставить одного? — Отель хорошо охраняется. Ничего со мной там не случится. Проводите до лифта, и хватит. Главное не цепляться к словам и относиться ко всему с юмором. Нельзя принимать все близко к сердцу. И тем более нельзя вымещать злобу на клиенте, как бы сильно он тебя ни бесил. Нужно быть максимально спокойным и собранным. Игнорировать вяканье клиента и быть внимательным к обстановке и обществу клиента. Вот в чем секрет успеха на поприще телохранителя. Поэтому Чонгук его так и не достиг. Кто же посоветовал Чимину нанять именно его? — У тебя еще какие-то вопросы? — хмурясь, спрашивает Мин, крепче прижимая к себе чемоданчик, словно защищая его. «Кто посоветовал меня нанять?» — мысленно спрашивает Чонгук. А затем понимает, что не хочет слышать ответ. Ведь только один человек мог это сделать. Только один тогда встал на его сторону, когда отвернулись все и стали презирать. Пускай его голос был бесполезен: Гук был действительно виноват. «Это несправедливо», — сказал тогда Намджун и похлопал Чонгука по спине. Чон так и не смог посмотреть ему в глаза и сказать: «Нет, хен, я облажался». — Хотел уточнить насчет выплат и бонуса, — выпаливает Чонгук, сохраняя спокойствие в лице, не давая просочиться стыду и волнениями. — Треть суммы сегодня, через три дня еще часть и в последний день — все остальное. Устраивает? — Вполне. А бонусы? — Они зависят от твоей компетентности. Дальше всю дорогу к машине и до отеля они молчат. Чонгуку не о чем говорить с Паком. Он отчетливо чувствует возникшую между ними железобетонную стену. Они из разных миров. Ни к чему им пытаться стать закадычными друзьями. Но в начале Чимин был так мил и забавен, что Гуку показалось… В общем, глупость выдумал. Тут не дружеские посиделки, а работа. Надо соблюдать дистанцию и обеспечивать безопасность клиента, а не пытаться стать ему другом. Чонгук ощущает себя жалким и нелепым. Что он вообще себе возомнил? Надо быть благодарным за предоставленную работу. Поездка назад к отелю выдается еще более угрюмой и тоскливой. Поэтому Чонгук чувствует облегчение, когда машина оказывается на парковке. Еще чуть-чуть и он расстанется с переменчивым Паком. — Это ключ от моего номера, — тихо произносит Чимин, протягивая Чонгуку золотую глянцевую карту. — Только не возвращайтесь совсем поздно, хорошо? Можете взять машину. Чон провожает Чимина до лифта. Мин все так же прижимает к груди черный чемоданчик. Гук замечает, что выглядит Чимин сильно уставшим и каким-то неправильно грустным. Словно бы у него произошла какая-то ужасная трагедия, будто вернулся с похорон. Еще недавно он был куда бодрее. В лифте он устало облокачивается о стенку кабинки и, небрежно скользя пальцем, нажимает на панели цифру десять. Чонгук дожидается, когда сомкнутся створки дверей и лифт тронется с места. До этого момента он стоит, как вкопанный, и не сводит глаз с утомленного Мина. Самое странное: Чимин отвечает ему тем же. До дома на машине Пака добирается довольно быстро. К отелю он ехал на автобусе и метро. Чонгук и позабыл, как это здорово — водить машину и иметь возможность попасть в любое место собственными силами. Когда работал, то много думал о покупке автомобиля. Но постоянно почему-то откладывал ее. А ведь впервые серьезно задумался о ней еще в армии! Отец тогда был рад, что, наконец, сын мечтает о чем-то правильном, собирается достичь чего-то. Он даже хотел дать денег, но потом… Как обычно, что-то пошло не так. С отцом вечно что-то шло не так. Только начнет казаться, что они пришли к пониманию друг друга, что готовы кинуться друг другу в объятия, как происходит нечто. И уже летит джезва по кухне, и уже забыто понимание, отец краснеет, хватается за сердце, но продолжает упорно кричать. Мама заглядывает к ним и просит успокоиться. А они не могут. Продолжают так до крупной ссоры, до очередного наспех собранного чемодана, до поездки куда-то в ночь к кому-то, о ком больше никогда не вспомнишь, а вот печальные глаза отца никогда не забудешь. Настроение Чонгук себе окончательно испортил, похоронил, так еще и станцевал на его остатках. Не хотел же влезать. Дома угнетенный и расстроенный Чон собирает вещи в спортивную сумку, но думает о совсем другом. Об отце и своих недостойных, мерзких поступках, которые он никогда себе не простит. Сколько таких было? Не сосчитать. — Хосок, я не в настроении, — твердо и громко произносит Чонгук, кидая сумку на кровать, принимаясь доставать вещи из шкафа. Гук всегда начеку. Иногда он не подает виду, но всегда слышит, как Хосок перемещается между комнатами. Порой он может позволить старшему пошалить, подурачиться, выпрыгнуть из засады и завалить Чонгука на кровать или пол. Но сейчас не та ситуация. Соку дважды объяснять не надо. Он входит в комнату без глупостей. — Не взяли? — осторожно интересуется хен, у которого уже явно готовы слова утешения. — Взяли. — А что кислый такой? — Вспомнил кое-что… Хосок не напирает. Он знает, если Чонгук сам не рассказывает, то из него никогда не вытрясешь. Он дает ему несколько минут, но желания у Гука не объявляется. Сейчас ему хочется просто побыть одному. Иногда он не прочь разделить с хеном проблемы, выслушать его советы и поплакаться ему в жилетку. Порой это действительно помогает. Но иногда бывает так, что не хочется