В их квартире, что располагалась в районе Ламбет, всегда пахло дорогими сигарами, хорошим одеколоном, выпечкой, деревом и кожей. С появлением там Ронни появился чужой, инородный запах длинный сигарет и лёгкий женских духов. С появлением Ронни привычный уклад жизни супружеской пары, Элизабет и Сильвера Кэррауэй, очень сильно изменился. Элизабет никогда не забудет день, когда в квартире на Сентер-стрит 32 появилась Вероника Вареску со своим чемоданом, полным платьев, и, почему-то, весело расхохоталась. Иногда, этот эпизод снится ей.
***
Элизабет никогда не считала себя несчастной женщиной — отнюдь, она думала, что в её жизни всё сложилось как нельзя хорошо. Удачный брак, достаток и статус. Она всегда была сыта и одета, ей никогда не приходилось делать что-либо по дому — для того они держали прислугу. Правда, детей в браке так и появилось, но это не мешало ни Элизабет, ни Сильверу. Всегда гостеприимна и радушна, но сдержанна и невозмутима, она была хозяйкой дома и главным его украшением. Элизабет была достаточно молода, ей было всего двадцать пять. Она была довольно миниатюрной женщиной, с сосредоточенным и умным лицом. Её волосы были по последней моде, коротко подстрижены. Да, она не была красавицей, но безусловно, в ней было то, что притягивает людей. Она всегда курила считавшиеся мужскими сигары, чем иногда удивляла гостей, но тонкие «женские» сигареты ей никогда не нравились. Она не любила гулянок, которые иногда проходили в их доме, особенно старалась там не пить, и больше предпочитала проводить вечера за книгой. Вопреки распространённому мнению о том, что все дамы вроде неё читают только популярные в то время женские любовные романы, она зачитывалась Конан Дойлом, произведениями которого увлекалась с юных лет, и могла часами проводить время с книгой в руках, пока её не начинало окончательно клонить в сон. Казалось бы, жизнь шла своим спокойным чередом, но, всё же, что-то было не так, и миссис Кэррауэй давно начала это замечать. Что-то мешало ей спать по ночам, заставляя проводить время в раздумьях, что-то не давало ей покоя каждую секунду, но что именно, каждый раз ускользало от неё. Окончательно и чётко она осознала, что именно не так, лишь проводя вечер в компании мужа и его друзей, в кабаре «Варьете», которое принадлежало одному из них. Красный бархат, дорогая выпивка, звон бокалов, богато одетые женщины и мужчины, услужливые официанты, которые раскланивались перед каждым посетителем. Всё это ни капли не радовало Элизабет. Все эти люди… За внешним благополучием, за улыбками, какими улыбаются друг другу богачи, обычно скрывается полная безысходность. Все они хотят показать себя и свою жизнь идеальной, богатой, лёгкой, полной наслаждения. Все они будто товар в магазине, продавали себя и свой образ жизни. Это фальшивое счастье доводило Элизабет до бешенства, ей хотелось поскорее убежать. Но ведь и сама миссис Кэррауэй скрывала за своей лёгкой, безмятежной улыбкой то, от чего хочется отчаянно закричать. В тот вечер, как и всегда, там выступала Вероника Вареску, молодая девушка девятнадцати лет. Она не была особенно талантливой певицей, но отнюдь неплохо могла спеть. Самое главное, что платит ей много не надо было. На ней было маленькое чёрное платье, что старалась не перетягивать внимание с хозяйки на себя, а лишь подчеркивало её красоту. Да, она безусловно была соблазнительной, и все мужчины смотрели на неё с неприкрытым вожделением. Но, ей, как будто бы, было плевать, она пела про какого-то «плохого парня», но, как говорилось в тексте, она и сама не лучше. Когда она тянула гласные или закусывала губу во время проигрыша, у мужчин по спине бежали мурашки. Она была светом в темноте, который манил неосторожных мотыльков, обжигающихся от одного её взгляда, надменного, но чертовски прекрасного. Она занимала всё пространство вокруг, она была всем и ничем, безделушкой среди напускной роскоши, но тем не менее, способной воспламенить своим огнём всё, что находится рядом и ни разу не попросить