Стардаст

      — Ничего себе, ты снова на втором месте! — удивлённо воскликнул Стив, наконец пробившись к большой таблице результатов, что разместилась на нескольких висящих в воздухе плоских, голубоватых проекциях.       Хотя слово «пробившись» явно было преувеличением, скорее просто дождавшись, когда курсанты постарше разойдутся. Но так уж было заведено в этой гвардейской академии: портить жизнь первокурсникам и подлавливать их на любой оплошности для того, чтобы потом затаскивать наиболее непослушных в укромные уголки и настойчиво вбивать им здешние правила приличия. Прикрывалось это всё, разумеется, своеобразным «обрядом посвящения», но на деле банальнейшее выстраивание иерархии и подкрепление авторитетов, заставляющих младших прислуживать, всячески подстилаться и не возникать лишний раз без спроса. Пресмыкаться перед кем-либо Дрэйпер не собирался, однако Стив, его сосед по комнате и, по-видимому, единственный «друг», очень не хотел неприятностей, потому избегал любых конфликтов и настойчиво рекомендовал своему соседу делать то же самое.       — Но разве честно заставлять все четыре курса сдавать одинаковые нормативы? — следом поинтересовался Стив, не скрывая лёгкой досады в голосе, поскольку своё имя он нашёл только ближе к концу рейтинга.       — В этом и суть. Наглядно показывает отстающих среди старших и подающих надежды среди младших. Все эти нормативы не сколько для нас, сколько для кураторов, — безразлично пояснил Дрэйпер, скрестив руки на груди. И не успел он толком начать изучать имена в таблице, как тут же словил на себе очередной обеспокоенный взгляд Стива.       — А у нас… в смысле у тебя не будет из-за этого проблем?       От однозначного ответа Дрэйпер воздержался и лишь бегло оглядел столовую. Шумные разговоры, треск термопосуды и смесь аппетитных запахов. Академия в столице Центрального Кластера, почти под завязку набитая детьми богатых и влиятельных родителей, так что даже завтрак здесь мог дать фору любому высококлассному ресторану. Надменность и заносчивость так и витали в воздухе, и всё более ощутимыми они становились с каждым брошенным в сторону Дрэйпера прищуренным, едким взглядом.       Общий норматив включал в себя проверку физической подготовки и ряда психологических показателей, а также выявлял лидерские качества, умение работать в команде и прочие аспекты, позволяющие определить сильные и слабые стороны каждого курсанта, чтобы в дальнейшем скорректировать программу его подготовки. Сдавался этот общий норматив в конце каждого квартала, и для первокурсника Дрэйпера это была всего лишь вторая попытка проявить себя. В прошлый раз он тоже занял второе место, на что старшие курсанты ясно дали понять, что здесь так было не принято. До рукоприкладства, как ни странно, не дошло, но, вероятно, исключительно потому, что Дрэйпер не производил впечатление человека, неспособного за себя постоять, тогда как не было позора хуже, чем позволить первокурснику надрать твой зад. Однако озвучили угрозу весьма чётко, но разве была вина Дрэйпера в том, что некоторые индивиды ленились и откровенно занимали чужие места, места тех, кто действительно был бы готов вкалывать каждый день? Да и едва ли представлялось возможным рассчитать, насколько сильно следовало поддаваться для того, чтобы неназваный четверокурсник смотрелся выигрышнее на твоём фоне, и чтобы его строгий отец окончательно не разочаровался в отпрыске, которого, судя по всему, весьма неохотно породил на свет.       У Дрэйпера не было обеспеченных родителей и каких-либо других привилегий в принципе. Только его собственное упорство и несгибаемая воля. Академия — это его единственный шанс пробиться, стать хоть кем-то в этой жизни, и упускать эту возможность из-за никчёмного, избалованного сброда он не станет. Но жизнь, как известно, штука несправедливая. Руководство академии в первую очередь учитывало интересы курсантов из именитых семей, а не бедняков из приютов, получивших бесплатное место только благодаря льготе. И все эти внутренние разборки руководство также активно поддерживало, иначе не выставляло бы результаты на всеобщее обозрение, прямо в столовой, где их невозможно было не увидеть. Нездоровая конкуренция, злоба, неприязнь, зависть. Чистейшая клоака.       Но Дрэйпер и не думал, что будет легко. Жизнь приучила его бороться и добиваться всего своими силами, а не сидеть сложа руки. Все эти цепкие, гневные взгляды его совершенно не пугали, чего не получалось сказать о Стиве, который сглотнул уж больно громко. Впрочем, он почти сразу оживился, приободрился и кивнул на самую первую строчку рейтинга.       — Или пойдёшь по стопам Вождя?       На проекцию Дрэйпер даже не взглянул, ведь и так прекрасно знал, кто находился на вершине, а также был наслышан о том, как зарабатывалось не только это место, но и сама кличка. Подумать только, люди видели индейцев настолько редко, что считали своим долгом нацепить на каждого невразумительное прозвище. Сложно после такого называть Центральный Кластер столицей культуры.       Эманд тоже носил далеко не простую фамилию, однако одно только словосочетание «Западный Кластер» уже являлось ярлыком, на что накладывалась ещё и раса, делающая его даже в разношёрстной Единой Нации редкой птицей. В первом же своём квартале Эманд возглавил рейтинг, и, когда словесные угрозы эффекта не возымели, старшие перешли к решительным действиям. Эманд побил каждого, а затем и всех тех, кто предпринял повторные попытки. Один, два или целая толпа. Для него значения не имело. Инициаторы всего этого, разумеется, прикинулись жертвами и пожаловались родителям. Дошло почти что до исключения, но у Эманда нашлись свои покровители в Центральном Кластере, благодаря чему всё благополучно разрешилось в его пользу. Ну а поскольку ходить с поджатым хвостом не солидно, то куда проще было признать в недруге «достойного соперника» и как ни в чём не бывало делать вид, что теперь вы друзья.       Но Эманд был не из тех, кто пользовался своим положением или регулярно задирал остальных, да и в целом к подобным методам он прибегал лишь тогда, когда требовалось поставить выскочек на место. В остальное время Эманд всего-навсего… плыл по течению и продолжал, к искреннему недоумению всех остальных, возноситься на вершину рейтинга, не прикладывая при этом чрезмерное количество усилий. Дрэйпер уважал только упорный труд, а не природные таланты, однако он не мог не признать, насколько впечатляющим был разрыв в баллах между первым и вторым местом. Дрэйперу было, к чему стремиться.       — Вы же оба из Западного, вы там все не пальцем деланные, — подметил Стив, навязчиво намекая воспользоваться стратегией Эманда.       С одной стороны, Стив в Дрэйпера верил, это приятно, но с другой — просто хотел, в случае чего, примазаться к потенциальному будущему авторитету. И ничего плохого в этом не было: каждый боролся в рамках своих возможностей. Загвоздка заключалась лишь в том, что у Дрэйпера покровителей не было, помощи ждать неоткуда, и первая же провокация будет стоить ему места в академии, откуда его вышвырнут с третьей космической скоростью. И чем больше враждебных взглядов ловил на себе Дрэйпер, тем отчётливее понимал, что этой ночью с ним решительно поквитаются. Они найдут способ, чтобы избавиться от него. И предпринять что-либо было необходимо прямо здесь и сейчас, у всех на виду.       — Эй, ты куда? — мигом спохватился Стив и поспешил за Дрэйпером, который двинулся в противоположную часть зала, обходя один стол за другим. Рискованно, но иначе никак. Недовольство в чужих глазах сменилось сначала на удивление, а затем и вовсе на лёгкое изумление, стоило Дрэйперу остановиться около стола третьекурсников в самом углу и резким, грубым движением скинуть с него поднос с завтраком.       Приглушённый грохот разнёсся по столовой, вынуждая всех присутствующих вмиг стихнуть и повернуться на звук, отчего ругань Стива, остановившегося чуть поодаль, прозвучала громче, чем ему хотелось бы.       Эманду потребовалось секунд пять на то, чтобы окончательно проснуться и перестать подпирать голову рукой, после чего он сонным, флегматичным и полным тоски взглядом оглядел свой размазанный по полу завтрак. С разных уголков зала стали доноситься тихие, насмешливые разговоры, но Дрэйпер их не слушал, а продолжал неподвижно стоять около стола и сверлить взглядом Эманда. Тот в ответ устало вздохнул и, оперевшись руками о стол, поднялся со своего места, тем самым поравнявшись с Дрэйпером и так же пристально заглянув в его непроницаемые, разноцветные глаза.

