Стардаст

      — Как люди в ваше время проявляют любовь?       — Интересный вопрос, — задумчиво протянула Май, отпив сидр прямо из бутылки. — Но зависит от того, какую именно любовь.       — Скажем… родительскую, — едва слышно добавила Сентябрь, на что получила ироничный смешок.       — У нас всё настолько плохо, да?       Отвечать Пеоль не стала, а лишь неуверенно пожала плечами. У неё до сих пор не сложилось чёткого представления, и это не давало покоя. Январь и Февраль о своих родителях говорили неохотно, как и Июнь с Июль. Октябрь тоже отмалчивался, а у всех остальных полноценной семьи, судя по всему, и вовсе никогда не было. Даже Рафаэль предпочёл сразу же сменить эту тему, когда Сентябрь ненавязчиво её затронула. Да, лезть людям в душу с расспросами не очень-то вежливо, но Пеоль устала не понимать. Для неё воспоминания о семье были чем-то по-особенному важным, они согревали изнутри и помогали не отчаиваться в трудную минуту. Сентябрь всегда была благодарна родителям за то, что они не отвернулись от неё. Им приходилось много работать, чтобы оплачивать лечение, так что и жили небогато, но зато дружно и искренне поддерживая друг друга. Пеоль осознавала, что далеко не всем так повезло, но неужели… абсолютно никто не мог сказать ничего хорошего? Или же время так сильно изменило людей, что подобная холодность уже давно приравнялась к норме? Сентябрь до последнего не хотела спрашивать об этом у Эстианны, но, по-видимому, только она сможет хотя бы немного пролить на это свет.       — Если честно, то я никогда не чувствовала, что мне чего-то недодали. Я, ну, сама знаешь, избалованная богатенькая сучка, все дела. Ещё бы я жаловалась, — натянуто усмехнулась Май, пересев на край бассейна и опустив в него ноги. — Лучшие шмотки, лучшая техника и, конечно же, лучшая школа для «элиты» кластера.       — Было трудно? — поинтересовалась Пеоль, проведя рукой по гладкой поверхности воды, что подсвечивалась со дна переливающимися огнями. На открытой площадке четвёртого этажа расположилась уютная зона отдыха, где без проблем можно было уединиться, тем более сейчас, когда ночь уже накрыла колонию, а большая часть напарников разошлись по своим комнатам. Их команда уже несколько декад не возвращалась в этот особняк, поэтому Фия первым делом предложила такое событие отметить. Пришли не все, но им и ввосьмером было весело. Сентябрь не пила ничего, кроме сока, однако уже успела потерять счёт тому, сколько алкоголя, пусть и не крепкого, но всё же выпила Эстианна, которая принесла бутылку даже сюда.       — Да не особо. Папа сразу сказал, что школа — это не собрание совета директоров, и если кто-то несёт херь, то можно с ходу бить в лицо, а не пытаться искать компромисс.       — И ты так делала?       — Мне было шесть, — нарочито серьёзно ответила Май, запустив руку в свои отросшие шоколадные пряди и откинув назад те, что не были заплетены в тугие косички на висках. — Нет, я, разумеется, дралась, но это уже средняя школа.       — И тебя не ругали?       — Я не проигрывала, поэтому нет. Нужно в любой ситуации уметь постоять не только за себя, но и за тех, кто тебе дорог. И чтобы любой, кто посмеет меня обидеть, будет ссать кровью ещё декаду, — возвышенно произнесла Эстианна, явно кого-то процитировав, после чего вновь отпила немного сидра. — Да и когда ты дочь лидера кластера, то тебя почти все готовы целовать в задницу и спускать всё с рук. Я вообще не помню, чтобы родители хоть раз меня за что-то отчитывали. Полная и беспросветная безнаказанность. Думаешь, это можно назвать «родительской любовью»?       — Да, отчасти, — Пеоль вяло кивнула и, сильнее прижав к себе ноги, положила голову на колени. Слепое обожание своих детей — это всё ещё любовь, которая, к сожалению, не всегда заканчивалась хорошо. Но Май была далеко не глупой, так что, вероятно, со временем сама научилась понимать, когда нужно остановиться. Должно быть, мистер Андэс тоже это осознавал, потому и выбрал такую модель воспитания, позволяющую самостоятельно учиться на собственных ошибках.       — Хотя нет, вру, мама иногда пыталась, но… она просто волновалась за меня, — поспешно исправилась Эстианна, будто резко что-то вспомнила. Она оставила бутылку у края бассейна и указала на одну из своих татуировок, что широким кольцом обвивала руку чуть выше локтя. Пёстрый орнамент, с отчётливо прослеживающимися индейскими мотивами. — Сделала в двенадцать. И в тот момент мама поняла, что утончённой принцессы у неё не будет, но она, думаю, уже была готова к такому исходу, поэтому быстро смирилась, и на следующий день мы вместе выбрили мне затылок.       Май улыбнулась краешком губ и, активировав экран, принялась усиленно что-то искать. Её пальцы скользили по проекции, на которой вскоре открылась папка, а вместе с ней и первое фото.       — Так, тут мне где-то три, — пояснила Эстианна, придвинувшись ближе. Её и вправду было сложно узнать из-за большой короны на голове и пушистого ярко-розового платья. С каждым фото Май становилась всё старше, а цвета её одежды всё тусклее. Эстианна иногда упоминала, что родители были очень занятыми, но, судя по фото, у них получалось находить время для дочери. Всегда чем-то увлечённая и всегда в окружении кучи друзей, чаще всего из которых мелькал один и тот же парень. Однако все эти люди словно в один миг пропали из жизни Май, да и самих фото стало значительно меньше.       — А это что? — спросила Сентябрь, как только увидела огромный украшенный зал, наполненный множеством роскошно одетых людей, среди которых был и мистер Андэс.       — Мой выпускной.       — Я пойти на свой не смогла. Говорили, что было весело, — отстранённо произнесла Пеоль, продолжая рассматривать фото, торжественная часть на которых плавно сменилась на праздничную.       — Ну тут кому как, у нас почти все напились. И никто не хотел переспать друг с другом, все хотели переспать с моим отцом. Это было ужасно. Но зато у меня было самое лучшее платье, первых… минут двадцать, — навскидку добавила Эстианна. Платье действительно выглядело потрясающе, но с каждым новым фото оно постепенно теряло какой-то кусок ткани, а под конец и практически всю нижнюю часть, что была отрезана крайне неаккуратно. Фото вскоре закончились, вынуждая Май нехотя отключить экран и вернуться обратно в реальность. — Так что да, как-то так. Не знаю, сочли бы у вас на Земле это всё «родительской любовью» или нет, но я была счастлива. Это ведь главное, верно?       — Верно, — незамедлительно согласилась Сентябрь, но тут же слегка закусила губу. — Но тогда почему...       — Почему никто не рассказывает о семьях? Ну, причина у каждого своя. В одном кластере привыкли быть строгими и чёрствыми, а в другом чересчур открытыми и уступчивыми. Не все оказались в команде из-за хорошей жизни, ты же понимаешь, всё оставляет свой след, — Эстианна развела руками и подняла голову к верхнему поясу колонии, за стеклом которого виднелись звёзды, сверкающие сквозь бесконечную темноту космоса. — А что касается любви между людьми, то… тут всё сложнее. Думаю, многие просто не знают, что это за чувство.       — Даже ты?       — Даже я. Родители друг друга не любили. Ну, во всяком случае, папа никогда не смотрел на маму так, как она на него. Они были скорее… хорошими друзьями, — Май чуть нахмурилась, будто бы с трудом подобрала слова. — Наверное, дело в удобстве. Люди находят тех, с кем им комфортно и с кем они чувствуют себя в безопасности. Дружба и доверие намного ценнее вспыхнувшей страсти, что угаснет со временем. Сейчас… и впрямь не принято разбрасываться словом «люблю» направо и налево, если ты об этом.       Пеоль растерянно захлопала глазами, но в итоге всё же понимающе кивнула. В какой-то степени хорошо, что Эстианна выпила, ведь иначе вряд ли бы она стала говорить настолько свободно. Она всегда пыталась всячески сгладить углы для Сентябрь, показать ей Единую Нацию с лучшей стороны и отгородить от всего плохого, а сейчас же вполне откровенно озвучила то, о чём Пеоль давно догадывалась.       Доверять партнёру необходимо, это верно, но неужели у большинства не возникало желания найти того единственного, от одного только взгляда которого будет сбиваться дыхание, а всё внутри переворачиваться вверх дном? Может, поэтому колонисты так сильно сроднились с эгоизмом? Столетиями расти не в тёплой любви, а в прохладной прагматичности. Такое не могло не наложить свой отпечаток. Живя на Земле, Сентябрь влюблялась всего несколько раз, безответно, разумеется, но даже так это ощущение нельзя было сравнить ни с чем. Сразу хотелось жить, совершенствоваться и строить планы на будущее. Этого людям в Единой Нации и не хватало. Не хватало любви для того, чтобы хотеть искренне заботиться друг о друге и становиться лучше с каждым днём. Наверное, именно по этой причине Пеоль и решилась на близость с Дэмиаром, поскольку только так она могла «достучаться» до него настоящего.       Не то чтобы Сентябрь этого не хотела, наоборот, её с головой накрыл трепет предвкушения. Должно быть, в ней говорила та самая забитая домашняя девочка, мечтающая о плохом мальчике, который бы в жизни не посмотрел на такую, как она. Октябрь даже прозвище подобрал соответствующее. Пеоль же и вправду была мышонком. Серым, невзрачным и неприметным мышонком. Она совсем не удивилась, когда Дэмиар стал её от этой затеи отговаривать, оттого Сентябрь и пришлось настоять на том, что так нужно, ведь «это на благо твоего будущего» едва ли бы прозвучало для Октября как внятный аргумент.       Почему-то Пеоль ждала грубости со стороны Дэмиара, но тот оказался предельно нежен. Он был не из тех, кто получал удовольствие от «пользования» девушкой, так что и остановиться был готов в любой момент, если Сентябрь резко передумает. Смесь страха и неловкости поначалу сковывали, но, благодаря Октябрю, Пеоль раскрепостилась довольно быстро. Никакой спешки и несдержанности, лишь мягкость и плавность в каждом движении. И никаких дежурных фраз, которые можно нашёптывать в уши всем подряд, Сентябрь слышала исключительно то, что относилось лично к ней. Ни один парень не проявлял к ней такой чуткости и внимательности, потому и все эти новые для Пеоль ощущения отложились в сердце будоражащей дрожью. Да, первый раз представлялся совсем иначе, но Сентябрь ни о чём не пожалела.       