за это прощения. Её волосы были коротко острижены и красиво уложены. На руках были тонкие лайкровые перчатки до локтя, из-за которых её рука казалась изящнее и тоньше. Она довольно активно жестикулировала, поднимая и опуская вверх пальцы. Вероника была достаточно грациозна и артистична, она улыбалась в зал, стараясь всячески произвести впечатление на всех и каждого, но её взгляд был устремлён в одну точку. И этой точкой был столик, за которым сидели они, Элизабет и Сильвер, Янис Бисмарк, который являлся хозяином этого заведения и Долорес Бэнкс. Янис был близким другом Сильвера и партнёром по бизнесу. Они были знакомы со школьной скамьи, оба выросли в эпоху войны, и прекрасно знали, что такое голод, страх и боль. Янис происходил из знатного польского рода, но его отец проиграл всё состояние, так что, ему пришлось столкнуться с нищетой. Он был довольно красив и обаятелен, нравился девушкам и ходила молва, что он не пропускал мимо себя ни одной юбки. Долорес Бэнкс служила у него финансовым директором, распоряжалась всеми его средствами, и была его правой рукой во всех деловых вопросах. Уже весь Лондон знал, что она влюблена в него как кошка, но Бисмарк этого как будто не замечал. Спев последний куплет, Вероника поклонилась. Зал взорвали овации, а мистер Бисмарк жестом подозвал Веронику к своему столу. — Ронни, ты была как всегда, на высоте, — он легко поцеловал руку в перчатке. — Ну что Вы, мистер Бисмарк, — смущённо улыбнулась она. — Кстати, ты уже знакома с миссис Кэррауэй? — Да, мы, кажется, уже встречались, — Вероника развернулась в сторону Элизабет и весело улыбнулась, будто встретила старую подругу — Да-да, припоминаю. Две недели назад, тут же. Вы тогда чудно пели, — вежливо ответила Элизабет, пытаясь скрыть лёгкое смущение. — Ронни, детка, будь умницей, принеси нам выпить, — сказал Сильвер. — Уже бегу, мистер Кэррауэй! — и она удалилась в сторону кухни. Янис проводил ее взглядом, и, удостоверившись, что она ушла, сказал: — Хорошенькая, правда? Кстати, Сильвер, приятель, в последнее время она только о тебе и говорит. — Будем считать, что мне это льстит, — с неприкрытой иронией ответил он. — А я рассказывал, где её нашёл? Она пела на улице, в Варшаве. Пела как ангел, а улыбалась, как чёрт. Стоит, смотрит на меня, дескать «Бедная я, несчастная, угостите меня, дяденька, крепким ромом, и возьмите с собою, в Британию». Я сразу понял, что это будущая звезда лондонских подмостков. — Да, только эта звезда служит девочкой на побегушках в кабаре, — вступила в диалог Долорес. — Надо же с чего-то начинать. Тем более, такой чести, что им подносит напитки сама Вероника Вареску, удостоены лишь единицы, — рассмеялся в ответ он. Тем временем, Вероника вернулась с бутылкой дорогого виски и четырьмя бокалами. — Прошу, господа, — учтиво произнесла Вероника. — Ронни, присядь, выпей с нами, — предложил ей Сильвер. — Что Вы, мистер Кэррауэй! Большое спасибо, но ведь я на работе, а на работе для меня сухой закон. — Ишь, как святошу из себя строит, а! А ведь всем известно что ты, Ронни, на работе хлещешь больше любого пьяницы, — усмехнулся Бисмарк, — Ладно, чёрт с тобой, Вероника. Садись, я разрешаю. — Итак, господа, за что пьём, — спросил Сильвер, пока Вероника разливала виски по бокалам. — За сегодняшнюю ночь, и чтобы мы все были так же довольны, как сейчас! — произнёс тост Янис. «За сегодняшнюю ночь» — повторили все хором. В ту секунду в голове Элизабет родился план. Взглянув на Веронику, она поняла, чего ей так не хватало. Новизны, страсти, свежей плоти и крови, а всё это олицетворяла мисс Вареску. Их отношения с мужем уже давно стали привычкой. Больше не могла она смотреть на него как пять лет назад, сейчас он для неё слился с мебелью, стал такой же обыденностью, как утренний кофе. А Вероника… Вероника юна, красива, и в красоте её рождается безумство молодости. Ключ к спасению Элизабет был в изящной руке, одетой в черную перчатку. «За сегодняшнюю ночь и завтрашний день» — еле слышно повторила она.