***

      — Тебя никто не называет по имени, — как бы между делом произнёс Эманд, даже не пытаясь скрыть вопросительного подтекста, поскольку знал, что причиной тому являлся сам Дрэйпер, отдающий предпочтение фамилии.       — Меня подбросили в приют без вживлённого чипа. Удалось выяснить разве что фамилию, а имя придумали позже, поэтому для меня оно менее ценно, — безучастно поведал Дрэйпер, кинув губку в ведро с водой, достав из кармана резинку и наконец убрав мешающие дреды в хвост. Мытьё полов. Стандартное наказание для хулиганов, драчунов и любителей побегать ночью в женское крыло академии, но вместе с этим весьма номинальное. Заставить сына какого-нибудь министра до блеска вылизывать столовую было самонадеянно, потому за ходом уборки никто не следил, что позволяло особо привилегированным курсантам в любой момент бросить всё и уйти. У Дрэйпера же возможности отлынивать не было, да и не то чтобы он собирался: ему не привыкать работать руками, а в поддержании порядка он ничего плохого не видел. Он ждал, что Эманд точно так же уйдёт, но тот остался помогать, пусть и энтузиазма вкладывал намного меньше. — Да и говорят, что имя звучит не так круто, — с едва уловимой иронией добавил Дрэйпер и, закатав рукава комбинезона повыше, вновь принялся выжимать губку.       — Так и есть. Всяко лучше тупых кличек, — вяло отшутился Эманд, тактично проигнорировав первую озвученную причину, но и делиться подробностями Дрэйпер бы в любом случае не стал.       Свою биографию он считал весьма заурядной и совершенно непримечательной. Брошенный непутёвыми родителями в раннем детстве и росший сам по себе, из-за чего невольно и ступил на кривую дорожку. Среди детей считалось нормой подворовывать и помогать местным бандитам распространять «товар», поскольку «в бедных колониях на окраине кластера иначе не выживешь», а Дрэйпер был слишком юн и наивен для того, чтобы в этих словах усомниться. Всё изменилось в тот день, когда его за руку поймала хозяйка продуктовой лавки. Эта пожилая женщина всегда казалась злой, вредной и сварливой, потому Дрэйпер и готовился к худшему, но вместо криков и звонков гвардии его ждал разговор. Обычный, спокойный, пропитанной житейской мудростью разговор за чашкой чая, который многое разъяснил и наконец вложил что-то полезное в пустую на тот момент голову Дрэйпера.       Женщину звали Ашанти, и она пообещала в скором времени попробовать забрать Дрэйпера из приюта, но только в том случае, если он возьмётся за ум. И он взялся, отдалившись от проблемных знакомых и сосредоточившись на учёбе. Полноценную опеку, по причине преклонного возраста и слабого здоровья, Ашанти не дали, но добиться хотя бы частичной у неё получилось. Это позволяло Дрэйперу жить на два дома и по-прежнему пользоваться льготами, однако единоличную ответственность за него теперь несла Ашанти, и разочаровывать её он не собирался.       Каждую свободную от учёбы минуту Дрэйпер старался приносить пользу. Он помогал Ашанти в лавке, таскал контейнеры в соседних магазинах, раскладывал товар, мыл полы, разносил заказы. Он брался за всё, тщательно откладывая каждую заработанную единицу валюты, которую тратил на помощь своему приюту или на подарки для Ашанти. Зачастую он покупал всякие мелочи, но улыбка на её лице всегда была искренней. Были моменты слабости, были драки, стычки с бандитами, соблазн наркотиков и лёгкой валюты, но Дрэйпер всегда находил в себе силы сказать «нет». Он добьётся всего сам, честным путём. Довольно быстро за ним закрепилась хорошая репутация в районе, и ему начали доверять даже те, кто раньше лишь презрительно фыркал от вороватого беспризорника. Посидеть с детьми или встретить их откуда-то поздним вечером, приносить пожилым людям продукты и лекарства, навестить в клинике, помочь с ремонтом. Не каждый мог заплатить, но Дрэйпер и не требовал чего-то взамен. Он поможет кому-то, а потом этот кто-то, возможно, поможет ему в ответ. Корысть не должна была служить мотивацией для хороших поступков. Именно так Ашанти всегда говорила.       Годы шли и, казалось, что обстановка в районе действительно начала меняться. Люди стали относиться друг к другу с большим пониманием, отбросив всю прежнюю неприязнь и зависть, словно наконец осознали, что у каждого были свои проблемы и трудности. Дрэйпер не считал это своей заслугой, пусть и многие вокруг убеждали его в обратном. Колонисты слишком сильно сроднились с эгоизмом, а Дрэйпер же просто приложил все возможные усилия для того, чтобы растопить этот толстый слой льда. Но у него не всегда получалось успеть везде, и тогда на помощь приходили те самые люди, готовые вернуть «должок» и подменить его. Будто бы даже улыбки на лицах жителей района стали появляться чаще, что не могли не подметить дежурящие по здешним улицам гвардейцы. Порой они хвалили Дрэйпера, с которым частенько пересекались и о котором слышали от местных только хорошее, и именно они подарили ему возможность двигаться дальше. Дрэйпер возвращался домой со школы, когда двое гвардейцев его остановили, отвели в сторону для разговора и сообщили, что в этом году льготное место на обучение в гвардейской академии Центрального Кластера выпало на эту колонию. Отбором также занималась местная Служба безопасности, поэтому гвардейцы предложили внести в список кандидатуру Дрэйпера и дать ему хорошие рекомендации, если он, конечно, сам будет в этом заинтересован.       На тот момент о своём будущем он задумывался нечасто, однако перспектива стать гвардейцем и сделать помощь людям своей основной работой очень воодушевляла. В свои шансы на «победу» Дрэйпер не особо верил, но всё равно согласился, потому и удивлению его не было предела, когда ранним утром он получил сообщение о зачислении и билет до Центрального Кластера. На проводы Дрэйпера собралась целая толпа, и ни разу в жизни он не получал столько подарков, сколько получил в тот день. Когда-то давно он пришёл в этот район брошенным, забытым и абсолютно никому в этом мире ненужным, но уйдёт тем, о ком каждый будет вспоминать с теплотой. И всё это благодаря одному человеку, который действительно в него поверил и дал ему шанс. Ашанти сказала, что уже им гордится и что не нужно пытаться прыгать выше головы, будто заранее знала, что в столице будет нелегко. Свою лавку она давно продала, поскольку возраст неуклонно брал своё, и волнение в глазах Дрэйпера Ашанти также прекрасно заметила, потому пообещала, что ничего с ней не случится, и в шутку добавила, чтобы он не смел её там позорить. Несерьёзность тона Дрэйпер уловил, но оправдать возложенные на самого себя ожидания всё равно считал своей обязанностью.       Столица Центрального Кластера оказалась потрясающей и не шла ни в какое сравнение даже с отредактированными фото из единой сети. Место, где исполнялись все мечты и где каждый мог стать тем, кем захочет, но красивой картинкой Дрэйпер не обманывался. Наивные и доверчивые здесь надолго не задерживались, и в любую возможность нужно было вгрызаться зубами. Дрэйпер совсем не удивился, когда в академии его встретили весьма холодно. Вероятно, думали, что бедняка с окраины очень быстро утянет в себя столичная жизнь, из-за которой он сразу бросит академию и перестанет быть бельмом на глазу. Но предоставлять кому-либо такой «радости» Дрэйпер не собирался, поэтому посвятил всего себя учёбе, за счёт чего и добился таких внушительных результатов и расположения многих кураторов, явно отвыкших видеть в глазах курсантов столько огня и целеустремлённости.       Друзей он так и не завёл, но не то чтобы они у кого-то в принципе тут были. В основном временные группки или выгодные союзы. Из Западного Кластера было всего пару человек на всю академию, и пусть без нужды они друг с другом не общались, но то и дело обменивались многозначительными, полными солидарности взглядами. Поэтому Дрэйпер и решил «попросить» помощи у Эманда, и тот без лишних слов и намёков всё понял, подыграв в этой драке, которую разняли практически сразу. Бросать вызов Вождю осмелится далеко не каждый, а если он ещё и признает тебя «достойным», то тогда большая часть недругов от тебя точно отстанет. Собой Дрэйпер не гордился, но иначе ему здесь банально не выжить, а поделиться щепоткой авторитета Эманду было совсем не жалко. И это, к слову, немного озадачивало.       — Для чего ты тут? — вдруг спросил Дрэйпер, прервав затянувшуюся тишину. За место в академии Эманд определённо не держался, а значит и последствий исключения не боялся, да и связывать свою жизнь со Службой безопасности он точно не станет. Особо любопытным Дрэйпер не был, но иногда на его жизненном пути встречались уникальные люди, о которых хотелось узнать побольше. Выяснить, что именно двигало ими.       — Интересный вопрос, — задумчиво протянул Эманд и вмиг перестал убираться, словно у него наконец появился уважительный повод сделать перерыв. Он поднялся с пола, уселся на ближайшую скамейку, откинул с глаз тёмные пряди и ещё секунд десять пристально смотрел на проекции с рейтингом. — Разве для всего в этом мире нужна причина?       — Причина даёт мотивацию, а без мотивации человек либо стагнирует, либо духовно разлагается, всё больше и больше довольствуясь малым, — прозвучало, вероятно, немного грубо и голословно, потому Дрэйпер также прервался и повернулся к Эманду, у которого подобный ответ почему-то вызвал улыбку. — У тебя совсем нет цели?       — А в чём её смысл, если за меня уже всё решили? У меня есть долг перед всем кластером, и никакие личные интересы не могут стоять выше этого, — с философской бесстрастностью пояснил, по-видимому, уже давно смирившийся с положением дел Эманд, и Дрэйпер, на удивление, прекрасно его понял, поскольку точно также загнал себя в роль извечного помощника, отказаться от которой уже не мог, ведь кто, если не он? — Но ты ведь здесь тоже не просто так, верно? На одном желании помогать всем и вся далеко не укатишься, — подметил Эманд, тогда как Дрэйперу только и оставалось, что поразиться его проницательности.       На самом деле... да, существовала ещё одна причина, о которой Дрэйпер не рассказывал ни единой живой душе. В тот день он оказался в приюте не один, а со старшей сестрой. Её забрали почти сразу, но потянуть двух детей приёмные родители не могли, поэтому Дрэйперу пришлось остаться, а расстраивать его воспитатели не хотели, так что и сказали далеко не сразу, выдумывая какие-то нелепые истории, в которые охотно поверит только ребёнок. Но когда Дрэйпер узнал правду, то не разозлился, наоборот, он был рад тому, что хотя бы у сестры всё сложилось благополучно, однако с тех пор он не расставался с мыслью однажды снова её увидеть.       Теперь у неё была другая фамилия и, возможно, даже имя. Не было ни адресов, ни контактов родителей, ни конкретных дат. Дрэйпер располагал только примерными цифрами и расплывчатым лицом в воспоминаниях, но эту улыбку он не спутает ни с одной другой. Такая тёплая и озорная. Сестра улыбалась так только ему и, хотелось надеяться, что улыбнётся вновь, ведь природа всё же наделила Дрэйпера редкой особенностью, которая едва ли позволяла перепутать его с кем-либо, но иллюзий он не строил. Сестра не была обязана вспоминать о раннем детстве и в целом хотеть видеться с давно забытым братом. Дрэйпер всего-навсего хотел удостовериться, что у неё всё в порядке, а если нет, то он сделает всё возможное для того, чтобы это исправить.       Это и служило той самой мотивацией, что изо дня в день придавала Дрэйперу сил. Чем лучше он проявит себя в академии, тем быстрее дослужится до высокого ранга и тем больше у него появится возможностей и ресурсов для поиска. Поэтому академия была так для него важна, и потерять это место означало вернуться в начало своего пути. Помогать людям Дрэйпер мог и без униформы, но она позволит ему делать это быстрее, качественнее и получать за это валюту, в то время как для поиска сестры она являлась главным и решающим фактором. Планы далекоидущие и отчасти пронизанные детской наивностью, но без них Дрэйпер застрянет в той самой стагнации, ведь иных целей в этой жизни он для себя не видел.       — Я обязан сделать нечто очень важное, и ради этого мне необходимо стать здесь лучшим, — твёрдо заявил Дрэйпер, на что Эманд скептично поджал губу. — Даже если это означает обойти тебя, — добавил Дрэйпер, предвидя чужой саркастичный ответ.       — Ну посмотрим, — усмехнулся Эманд, спустившись со скамейки обратно на пол, пододвинув к себе ведро и вместе с этим ненавязчиво кивнув на проекции. — У тебя шесть попыток.       Шесть попыток. Полтора года. Именно столько Эманду оставалось отучиться в академии, и его интонация чётко давала понять, что поддаваться он не станет. Не из вредности, наоборот, из уважения, чтобы Дрэйпер не расслаблялся слишком сильно. Или же просто хотел посмотреть, насколько далеко Дрэйпер был готов зайти ради своей цели.       — Можем даже поспорить.       — Не заинтересован, споры для детей, — возразил Дрэйпер и, вернувшись к мытью полов, практически сразу услышал тихий смешок за спиной.       — Никакого азарта, истинный гвардеец.       Азарта у Дрэйпера, может, и не было, однако упрямства присутствовало сполна, как и желание доказать самому себе, что все вложенные усилия обязательно окупятся.       — Можешь мне не помогать, — уведомил Дрэйпер, краем глаза наблюдая за тем, с какой неохотой убирался Эманд. Он в принципе был не обязан, это ведь Дрэйпер всё начал, так что ему и отдуваться.       — А кто сказал, что я тебе помогаю? Я просто не хочу торчать на скучной лекции, — устало и как-то даже раздражённо выдохнул Эманд. — Много на себя берёшь, точно прирождённый гвардеец.       Дрэйпер, вроде как, должен был оскорбиться, но в итоге лишь кое-как сдержал слабую улыбку, спрятав её за неизменной серьёзностью.

