***
- Маринетт, ты что специально?! – модельер кричал на ревущую брюнетку, которая захлебывалась соплями и ничего не могла вымолвить. По гримерке раздавалось только приглушенное «ааа-ыыы» и тихие шмыганья носом. Такой подставы он не ожидал от своего ведущего дизайнера-модели. Она растолстела! Обычно женские слезы не имели никакого влияния на сурового Агреста, но к Маринетт Дюпен-Чен это не относилось. Всегда стоило ее глазкам предательски заблестеть, ледяное сердце оттаивало, и дальше следовали обнимашки. Он успокаивал ее, прижимал к широкой груди, как родную дочь и готов был убить любого, кто посмеет ее обидеть. В один из таких моментов он и был причиной ее слез, только девушка об этом не знала. Тогда за дизайнером модного дома начал ухаживать их юрист, работающий с фирмой по контракту. Молодой и красивый, из хорошей и обеспеченной семьи, он позволил себе пригласить Мари на свидание. Девушка, ничего не скрывающая от своего шефа, сразу же побежала рассказывать всю подноготную, совершив роковую ошибку. Она ведь не знала, что принцесса уготована наследнику модной империи, и в общем-то выбора у нее не было. Габриэль не был уверен, что чувства парня взаимны, но на всякий случай встретился с ним до свидания, четко обозначив свою позицию. Провал не заставил себя ждать. Хотя юрист и явился на встречу, разговор не вязался, у него все как будто валилось из рук, а в конце встречи тот вообще пригласил Мари к себе и пообещал заказать после такси, чтобы ночью одной не возвращаться. Ожидаемо, бедному парню прилетела смачная пощечина, и уже через 30 минут Маринетт в слезах рассказывала Габриэлю, каков урод ей встретился. «Мари, он просто придурок» - не стеснялся в выражениях модельер. – «Ты обязательно встретишь своего человека, ты же такая красивая» - Он гладил девушку по волосам – «Ну-ну… не плачь, девочка» - обнимая ее, он улыбался, хоть и чувствовал толику вины. И вот сейчас за неделю до показа новой коллекции, так широко анонсированной в массы, выясняется, что Мари не может влезть в джинсы. Назад дороги не было, газеты пестрили тут и там «…А КОЛЛЕКЦИЮ ПРЕДСТАВИТ ВЕДУЩИЙ ДИЗАЙНЕР…», «СОБЫТИЕ ГОДА В МИРЕ МОДЫ!...». И еще вот это любимое Габриэлем «ГАБРИЭЛЬ АГРЕСТ НАШЕЛ СЕБЕ НОВУЮ ПАССИЮ ВДВОЕ МОЛОЖЕ СЕБЯ!». Желтые заголовки веселили модельера и до трясучки бесили Натали. «Есть то, что есть. Показ назначен на 26 августа. На дворе – шестнадцатое. У нас все готово, только модель жирная, а так все хорошо». «Габриэль, простииииии!» - рыдания и звуки бьющегося о стену лба. - Твою же мать, Маринетт! Я же говорил тебе не увлекаться этими булками! – модельер вышагивал семимильными шагами по гримерке взад-вперед. Какой позор! У нас проходка на носу. Да эти модели, если узнают растреплют все – глаза не поднимешь. А эти мерзкие репортеры уже дежурят у входа, ждут возможности сделать первые уникальные кадры! «Габриэль, я идиооотка!» - рыдания и звуки удара еще громче. - Я (всхлип), я (еще один), я так волновалась, что начала есть, как не в себя (снова всхлип). - Чем ты думала?! – Габриэль потер шею и закатил глаза. - Да я всю жизнь жила в пекарне! Я ела булки и пирожные в любых количествах и ничего! – причитала Маринетт. - Только ты не учла, милочка, что в последнее время ты не жила в пекарне, и поесть для тебя было зачастую непозволительной роскошью! Вот твой организм и начал запасать все твои углеводы! - Ты прав, прав как никогда! – брюнетка умоляюще взглянула на мужчину. – Что мне делать? Ты меня уволишь, да? - Не говори глупостей! Хватит того, что ты их уже натворила! – В глазах модельера появилась решительность. – Я поставлю всех перед фактом, что на проходке сегодня тебя не будет, ты заболела. Но с сегодняшнего дня я лично займусь твоим питанием и спортивной нагрузкой. Будешь через десять дней, как Леди Баг в лучшие годы. Это имя Габриэль произнес с неприязнью, которую девушка не заметила сквозь пелену слез, но такое сравнение на молодых людей обычно действовало очень ободряюще – кумир миллионов как никак. От услышанного Маринетт вздрогнула, на секунду засомневавшись, не известен ли другу ее секрет. Она подняла взгляд на Габриэля, но ничего подтверждающего этот факт не обнаружила в его выражении лица. - Хорошо. Я согласна на все, – обреченно произнесла горе-модель.***
