— Прости. — Доктор с болью смотрит на девушку, которая прошла такой путь, чтобы они снова были вместе. Если бы он мог что-то придумать! — Слишком поздно. Я регенерирую.
Тридцать четыре. Тридцать четыре. Как ему может быть тридцать четыре?
Или не регенерирую?
Ведь стоит только захотеть, и можно найти иной выход. В руку, например.
Тридцать четыре.
Ох.
Доктор лишь на миг прикрывает глаза и осознает, что не чувствует тело. Ощущение пугает, взгляд в панике натыкается на силуэт Донны (без Роуз и Джека), окутанный слепящим золотым свечением, которое тут же гаснет. Чувствительность покалыванием возвращается в кончики пальцев и через три десятых секунды он ощущает небо, десны и язык. Повелитель времени чувствует себя так, словно вынырнул из воды, но вода была сухой и теплой, как пустынный песок. Ему жарко, однако прохлада ТАРДИС справляется с этим.
— Это ты! — О, конечно же Донна рада, что он не регенерировал. А уж как он рад!
— О да!
— Ты голый!
— Оу, да…
Не важно! ТАРДИС не в порядке. Она ох как не в порядке — пора убираться отсюда. Доктор вскакивает на ноги, свои потрясающие прежние ноги, которые все ещё покалывает, и спустя один шаг падает. Как волшебно ноют прежние колени!
Ужасно. Но вот перед глазами консоль, панически жаждущая прикосновения к кнопке эвакуации.
Родные звуки ТАРДИС извещают о безопасности. Доктор чувствует, что теперь становится прохладно. Так, у него есть время, чтобы привести в порядок корабль, себя и свои мысли.
Наверное, Донна предпочла бы, чтобы он сначала оделся.
— Я мигом, — бросает он спутнице, направляясь к внутренней двери, — никуда не уходи!
— Ага, — отвечает Донна, с нечитаемым выражением лица внимательно изучая потолок.
— Ай, холодно, — высказывает Доктор, шлепая босыми ногами, к которым полностью вернулась чувствительность, к одной из панелей в глубине ТАРДИС. За ней стоит скипайский шкаф, подарок лэнтамаров. Лучшие мастера по дереву в Бета-квадранте во всех точках времени! Дерево со Скипы не горит, не трухлеет и шкаф сам знает, что нужно хозяину.
— О, синий костюм, ну конечно! — Доктор довольно оглаживает ткань, нюхает пиджак, изучает подкладку. — То, что нужно.
Брюки, футболка, кеды — разве он изменился? Ничуть!
Повелитель времени напоследок принюхивается к дверцам шкафа, резко лижет металлическую ручку, задумчиво убеждаясь, что с обонятельными и вкусовыми рецепторами все, как было, прихватывает пиджак и возвращается к Донне. ТАРДИС сама себя лечит, остаётся лишь навести немного лоска, возвращая порядок.
— Вот и все, все исправлено! — Пиджак великолепно протирает маленькие прозрачные окошки корабля, а ещё он будет так же великолепно смотреться на повелителе времени. — Мне нравится синий — что думаешь?
— Ты с ума сошел! — сообщает Донна, пока Доктор беспечно застегивает новенькие пуговицы.
— Что? Что не так с синим?
— Вот так делают повелители времени? Отрезают от себя кусок и выращивают другого себя, как червяки?
— Не-ет, нет, нет, я уникален! Никогда не было такого, как я. Ведь вся эта энергия регенерации ушла в руку. Посмотри на нее — я обожаю эту руку! — На лице Доктора играет довольная улыбка —
чокнутая, сказала бы Донна, улыбка. — Ты дотронулась до нее, одно прикосновение и — бам! — мгновенный метакризис. Я вырос из тебя. Ну, могло быть и хуже…
— Эй, поосторожнее, мальчик-пришелец!
— Эй, поосторожнее, девочка с Земли!
Ох, нет, он перенял ее повадки —
черт возьми! Так, он только что помянул в мыслях существо из религиозных земных мифов?
Боже мой, это ещё не всё.