***

      Ночная колония завораживала, но у Дрэйпера совсем не было времени любоваться и устраивать себе затяжные прогулки. Отбой в академии был ещё часа два назад, однако пришлось задержаться в банке, работников которого в очередной раз смутила транзакция в Западный Кластер. В этот раз Дрэйпер отправил Ашанти чуть больше валюты, чем в прошлый раз, и не прошло и часа, как ему позвонили и попросили прийти, сославшись на несовершеннолетие. Кураторы в положение вошли, но всё равно сказали сильно не задерживаться. Дрэйпер бы и был рад, только вот нескончаемая толкучка и пробки ему не позволили, так ещё и остановка аэрометро находилась в ощутимом отдалении от академии, из-за чего пришлось идти пешком добрых минут сорок пять, и тридцать из них Дрэйпер потратил на то, чтобы довести до квартиры молодую девушку, которую очень настойчиво преследовала подвыпившая компания. Он передал девушку в руки родителей и оставил свои контактные данные, на всякий случай. У гвардейца первого ранга не так много полномочий, но Дрэйпер не был бы Дрэйпером, если бы не сделал всё от него зависящее.       Он уже приближался к жилому крылу, невысокому треугольному зданию, когда увидел курящего Эманда, который сидел на ступеньках у входа и поглядывал на проплывающую между высокими зданиями рекламную проекцию, то и дело бросая взгляд на время в самом углу, словно упорно чего-то ждал. Многие до сих пор отказывались верить в то, что Эманд решил уйти из академии, особенно сейчас, когда ему осталось всего полгода. Лично с ним никто из курсантов это не обсуждал, и пусть коллектив у них был далёк от дружного и сплочённого, но некое подобие проводов намеревались провести завтра. Эманд об этом, естественно, узнал, потому, видимо, и решил уйти ночью, чтобы не делать из всего этого представление.       На старших курсах было принято вводить практику, начиная от простого дежурства по районам и заканчивая полноценными гвардейскими объектами, исключительно для самых преуспевающих, разумеется. Какая конкретно практика выпала Эманду никто не знал, но именно на ней случилось что-то, что побудило его покинуть службу. У кураторов на него были большие планы, потому, наверное, и возложили на него больше, чем он в итоге смог потянуть. Или же ситуация в принципе от него не зависела и, наоборот, открыла ему глаза на правду, которая не позволяла продолжать. Сказать было трудно, поскольку виду Эманд не подавал, будто ничего и не произошло, а свой уход он аргументировал банальной ленью, ведь к финальным экзаменам и сдаче нормативов готовиться следовало усерднее обычного. Во всяком случае, уговоры и поиски альтернатив толку не принесли, так что и кураторы были вынуждены его отпустить.       Дрэйпер спешил, верно, однако, поднявшись по ступенькам, всё-таки остановился рядом с Эмандом. За прошедший год они не то чтобы сдружились, но раз уж Дрэйпер будет последним, кто увидит его в «стенах» академии, то и уйти просто так казалось неправильным.       — Что вообще «Единого» в Нации Колоний? — внезапно поинтересовался Эманд, с особой умиротворённостью выдохнув сигаретный дым. Курить на территории академии курсантам запрещалось, но к Эманду это больше не относилось, оттого он и не мог не насладиться моментом.       — Единая ответственность колонистов перед друг другом, что порождает гармонию и равенство, — Дрэйпер не задумываясь процитировал выдержку из конституции, поскольку точно так же находился на увешанной камерами и датчиками территории академии, правилам которой по-прежнему подчинялся, потому не мог ответить иначе.       Однако он прекрасно понимал, к чему Эманд клонил. О каком равенстве могла в принципе идти речь, если отношение ко всем кластерам и их жителям было разное, как и качество предоставляемых им услуг, ресурсов, товаров и сырья, что особенно сильно ощущали на себе Западный и Восточный. И это всегда вызывало у Дрэйпера въедливую в подсознание смесь злости и негодования. Почему кто-то считал себя в праве распоряжаться чужими жизнями и решать, кто будет получать лучшее, а кто лишь довольствоваться объедками? История Земли и её бесконечные территориальные конфликты должны были стать хорошим уроком и остаться далеко позади, и теперь, живя в космосе, на равных для всех условиях, люди могли честно распределять ресурсы и объединять усилия для того, чтобы делать мир лучшим местом для всех. Наука стремительно неслась вперёд, но, к сожалению, человеческая натура за ней не поспевала, продолжая утопать в жадности и угрожая уничтожить те последние крупицы надежды на светлое будущее.       Мысли Дрэйпера, судя по всему, весьма отчётливо отразились на его лице, отчего Эманд, бросив на него мимолётный взгляд, усмехнулся и принялся вертеть в руке свою старую зажигалку.       — Но если все будут равны, то в чём смысл совершенствоваться и развиваться? Зачем работать больше, если ты всё равно получишь столько же, сколько и человек, работающий меньше?       — Это равенство, но не справедливость, — возразил Дрэйпер, ощутимо нахмурившись и убрав руки в карманы гвардейского комбинезона.       — Умный обманет и ограбит глупого, потому что он справедливо тратил годы на получение образования, как и сильный ограбит слабого, потому что он справедливо торчал в зале декады напролёт, — бесстрастно произнёс Эманд, снова затянувшись сигаретой, тогда как Дрэйпер в упор не понимал, к чему были эти нелепые аналогии.       — И тем самым они оба нарушат закон.       — А если сильный ограбит умного и вернёт украденное им обратно глупому? Закон относительно умного он нарушит, но справедливость для глупого тем не менее восторжествует, разве нет? — в лоб спросил Эманд, пристально посмотрев на Дрэйпера, до которого, вроде как, начало доходить. Эманд ясно видел в нём что-то, чего Дрэйпер упорно не замечал в себе сам, потому, напоследок, столь своеобразным способом пытался дать пищу для ума, подсадить клубок сомнений, распутывать который Дрэйперу придётся самостоятельно, методом проб и ошибок. В ответ он промолчал, но иного Эманд и не ждал. — Пораскинь мозгами на досуге, — посоветовал он, затушив сигарету о ступеньку и повернувшись в сторону ближайшей парковки, где уже успел появиться дорогой аэромобиль, последняя модель «Форти», откуда вышла высокая фигура в бежевом костюме. Не кто иной, как брат Эманда, вопросами о котором его уже успели откровенно заколебать, и представительницы женского крыла в особенности. Но ничего не поделаешь: в Центральном Кластере культ знаменитостей был развит как нигде.       — Четыре сумки, сраный же ты барахольщик! — восторженно воскликнул подошедший Рэймонд, приподняв затемнённые очки, переместив их на голову и окинув Дрэйпера беглым, оценивающим взглядом, присущим жителям Центрального Кластера. Дрэйпер уже столько раз испытывал его на себе, и реакция зачастую колебалась от презрения до опасения, но сейчас его персона, казалось, впервые вызвала неподдельный интерес.       Рэймонд также поднялся и остановился около до сих пор сидящего на ступеньках Эманда, которого оглядел с лёгким недоумением, будто бы причина ухода для него тоже являлась загадкой. Однако Эманд лишь молча поднял на брата взгляд, абсолютно нечитаемый для Дрэйпера, но более чем понятный для Рэймонда, который чуть свёл брови, словно собирался разозлиться, хотя всё же сдержался, обессиленно выдохнул и, вернув на лицо маску беспечного спокойствия, бережно погладил Эманда по волосам.       — У нас проблемы с доверием, детские травмы, мы прорабатываем, — шепнул Рэймонд, обратившись теперь уже к Дрэйперу, целенаправленно, чтобы встретиться с ним глазами.       — И кто же, по-твоему, автор абсолютно всех моих детских травм? — невзначай полюбопытствовал Эманд, небрежно отмахнувшись от чужой руки.       — То есть это я тут злой брат-близнец? — моментально парировал Рэймонд, и Дрэйпер не мог не поразиться тому, насколько филигранно был совершён этот уход от прямого ответа. Эманд вроде бы и хотел что-то сказать, но вновь промолчал, а в глазах его читалось искреннее непонимание того, каким чудом он вообще выжил. Впрочем, что не убивает — делает сильнее, разве нет?       — Точно не пожалеешь? — спросил Дрэйпер, сам не зная зачем, стоило Эманду всё-таки подняться на ноги, убрать зажигалку в карман и закинуть рюкзак на плечо.       — Я наконец-то убрался с твоего пути, а ты ещё чем-то недоволен, — с усмешкой подметил Эманд, и возразить Дрэйперу и вправду оказалось нечем.       С тех самых пор каждая сдача норматива становилась для него испытанием, подлинной проверкой на прочность. Дрэйпер прикладывал все возможные усилия и, когда казалось, что он вот-вот добьётся желаемого, Эманд действительно начинал стараться и увеличивал разрыв. Остальные курсанты уже давно опустили руки, но не Дрэйпер. Он продолжал слепо верить в то, что упорный труд и достойная цель способны одержать верх над врождёнными навыками, за которыми не стояло ровным счётом ничего. В начале этого квартала он выложился на пределе возможностей, дошло даже до нескольких относительно несерьёзных травм, после чего он всю ночь не мог уснуть, намереваясь оказаться первым в столовой, у таблицы результатов, наивно надеясь увидеть своё имя на первой строчке. Однако судьба лишь посмеялась ему в лицо. Эманд не просто не потерял своё место, но и установил новый рекорд, в очередной раз обогнав самого же себя.       Ненависти к сопернику не было, ни единой жалкой капли. Эманд просто являлся ещё одним из тех препятствий, которые Дрэйпер преодолевал на протяжении всей своей жизни. Что-то давалось легко, что-то сложнее, но теперь он впервые почувствовал, что столкнулся с неподъёмной высотой. И при этом Дрэйпер не был уверен, что сможет лучше. Первая же травма приведёт к потере места в академии, но и сдаваться он не привык, это буквально было против его природы. Он ощущал себя загнанным в тупик, и от ухода Эманда становилось втройне паршиво, особенно сейчас, когда Дрэйпера лишили последних двух попыток доказать самому себе, что он чего-то стоил. Словно жалкая подачка, непрошенное снисхождение, отказаться от которого не было никакой возможности. И привкус чего-то незаконченного неприятно горчил на языке.       Опомнился Дрэйпер только тогда, когда Эманд ненавязчиво похлопал его по плечу тыльной стороной ладони, подразумевая расслабиться и перестать воспринимать всё вокруг настолько мрачно и резко. Легко говорить, когда у тебя за спиной обеспеченная семья, триллионы на банковских счетах и заранее заготовленное, тёплое местечко в большом кабинете. Дрэйпер такими привилегиями не располагал, и непринуждённый образ жизни ему не просто претил, а являлся непозволительной роскошью. Эту мысль Дрэйпер и вложил в свой тяжёлый, хмурый взгляд, намекающий не лезть не в своё дело и не поучать окружающих жизни, только вот этих двоих он почему-то позабавил.       — Кому-то пора завести хобби, — едва слышно произнёс Рэймонд, чуть склонившись к Эманду, хотя прекрасно знал, что Дрэйпер всё равно услышит. — Ты чего туда соскладировал? Свои прогулы? — следом возмутился Рэймонд, взяв одну из сумок, очевидно, с полным комплектом увесистой брони и экипировки.       — А ты что думал? Там один шлем килограмма три, — недовольно пояснил Эманд, подняв оставшиеся сумки. Он бросил долгий, задумчивый взгляд на главное здание академии, после чего повернулся к Дрэйперу и, на удивление, искренне пожелав ему удачи, стал спускаться по лестнице. Рэймонд же, подмигнув на прощание, направился следом за братом, на ходу опустив очки обратно на глаза.       Дрэйпер тем временем поднялся по лестнице, но всё-таки остановился на пороге здания и обернулся, чтобы проводить глазами «Форти», что покинул стоянку и скрылся в ночи. Хобби тоже требовали финансовых вложений и временных ресурсов, поэтому Дрэйпер ограничивался банальными, не затратными интересами, но для богачей это, по-видимому, не «учитывалось».