Бог создал курицу, чтобы мучить Маринетт Дюпен-Чен. Салаты, овсянка, овощные смузи, грейпфруты стали являться девушке в кошмарных снах. Стоит ли говорить, что для исключения срыва Маринетт временно переехала в особняк Агрестов вместе с Натали, чтобы та лично денно и нощно приглядывала за «моделью». Утро Маринетт начиналось в 6.00 утра с расписания, которое женщина любезно зачитывала девушке. «Господи. Адриан, бедный мой Адриан, как же ты справлялся со всем этим? Твой отец – просто деспот и тиран!» Эти люди могли смело посостязаться в жестокости с Калигулой, если бы захотели! Дни тянулись так медленно, как будто Маринетт снова вернулась в школу на уроки мадам Менделеевой, мышцы ныли, а желудок, казалось, уменьшился до размера кулачка ребенка. Ко всему добавились головные боли, вызванные голодом. На самом деле все было не так плохо, только сам факт запрета на любимые продукты и невозможность вернуться к сидячей работе за эскизами убивали. На шестой день Маринетт отправили к психологу, который тщетно пытался изгнать из девушки демона, заставляющего тащить в рот вредные продукты. После разговора с мозгоправом брюнетке приснился сон. Она подходит к огромному красивому дому, ее встречает Вилли Вонка и ведет на свою фабрику. Он показывает ей шоколадные реки с берегами из печенья, Умпы-Лумпы мило беседуют, сидя на пирожных, а когда она проходит мимо, то встают и отдают ей честь. А Вилли все рассказывает и рассказывает, как приготовить идеальный бисквит, как создать лучшие в мире макароны, а Маринетт записывает, чтобы потом непременно передать все отцу в деталях. Умпы-Лумпы сажают ее на трон, сделанный из великолепного бельгийского шоколада с зефирными поручнями, а рядом на такой же садится хозяин дома. Где-то на подсознательном уровне Маринетт знает, что ей нельзя здесь ни к чему прикасаться ни в коем случае, только не помнит почему. Она сдерживает себя изо всех сил, чтобы не откусить резной элемент тронного декора, но не может сдвинуться с места. Апогеем становится шоколадка в руках Вилли Вонки. Он будто в замедленной съемке подносит плитку шоколадки ко рту и белоснежными зубами откусывает ее. Она в свою очередь со звуком надлома исчезает за его губами. Тот прикрывает глаза от удовольствия, рассасывая столь желанный девушкой шоколад, смакуя каждый кусочек сладости. Маринетт не выдерживает, она больше не может строить из себя светскую львицу. Она срывается с места и тянет руки к заветной плитке. - Нет, я так больше не могу. Я хочу эту шоколадку!» - кричит брюнетка. Девушка вырывает из рук гостеприимного хозяина свою прелесть. В этот момент на шоколаде как будто появляется лицо. Лакомство с издевкой смотрит своими карими глазами в синие Маринетт и смеется над ее слабостью. «Ну давай, съешь меня» - шепчет шоколад голосом змея-искусителя. - Убери ее от меня! – она кидает ожившее нечто в руки ошеломленного Умпы-Лумпы. Маринетт тяжело дышит, не способная вернуть себе самообладание. Она озирается по сторонам и видит застывшие лица Вилли Вонки, его маленьких коллег и далеко за сахарным дверным косяком стоит дантист в маске, закрывающей лицо. Наверное, это папа кондитера. Тот поднимает вверх на уровень лица указательный палец и грозит им Маринетт, мол «очень плохая девочка». Он стягивает маску на подбородок и она видит лицо Габриэля Агреста. В этот момент девушка просыпается в холодном поту. Она садится в кровати, не способная сообразить, что это только что было, но в полной уверенности, что к психологу больше не пойдет. Во рту пересохло. Маринетт решает спуститься вниз, чтобы попить воды. И кого она видит на кухне? Габриэль Агрест собственной персоной сидит и ест шоколадку. Он смотрит на нее так, как будто она застала его как минимум за употреблением кокаина. Она не может смотреть ему в лицо, она видит только свою прелесть. Может она снова спит. Маринетт без единого звука отодвигает барный стул и садится на его уголок прямо напротив Агреста. - Дай мне кусочек. Габриэль улыбается так нежно, что хочется провалиться на месте. Она понимает, что ее неконтролируемый жор привел к такому плачевному положению дел, но не может ничего с этим поделать. Модельер встает из-за стола, все также молчит, достает из ящика стола шоколадку с надписью: «ГОРЬКИЙ», отламывает один кусочек и протягивает Маринетт. Она смотрит в его глаза, держа в руках свое золото и последний раз спрашивает глазами: «Можно?». Тот кивает, и кусочек летит прямо в рот. Это было единение двух родственных душ. Тот маленький кусочек шоколада, который неимоверно быстро таял к огромному сожалению новоиспеченной модели, определенно мог бы быть ее соулмейтом в параллельной вселенной. Модельер смотрел на Маринетт не отводя взгляда, закусив нижнюю губу. Она была похожа на Маугли, которому дали попробовать впервые человеческой пищи. Такое жалкое было зрелище. Когда кусочек закончился, Маринетт заплакала. Она не могла остановить поток влаги, катящийся по ее щекам. Вся картина происходит без единого звука на кухне в особняке Агрестов, и если хоть кто-нибудь увидел бы это зрелище, то точно сходил бы за попкорном для просмотра немого кино. Она плачет – он сидит и смотрит. Нервы сдают у Габриэля первым. - После этого чертового показа мы не пойдем на фуршет! – выносит свой вердикт Габриэль. - Почему? – чуть слышно спрашивает Маринетт. - Пойдем в Макдоналдс! Маринетт Дюпен-Чен сорвалась с места и сналету обняла Габриэля Агреста.