Она сразу предупредила Дэмиара, что тот ничего не должен взамен. Им двоим эти отношения были не нужны, и в ближайшем будущем для них ничего не изменится, уж в этом Пеоль не сомневалась. Полгода назад она действительно была готова впасть в отчаяние, но к настоящему моменту успела найти внутреннюю гармонию. Личный разговор с мистером Андэсом тогда и вправду очень помог, поскольку вдвоём они всё-таки смогли разобраться в предназначении способностей Сентябрь, которые она всё это время истолковывала неправильно. Видения появлялись не для того, чтобы попытаться что-то исправить, а для того, чтобы направить людей вокруг. Истинная суть человека, его тайные цели, заветные желания и потаённые страхи. Именно это всё и отражала аура. И в силах Пеоль было помочь окружающим изменить её в лучшую сторону, напрямую влияя на чужие поступки и решения. Да, от Сентябрь зависело будущее, но не целого мира, а отдельно взятых людей, из которых этот мир и состоял.       Мистер Андэс и сам не знал наверняка, но словно догадывался, что способности у конкретных людей появлялись не просто так. Сказал, что доброта и самоотверженность Пеоль и были её главной силой, а способности это всего-навсего инструмент, который ей нужно использовать правильно. К словам мистера Андэса Сентябрь не могла не прислушаться, пусть и на них было трудно сосредоточиться из-за его собственной ауры. Обжигающе тёплая и ослепляюще яркая, а вместе с этим весьма… необычная и будто бы заглушающая собой всё вокруг. У Май тоже было что-то похожее, но проявлялось куда слабее. Озвучить свои догадки Пеоль так и не решилась, да и смысла в этом не видела.       Видения всё ещё преследовали Сентябрь днём и ночью, но она научилась от них абстрагироваться. Подмечала то, на что можно повлиять, и мирилась с тем, что будет неизбежно. На душе скреблась совесть, но мистер Андэс предупредил и о том, что если Пеоль продолжит посвящать себя спасению остальных, то в итоге упустит последнюю возможность спасти и себя саму. Иногда необходимо побаловать внутреннего эгоиста, и это Сентябрь сейчас как раз и делала, ведь уединиться у бассейна было её идеей. Пеоль действительно нравилась компания Эстианны, а главное то, что это было взаимно. Общаться, шутить, смотреть фильмы, рисовать друг другу узоры на ногтях или даже просто смотреть на звёзды в полной тишине. Каждая проведённая вместе минута казалась особенной. Об этом Сентябрь и собиралась сказать вслух, но её прервал сигнал сразу с двух экранов.       — Ох, я об этом уже и забыла, — после затянувшейся паузы произнесла Май, оглядев появившийся на её проекции текст, разделённый на одиннадцать абзацев. — Ну что же, почитаем.       Пеоль долго думала над тем, как улучшить атмосферу в команде, и пришла к выводу, что не было ничего лучше искренности. Пусть каждый скажет что-нибудь хорошее обо всех остальных своих напарниках. Это может быть внешность, характер или поступки, неважно, главное, чтобы это было честно, потому и оформить это следовало в виде мэйла, отсылаться который будет Рафаэлю, ведь он точно сохранит в тайне имена отправителей и отсортирует всё набранное. Своей идеей Сентябрь поделилась с миз Фантар, которая согласилась с тем, что, в случае их команды, сделать всё анонимно и впрямь будет лучше. Но Пеоль стеснялась просить о таком напрямую, поэтому миз Фантар сказала, что это будут заданием от её имени, чтобы точно никто не отвертелся. Но поскольку Рафаэль разослал это всё только сейчас, то, как и ожидалось, кто-то тянул с выполнением этого «домашнего задания» до последнего.       Сентябрь краем глаза поглядывала на Эстианну, надеясь, что ничего из прочитанного её не обидит. Однако Май лишь тихо прыснула со смеху, давая понять, что всё в порядке. Сама же Пеоль не ждала ничего особенного, но оказалась приятно удивлена. Многие похвалили её альтруизм и жизнерадостность, а также поблагодарили за помощь и за то, что Сентябрь была рядом именно тогда, когда это было необходимо. Аура у многих за последние полгода сильно изменилась, не без помощи уроков медитации от миз Фантар, но и Пеоль была рада узнать, что тоже приложила к этому руку.       Миз Фантар строго приказала не обсуждать это между собой, а молча прочитать и сделать выводы. Но любопытство Эстианны, по-видимому, было сильнее, потому, отключив экран, она как бы невзначай чуть подпихнула Сентябрь плечом.       — Ну, что нового о себе узнала?       — В основном то, что я милая, нераздражающая и вкусно пахну, — уклончиво ответила Пеоль. Может, это всё и было анонимно, но авторство большинства напарников так или иначе угадывалось без проблем, что и вызывало определённые вопросы. — Я правда вкусно пахну?       — Хотела бы я знать, кто тебя там нюхает, — с ощутимым недовольством пробубнила Май и, придвинувшись вплотную, зарылась носом в рыжие волосы Сентябрь. — Пахнешь как… сахарная вата, щепотка апельсина, корица и как самые сладкие мечты. Новый кондиционер?       — Мия подарила. Сказала, что купила в Северном Кластере.       — И с чего бы, день твоего рождения ещё нескоро, — фыркнул Эстианна и, стянув резинку с запястья, принялась убирать длинные пряди Пеоль в высокий хвост. — Кстати, об этом, у кого там дальше?       — У Эзры, но никто не знает, какого конкретно числа.       — Так спроси у Рафаэля.       — Он сказал, что это, к сожалению, секретная информация.       — Даже так. Ну, значит, праздновать не будем, да и вряд ли он захочет. Надо уважать чувства интровертов, — вполне серьёзно заявила Май. Закончив с волосами Сентябрь, она сняла с шеи мооточки и стала стягивать с себя и без того короткую майку. Оставшись лишь в шортах и топе без бретелек, Эстианна допила сидр до конца и ни с того ни с сего соскочила в воду, уйдя прямо на дно.       Пеоль сразу же встала на колени и нависла над бассейном, пытаясь разглядеть хоть что-то, однако Май всплыла обратно слишком уж неожиданно, тем самым обрызгав Сентябрь, которая от такого вздрогнула, но всё равно слабо улыбнулась.       — Не хочешь освежиться?       — Я… не очень хорошо плаваю, — призналась Пеоль, неловко поведя плечами.       — Так я рядом, утонуть не дам, — Эстианна подплыла ближе и, убрав за ухо мокрую прядь, сложила руки на краю бассейна. Сентябрь вроде бы и хотела согласиться, но невольно замялась и оглядела свою блузу с юбкой. — Да забей, никто сюда не придёт. Максимум Котас, но единственный комментарий, который он тебе даст, так это набрать немного веса.       Пеоль сомневалась ещё несколько секунд, но в итоге решительно кивнула и, сняв блузу, под которой был только лёгкий топик, медленно спустилась в воду. Май вмиг оказалась рядом и аккуратно придержала Сентябрь, вселяя ей чувство уверенности и безопасности. Они вдвоём неторопливо переплывали с одного края бассейна на другой, выбирая наиболее короткие траектории, чтобы Пеоль точно справилась. Это было весьма приятным и расслабляющим занятием, да и оказалось оно куда проще, чем Сентябрь запомнила. В один момент она поверила в себя слишком сильно, поэтому игриво увернулась от рук Эстианны и поплыла вдоль бассейна, прямо по центру. Однако края юбки внезапно сцепились друг с другом, не позволяя пошевелить ногами, отчего Пеоль запаниковала и мгновенно ушла под воду.       Сентябрь пришла в себя уже на тёплой плитке у бассейна и сразу стала откашливаться. Май вернулась быстро и накинула на плечи Пеоль полотенце, а вторым принялась вытирать её лицо, руки и ноги.       — Позвать Рафаэля?       — Н-нет, не надо, всё хорошо. Я не успела наглотаться, — чуть хрипло заверила Сентябрь, как только смогла полноценно сделать глубокий вдох и выдох.       — Точно? — недоверчиво переспросила Эстианна, но, получив утвердительный кивок, всё же сдалась и опустилась рядом на плитку. — Но всё равно завтра осмотрись, ещё вторичного утопления нам тут не хватало. Я аж протрезвела.       Ночи на этой колонии были тёплыми, но ветер периодически давал о себе знать, так что Пеоль получше закуталась в полотенце и отдала второе Май, которая тоже накинула на себя мягкую ткань.       — Не нужно было тащить тебя в воду, извини.       — Это же я уплыла. Учу всех командной работе, а сама не слушаюсь. Это мне нужно извиниться, — прошептала Сентябрь, после чего неуверенно протянула мизинец. — Мир?       — Ох уж эти ваши странные земные привычки, — наигранно возмутилась Эстианна, но мизинец в ответ протянула.       Пеоль не сдержала очередной улыбки и, немного приподнявшись, робко поцеловала Май. Губы словно обожгло жаром, что необузданным вихрем захлестнул всё внутри, отчего даже щёки предательски заполыхали. Желая избежать зрительного контакта, Сентябрь намеренно отстранилась с закрытыми глазами и, снова прижав ноги к себе, положила голову на чужое плечо.       — Надо почаще тебя спасать, — отшутилась Эстианна, приобняв Пеоль и частично укрыв её своим полотенцем. Им двоим следовало бы уже вернуться к себе в комнату и начать готовиться ко сну, но Сентябрь так хотелось ещё немного посидеть на свежем воздухе и насладиться ночной тишиной, ведь Пеоль, как никто другой, знала, насколько недолговечными бывали такие вот волшебные моменты.

***

      — Вовремя же ты позвонил, я, вообще-то, в школу опаздываю, — недовольно пробурчала Анхель и, поставив минибук на край столика, поспешила заблокировать дверь, чтобы никто не зашёл. — Говори, но только тихо.       — Я же всегда звоню в это время, — едва слышно ответил Октябрь, ещё раз сверив часовую разницу между кластерами. Но решив всё-таки не тратить драгоценные секунды на такие мелочи, Дэмиар вернул обратно на проекцию комнату, по которой металась племянница, то и дело закидывая вещи в сумку. — Но если отвлекаю, то поговорить можем и потом. Просто хотел узнать, как у тебя дела.       — Дела, чтобы ты знал, дерьмово. Дед совсем выжил из ума, вьехо тонто, — Анхель, навернув ещё несколько кругов по комнате, наконец опустилась за столик и придвинула минибук ближе. — Бабушка беременна.       — Шутишь?       — Если бы, — фыркнула племянница и, взяв в руки шпильки, принялась заплетать свою тёмную косу в пучок. — Но срок маленький, ещё и трёх декад нет, так что… сам понимаешь.       