***

      — Главное, чтобы она была немного закомплексованной и не сильно сообразительной, и чтобы богатые родители в ней души не чаяли. А там уже присаживаешься ей на уши, поёшь дифирамбы, и она, поначалу, будет делать вид, что ты не особо в её вкусе, но ты-то понимаешь, что она уже на крючке и видит в тебе идеального кандидата для того, чтобы повыпендриваться перед такими же богатенькими подружками. Но тут важно не прикидываться дурачком и сразу ставить перед фактом, что это двустороннее соглашение, а дальше уже легче: отыгрываешь вселенскую любовь, высокие чувства, всё в таком духе. И валюту родителей она, естественно, вкладывать будет в тебя, в твой образ, в твою карьеру, в недвижимость, аэромобили и курорты. Может дойти даже до свадьбы, но это хорошо, ведь в таком случае ты получишь гражданство по ускоренной программе. Рано или поздно твоя цель будет достигнута: подружки лопнут от зависти и перестанут с ней общаться, и нужды в тебе как бы уже особо нет. Ненавязчиво намекаешь, что неплохо бы купить апартаменты и оформить их на твоё имя, а потом развестись. И отпускать тебя она, конечно, уже не хочет, потому что втюрилась по уши, но уговор есть уговор. Ссориться с тобой она явно не захочет, потому что глубоко внутри ещё будет на что-то надеяться, и, приличия ради, пару раз переспать всё-таки будет нужно, ну там сгладить углы, разойтись на хорошей ноте, а потом уже встрянут её родители, подсунут ей кого-то на твоё место, и… всё, твоя работа выполнена. Вуаля! Ты одинокий, свободный человек со своей недвижимостью и гражданством Центрального Кластера.       — Кто вообще так делает?       — Я так сделал, — невозмутимо ответил Рэймонд, поджав губу и многозначительно отведя взгляд. И почему Дрэйпер совсем не удивился? — Но поскольку ты не один такой умный, то по твою душу придёт Центральное министерство финансов, и к этой встрече нужно готовиться сильно заранее, всё должно быть рассчитано строго по дням. Берёшь каждый свой жалкий квадратный метр недвижимости в Западном и продаёшь их соучастнику, со схожим с твоим среднеквартальным доходом, и таким образом ты становишься бездомным гражданином Западного, но гражданство Центрального брать не спешишь, это важно. Затем на тебя оформляются апартаменты в Центральном, и на развод подаёшь незамедлительно, а поскольку он обоюдный, то процедура не затянется. Клерки из министерства дадут о себе знать практически сразу, но выгнать тебя из твоего единственного по закону жилья они не могут, ведь ты уже подал заявку на гражданство, и в таком случае твои налоги лучше оставить в кластере, поэтому от тебя отстанут. Тем временем соучастник берёт все твои квадратные метры и оформляет на тебя договор дарения, как на гражданина Западного, и сразу же заверяет все документы у юриста, который регистрирует сделку, и ровно в этот же день ты идёшь официально подтверждать своё гражданство Центрального. По закону Западного соглашение дарения обратной силы не имеет, поэтому они не могут не вернуть тебе твои квадраты, но и клерки не прикопаются, ведь по факту ты теперь гражданин Центрального. Таким образом по закону правы обе стороны, и они вынуждены предоставить тебе двойное гражданство. Платишь соучастнику гонорар, спокойно живёшь в Центральном, а квадраты в Западном сдаёшь, это твой пассивный доход, и в Западном же банке хранишь большую часть валюты, потому что комиссия меньше.       — Звучит как что-то нелегальное, — предположил Дрэйпер. Лазейки в законах всегда найдутся, но уметь использовать их в свою пользу и выйти при этом сухим из воды — это действительно талант. Смущало только то, что Рэймонд сейчас спокойно делился своей «схемой» с Дрэйпером, гвардейцем второго ранга, будто бы знал, что тот при любом раскладе ничего не докажет.       — Ну так арестуй меня, — с придыханием прошептал Рэймонд, не скрывая издёвки в голосе. Дрэйпер тактично это проигнорировал, что было расценено собеседником как возможность продолжать и начать вместе с этим вяло жестикулировать. — Так нет, я же серьёзно, рабочий вариант. Сговорчивости тебе, конечно, не хватает, но зато при тебе очень яркий, запоминающийся типаж, и тренд на гетерохромию уже давно пора вернуть, поэтому что-нибудь мы точно придумаем.       Пока остальные курсанты занимались серьёзной практикой, Дрэйпер был вынужден сидеть здесь, в кабинете на сто шестом этаже, дожидаясь сценаристов очередного боевика про гвардейцев, которым обязан был дать «консультацию». Главный куратор на курсе являлся близким родственником начинающего режиссёра, потому и в «помощи» отказать не мог, только вот послал почему-то не отстающего курсанта, волочащегося в конце таблицы, а Дрэйпера, не терпящего праздного просиживания на одном месте. Но сформулировано это было, разумеется, как полноценная практика, целью которой являлось показать деятельность Службы безопасности максимально компетентно и тем самым повысить авторитет в глазах граждан, и никто не сможет справиться с этой задачей лучше ответственного и исполнительного Дрэйпера, возглавляющего рейтинг. В столь откровенную фальшь он не поверил, однако практика… это практика, и заслужить высший балл придётся любой ценой. И будет это явно не так просто и быстро, поскольку никто из сценаристов за прошедший час так и не соизволил явиться, вынуждая Дрэйпера торчать в кабинете наедине с Рэймондом, который сидел в соседнем кресле, закинув ноги на стеклянный кофейный столик и лениво пролистывая что-то на своём минибуке, предположительно, сырые наброски сценария.       — Я, кажется, нашёл для тебя роль. Эпизодическая, конечно, но четыре фразы — это очень даже неплохо, поверь.       — Меня это не интересует, — строго отрезал Дрэйпер, выпрямившись в кресле, облокотившись на колени и пристально оглядев кабинет. Бежевые тона, деревянная отделка и настойчивый, горьковатый аромат, исходящий от кофеварки в дальнем углу. За полупрозрачной дверью то и дело мельтешили люди, но заходить внутрь никто из них не торопился. Дрэйпер и подумать не мог, что его будет настолько сильно раздражать чья-то непунктуальность.       — А должно. Отыграешь пару сцен, попадёшь на премьеру, а там уже и афтерпати. Познакомишься с важными людьми, наладишь связи, я замолвлю за тебя словечко. В столице только так, надо крутиться, — заверил Рэймонд, показательно покрутив пальцем в воздухе. — И министр безопасности там точно будет, он просто обожает такую срань. Главное произвести хорошее впечатление, и тогда глазом моргнуть не успеешь, как понесёшься вверх по карьерной лестнице.       — Предпочитаю добиваться всего самостоятельно, — всё с той же непоколебимой холодностью возразил Дрэйпер, отчего моментально поймал на себе снисходительный взгляд, от которого так и веяло цинизмом.       Рэймонд явно не из тех, кто протягивал руку помощи всем подряд, и Дрэйпер не знал, почему его сочли достойным, но подобные привилегии его совсем не прельщали. В случае с Эмандом всё зависело от обстоятельств, повлиять на которые Дрэйпер не мог, однако теперь же у него была возможность отказаться от очередной подачки, ведь именно так он расценивал озвученное предложение. Лёгкий, не затратный путь к успеху, завязанный на лжи и подхалимстве. Тот самый бесплатный сыр в мышеловке, который отберут так же быстро, как и дали. Министр рано или поздно покинет должность, и все принятые им решения потеряют былую неоспоримость, тогда как честные заслуги на службе так просто из истории не сотрутся. Они станут основанием, твёрдым фундаментом, поверх которого и будет выстраиваться карьерная лестница, и сдвинуть её с места сможет далеко не каждый. Во всяком случае, Дрэйпер верил в это, раньше верил, но чужая ухмылка определённо намеревалась пошатнуть его убеждения ещё сильнее.       — Шутишь?       — Я похож на шутника? — Дрэйпер прекрасно уловил эту пренебрежительную интонацию, потому и сам перешёл на грубоватый тон, заранее готовясь к словесной конфронтации. Рэймонд не являлся ни его руководителем, ни его коллегой, поэтому терпеть какое-либо дерьмо от него Дрэйпер не собирался. Однако даже такой незначительный отпор собеседнику, судя по всему, давали нечасто, оттого и искреннее удивление не заставило себя ждать. Рэймонд, наконец оторвавшись от минибука, устало выдохнул, запустил руку в свои выбеленные волосы и озадаченно потёр висок.       — Чувак, открой глаза. Кому ты на хер нужен? — вполголоса спросил Рэймонд. — Нищая брошенка из приюта. Они заинтересованы в твоих успехах только потому, что надеются слепить из тебя элитного гвардейца, которому будет за честь сдохнуть, защищая президента. Но когда они поймут, что у тебя другие планы и какие-то там личные «принципы», то ты вылетишь как пробка. И первым же рейсом отправишься обратно в ту дыру, из которой выполз.       Дрэйпер умел не вестись на столь откровенные провокации, потому и сейчас промолчал, продолжая неотрывно смотреть в глаза Рэймонда, который, не добившись желаемого, вернулся к самодовольной, заносчивой усмешке.       — Думаешь, ты один тут такой мученик, преодолевающий невзгоды судьбы? — с наигранным умилением поинтересовался Рэймонд. — Эта фамилия мне ничего не дала, и из всех этих сраных триллионов валюты у меня нет ни единицы. Я прилетел сюда с ещё более голой задницей, чем ты. И разница между нами в том, что ты в этой комнате по чужому приказу, а мне платят за каждую минуту, что я сижу в этом кресле и бездельничаю. Я тоже добился всего «самостоятельно», но ни капли честности в этом не было, потому что она просто не работает в этом мире.       — Предлагаешь мне покинуть службу? — напрямую уточнил Дрэйпер. Вся эта полемика его совершенно не интересовала, потому что слышал он её уже далеко не в первый раз, а вот конкретный исход из сложившейся ситуации — вполне. Все вокруг только и говорили о коррупции, продажности, покровительстве и бесперспективности, но что делать обычному человеку, который хотел добропорядочно нести службу, почему-то не знал никто.       — Я всего лишь хочу сказать, что если ты действительно заинтересован в том, чтобы помогать людям, то Служба безопасности… не совсем подходящее для этого место. Разве нет? — невзначай добавил Рэймонд, пристально проследив за реакцией Дрэйпера, который, к сожалению, позволил себе ощутимо нахмуриться и сжать руки в кулаки, ведь чужие слова больно задели за живое.       Ашанти убили в начале квартала. И узнал об этом Дрэйпер от тех же самых гвардейцев, которые предложили ему льготное место в академии. Их коллега перебрал с алкоголем и не вышел на дежурство по району, не предупредив никого заранее, чтобы назначить замену. Этим и воспользовались местные бандиты, устроив разборку, в процессе которой пострадали невинные прохожие. Одним из них и стала Ашанти, а Дрэйпер даже не смог прилететь на кремацию из-за экзаменов, на период которых в отсрочке ему было отказано. Соседи пообещали последить за пустующей теперь квартирой и аккуратно собрать все вещи, тогда как единственное, что досталось Дрэйперу в качестве наследника, это полный доступ к банковскому счёту. Ашанти всё это время хранила отправленную ей валюту и не тратила ни единицы, словно знала, что ей осталось недолго и что Дрэйперу эта сумма будет куда нужнее. Будто немая просьба о том, чтобы он перестал всё время жить для других и хоть раз подумал о себе. И Дрэйпер подумал, потратив часть валюты на то, на что давно хотел. Ашанти бы это порадовало.       Бандитов к закону не привлекли, поскольку покрывал их кто-то высокопоставленный, и никакой ответственности за свой прогул, за исключением словесного выговора, тот гвардеец не понёс, а от дежурных извинений и безликих слов поддержки от уже знакомых гвардейцев лучше не становилось. Тогда у Дрэйпера впервые закрались мысли о мести, о желании восстановить справедливость своими руками, и одёрнул он себя в тот момент, когда понял, что приравнял эти две вещи между собой. Если официальный «закон» ничего не сделал, то что мог сделать один Дрэйпер? Ему оставалось только смириться, проглотить это и жить дальше. Жить в мире, где кто-то мог наплевать на свои обязанности и не получить за это никакого наказания. В мире, где преступников покрывали те, кто был обязан с ними бороться. В мире, где жизнь бедных людей ничего не стоила, просто… вторичный ресурс, до которого никому не было дела. Это и вынудило Дрэйпера усомниться в своих взглядах.       Он не верил в непогрешимость системы, он верил в законы, написанные кровью. Ашанти растила Дрэйпера с идеей о том, что нужно несмотря ни на что оставаться достойным человеком, даже если все вокруг повернуться к тебе спиной. Опускать руки Дрэйпер был не намерен, и от службы он не откажется, ведь всё ещё надеялся однажды отыскать сестру, последнего родного человека, однако слова Рэймонда окончательно внесли раздор в и так потрескавшуюся картину мира. Скоро академия закончится, и ей на смену придёт полноценная служба, на которой Дрэйпера будут заставлять делать то, что противоречило его взглядам. Можно хоть тысячу раз помочь людям, но рано или поздно придёт день, когда ему прикажут причинить вред кому-то невиновному, тому, кто просто помешал «важному» человеку. И в случае Дрэйпера этот день настанет очень быстро, поскольку тратить его впечатляющие навыки на обычные уличные драки никто не станет. И вновь тупик, очередное препятствие, преодолеть которое могло быть Дрэйперу уже не под силу.       — Ты специально попросил прислать на практику именно меня? — вслух предположил Дрэйпер, хотя совсем не скрывал утвердительной интонации, что невольно переплелась с грустной, кислой улыбкой. Они ведь уже это сделали. Заставили Дрэйпера находиться там, где он не хотел, и делать то, что ему не нравилось. Это была не служба, которая могла принести пользу обществу, это была всего-навсего чья-то эгоистичная, глупая и бесполезная прихоть. Эту неприглядную реальность, по-видимому, и хотел продемонстрировать Рэймонд, который правда пытался помочь Дрэйперу, пусть и столь странным, своеобразным способом.       — Западная солидарность, — не стал отрицать Рэймонд, безучастно разведя руками. — И того у тебя, при прочих равных, есть два варианта развития событий. Ты продолжаешь упрямо следовать своим принципам и в один момент обжигаешься о суровые реалии этого мира, после чего тебя закономерно выкидывают на улицу, лишая всех рангов, заслуг и возможностей найти нормальную работу, по причине чего остаток жизни ты проведёшь в забвении, а затем умрёшь в нищете, — подытожил собеседник, не поведя и бровью. — Либо же ты, как хороший, послушный мальчик, заручаешься покровительством вышестоящих и делаешь всё, что они тебе скажут, благодаря чему ты однажды займёшь высокий пост, и уже оттуда будешь вправе реформировать систему и устанавливать свои порядки. Я же просто предлагаю… ускорить этот процесс, — с притворной скромностью произнёс Рэймонд, покрутив в руке минибук со сценарием. — Четыре фразы, две сцены. Это буквально всё, что от тебя требуется.       Кому угодно это могло показаться заманчивым, но только не Дрэйперу, у которого подобное предложение вызывало исключительно накатывающееся раздражение.       — Спасибо, правда, — максимально сдержанно поблагодарил Дрэйпер. Не так много людей шли ему навстречу первыми, и уж тем более с ходу делая такие «щедрые» жесты, только вот, судя по всему, свою точку зрения до таких людей он доносил недостаточно чётко. — Но я не продаюсь.       Эмоции на своём лице Рэймонд контролировал безупречно, и если он хотел, чтобы собеседник обманулся и считал фальшивую маску, то так оно и будет. Однако отказ Дрэйпера, по-видимому, стал неожиданностью, что и выдал мимолётно поджатый уголок губ. Рэймонд определённо был разочарован, потому ненадолго прикрыл глаза и откинулся обратно на спинку кресла.       — Глупо с твоей стороны. Очень глупо.       — Глупо пресмыкаться перед посторонними людьми, в жалких попытках уцепиться за власть, — повысил голос Дрэйпер, окончательно не выдержав. — Если ты только и умеешь, что сидеть сложа руки и скулить о несправедливости, то ничего в этой жизни для тебя не изменится. Можно без конца врать всем вокруг, но нельзя вечно врать самому себя. И абсолютно каждый курсант, переступая порог академии, приносит клятву. Клятву о чести, храбрости, стойкости и самоотверженности. Клятву о преданности гражданам Единой Нации Колоний и о том, чтобы защищать их до последнего вздоха. И я презираю тех, кто, произнося эти слова вслух, воспринимает их как пустой звук, тех, кто даже не пытается приложить усилия, чтобы начать представлять из себя хоть что-то. Я вижу таких людей и смотрю им в глаза каждый день, и ты себе представить не можешь, как сильно меня от них тошнит. И если ты правда думаешь, что я готов так легко им уподобиться, то можешь смело идти на хер. Мне нет дела до власти и валюты, мне есть дело до обычных людей. И если какой-то ублюдок решит стереть все мои заслуги, уничтожить мою карьеру, разрушить мою жизнь, то так тому и быть. Пускай выкидывают на улицу, но вплоть до последней минуты моей службы я буду предан своему долгу и своей клятве. Я останусь честен с самим собой до самого конца, и это главное.       Рэймонд слушал внимательно, не отрывая глаз от Дрэйпера, который под конец своей речи и вовсе встал с кресла. И только после десяти секунд затяжной тишины собеседник медленно поднял руку и указал на Дрэйпера пальцем.       — Вот с этим… уже можно работать, — удовлетворённо заверил Рэймонд, после чего вернулся к своему минибуку, остановил прогу для записи, перевёл всё сказанное в текст и вставил длинный монолог Дрэйпера в сценарий, начиная бегло его редактировать. — Честен с самим собой до самого конца. Идеально, пойдёт в тэглайн, — между делом произнёс Рэймонд, спародировав чужую манеру речи, словно хотел лучше её прочувствовать.       В какой конкретно момент Дрэйпер решил, что он умнее Рэймонда и что он-то точно сможет раскусить чужую игру? Дрэйпер был настороже с первой минуты, но в итоге всё равно угодил в ловушку. Развели, как маленького ребёнка. Стыдно не было, от своих слов он не отказывался, однако злость на самого себя стремительно брала верх. Зачем вообще пытаться кому-то что-то доказывать? Дрэйпер не считал себя исключительным, но с каждым днём он всё сильнее убеждался в том, какие люди его окружали. Он скрестил руки на груди и оглядел пейзаж за панорамным окном, в несостоятельной попытке отвлечься и успокоиться, но очередной пристальный взгляд не заставил себя ждать.       — Что ещё? — чуть ли не прошипел Дрэйпер, повернувшись обратно к Рэймонду. Тот облокотился на ручку кресла, подпёр голову рукой и уже вовсю оглядывал Дрэйпера прищуренным взглядом, хаотично обводя пальцем его силуэт.       — Идеальных людей не существует, поэтому… где-то в тебе должен быть подвох, хороший такой подвох, — задумчиво протянул Рэймонд. О своём главном «подвохе» Дрэйпер был прекрасно осведомлён, и теперь, судя по чужой хитрой, наглой усмешке, не он один. Коварных манипуляторов он недолюбливал так же сильно, как и двуличных лжецов, однако, казалось, что теперь Дрэйпер наконец понял, почему именно он оказался сегодня в этом кресле. — Но над предложением ты всё-таки подумай, — добавил Рэймонд, вернувшись к своему приторно-деловому тону, как бы говоря, что в этом он не врал, но при этом будто всё равно был рад, что получил отказ. Словно Дрэйпер прошёл некое испытание, о котором даже не догадывался, и от этого стало ещё более неприятно. Он не преследовал цели кого-то тут «развлекать».       Рэймонд тем временем с концами удалил запись всего разговора. Вроде бы мелочь, но Дрэйпер всё равно это отметил, только вот поводом продолжать дискуссию это не стало, потому он и направился к выходу из комнаты.       — Подожду снаружи.       — Держи в курсе. Можешь по лестнице вверх-вниз побегать, неплохое кардио, — иронично бросил в спину Рэймонд, вновь развалившись в кресле. Дрэйпер почти что покинул кабинет, но всё-таки остановился на пороге и обернулся.       — И у меня есть хобби, — предельно серьёзно заверил Дрэйпер, поскольку на это он и потратил часть скопившейся валюты.       — И оно всё ещё полная херь, — равнодушно, чуть ли не по буквам растягивая каждое слово ответил Рэймонд. Мало кто мог вывести Дрэйпера из себя, но почему-то он впервые счёл это… отчасти занятным.