людей, не хочется разговоров, не хочется слов утешений или дрянных мотивационных слов. Хочется пребывать в расстроенных чувствах и упиваться сплином. Сейчас у Чонгука именно такое настроение. Может, позже он обратится к Хосоку за помощью и поддержкой, а пока Гук жаждет только тишину. — Послезавтра в бар идем. Ты с нами? — переводит тему Сок. — Не знаю, как клиент отпустит. Чонгук не отказывается от пиццы, купленной Хосоком, но о работе не распространяется. Старая привычка. Жизнь клиента конфиденциальна, даже если между ними не был заключен официальный договор. На самом деле это тоже странно. Обычно люди богатые суетятся с бумажками, вечно о них напоминают и составляют договоры на сотни страниц, которые потом приходится множество раз перечитывать, выясняя, за что в этот раз была уменьшена зарплата. Чимин прост. Он назвал сумму вчера перед дверью Чонгука. Сегодня они обсудили детали, обменялись номерами телефонов, но Мин даже не взглянул на удостоверение Чонгука, спрятанное во внутреннем кармане пиджака. «В первую очередь, вы нужны для вида, не сильно напрягайтесь, но помните, что может что-то произойти», — перед поездкой за таинственным чемоданчиком сказал Чимин. Чон делает смелое предположение, что Мин вообще никогда не сталкивался с телохранителями, никогда их не нанимал. Для него это что-то вроде игры. Он не относится серьезно к своей безопасности. Дурак. Чонгука волнует, а не пристрелит ли папочка Чимина его, если он не сможет уберечь сыночку от опасности? Опять странно. Да разве любящий отец позволит какому-то проходимцу быть телохранителем драгоценного сына? Что-то тут не так. Может, отец Чимина умер? Тогда у них много общего. Чонгук вновь одергивает себя. Опять задумался о возможной дружбе! Что с ним такое творится? Раньше никогда к людям так не цеплялся. А вот к Мину… Теперь скрупулёзно ищет скрытые во мраке неизвестности точки соприкосновения, радуется мимолетным совпадениям, как ограниченный дурак. — Так какой он? — спрашивает Хосок. Чонгук хочет ответить: странный, непонятный, непостоянный, а отвечает: «Красивый». В отель Гук возвращается к восьми часам. Он открывает дверь и обнаруживает, что Чимин сидит на диване в своем красном халатике, закинув ноги на стеклянный столик, и ест дешевый рамен, смотря дораму. Волосы у него опять влажные. Неужели опять принимал душ? — Ты вовремя, — с набитым ртом произносит Пак, указывая на Гука палочками. — Деньги на столике. Чонгук кивает, подходит к столу в углу, где на скатерти притаился белый конверт. Он ставит сумку на стул, берет его и пересчитывает деньги. Чимин продолжает на фоне уплетать лапшу, громко чавкая. Все, как и договаривались. У Чонгука нет никаких претензий. Он убирает зарплату в конверт и прячет во внутренний карман пиджака. — Вам завтра куда-нибудь надо? — деловито интересуется Гук: он все же хочет работать по плану, а не как душа прикажет. Он все же профессионал! Или когда-то им был. — В музыкальную школу, которая у торгового центра «МОМО». Невзрачное здание за забором. Там еще клумбы с настурциями. — У вас прямо там встреча? — удивляется Чон. — Да, да, именно там. И вот Чимин вновь мягче и приятней. Он не бросается словами, как ножами, ведет себя почти трогательно. Но стоит выйти на улицу, и он становится совсем другим. Этакий хамелеон. Похоже, с этим уже ничего не сделаешь. Придется приноровиться к переменчивым настроению и отношению клиента. Мин допивает бульон и ставит пустую коробку на несчастный стол. Еще мгновение — исчезают ноги со стеклянной поверхности. Чимин потягивается и направляется к себе в комнату, попутно зевая. — Встреча в час, — сообщает он Чонгуку, даже к нему не поворачиваясь. — Я могу не проснуться вовремя, так что если к одиннадцати буду еще спать, будите меня. Чонгук обещает, что разбудит, и Мин скрывается за дверью, растворяется в темноте, не дав Гуку рассмотреть спальню. Чон впервые за день проверяет сообщения и звонки на телефоне, отвечает на некоторые, предупреждая, что вновь за работой, а, значит, никакого общения во время выполнения служебных обязанностей. Он хочет ответить Хосоку, но не может из-за содержания хеновского письма: «Красивый? Ты назвал кого-то «красивым»? Это ты серьезно?». Меньше всего Чонгук хочет сейчас думать о том, почему сказал нечто подобное. Он ставит будильник на шесть часов, переодевается в шорты и кофту и идет умываться и чистить зубы. Обычно на новом месте Гук засыпает с легкостью. Но сегодня ему совсем не спится. Он лежит на диване, положив руки под голову, смотрит в потолок, потом поворачивается набок, затем садится, опять ложится, но уже на живот. Сон не идет. Чонгук закрывает глаза и представляет Чимина. Его ужасно усталые, утомленные и несчастные глаза. Тогда в лифте он выглядел так, словно его убивают, истязают, но он не может об этом никому сказать. Чон старается не думать об этом, но видение настойчиво врывается в сон: Чимин прижимается плечом к кабинке лифта, закрывает одну часть лица ладонью, покрытой белой перчаткой, а на ней вспыхивают красные пятна, напоминают назревшие оспины. «Не смотри на меня так, — молит Мин, — лучше спаси». Чонгук чувствует, что хочет. Действительно хочет спасти Чимина от этой страшной хвори, пожирающей его тело со страшной скоростью. Но как?