— Одно сердце. У этого тела одно единственное сердце! — Повелитель времени ощущает под ладонью своей обожаемой руки одинокое сердцебиение.
— Ты что, как бы человек, что ли?
— Это отвратительно. — Доктор беспомощно смотрит на Донну, на что она мгновенно высказывает возмущение за всю человеческую расу. Сознание посещает очевидная мысль.
— Постой-ка, — Доктор прерывает их пререкания, — я частично повелитель времени и частично человек… Как-то это жутковато.
— Я все время слышала тот звук, сердцебиение. — Донна, кажется, тоже немного в ужасе.
— Это было мое единственное сердце. — Доктор внезапно чувствует потребность касаться панели управления своей ТАРДИС. — Я ведь сложное событие во времени и пространстве, должно быть, пустил эхо, которое пришло к тебе.
— Но почему ко мне?
— Потому что ты особенная.
— Я в сотый раз повторяю — нет.
— Но ты особенная! О… — Невероятно — он теперь осознает все ее мысли и страхи. Все ее комплексы. — Ты и вправду не веришь в это, да? Я могу понять, Донна, что ты думаешь. Вся эта дерзость, вся грубость из-за того, что все это время ты думала, что недостойна.
— Прекрати!
— Кричишь на мир, потому что никто не слушает — а с чего бы им слушать?
— Доктор, прекрати.
— Но посмотри, что ты сделала! Нет… Здесь что-то большее. Как будто мы всегда к этому шли.
Все эти «совпадения» — с самого начала. Очевидное было перед самым его галлифрейским носом все это время.
— Ты оказалась в ТАРДИС и нашла меня снова. Твой дедушка, твоя машина… Донна, твоя машина — ты припарковала свою машину именно там, где должна была приземлиться ТАРДИС, это не совпадение! Мы были слепы — что-то притягивало нас друг к другу так долго.
— Но ты говоришь так, словно это судьба, но ее ведь нет, так?
— Подожди, это ещё не конец, как будто узор не закончен… Нити все ещё переплетаются, но к чему они ведут?
Тридцать четыре.
Судьба? Конечно, судьбы не существует, Донна. Есть только Злой волк.
— Донна… Сколько тебе лет?
— Знаешь что, мистер Кисть, — Донна мгновенно собирается, надевая свою защитную маску. Теперь Доктор ее понимает, — земных женщин о таком не спрашивают!
— Тридцать четыре, я прав?
— Что… Как ты?..
Конечно. Как же все до банального просто.
Злой волк — обыкновенный онтологический парадокс — создает сама себя, зная, что будет, потому что для нее это уже было, оставляя себе подсказки, даже когда они уже и не нужны ей самой. Дарлиг Ув Странден, злосчастная бухта Злого Волка — эхо, та самая лишняя подсказка, одна из многих, что еще долго будут преследовать Роуз, Доктора и его спутников. Прикоснувшись к Злому волку, Доктор получил отголоски ее сообщений на годы вперед, и в бреду оказавшегося на грани смерти сознания сверхновой вспыхнул один из них. Злой волк знала, что Доктор едва не погибнет и с помощью Донны создаст себя сам, почти как парадокс. Точнее, не знала, а, может, стала причиной того, какой выход нашел повелитель времени, не желая умирать — что в случае со Злым волком, в сущности, одно и то же.
Господь. Дьявол. Кто угодно! Не-ве-ро-ят-но…
Он теперь человек — люди не умеют регенерировать.
Ему не придется умирать.
Ну, придется когда-нибудь, но не так, как это делают повелители времени.
Он, конечно же, может умереть даже в ближайший час, но это не имеет значения. Парадокс… Еще один парадокс человеко-повелителевременского сознания: Доктор боялся регенерации не как своей смерти, а как потерю своих мыслей, эмоций, чувств, потерю себя — и жизни с полным осознанием этой потери. Он осмыслил этот страх лишь теперь, обретя одно сердце вместо двух. Никто никогда, на самом деле, не хочет умирать, не важно, насколько длинной и насыщенной была жизнь, но теперь пустота и небытие казались Доктору гораздо предпочтительнее перерождения — ни в одной из своих прошлых жизней, как он помнил, он не боялся регенерации так сильно, как в этой.