***

      — Адрес? — спросил гвардеец, повернувшись к задним сиденьям аэромобиля.       — Адрес? Где я живу? — уточнил Рэймонд, чем вызвал у мужчины лёгкую озадаченность, что грозила быстро перерасти в недовольство.       — Да, где ты живёшь?       — Я живу под Солнцем и Луной. Там, где небо встречается с землёй. Там, где свободный орёл парит в небесах и где в бескрайних прериях пасётся стадо бизонов. Моё сердце навсегда там, где пролита кровь моих предков, — гордым и полным одухотворённости голосом заявил Рэймонд, выдержав драматичную паузу. Гвардеец моргнул несколько раз подряд и, сомнительно поджав губу, повернулся к сидящему рядом Эманду.       — Где ты живёшь?       — Я его сосед, — обессиленно выдохнул Эманд, предательски не подыграв.       — Мне не платят за это дерьмо, на выход, — приказал мужчина, отшвырнув минибук на пустое сиденье и разблокировав двери. Дважды повторять не нужно, поэтому аэромобиль оказался покинут незамедлительно, а гвардейцу были напоследок высказаны наилучшие пожелания во всех дальнейших начинаниях, поскольку он определённо выглядел как человек, который хотел открыть собственный бизнес.       — Мы в Западном всего второй день, а нас уже задержали. Дом, милый дом, — ласково пропел Рэймонд, закатав обратно рукава пиджака, вернув на глаза затемнённые очки и надев на голову кепку, взятую у кого-то из клуба. И всё это под вопросительный взгляд Эманда, который поленился натянуть хотя бы капюшон. — Я — суперзвезда, ты — бездомный. Никаких бесплатных селфи.       В том-то и была загвоздка, что сегодня Эманд быть бездомным перестанет. Вернётся домой, к маме, семейному бизнесу и делёжке завещания, и в итоге у них не останется времени на то, чтобы просто напиться и потусоваться, как в старые добрые. Потому Рэймонд и предложил сделать это заранее, вот прямо сразу, как они прилетят на родную, столичную колонию, на что возражений, естественно, не получил. Ну так, конечно, не за свой же счёт. Да и тем более составить достойную компанию друг другу могли только они сами, ведь люди вокруг совсем разучились пить.       Но всё ожидаемо вылилось в потасовку, на которую резво слетелась Служба безопасности, испортив всё веселье и задержав, как им показалось, одних из главных зачинщиков. Далеко от истины они не ушли, но всё равно обидно. Эманд сразу намекнул на то, что он мог показать свой гвардейский ранг и втереть какую-нибудь легенду про работу под прикрытием, однако отмазаться они успеют всегда, а вот проблем с законом у Рэймонда не было уже давненько, так что из этого могло выйти что-то интересное. Впрочем, гвардейцу оказалось достаточно услышать их фамилии для того, чтобы дать заднюю, а вялая попытка всё-таки следовать правилам успехом не увенчалась. Именно поэтому Западный Кластер в такой заднице.       Во всяком случае, в таком помятом виде домой лучше не заявляться, поэтому идея прогуляться ещё пару часиков и окончательно протрезветь звучала очень даже неплохо, особенно с учётом того, что родной кластер они не навещали уже несколько лет. Рэймонд с Эмандом спустились на продолговатую, парковую зону, которая ещё лет десять назад прибывала в неухоженном запустении, а теперь же ощутимо преобразилась. Этой колонией уже приличное количество времени заправляли выходцы из нигерийской диаспоры и все возможные ресурсы они вкладывали в инфраструктуру и внешний облик, благодаря чему в районах медленно, но уверенно вырастали современные мосты, платформы и высокие, угловатые здания, панели которых имитировали чёрное дерево и слоновью кость. Позолоченные элементы, искусная резьба и пёстрые, этнические мотивы, что выдавали африканские веяния, но едва ли у кого-то были с этим проблемы. Западный Кластер с момента основания был известен своим богатым колоритом и являлся тем местом, где человек любой культуры мог найти своё пристанище, свой уголок спокойствия, на который никто не смел посягнуть. Ну, если речь шла не о белых, конечно, потому что тогда ситуация кардинально менялась.       — Так что там насчёт званого ужина? Чтобы собрались все друзья и родственнички, поплакались о старике, о том, как ты на него похож, нажелали тебе всего хорошего в семейных делах. Ну, знаешь, пока я в кластере, — невзначай подметил Рэймонд, убрав руки в карманы брюк и оглядев бронзовую статую женщины с кувшином, украшенном всё теми же этническими узорами.       — Не делай вид, что тебя нет в завещании.       — Я всего лишь третий в списке, и это не то, что я могу исправить за один вечер. Только если ты вдруг умрёшь и заберёшь с собой свою ненаглядную матушку… И я бы мог так сказать, но я так не скажу, потому что ценю ваше присутствие в моей жизни, — торжественно заверил Рэймонд, подойдя к ближайшему автомату с напитками и прислонившись к нему плечом. Эманд остановился рядом, но в ответ промолчал и лишь скептично приподнял бровь. — И не смотри на меня так. Я, может быть, тоже хочу посидеть за столом и, как я обычно это делаю, пожелать тебе что-то хорошее.       — Утонуть в кошачьей моче?       — Не надо врать. Не было такого, — строго возразил Рэймонд, отрицательно покрутив головой, на что Эманд, без лишних раздумий, активировал свой экран и принялся целенаправленно что-то искать. — Мне, представь себе, тоже бывало нелегко. Особенно когда ты, в мой день рождения, присылал с утра пораньше всякую парашу. Я просыпаюсь, весь такой радостный, замотивированный, открываю долгожданный мэйл, а там «не сдохни». И сразу такая боль, такая тоска, затупившейся десертной вилкой прямо в сердце. И вечно присылал фото того мерзкого кота, как его… Печенька! Назвать такое противное существо таким милым именем.       — Вообще-то Печенька тебя любил, — усмехнулся Эманд, выйдя на банковское приложение и оплатив в автомате сразу два стаканчика макиато. Первый с тремя полосками сахара, а второй с одной. Всё ещё помнил, засранец.       — Печенька никого не любил. Он любил только себя и вылизывать свои яйца.       — Твоё тотемное животное, — бросил напоследок Эманд, забрав свой стаканчик кофе и двинувшись в сторону фонтана.       Было ещё ранее утро, но людей в парке скопилось уже прилично, из-за чего Эманд, бегло оглядевшись вокруг, всё-таки натянул на голову капюшон куртки. Несколько лет скрываться от Трискелиона, а затем и вовсе вляпаться в историю с убийством нескольких членов. После такого по улицам точно не будешь ходить как ни в чём не бывало, а сам Рэймонд, к сожалению, ещё не занял ту ступеньку иерархии, которая позволяла стопроцентно обезопасить самых близких ему людей. Но он усердно над этим работал!       И на самом деле было очень обидно, что Эманд, за всё это время, ни разу с Рэймондом не связался, а продолжал жить… так. Да, посмеялись бы немного, но Рэймонд бы никогда в жизни не оставил брата и его друзей на улице. Ну если только Иолана, потому что бесил. Рэймонд мог, в конце концов, скидывать хотя бы валюту раз в декаду! Ничего не мешало делать это молча, без чужого разрешения, однако в их с Эмандом отношениях существовала черта, которую они не переступали. Когда отец начинал Эманда кошмарить и выгонять из дома, то Рэймонд всегда позволял переночевать у него, или когда счета в банках замораживались, а на носу был мамин день рождения, то валюту Рэймонд одалживал без каких-либо вопросов и возвратов, ведь ему совсем не жалко потратиться на хороший подарок для второй мамы. В подростковом возрасте многие вещи казались проще, а затем всё переворачивалось с ног на голову, и родной брат выкидывал тебя из своей жизни. А ведь Рэймонд со всей душой! Отдал бы последнюю рубашку!       Именно поэтому он и решил тогда всё же встретиться с автором анонимного мэйла, как с единственной «весточкой» от брата. Подтекст близких отношений читался между строк, так что Рэймонду было банально интересно узнать, кто конкретно придёт на встречу, ведь Эманд всегда отличался холодностью, однако здесь улавливалось… что-то особенное. Рэймонд к тому моменту выстроил кучу догадок и предположений, но кого увидел в итоге? Славянина. Самого белого из всех белых. Эманд, конечно, часто разочаровывал, но так сильно ещё ни разу в жизни. Наверное, даже хорошо, что отец не дожил до такого события. Самому Рэймонду было плевать, лишь бы человек нормальный, только вот психопат с манией величия — это не то болото, в которое нужно вступать. Уж Рэймонд-то точно знал, о чём говорил, и пусть никто после этого не смеет заикаться о том, что он не заботился о своём брате.       Рэймонд, тихо цокнув, взял свой стаканчик и пошёл за братом, который уже занял свободную скамейку напротив окружённого пышной растительностью фонтана. Всё те же бронзовые женщины, переливающие воду из одного кувшина в другой, будто символизируя неумолимое течение жизни. Рэймонд опустился рядом на скамейку и отпил весьма посредственный кофе, но это даже к лучшему: сознание от подобной безвкусицы сразу возмутительно прояснялось, пусть и лёгкая головная боль никуда уходить не спешила.       Эманд не хотел идти домой, и винить его в этом не получалось. Стоило переступить порог, как все эти тонны ответственности мигом рухнут на плечи, и отказаться возможности не было, поскольку на кону не только валюта и многовековое наследие, но и благополучие целого кластера и нескольких миллиардов его жителей. Без «МундоЭкс» экономика Западного окончательно рухнет, и все эти красивые парки и здания станут не нормой, а недостижимой привилегией. Однако до Рэймонда дошли слухи и о том, что президент намеревался сделать из Эманда ещё и лидера кластера, чтобы, по-видимому, точно добить. Рэймонд допускал идею влиться в семейное дело и как-то помочь, но… нет. Во-первых, откровенно лень, а во-вторых, Трискелион точно захочет запустить в это свои длинные, изворотливые щупальца, поэтому чем дальше Рэймонд будет от всех этих дел, тем лучше. Эманд сильный, он справится сам.       Однако такие вот спокойные, безмятежные посиделки явно станут редкой, а то и вовсе непозволительной роскошью, и наслаждаться нужно было каждой оставшейся минутой. На это Рэймонд и намекнул, вновь ненавязчиво подняв тему прошедших лет, и Эманд её поддержал, с ходу перейдя к откровениям.       — Это как… типа ведьма? — уточнил Рэймонд, стоило ему услышать о способностях Мион чуть более подробно.       — Именно, ведьма, я с первого дня это говорил! — облегчённо выдохнул Эманд, словно хоть кто-то наконец его понял, только вот каверзный вопрос назрел незамедлительно.       — Так, подожди. То есть в определённый момент времени ты неосознанно заставил трёх физически и психологически травмированных подростков тебя содержать? — Рэймонд просто хотел прояснить. Эманд приоткрыл было рот, но в итоге промолчал, неоднозначно закусив губу. — А ты хорош, — похвалил Рэймонд, не сдержав восхищённого шёпота.       — Я не хочу работать.       — Я тоже не хочу работать, поэтому я актёр, — напомнил Рэймонд, сделав ещё один глоток дешёвого кофе. — Модельку переставляют из угла в угол, голос синтезируется искусственно, мне порой даже сценарий лень открывать. Потребителям плевать на усилия и старания, им нужен образ, картинка, персонаж!       Нет, разумеется, иногда приходилось что-то доснимать и давать интервью с заранее заготовленными вопросами и ответами, но это мелочи. И ведь далеко не все понимали, какую великую работу проделывал Рэймонд! Маленькие студии с маленькими бюджетами не могли себе позволить заплатить известным актёрам за «живое» время, поэтому Рэймонд и предлагал такую альтернативу. Достаточно поставить его на постер для того, чтобы фильм окупился и ещё прилично заработал сверху. Работники не просто не потеряют работу, так ещё и получат премии, а студия продолжит расти и развиваться. Далеко не все звёзды первой величины вели дела со студиями ниже среднего, тогда как Рэймонд всегда был открыт для любых предложений, пусть и заплатить дополнительно, конечно, всё равно придётся. Четыре процента с голокино, пять с головидения, шесть с подписочных сервисов и шесть с половиной с продаж мерча, потому что парк аэромобилей сам себя не обновит, но это, по нынешним временам, очень щадящие расценки.       — Неужели репутация в наши дни совсем ничего не стоит? — флегматично спросил Эманд и принялся лениво рыскать по карманам куртки.       — Я тебя умоляю. Люди тупые, они через квартал уже не вспомнят, кто кому изменил и кто про какую религию что сказал. А на умников в комментариях можно натравить отдел социального маркетинга, — Рэймонд отмахнулся, достал сигарету из протянутой пачки и следом взял старенькую зажигалку. Сигарета подожглась только с шестой попытки, и на саму зажигалку Рэймонд задумчиво смотрел ещё секунд пять, прежде чем вернуть её. И всё же хорошо, что эта безделушка досталась не ему. И, возможно, по этой причине он с трудом ассоциировал себя с фамилией Андэс, она словно… чужая, потому лишний раз использовать и откликаться на неё Рэймонд откровенно не любил. — А вообще, знаешь, вот эта вот вся ваша история… звучит как потенциальный хит.       — Не начинай.       — Нет, серьёзно. Комедийный триллер. Люди сейчас почему-то откровенно подсели на это дерьмо, больные ублюдки, но тем не менее я запитчу это на следующем же собрании. Все персонажи и события вымышлены, любые совпадения случайны, и исполнять твою роль буду я. Ради такого даже вживую сыграю, — амбициозно заверил Рэймонд, затянувшись сигаретой. — И через пару лет, естественно, снимут бездарный сиквел, о котором абсолютно никто не просил, но… оригинальная идея по-прежнему будет моей, так что на авторские отчисления я буду претендовать в любом случае, поэтому кому не насрать?       — Когда ты улетаешь обратно?       — Почему ты меня не любишь? — оскорблённо поинтересовался Рэймонд, откинувшись на спинку скамейки и закинув ногу на ногу. — К твоему сведению, есть ещё одна вещь, которую мы с тобой обязаны сделать. Через два дня. Вечер выпускников средней школы.       — В смысле? — Эманд выдохнул сигаретный дым и недоумевающе свёл брови, однако болезненное осознание довольно быстро промелькнуло в его глазах. — Десять лет прошло?       — Чувствуешь это, да? — с досадой протянул Рэймонд. — Но именно поэтому нам надо там быть и показать, насколько мы успешнее всех этих неудачников. И я наконец смогу посмотреть в глаза тем, кто буллил меня все эти долгие годы.       Эманд и без того относился к затее весьма сомнительно, но на последней фразе и вовсе уставился на Рэймонда хмурым, прищуренным взглядом, на что получил точно такой же прищуренный взгляд в ответ.       — Буллил всех только ты.       — Мы.       — Мы, но я потом перестал, — напомнил Эманд, будто это за раз аннулировало все грехи. И вот так всегда! Сраные гвардейцы!       — И зря! — возмутился Рэймонд, потому что школьная травля — это было то немногое, что действительно их с Эмандом объединяло. Должны же быть у братьев общие интересы и увлечения? Впрочем, в основном доставалось другим таким же задирам, которые более чем заслуживали, и тем, кто просто раздражал, а раздражали, так уж сложилось, многие. Тем более они в Западном Кластере, тут иначе никак! Бей первым, пока не ударили тебя. Рэймонд просто слишком рано понял, как была устроена система, и решил занять место на её вершине, создав свою иерархию, в которой никто не будет задирать кого-то без его ведома и прямого разрешения. Были и те, донимать кого строго запрещалось, и Рэймонд стоял на страже безопасности таких людей, а для всех тех, кто решался ему в этом перечить, Рэймонд устраивал ежедневный персональный школьный ад. Декаду другую, и все сразу такие сговорчивые и покладистые. Это был единственный оптимальный способ поддержания хоть какого-то порядка. Да, эта ноша тяжела, но Рэймонд самоотверженно взвалил её на себя. Почему никто никогда не ценил всех тех хороших вещей, которые он делал?       И когда Эманд, его правая рука, начал отдаляться от общего дела… было больно, но не стало поводом прекращать. В один момент Рэймонд, по мнению школьной администрации, перегнул палку, по причине чего его выперли из школьной команды по спидболу. И всё бы ничего, только вот он был капитаном этой команды, и благодаря его уму, стратегии и хитрости они раз за разом одерживали победы, что позволяло этой самой администрации до отвала набивать стенды с наградами в холле и получать дополнительное финансирование. Они, очевидно, надеялись возложить всё на Эманда, но если уходил один, то уходил и второй. Это братская солидарность. И только после абсолютно провального сезона и угрозы урезания финансирования Рэймонду было ненавязчиво разрешено вернуться. И насколько же прекрасным был этот жизненный урок! Ты можешь вести себя как угодно до тех пор, пока приносишь реальную пользу.       — Не думаю, что нас будут рады там видеть, — сомнительно предположил Эманд, и теперь пришла очередь уже Рэймонда вопросительно выгибать бровь. — На выпускном ты угрожал скальпированием.       — Ну если они правда подумали, что я стану снимать с кого-то скальп, то странный тут точно не я. Такие все впечатлительные, шуток не понимают, — Рэймонд лишь фыркнул и снова затянулся сигаретой. — А что ещё, стесняюсь спросить, делать на выпускном? Лопать капкейки без глютена? Мы не в сраном Южном Кластере!       — Лучше капкейки, чем изолятор.       — Кто-то из нас рос без отца.       — Заметно, — парировал Эманд, поднявшись со скамейки. Он закинул сигарету в пустой стаканчик и выкинул это всё в ближайший бак, после чего двинулся в сторону выхода из парка, поскольку людей вокруг становилось всё больше. Рэймонд проделал то же самое, только вот кофе так и не допил. Даже в такой мелочи пропасть между Центральным и Западным была видна невооружённым глазом. Впрочем, из-за качества жизни Рэймонд в Центральный и перебрался.       Особо прихотливым он не был, однако мама приучила к высоким стандартам во всём, начиная от качества продуктов и заканчивая брендами одежды, и отклоняться от всего этого казалось чего-то очень неправильным. «Официальный» отец Рэймонда загадочным образом умер ещё до его рождения, из-за чего маме пришлось всё взвалить на себя одну. Старик, вполне вероятно, предлагал какую-то помощь, но мама всегда была гордой и продолжала работать сутками напролёт, лишь бы дать всё лучшее своему «чуду», которое появилось у неё вопреки бесплодию. Порой Рэймонду казалось, что маму Эманда он видел чаще, чем свою собственную, и именно поэтому нужда начать зарабатывать самому появилась так рано.       С легальной подработкой для подростков в Западном были свои трудности, да и не собирался Рэймонд работать, поэтому первым делом он, разумеется, пошёл к бандитам. Пришлось сменить немало банд прежде, чем нашлась та, где воспринимали его и его планы всерьёз, но даже так ситуации возникали всякие, вплоть до вмешательства гвардии. Иногда отец всё-таки вспоминал, что побывал в двух женщинах, поэтому вместо того, чтобы провести в изоляторе всю ночь, Рэймонд ограничивался парочкой часов. Старик просил взять «вот это вот всё» и направить «в полезное русло», но будто бы кто-то собирался его слушать. В конце концов, приводы — это не так страшно: просто ходишь отмечаться пару раз в декаду и занимаешься с психологом, а если ещё этого психолога довести, то он от тебя откажется, и тогда проблемы разрешались как-то сами собой.       Рэймонд никогда не втягивал в это Эманда, хотя тот и без того всё знал, периодически покрывал и иногда помогал, пусть никто и не просил. И основная причина заключалась в том, что Эманд был не совсем надёжным. Он, взращённый котами, спал до полудня с выключенным звуком. Если он даже на заранее запланированную драку умудрялся опоздать, то что говорить про всё остальное? Однако старик всё равно твёрдо стоял на том, что Рэймонд, видите ли, плохо на брата влиял. Мама никогда не ругалась, потому что сама не была образцом для подражания, хотя даже она в один момент решила, что «не справляется». Отец подал в гвардейскую академию сразу две заявки, приложив «скромную» взятку, но приняли на службу, ожидаемо, только Эманда. С одной стороны, Рэймонд хорошо посмеялся, но с другой — хотя бы брату выпала возможность отсюда свалить, и ею надо было пользоваться.       