Октябрь обессиленно вздохнул и ненадолго прикрыл глаза, давая этой новости возможность хоть как-то улечься в голове. Иногда и вправду хотелось, чтобы отец нашёл себе какую-нибудь наглую молодую любовницу и терроризировал бы её, а не маму, которая и без того натерпелась за все эти годы. И не то чтобы старик был слишком правильным для подобных «манёвров», всего-навсего очередная манипуляция, чтобы единственный сынок пожалел маму и первым же рейсом полетел домой её «спасать». Как же Дэмиар от этого устал.       — Сама-то как? — поинтересовался он, ненавязчиво сменив тему. Закончив с причёской и опустив руки на столик, Анхель нервно постучала пальцами по гладкой поверхности и, закусив губу, отвела взгляд в сторону.       — Помнишь Бруно?       — Того придурка?       — Да, меня пытаются ему сосватать.       — Тебе четырнадцать, ке карахо?!       — У меня спрашиваешь?! — вспылила племянница, но сразу же спохватилась и, обернувшись к двери, жестом показала помолчать. Несколько секунд напряжённой тишины, после которых Анхель выдохнула и повернулась обратно. — Я не хочу узнавать, чем всё это закончится, так что тебе лучше поторопиться. Чем ты там вообще занимаешься?       — Я… не могу сказать, это слишком важно, — Октябрь постарался уйти от ответа как можно более мягким тоном, но, по-видимому, разозлил племянницу только сильнее.       — И сколько это «важно» ещё будет длиться? — не без издёвки спросила она. — Ты же обещал, что заберёшь меня отсюда.       — Не всё так легко, польито. Ты ведь понимаешь… из какой мы семьи? — Дэмиар и сам невольно перешёл на шёпот, пусть и услышать его в настоящий момент вряд ли кто-то мог. — Я не могу вот так взять и похитить тебя из дома. Нам понадобятся новые чипы, экраны, куча прог и собственное жильё, хотя бы временное. На всё это нужна валюта, которую я сейчас и зарабатываю.       — Я слышу это от тебя уже больше года, но валюту ты тратишь пока что только на свою ржавую развалюху в таком же ржавом ангаре. Она тебя, может, и дождётся, но я — нет, — грубо прошипела Анхель. Она явно собиралась добавить что-то ещё, но вместо этого лишь заметно сникла. — Ладно, прости, я не хотела.       — Я всё сделаю, обещаю, — заверил племянницу Октябрь, подбодрив её улыбкой. — Просто дай мне ещё немного времени, хорошо?       Анхель ощутимо засомневалась, но, слабо улыбнувшись в ответ, всё-таки кивнула. За дверью послышался чей-то голос, поэтому племянница махнула на прощание рукой и быстро отключилась. Наконец оставшись в одиночестве, Дэмиар громко выругался и скользнул взглядом по берегу искусственного озера, неподалёку от которого и сидел. Ветер пробивался сквозь ветки деревьев, подхватывал опавшие листья и плавно опускал их на прозрачную водную гладь, по которой медленно плыли фонарики в форме цветков и кувшинок. Это была частная территория, разделённая между несколькими ближайшими особняками, однако прогуляться здесь в столь позднее время захотела почему-то только собака, которая внезапно материализовалась в ногах Октября и запрыгнула к нему на скамейку.       — Ну и вымахала же ты, — удивлённо подметил Дэмиар, запустив руку в мягкую шерсть. Пирожок от такого довольно завиляла пушистым хвостом и стала настойчиво тыкаться носом в карман жилета Октября, где и лежали наручные часы. Сделанные на Земле в единственном экземпляре, подаренные пятому президенту Единой Нации Колоний и утерянные сразу после его смерти. Лично для Дэмиара эти часы не представляли никакой ценности, но он всё равно решил украсть их с того склада, незаметно для напарников, которые были слишком сосредоточены на странной рукописи.       Октябрь правда не знал, как ему следовало поступить. Ещё несколько лет назад он пообещал брату, в случае чего, позаботиться о его дочери и защитить её от безумства их отца. И кто бы мог подумать, что этот момент наступит так скоро. Хотя чему удивляться, ответственность всегда приходит тогда, когда её не ждёшь.       Дэмиар действительно старательно откладывал валюту, но иногда приходилось и подворовывать с помощью хитрых прог, что сразу отправляли нужную сумму механикам, которые и содержали «Франсиску-Эстелу», не позволяя ей развалиться окончательно. Это был единственный корабль, который смог себе позволить только что сбежавший из дома Октябрь. Его личный символ свободы, борьбы, талисман удачи и просто дорогая его сердцу вещь. Поначалу Дэмиар надеялся, что однажды сможет снова сесть в кресло пилота и насладиться просторами безграничного космоса, но теперь же уверенность в этом постепенно сходила на нет. Ничего уже не будет как прежде, и если придётся пожертвовать «Франсиской-Эстелой» ради Анхэль, то Октябрь сделает это без раздумий. Сейчас каждая единица валюты имела значение. Именно с этой мыслью Дэмиар всё же вытащил из кармана наручные часы. Раз уж их хотели продать на закрытом аукционе, то они, бесспорно, имели кучу потенциальных покупателей, а это значит, что Октябрь и сам без проблем заработает на них приличную сумму.       — Даже не сомневался в том, что ты их стащишь.       — А можно не подкрадываться? — возмутился Дэмиар, чуть ли не подскочив на месте. Ограничившись усмешкой, Март обошёл скамейку и опустился на другой её край, подальше от собаки. — Уже почти не хромаешь.       — Пули от тех уродов не взяли, а какие-то сраные иглы с ядом взяли. Самому стыдно, — негодующе протянул Юрэн, откинувшись на спинку скамейки и уставившись на другой берег озера, к которому вела дорожка из переливающихся в темноте арок. — Хотя как сказать. Для нас с Циантом пару дней дискомфорта, а для вас всех почти моментальная смерть. И для Нэйро тоже. Больше всех скакал и ни одну не словил, везучий сучонок.       — Не то слово, — охотно согласился Октябрь. В особняке Хасэгавы его тогда не было, но, судя по рассказам, он абсолютно ничего от этого не потерял. Даже крохотная царапина от иглы могла привести к летальному исходу, и как же «повезло», что зацепило исключительно тех, кому яд не особо страшен. Циант был по уши напичкан всяким дерьмом, с ним и так всё понятно, но каким образом Марту удавалось быть таким живучим до сих пор оставалось тайной.       Дэмиар знал только то, что сказал ему Ноябрь, просканировавший Юрэна имплантом в глазу в первый же день знакомства. Это был не человек, которого достаточно пару раз проткнуть насквозь чем-нибудь острым. И не робот, которого можно закоротить или в крайнем случае взломать. Словно боевой андроид, лишённый всех своих основных недостатков, и Нэйро честно признался, что не имеет представления о том, как это убивать. Старое доброе обезглавливание никто не отменял, однако сделать это будет определённо не так легко. Спарринг с Декабрём давался Марту не без труда, но с Ноябрём он чувствовал себя вполне на равных, причём настолько, что Нэйро приходилось по возможности блокировать удары исключительно рукой с имплантом, чтобы не ходить потом с синяками.       И Октябрь был более чем уверен, что Юрэн такой не один, ведь на благотворительном вечере он видел, как минимум, двоих, так же сильно выделяющихся из толпы своей приторно-пугающей идеальностью. А с одним и вовсе «посчастливилось» пересечься в коридоре. Один только взгляд синих глаз пробирал насквозь и буквально припечатывал к стенке. Благо яйца у Дэмиара имелись, к полу тянули, но ощущения так или иначе были не из приятных, так что и Март на фоне этого казался весьма безобидным вариантом. Но это ещё не означало, что можно ослаблять бдительность.       Октябрь не чувствовал в Юрэне ни одной частички металла, которая бы поддавалась влиянию способностей, и это по-своему напрягало, поскольку никогда не знаешь, в какой момент Март решит предать напарников и ударить со спины. Казалось, что этого ждали все в команде, просто вслух не обсуждали. Исключением был разве что Август, который сдружился с Юрэном настолько, что своим дуэтом они вынудили насторожиться даже Фантар. Эти двое уже давно усиленно всех сторонились, оттого и на сегодняшнюю «вечеринку» явиться не пожелали. Ноябрь тусовки ненавидел, а сам Дэмиар не горел желанием там появляться. Напарники уже успели его простить, но Октябрь больше не собирался подыгрывать и делать вид, что ему не насрать. Он здесь только ради валюты и помощи в смене власти, а вся эта «вселенская дружба» была ему до одного места. Марту, по-видимому, тоже, но отчего-то он всё равно решил прийти сюда, а не отсидеться в своей комнате.       — Так зачем они тебе? — всё-таки поинтересовался он, глазами указав на часы, которые Дэмиар поспешил убрать обратно в карман своего расстёгнутого жилета, накинутого на прозрачную сетчатую майку.       — Это, скажем так, семейная реликвия.       — Ох, то есть теперь семья уже стала важной?       — Всегда была, нене, — с притворной одухотворённостью ответил Октябрь, почесав за ухом у Пирожка, которая всё же забралась к нему на колени своей увесистой тушкой и стала внаглую вылизывать его лицо. Подумать только, несколько декад в компании Рафаэля, а манерам мохнатая так и не научилась.       — Семейная реликвия, которую пытались толкнуть на закрытом аукционе, — Юрэн задумчиво растягивал каждое слово, параллельно с этим наматывая на палец длинную переднюю прядь своих бордово-алых волос. — Что же у тебя за семья такая?       — То есть в единой сети ты ничего не нашёл? — спросил Дэмиар, не сдержав ухмылки, на что Март непроизвольно прищурился.       — Представь себе, даже твои школьные фото.       — Странно, ещё недавно они там были, — Октябрь слегка приподнял проколотую бровь, тем самым выражая сомнение, из-за чего теперь уже Юрэн недоверчиво поджал губу и, активировав экран, принялся что-то искать. Придвинувшись ближе, Дэмиар посмотрел на чужую проекцию, где всплыло его выпускное фото со средней школы. — Последний ряд, слева.       — Это ты?! — воскликнул Март, увеличив фото. — С брекетами?       — Ну, знаешь ли…       — Хороший же был мальчик, что случилось? — поражённо прошептал Юрэн, явно намекая на пирсинг и почти полностью забитые татуировками руки, грудь и шею.       — Это… бунт, — безучастно пояснил Октябрь, пожав плечами. Когда он впервые проколол ухо, то отец орал так, что хрипел после этого ещё декаду. Дэмиару понравилось это настолько, что он заимел привычку стабильно выводить старика из себя, потому и место на верхней части тела начало заканчиваться довольно быстро. Но Октябрь не мог не заметить, как все вокруг резко стали относиться к нему иначе, и в особенности одноклассники. Всю среднюю школу его считали гиком, чудиком, читающим «древние комиксы», но стоило появиться на пороге в новом образе, как все в одночасье сменили тон голоса. Наверное, где-то с тех пор Дэмиар и перестал вести себя с окружающими искренне, ведь они всё равно этого не заслуживали, так что и сейчас, смотря на это фото, он испытывал ко всем этим людям исключительно отвращение. Оставалось только надеяться, что у них в жизни всё плохо. — Но зато теперь, как видишь, меня никто не узнаёт.       — Так я по именам искал, твоего тут нет.       — Семья настояла на том, чтобы я учился под диаспорным, — уточнил Октябрь, тогда как собака, боясь находиться так близко к Марту, спрыгнула с колен обратно на скамейку и начала тихо скулить, топчась на одном месте. Желая хоть как-то успокоить мохнатую, Дэмиар принялся неторопливо её поглаживать, в то время как Юрэн пристально изучал список имён, пытаясь найти то самое.       — Серьёзно? Алехандро? То есть даже родители восприняли твоё рождение как незапланированную шутку? — Март был готов рассмеяться, но, увидев фамилию, лишь раздражённо цокнул. — Ну конечно, сукин ты сын. И долго ты ещё планировал это скрывать?       — А вам всем вовсе и необязательно это знать, пор су сегуридад, — как бы между делом произнёс Октябрь. Юрэн вполне мог воспользоваться этой информацией, но в таком случае он выдаст себя окончательно, что не позволит ему добиться цели, ради которой его сюда небось и заслали. И чем дольше Март будет отыгрывать свою роль, то тем меньше будет поводов для волнения. Он не станет подставлять сам себя. — Нет, ну ты, разумеется, можешь пойти и всем это рассказать, но…       — Я не буду, — отмахнулся Юрэн, отключив экран. — Они же там все затыкаться не умеют. Сболтнут, где не надо, и всё, мы в полной заднице.       — Рад, что ты это понимаешь, — не без намёка ответил Дэмиар, отчего незамедлительно словил на себе испепеляющий взгляд алых глаз. — У нас же и без этого проблем хватает, верно?       Не собираясь отрицать очевидного, Март утвердительно мотнул головой. Теракт в столице Центрального Кластера полгода назад привёл в ужас всю Единую Нацию, и с тех пор больше никто не мог чувствовать себя в безопасности. Продолжать и дальше делать вид, что всё под контролем, верхушка уже не могла, и как раз поэтому Октябрь боялся, что отец, имеющий в парламенте решающий голос, натворит дел сгоряча. И именно это, в принципе, и случилось. Старик презирал землян сильнее, чем заботился о колонистах, так что на уступки он, естественно, не пошёл, даже на временные.       На это Трискелион и рассчитывал, потому и взял небольшую паузу, чтобы обдумать дальнейшие действия и снова нанести удар от лица Фронта. Следующим под раздачу попал Северный Кластер, лишившийся своей крупнейшей промышленной колонии, вместе со всеми её жителями. Напряжение росло, а гвардия справлялась весьма посредственно. Пусть несколько трагедий и удалось успешно предотвратить, но этого было недостаточно. Фронт периодически залегал на дно, а потом вновь давал о себе знать там, где этого ожидали меньше всего. В последний раз террористы сорвали поставки воды и топлива с Земли. Единая Нация смогла компенсировать потери собственными запасами, но если всё продолжится в том же духе, то вскоре все колонисты ощутят последствия на себе и в первую очередь бедное население, от которого Трискелион хотел избавиться особенно сильно, за ненадобностью и невозможностью прокормить и обеспечить работой.       У отца Дэмиара было только одно положительное качество, а именно полное отсутствие продажности. Старик был прекрасно осведомлён о Трискелионе и в жизни ни одного такого к власти не подпустит. И вроде бы всем это было лишь на руку, но подобный расклад порождал другую проблему. Как сказал мистер Андэс, под таким давлением парламент мог в любой момент назначить нового президента и заставить его разбираться с этой ситуацией всеми доступными методами. И в итоге подобная спешка закончится тем, что к власти придёт абсолютно неподходящий для этого человек, единственным критерием для выбора которого станет отсутствие связей с Трискелионом, а вовсе не репутация и заслуги перед обществом. Иными словами, первостепенная задача их команды осталась неизменной: убрать с пути как можно больше недобросовестных кандидатов, не заходя при этом на территорию Трискелиона, чтобы не привлечь внимание раньше времени. Но, судя по последнему заданию, наконец пришла пора браться за них всерьёз. Если избавиться от Трискелиона, то и угроза в виде Фронта испарится сама собой. И тогда можно будет уже вплотную заняться назначением нового президента, который наведёт в Единой Нации хоть какой-нибудь порядок. Ну, хотелось верить.       — Чем займёшься, когда всё это закончится? — поинтересовался Октябрь, глянув на Юрэна, рядом с которым до сих пор и сидел. Такого вопроса тот явно не ожидал, потому и завис секунд на пять.       — Я… никогда об этом не задумывался, — Март как-то нервно усмехнулся и стал суетливо поправлять воротник своей рубашки, пытаясь скрыть за этим смущённость и растерянность. — Сам-то?       — У меня есть семья, о которой нужно позаботиться, — с улыбкой вздохнул Дэмиар, продолжая гладить Пирожка, что уже вовсю вылизывала его руку. — А у тебя нет?       — Есть, наверное, не знаю. Это что вообще за допрос?! — Юрэн повысил голос и, громко фыркнув, неслабо пихнул Октября локтем в бок.       — Ну а вдруг умрём? А так будем знать хотя бы что-то друг о друге, — неуверенно пояснил Дэмиар, приглушённо простонав и потерев место ушиба, однако договорить не дал сигнал с двух экранов.       На проекции всплыла стена текста, потому Октябрь и сообразил далеко не сразу. Осознание пришло только после первого абзаца, насквозь пропитанного ядовитым сарказмом, свойственным исключительно Марту. Дэмиар понимал, что о нём нельзя было сказать ничего хорошего, оттого и потуги напарников действительно позабавили. Впрочем, получить похвалу за смекалку и хитрость тоже сможет далеко не каждый. Вполне себе достижение. Но был один абзац, тон которого уж больно сильно отличался от всех остальных, и Октябрь был готов поспорить, что его кучу раз удаляли и набирали заново, пытаясь максимально скрыть подтекст, и именно поэтому он проглядывался кристально чисто. Давненько Дэмиар не получал признаний в чувствах, даже неловко как-то.       — Совсем неинтересно? — спросил он у Юрэна, который отключил экран сразу после прочтения первой строчки.       — Никто всё равно не наберёт ничего хорошего.       — Ну почему же, я набрал, — возразил Октябрь, — и мышонок небось тоже, и не мы одни.       — Ой, да брось, — Март лишь закатил глаза и скрестил руки на груди, будто и вовсе не поверил.       — Окей, комо киэрас, давай поспорим. Ставлю на то, что… семеро точно искренне высказались положительно.       — Да не, херь, слишком много. Хотя дело твоё, — флегматично отозвался Юрэн и, выведя проекцию обратно на ладонь, переслал весь свой текст Дэмиару. — Считай.       Если честно, то Октябрь ляпнул наугад, так что и мэйл открыл с опаской. Большинство напарников были крайне лаконичны, но тем не менее говорили по сути и, на удивление, действительно искренне. Несмотря на все негативные черты, было и то, что у Марта точно не отнять. Он никогда не отступал, не показывал страха, до последнего защищал напарников и заботился о них, своеобразно, конечно, но некоторые всё равно сделали на этом акцент. Да и красивый, ублюдок, чего уж тут скрывать, оттого и итог оказался весьма закономерным.       — И того… девять.       — Да быть не может, — озадаченно пробубнил Юрэн. Открыв текст, он тут же приступил к чтению и начал показательно загибать пальцы, но прекратил уже после третьего, заметно изменившись в лице. — Какие же вы все… идиоты. Непроходимые космические болваны, вы как вообще дожили до своих лет?!       — Это значит, что я выиграл?       — Это значит, что дуракам везёт, — Март бесшумно выдохнул и нехотя повернулся к Дэмиару, смерив его высокомерным взглядом. — Ну ладно, выкладывай. Чего хочешь?       — Дай подумать, — наигранно медленно протянул Октябрь и, окончательно отвлёкшись от жаждущей внимания собаки, облокотился на спинку скамейки. — Вот знаешь, душа просит чего-то такого…       Дэмиар только начал ненавязчиво жестикулировать, как его вдруг прервали на половине фразы. Юрэн ладонью закрыл рот Октября и, резко приблизившись, «поцеловал» его через руку, после чего убрал её и сразу же отстранился сам, расплывшись при этом в коварной ухмылке.       — Это… самый странный непрямой поцелуй из всех, что у меня был.       — Во мне всё ещё есть яд, так что прямой мог бы стать твоим последним.       — Ну так я не говорил, что нужно делать всё сейчас! Это не по правилам!       — Поплачь, — ехидно огрызнулся Март, однако стоило Дэмиару нахмуриться и ощутимо над ним нависнуть, как тот мигом притих и чуть ли вжался в скамейку. В воздухе внезапно повисла напряжённая тишина, которую разбавляло разве что мягкое журчание воды и одинокая трель ночных сверчков. Юрэн вновь злобно прищурился, будто уже готовился за себя постоять, тогда как Октябрь продолжал рассматривать чужое лицо со всё той же невозмутимостью. В людях Дэмиар разбирался, это верно, так что и Марта он в какой-то степени уже почти расколол, но спешить с этим пока что не следовало, ведь был другой не менее важный вопрос, который не давал ему покоя.       — Серьёзно, что у тебя в штанах?       — Выйдешь за меня — покажу, — моментально парировал Юрэн, не разрывая пристального зрительного контакта.       — Я бы с радостью, любовь моя, но я из диаспоры, мне не разрешат.       — Ну вот, разбил мне сердце, — Март театрально утёр несуществующую слезу и грубо отпихнул от себя Октября. — Я пошёл, а ты сиди тут и лижись дальше с этой псиной, — брезгливо отчеканил Юрэн и, поднявшись со скамейки, не спеша направился обратно в сторону особняка. Пирожок словно почувствовала оскорбление в свой адрес, поэтому зарычала и громко гавкнула Марту вслед.       — Только не сдохни там по пути, кохо, — добавил к вышесказанному Дэмиар, намекая на всё ещё отчасти заметную хромату, но Юрэн на такое лишь бросил нечитаемый взгляд через плечо.       — Не переживай, меня… не так легко убить, — с загадочной полуулыбкой произнёс Март и, подмигнув напоследок, скрылся за ближайшей аллеей деревьев. Хотел бы Октябрь сказать, что такой ответ его обрадовал, но увы…