Теперь он никогда не откажется от костюмов и кед, никогда не перестанет кричать «allons-y» и никогда не полюбит кого-то, кроме Роуз Тайлер.
Примет ли его Роуз? Он был тем же. Абсолютно, совершенно таким же. Но он не знал. Сейчас
они, должно быть, вместе — в опасности, под прицелом далеков, но, конечно же, вместе — это он точно смог бы обеспечить. Для Роуз Доктор с двумя сердцами всегда будет более настоящим, чем с одним. Но если они будут путешествовать вместе, она никогда не отринет ни Доктора-повелителя времени, ни Доктора-человека. И она увидит, что они не имеют никаких различий, кроме одного — сердца. Они не были близнецами, они были
копиями друг друга, буквально — Доктор даже никакого различия в восприятии запахов не заметил.
Повелитель времени подбежал к консоли и положил руку на экран, ожидая результата ТАРДИС. Все верно: у них даже отпечатки одинаковые. Поймет ли Роуз это, сможет ли принять сердцем? Конечно же, это было важно — но не так важно, как его собственное чувство к Роуз.
— Ты потрясающая, Донна. — Доктор смотрит на спутницу блестящими глазами и стискивает ее в объятиях. — Ты — потрясающая.
— Что, потому что я — тридцатичетырёхлетняя секретарша? — Опешившая, она не знает, как реагировать на такое.
— Ты будешь потрясающей, даже когда тебе стукнет сто.
— Надеюсь, такой старой я никогда не стану.
Доктор не помнит, когда чувствовал себя таким счастливым. Он не осознавал, какой груз давил на него со дня, когда он потерял Роуз, и насколько увеличился его вес после встречи с Ривер Сонг.
Ну надо же!
Голос Мастера в сознании прерывается его безумным смехом.
Ты снова, снова выживаешь за чужой счёт и теперь приносишь в жертву сам себя
!
Мастер, кажется, бьётся в истерике.
«Прекрати! — думает Доктор. — Пре-кра-ти!»
Какое счастье, Джимми — теперь тебе не надо жениться! Твоя мертвая невеста предназначена дру-го-му. Никаких больше говорящих заборчиков и белых соседей. Ах, нет — подожди-ка! Теперь-то заборчики и соседи — твоя единственная человеческая
забота!
Безумец в его голове заходится хохотом.
Под озадаченным взглядом Донны Доктор бродит вокруг консоли ТАРДИС. Правая рука в кармане, левая бездумно и ласково скользит по непонятным ей приборам. Уголки губ опущены, привычный, полный печали взгляд направлен внутрь.
Если бы он поменялся с
ним местами? Он знал, что умрет и больше не увидит Роуз. Он даже думал, что смирился с этим — вот только ничего, дьявол побери, подобного. Глупые галлифрейские сердца всегда были полны надежд, порой самых безумных, и он ничего не мог с этим поделать. Как бы больно он ни падал, как бы ни пополнялся груз его грехов и ошибок, он продолжал вставать, идти вперед и надеяться — это была его суть. Если встать на
его место, то он обрел Роуз, чтобы снова ее потерять, теперь уже до конца. Встреча с Ривер Сонг была неизбежна и разве мог он позволить Роуз остаться с ним, в его мире, без семьи, лишь бы быть сиделкой ракового больного? Роуз стала бы свидетелем его смерти, но не оставила бы его новую регенерацию, а потом увидела бы, как он ее разлюбит. Она, вероятно, сама разлюбила бы его, ведь действительно влюбилась именно в эту регенерацию — наверное, она полюбила бы его в предыдущей, но не успела. И это было бы хорошо, если бы она не смогла полюбить его призрак снова, ведь он сам неизбежно доверится другой.
Доктор точно знал, что именно эти мысли заботят
его — параллельно с мыслями о том, как отменить конец света. Но концы света были его профилем, с ними все было легче, за исключением тех случаев, когда он действительно был бессилен — тогда его сердца разбивались, но теперь они будут разбиты, даже если (когда) мир вновь будет спасен.
