Вечность в одиночестве и темноте — ад на земле.
Я помню день, который положил начало для окончания моих мучений. Помню, будто было вчера. Наверное, у каждого вампира была стадия, когда он хочет побыть человеком. Отказаться от убийств ради выживания, отказаться от крови. В тот вечер на меня будто ушат воды вылили — я не хотел больше чувствовать себя убийцей; за все прожитые века я впервые захотел стать обыкновенным человеком. Поздним вечером я отправился в бар, чтобы хоть как-то заглушить чувства, которые вызывают подобные мысли. Не планировал много пить, но уже допивал бутылку виски, когда одна официантка начала приставать ко мне: не будь сейчас я в такой ситуации, то обязательно бы пригласил её к себе, а потом бы хорошенько отужинал. Но всё моё внимание было сосредоточено на парне, сидящем за столиком у противоположной стены. Я всю свою жизнь думал, что сильнее всех на свете из-за своего происхождения, что могу убить любого даже глазом не моргнув, но тогда я понял — это не так. Тот мальчишка лет двадцати намного сильнее меня. Я никогда не смогу навредить ему и не позволю сделать это кому-то ещё. Не стоило тогда так грубо отталкивать официантку, но меня заботило совершенно другое. Поднимаясь из-за стола и направляясь к нему, я даже не знал, как стоит начать разговор. Стоит ли… Но вот я тут, сижу напротив него и, будто сам нахожусь под действием вампирских чар, не могу ничего сказать. Я слышу его сердцебиение, и от этого мой разум мутнеет ещё сильнее: не могу сосредоточиться на своих мыслях, они разбегаются от меня, будто крысы с тонущего корабля. А парень недоумённо смотрит на меня с лёгкой улыбкой на своих губах. «Эх, мой мальчик, знал бы ты, кто перед тобой, то вряд ли смог бы натянуть улыбку на своё лицо.» Щелчком пальцев подзываю к себе официантку, которую так грубо отверг несколько минут назад. — Заказывай всё, что захочешь — я угощаю. — Начинаю я без прелюдий, а он от этого улыбается ещё сильнее, вот только не спешит заговорить со мной. Но от предложения не отказался: буквально через несколько минут на столе стояла его бутылка полусладкого красного вина. Мы пили в гробовой тишине, нарушаемой лишь редкими разговорами возле барной стойки и музыкой, доносящейся из колонок. Парень недоверчиво вперил в меня свой взгляд, медленно потягивая напиток. — Хороший вечер, не так ли? — Начал я, попутно наблюдая за его реакцией: настороженность так и не хотела сходить с его лица. Я понимаю его подозрительность, но всему должна же быть мера! Парень пожал плечами и отвёл взгляд за мою спину. Что он там пытается увидеть? Второе пришествие Христа? Алло, милый, я вот он. –Меня Вилле зовут. — - Продолжаю, надеясь хоть на что-то большее, и, на удивление, получаю. — Энди. — Нехотя ответил он, вновь посмотрев на меня. Кажется, мне удалось разговорить его. — А ты вообще кто такой и откуда взялся? — Ха, я родился в Фискарсе пару веков назад, убиваю людей и пью их кровь, света Божьего боюсь — вампир, одним словом. — Мальчишка рассмеялся. — Вот это чувство юмора! — Счастливый он: для него это «чувство юмора», а для меня ежедневный кошмар. — Воистину. — Ответил я, натягивая на лицо улыбку и вновь разливая вино по бокалам. Так мы и познакомились с Энди. С тех пор минуло два года, а он всё ещё видит во мне кучерявого дурочка, который прибежит к нему, стоит только пальцем поманить. Но он не знает правды, да и ни к чему она ему. Ради него я бросил охотиться на людей: голод, конечно, мучил, но почему-то меня вдруг начало мутить от одной мысли о том, сколько на мне жизней. Да и к тому же казалось, что ради Энди я смогу стерпеть всё.***