Именно для этого повелителям времени была дана регенерация — слишком много ответственности за мир. Если бы из века в век он регенерировал в одно и то же тело, обдумывая воспоминания обо всех своих провалах одним и тем же мозгом, он либо сошел бы с ума, либо его сердца зачерствели бы настолько, что он утратил бы способность надеяться. Это помогало взглянуть иным взглядом на ошибки прошлого, будто со стороны, давало шанс частично снять ответственность за них — шанс обманчивый, но он работал хотя бы на уровне ощущений. Регенерация была предохранителем для повелителевременских мозгов.
Он совершил в этой жизни много ошибок и многих потерял по своей вине, но все равно не хотел забыться, сбежав в новое тело — он любил эту жизнь, потому что в ней полюбил.
Был бы он счастлив, если бы прожить эту жизнь по-человечески было суждено его двойнику? Да. Завидовал бы он? О да. Было бы ему больно, если бы Роуз пришлось выбирать и она выбрала бы не его? Очень. Был бы он рад за нее, что она его обрела, что у нее есть возможность любить его — свободного и живого? Да, да, человеческий боже, да.
Он знал, какое решение примет
Доктор, едва увидит его и осознает, что он наполовину человек, потому что сам принял бы такое решение.
А теперь главное — готов ли он принять этот дар, заплатив свою цену? Да, и она была высока. Готов ли он отказаться от ТАРДИС ради Роуз, чтобы та не рассталась навсегда со своей семьей? Да. Больно ли ему будет жить без Нее? Да, невероятно. Сможет ли он жить без своей галлифрейской сути — без путешествий во времени? Он
в ужасе от этой мысли, но обязательно придумает что-нибудь — он поймет, как прожить жизнь человека с единственным сердцем повелителя времени. И он сделает все, зависящее от него, чтобы сделать это вместе с Роуз.
Он смаргивает влажную пелену и твердо касается консоли обеими руками. Вероятно, это последний день, когда он управляет Ей.
— Доктор, — зовет Донна непривычно деликатно. Повелитель времени смотрит в пустоту уже с минуту. — Все в порядке?
— Лучше не бывает, — Доктор отвечает ей ясным взглядом и неизменной мальчишеской улыбкой. — А теперь — за работу, Донна Ноубл!
Мастер в его голове молчит.
***
Они перехватили передачу далеков и теперь Доктор пытается понять план этих несчастных безумцев.
— Это планеты, — поясняет он. — Двадцать семь планет. Единственная нить зет-нейтрино, сжатая…
Слова слабеют и теряются где-то в легких, потому что произнести их вслух страшно. Осознание бьет по голове молотком — неужели они способны зайти настолько далеко?
— Нет, нет, не может быть.
Бомба реальности. Далеки похитили планеты, чтобы сделать бомбу реальности.
Они взяли пленных людей, чтобы испытать ее. Они убили их ради теста, и теперь…
— Что это было? Доктор, что оно сделало?
Повелитель времени тяжело дышит, в глазах, направленных на экран, Донна читает безысходность и гнев.
— Далеки расщепили этих людей на атомы, — голос Доктора спокоен и это пугает Донну сильнее, чем осознание его слов. — Это называется «бомба реальности». Для нее им понадобились планеты — в качестве передатчика волн.
— Чтобы убить горстку людей?..
— Чтобы уничтожить всю жизнь во вселенной. Во всех мирах. Даврос хочет уничтожить реальность.
Донна сглатывает вязкую слюну. Это звучит слишком фантастически и безумно для ее человеческого разума, но она чувствует, как к горлу подкатывает тошнота.
— Доктор. Ты знаешь, что делать?
Повелитель времени переводит взгляд с пустого экрана на нее, губы сжаты в тонкую линию, — и убедительно кивает.
Донна выдыхает с облегчением.
***
— Что это? — Доктор вручает ей что бы то ни было и продолжает юлой носиться по ТАРДИС.
— Зет-нейтриновый катализатор биологической инверсии.
— Я земная девушка.
— Генетический код Давроса заложен во всю расу. Если я смогу сосредоточить трансляцию с Крусибла на Давросе…
— Она уничтожит всех далеков!
— Самый мощный ответный удар в истории.
Осталось совсем мало времени и все зависит только от него. Донна без единого возражения выполняет все его инструкции и вскоре работа закончена.
— Готово! На максимум.
Нежное воркование ТАРДИС, под которое он шел навстречу новому все эти века, под которое торжествующей тенью вершил историю, ласкает слух. Остается открыть дверь, бегло окинуть взглядом своих людей, своих спутников — они смотрят на него так же, как и раньше — радостно, изумленно. «Блестяще!» — комментирует Джек. Ничто не сможет отнять у него Землю и жизнь во всей вселенной, никто больше не исчезнет, как исчез Галлифрей. Он бросается вперед и только на одном лице видит тревогу — на собственном. «Нет!» — кричит
он, но у него нет времени ее оценить. В конце концов, они одно целое, их планы идентичны — лишь бы добраться до Давроса.
Ауч. Падать от рук далеков больно — всегда было, к этому невозможно привыкнуть.
Теперь и он сам обездвижен, а Донна без сознания.
— Как получилось, что вас двое? — Роуз смотрит на
Доктора, не на него. Мир на пороге абсолютной, бесповоротной гибели, а она улыбается. И он ее понимает.
девять восемь семь шесть пять
Снова обратный отсчет, и этот голос уже никого не способен успокоить.
четыре три две одна
И, кажется, планы далеков сорваны. Какая незадача. И все благодаря Донне Ноубл.
Доктор поражен не меньше своих врагов. О, слепец, думает Доктор, открой глаза — да, я и сам осознал это, только пройдя через отращивание себя целиком из руки, но факты все время были перед нами. Эта женщина способна спасти мир.
— Как ты это сделала? — удивляется
Доктор.
— Ты повелитель времени, — говорит Доктор.
— Частично человек, — дополняет Донна.
Донна играет с представителями одной из самых опасных рас во вселенной, как кошка с игрушечными мышками.
— И почему мы сами до этого не додумались? — спрашивает
Доктор.
— Потому что вы всего лишь повелители времени, дурачье, — веселится Донна.
Ха! Теперь их трое, и он чувствует себя замечательно!
Все зависит от них — вместе. Они вместе останавливают Давроса, вместе возвращают на место все двадцать шесть планет. Даврос подавлен — далек Каан предал его, он предал всю свою расу и помогал ему, Доктору.
И теперь Доктор должен сделать то, что
он не одобрит.
Доктор будет против. На его счету множество ошибок и это пророчество он должен исполнить — нанести далекам ответный удар, потому что он знает, на что они способны, как и далек Каан.
— Я видел конец всего для далеков, — кричит Каан, — и ты должен сделать так, чтобы это случилось, Доктор.
— Верно… С бомбой реальности или без — империя далеков достаточно велика, чтобы перебить весь космос… Их надо остановить.
Доктор готовит ТАРДИС, а он заканчивает то, что планировал, то, что предсказывал далек Каан — уничтожает далеков. Он стирает их с лица вселенной.
Он тяжело, вымученно дышит и слышит, как за спиной хлопает дверь.
— Что ты сделал?!
— Выполнил пророчество.
— Ты понимаешь, что натворил? — в голосе повелителя времени злость и отчаяние. Да, он понимает. И не чувствует вины.
Они бегут с Крусибла, теперь их задача — Земля. И сейчас у
Доктора нет времени на разговоры.
Доктор смотрит на Роуз, что стоит рядом с ним в его ТАРДИС (рядом с ними, они вместе везут Землю домой), и незаметно для себя улыбается, лишь немного тревожась от своих мыслей. Он Доктор, но в чем же разница между ними? Это не вмешательство Донны, нет — ее влияние будет временным: всего лишь интонации, словечки, от которых он совсем скоро избавится, они отпадут, будто их и не было. Их воспоминания идентичны — он влил их в руку все до единого, у них одинаковые тела — во всяком случае, разумы. Вот только… Его тело моложе. Это то тело, которое сражалось с вождем Сикораксов, и может ли быть, что, несмотря на полный комплект воспоминаний этих лет, он упустил их опыт?