Абсолютно каждый живущий на этой планете сталкивался с таким понятием, как смерть. От неё не убежать, будь ты даже вампиром — она всегда позади и всегда следит за тобой. Но когда живёшь несколько веков, то волей-неволей начинаешь задумываться над тем, что смерть не так уж и плоха собой. После пятисот лет жизни начинает казаться, что смерть — единственный выход. Но когда под угрозой смерти оказывается близкий человек, становится страшно. Всем известно, какого это, когда близкие люди умирают. Вы не можете ничем помочь, остаётся только смиренно ждать конца, надеясь, что боль от утраты не будет такой сильной. Ещё тяжелее смотреть, когда жизнь покидает его не сразу, а неделями, месяцами. И сделать что-либо вы опять не в состоянии. Энди был хорошим парнем: весёлый, умный, красивый — всё, что нужно для завоевания людских сердец. Потому девушки кидались на него, словно бешеные, стараясь отхватить себе лакомый кусочек. К своим двадцати трём годам он потерял им счёт и уже не смог вспомнить имя девушки, лежащей рядом. Когда ему диагностировали ВИЧ, я сидел рядом бледной тенью, я слышал каждое слово врача, которое резало по сердцу, будто клинок. Он говорил, что при должном лечении Энди протянет с десяток лет, что нужно только начать и всё будет не так уж и плохо. Но это же, блять, Энди, молодой и горячий парень — что с него взять. Он, как и следовало ожидать, не воспринял слова врача всерьёз, всё отшучивался, что и с таким диагнозом люди живут достаточно и лечение не обязательно. Так он и отшучивался от меня целый год, пока его болезнь не прогрессировала. Новый диагноз был для меня, как удар. СПИД. Вот так своими шутками и несерьёзным отношением двадцатипятилетний парень отказался в таком положении. Ужас, что с этим поколением не так! Я не выпускал его из дома, хоть он и твердил, что здоров. И пока он, лёжа в кровати, свято верил в то, что здоров, я искал лучших врачей для него. Но они только разводили руками, пеняли, что стоило начать лечение ещё на ранней стадии заболевания. Будто я не знаю! Медленно и верно ни у кого из них не осталось надежды на лучший исход… Были испробованы почти все средства, все лекарства и процедуры, но это никак не влияло на положение Энди. Пока я не придумал ещё кое-что. В последнее время он совсем ослаб: уже больше недели не может подняться с кровати. Я вижу, как ему страшно. Теперь-то ему страшно. Он не хочет показывать свою слабость даже передо мной, постоянно улыбается, старается смеяться, как прежде, отнекивается, говорит, что всё наладится, но я вижу в его глазах неподдельный ужас; я вижу, как осознание скорой смерти накатывает на него; я слышу, как он, думая, что я сплю, давится слезами. И вот однажды слышу от него: — Вилле, я не хочу умирать. Помоги мне. Если бы ты разрешил мне помочь тебе раньше, этого бы не было, глупый мальчишка! Но я помогу, конечно помогу, мой мальчик. Я обещал, что не позволю тебе умереть. Я обещал, что найду средство. Задумавшись, не замечаю громкий хлопок входной двери. Это я? — Вилле, это ты? — Слышу его слабый голос из комнаты и сразу же кидаюсь туда. А он лежит всё так же, как я его и оставил, без сил, с тяжело вздымающейся грудью. Стоило мне войти в комнату, он сразу посмотрел на меня. — Ты пришёл. — Испустил слабый вдох, будто боялся, что не успеет увидеть меня перед… Перед чем? Я кивнул головой и сел в кресло напротив него. Энди улыбался, но я видел уйму вопросов в его глазах:«Я умру? Он пришёл? Вилле? Ты поможешь мне? Я не умру? Да? Вилле? Вилле?..»
Смотрел в глаза, цвета неба, и понимал, что я не могу его потерять. Мне не стоит ждать момента, пока ничего нельзя будет исправить, а потому, стоит сделать запланированное мной сегодня. Я не дам ему умереть. Я не отпущу его.Не в этой жизни.