Роуз смотрит на них обоих и улыбается в ответ. Ну что же, даже если это так, с этим он справится.
Земля дома — под светом Солнца. Мир вновь спасен, и теперь их ждет самое сложное. В первую очередь —
Доктора.
Они прощаются с Сарой Джейн, с Мартой, с Джеком, с Микки, который решил вернуться в свой мир. Настало время для…
Улыбка сползает с его лица, когда он смотрит на себя.
— Дарлиг Ув Странден, — говорит
Доктор.
Да. Для того, чтобы понять эту часть плана, его тело достаточно опытно. Им не надо обсуждать его вслух — они думают одинаково. Он отводит от Роуз взгляд. Они оба делают это, потому что оба знают, что иначе Роуз раскусит их.
— Блеск, глушь, чертова Норвегия, — приветствует свой дом Джеки. — Я позвоню твоему отцу.
Роуз оглядывается вокруг волчонком, Доктор чувствует это спиной. Он кладет руки в карманы и смотрит только на Джеки.
— Я была беременна, помнишь? Родила чудесного мальчика.
— И как назвали? — улыбается Доктор.
— Доктор.
— Правда?
— Нет, конечно, дурачок, его зовут Тони.
— Постой, — говорит Роуз. Обращается не к нему и это закономерно. — Это же параллельная вселенная.
— Ты снова дома, — бросает ей
Доктор. Руки тоже в карманах, тоже отводит взгляд.
— Стены миров снова закрываются, — объясняет Донна. — Ведь теперь бомба реальности не взрывалась. Происходит повторное закрытие измерений. Сейчас-то я понимаю такие штуки.
— Я все это время пыталась найти тебя. Я не вернусь обратно, — ультимативность слов мешается с интонацией отчаяния. Роуз понимает, чувствует — после того, как она боролась со всеми мирами, неужели она должна бороться и против Доктора?
— Ты должна. Мы ведь спасли вселенную, заплатив определенную цену. И цена — он, —
он кивает в сторону Доктора.
Интересно. Вот эти слова ему в голову бы не пришли.
— Он уничтожил далеков, он совершил геноцид, он слишком опасен, чтобы оставлять его одного.
Это сущий, как бы сказала Донна, бред, но сейчас у него нет выбора.
— Ты меня сделал таким, — надо же на это ответить хоть что-то.
— Вот именно. Ты родился в сражении, полном крови, ярости и мести. Никого не напоминает? — говорит
он Роуз. — Это я, когда мы впервые встретились. А ты сделала меня лучше. Теперь ты сможешь сделать то же самое для него.
Доктор понимает —
он так прощается. Это
его шанс сказать Роуз хотя бы часть тех слов, которые
он хочет сказать. Потому что главные
он так и не произнесет никогда.
— Но он — не ты.
Слова Роуз бьют его — ожидаемо, но ощутимо. И это он тоже понимает. Главное, что он сам знает, кто он: теперь останется сделать то, что ему не раз приходилось делать после регенераций — доказать это окружающим его людям.
— Ты нужна ему. Это моя сущность.
Он заговаривает ей зубы. Ведь
ему Роуз тоже нужна. О, только Доктор знает, как
ему нужна Роуз. Он ведь знает, что произойдет с Донной и что придется с ней сделать, чтобы спасти ей жизнь. Он знает, как бы
ему хотелось насладиться мгновениями с Роуз до своей смерти. Но
он никогда не подвергнет ее этому — умереть при ней, чтобы переродиться по-настоящему иной личностью, которой суждено быть с другой.
Донна, третья из их повелителевременской команды, опять помогает им: «Скажи ей, давай!» И Роуз наконец поворачивается к нему.
— Я выгляжу как он, я думаю как он, те же воспоминания, те же мысли, — только поверь мне, Роуз. — Но у меня всего лишь одно сердце.
— Что это значит?
— Я частично человек. Особенно в том, что касается старения. Я не смогу регенерировать — у меня только одна жизнь. Роуз Тайлер, я могу провести ее с тобой. Если хочешь.
Он хочет этого всем своим единственным сердцем.
— Ты постареешь одновременно со мной?
— Вместе с тобой.
Она нерешительно подходит ближе, касается его, слушает одинокое сердцебиение. И тут же поворачивается на зов ТАРДИС, напрягаясь всем телом.
— Нам пора идти. Эта реальность закрывается навсегда, —
Доктор направляется к будке и Роуз бросается к нему.
— Но это… Это все равно неправильно, Доктор. Ведь это — ты.
— Я и он.
На Роуз больно смотреть. На них всех больно смотреть со стороны.
— Ответьте мне, — она переводит взгляд с одного на другого и они оба подходят ближе. — Когда я последний раз стояла на этом пляже в худший день своей жизни, что последнее ты мне сказал? Скажи, — она смотрит на
Доктора. — Ну, говори.
— Я сказал: Роуз Тайлер…
Доктор видит, что
он на грани слез.
— И? Как это предложение должно было закончиться?
— А это надо повторять?
Он яростно отпихивает последнюю в жизни возможность сказать это самому — и делает это ради Роуз.
— А ты, Доктор? — Она опять поворачивается к нему и у Доктора перехватывает дыхание. В ее глазах снова пронзительная надежда и она искренне, отчаянно направлена на него.
Он наклоняется к ней, касаясь ладонью предплечья и ощущая ее тепло. Обонятельные рецепторы доставляют в разум информацию о пропитавшем структуру светлых волос наполненном тревогой запахе с Крусибла, через который, перебивая все остальные, ярко врывается в гиппокамп индивидуальный запах Роуз. Рецепторы в пяти миллиметрах от головного мозга доставляют информацию напрямую в старую кору, пробуждая воспоминания о безграничном, неограниченном, всепоглощающем, вечном, словно между ними не было этих лет. Его сердце заходится, когда он тихо говорит:
— Роуз Тайлер…
Я люблю тебя.
И он делает то, о чем мечтал еще тогда, призраком прощаясь с ней на этом пляже, но о чем в то время не мог помыслить: он шепчет ей свое истинное имя.
Роуз смотрит в его глаза — удивление сменяется не пониманием того, что ей было дано, но осознанием важности на уровне эмоций, на уровне знания историй своей планеты: не только народ Галлифрея наделял истинные имена силой и значением.
Пока Доктор глубоко дышит солнечно-песчаным запахом, молекулы которого, встречаясь с обонятельными рецепторами этой регенерации, дарят волшебные, не сравнимые ни с чем ощущения, Роуз притягивает его к себе и он чувствует ее вкус. В памяти об опыте его прошлых воплощений не было ничего похожего — запах земной девушки, идеально подошедший повелителю времени, запах, который он жаждет никогда не забывать. Девушка, которую он никогда в жизни больше не отпустит.
Его Роуз.
Они оба слышат прощальную песнь ТАРДИС, оба — в последний раз. Роуз отскакивает от него, бежит к исчезающему силуэту, но останавливается на полпути.
Доктор подходит к ней и крепко берет за руку, вместе с ней провожая взглядом свою ТАРДИС. Роуз переплетает их пальцы в ответ и через мгновение они навсегда оказываются отрезаны от старой жизни.
Они переводят взгляд друг на друга. Доктор понимает, что ничего еще не решено и не могло быть. Пройдет время и не один разговор и не одно дело будет сделано, прежде чем она сможет сердцем принять, что он — Доктор. Когда-нибудь он сможет раскрыть ей всю правду о том, что то, что произошло, не было вопросом выбора ни для кого из низ троих. Ему придется объяснить ей, что на самом деле
Доктор отчаянно хотел бы, чтобы она могла быть с
ним, рассказать, почему это невозможно, и опровергнуть всю ту чушь о том, что кому-то из них она нужна больше или меньше. Все, что ему нужно от Роуз — дать ему шанс, а дальше он знает, что с ним делать.
Роуз расцепляет замок и шагает в сторону Джеки. Он чувствует, как резко холодеет ладонь от ветра, пронизывающего бухту Злого волка.
— Доктор, — он оборачивается. Роуз протягивает ему другую руку. — Идем домой.
Он берет ее за руку и идет следом. Теперь все зависит только от него.