В старшей школе Рэймонд высидел всего квартал. Без Эманда было скучно и одиноко, на сердце пустота, спидбол былого азарта не вызывал, и даже буллить никого не хотелось. В определённый момент начали закрадываться мысли о том, чтобы серьёзно взяться за учёбу. Безумные мысли. Мысли отчаяния. Поэтому решив, что образование не для него, Рэймонд решил также попытать удачу в Центральном, благо возможность закрепиться подвернулась весьма удачно. Цель была проста: сколотить состояние, которое позволит маме наконец отойти от дел, наслаждаться жизнью и разрешить теперь уж сыну её обеспечивать. И всё это с минимальными усилиями. Получилось, на удивление, быстро. Перебраться в Центральный Кластер мама отказалась, поэтому Рэймонд купил ей новенькие, уютные апартаменты в хорошем районе и изредка навещал, когда позволял график. Увидеть себя в завещании, так ещё и не первым с конца, было… неожиданно приятно, и на публичное оглашение Рэймонд прилетел бы в любом случае. И если свою часть он получит без проблем, то Эманду же предстояло для этого решить ещё кое-какую незначительную проблемку.       — Тебе нужно срочно кого-то найти, — задумчиво протянул Рэймонд, как только нагнал брата. Он хотел было добавить «нормального», но вовремя прикусил язык. — И тебе может показаться, что это легко, потому что кто не захочет за просто так стать женой триллионера, однако уверяю тебя, что всё намного сложнее.       — Нельзя пускать кого попало, — согласился Эманд, также погрузившись в размышления, причём вполне очевидно какие.       — Особа поумнее может при разводе оттяпать часть бизнеса, а этого, сам понимаешь, допускать нельзя. Однако тебе при любом раскладе нужен наследник, и если не хочешь обречь ребёнка на схожую с твоей безысходную судьбу, то заделать нужно хотя бы трёх. Кто-то из них точно будет рад ответственности, ну или они будут драться за наследство все втроём, и ты хотя бы с этого посмеёшься, — предположил Рэймонд, мысленно прикинув расклад. — Короче, мой вариант. Находишь простодушную, плетёшь ей про любовь с первого взгляда, делаешь троих детей, даёшь взятки кому надо, её признают недееспособной, лишают родительских прав, подкупаешь её опекуна, вы разводитесь, и ты ей ничего не должен. Поздравляю, ты отец одиночка, — Рэймонду казалось, что схема рабочая, но косой, сомнительный взгляд Эманда явно утверждал обратное. — У меня есть контакты киллера.       — Почему ты так уверен, что я разведусь? — в лоб спросил Эманд, и это был тот редчайший случай, когда Рэймонд не нашёлся с ответом, хотя тот плавал буквально на поверхности. Настолько грустным, подавленным и унылым Эманд не был уже очень давно. Вполне стоило ожидать, что он вернётся к безумцу при первой же удобной возможности, но всё же хотелось верить, что Эманд встретит кого-то хорошего, многое переосмыслит и оставит прошлое в прошлом. Рэймонд отвадил проблему на какое-то время, потому что правда хотел как лучше, однако вместе с этим понимал, что абсолютно ничего в данной ситуации не решал.       — Тебе же сказали «повзрослеть», а дети отлично этому способствуют. Только представь, пройдут годы, ты возмужаешь, станешь мудрее. И вот наступит тот самый день, ты заявишься к нему на порог и скажешь: «Столько лет позади, но теперь я наконец готов соответствовать твоим глупым, завышенным стандартам», — жалобным, писклявым тоном промямлил Рэймонд. — А он тебе такой: «Хо-хо-хо, ты всё ещё и мизинца моего не стоишь, но так уж и быть, ведь теперь у меня наконец-то появилась возможность разрушить твою жизнь. Но мне не привыкать рушить чужие жизни, это у меня в крови, потому что я белый, хо-хо-хо», — следом добавил он, зловеще понизив тембр голоса. — И всё. Бум! Поцелуй, свадьба, занавес, титры, долго и счастливо, кремация через шестьдесят лет, я развеваю твой прах под видео с твоими фото с грустной музыкой.       — Почему такая тональность?       — Я просто проявляю чуть больше уважения к тому единственному из вас двоих, у кого в теории может расти щетина, — с напускной серьёзностью пояснил Рэймонд, тогда как Эманд, как и ожидалось, многозначительно закатил глаза.       — Я скажу ей всё как есть. Если согласится, то составим договор, и никаких проблем.       — Я тебя понял. Значит, дело за малым, — подытожил Рэймонд и принялся ненавязчиво оглядывать проходящих мимо девушек. Своим «родным» районом они с братом привыкли считать соседний, однако и в этом они зависали довольно часто. Рэймонд, к своему удивлению, за всё это время уже успел углядеть знакомые лица, и это к лучшему, ведь искать «счастливую невесту» среди первых встречных точно не стоило. — Можешь положиться на меня, я плутовок насквозь вижу. И вообще, подобрать идеальную кандидатуру — это моя прямая обязанность, как старшего брата.       — На три дня.       — Именно столько я прокладывал тебе путь в этот мир.       — Мы из разных женщин, — устало выдохнул Эманд. Рэймонду было что ответить и на это, но бегло брошенный в сторону взгляд заставил его резко остановиться на месте и приподнять затемнённые очки, чтобы рассмотреть всё как можно лучше. Небольшое кафе у самого выхода из парка, где-то двенадцать столиков, каждый из которых старательно протирала молодая, миниатюрная официантка в опрятной униформе и с убранными в высокий, пышный хвост тёмными волосами.       — Кажется, нашёл.       Эманд остановился следом, недоумевающе проследил за взглядом Рэймонда и разве что с попытки третьей увидел, о ком конкретно тот говорил, только вот понятнее явно не стало.       — Изабелла, два класса средней школы, — напомнил Рэймонд, опустив очки обратно, и Эманд, судя по всему, всё-таки начал что-то припоминать. — Да, она ушла потом, но она была в старшей школе, но там уже ушёл я. Ладно, не суть. Во-первых, она умная, воспитанная и очень-очень милая, просто ангел, то есть твоей маме она обязательно понравится, и это идеальный вариант для твоей репутации и будущего продвижения, они не накопают на неё дерьма. Во-вторых, ещё тогда у неё были финансовые трудности, а сейчас она официантка, поэтому… скорее всего, она будет заинтересована в твоей валюте. И, в-третьих, как минимум в нашей школе она участвовала в трёх женских драках. Она ни разу их не инициировала, но она всегда побеждала. Три — ноль, понимаешь? Это неплохой стрик. Ген победителя.       — Ты испытываешь моё терпение сегодня, — в неожиданно угрожающей манере произнёс Эманд, из-за чего Рэймонду всё же пришлось поспешно стихнуть. Он, наверное, и вправду немного разошёлся, но в его словах была доля истины!       — Вот я стараюсь, а ты не веришь. Я хоть раз тебя обманывал? — спросил Рэймонд, снова убрав руки в карманы, где непроизвольно нащупал перстень Трискелиона. Вопрос был риторический, однако пристальный зрительный контакт затянулся секунд на десять дольше, чем изначально предполагалось. — Во всяком случае, относительно остального я не в курсе, но это мы сейчас и узнаем, — Рэймонд лаконично съехал с неудобной темы и решительно двинулся в сторону кафе, кивком намекнув брату идти за ним.       — И ты уверен, что она меня вспомнит?       — Чувак, женщины нас не забывают. Мы появляемся в их жизни один раз и остаёмся там навсегда. Помнишь Дороти из началки? Я её здесь встретил в прошлый раз, помнит, ещё как помнит.       — Ну, разумеется, мы подожгли гирлянды на её дне рождении.       — Ты поджёг.       — Ты рядом стоял, — грубо парировал Эманд, но Рэймонд целенаправленно ускорил шаг, тем самым сделав вид, что ничего не услышал, после чего окончательно снял очки и поднялся на веранду кафе. Девушка среагировала незамедлительно и подняла голову, а секундное замешательство на её лице быстро сменилось снисходительной улыбкой.       — Я почти что прошёл мимо, но внутренний датчик прекрасного приказал мне свернуть сюда.       — И на это правда кто-то ведётся? — с мягкой, беззлобной интонацией спросила Изабелла, благодаря чему успешно прошла первую проверку. Девушка обернулась на окликнувшую её коллегу, и ровно в этот же момент рядом остановился стянувший с головы капюшон Эманд, из-за чего Изабелла, повернувшись обратно, тут же испуганно ахнула и, прикрыв глаза, приложила руку к груди. — Ты живой.       — А не должен быть? — закономерно полюбопытствовал Эманд, вновь скосившись на Рэймонда. — Ты сказал всем, что я умер?       — Я не говорил, что ты умер. Я просто сказал, что тебя с нами больше нет.       — Это… то же самое.       — Нет, не «то же самое», но посмотри на это с другой стороны! Теперь у тебя есть повод появиться на вечере выпускников, — попытался оправдаться Рэймонд, и Эманд, вроде как, хотел возмутиться, но в итоге лишь тихо выдохнул. Но зато на лицо Изабеллы вернулась искренняя улыбка. Ну, хотя бы её развеселили.       — Так какими судьбами? — учтиво поинтересовалась девушка, убрав за ухо выбившуюся из причёски прядь, и Рэймонд собирался ненавязчиво перейти к сути, однако о себе резко дало знать его шестое чувство. Звук торопливо приближающихся шагов, цоканье каблуков, беспрерывное щебетание, запах духов за тридцать единиц валюты. Старшеклассницы. Рэймонд моментально надел очки и невозмутимо отвернулся, начиная поправлять кепку, словно его и вовсе тут не стояло. И, казалось, сработало, потому что старшеклассницы первым делом сунулись к Эманду, который, хотелось надеяться, убедит их, что они обознались, и отвадит подальше.       — Думаю, вам к нему, — любезно подсказал он, указав на Рэймонда, которому пришлось приподнять очки и вмиг просиять от такой неожиданной встречи со своими «любимыми» фанатками. Он одарил брата укоризненным взглядом, на что Эманд едва заметно усмехнулся, как бы говоря, что с Изабеллой он поговорит сам, а у Рэймонда определённо появились дела «поважнее». Рэймонд ведь всего-навсего хотел удостовериться, что всё пройдёт гладко, а что в итоге? Он опять на второстепенной роли! Не по-братски, совсем не по-братски.

***

      — Приходит этот хер такой и говорит, что нужно вступить в Трискелион, под «прикрытием», но только вот я… как бы уже, — шепнул Рэймонд, невнятно прожестикулировав. — И не то чтобы я хотел, но поступило предложение от людей, которые очень не любят отказов. Говорить ему это я, конечно, не стал, потому что в жизни всегда и во всём нужно иметь запасной вариант. Так и тут, пространство для манёвра. Если у Трискелиона будут все козыри, то переметнусь туда, а если этот забавный квартет выдаст что-то стоящее, то помогу, чем смогу. Лишь бы это всё не дошло до общественности, ну, знаешь, выйдет немного… некрасиво. И я не верю в искупление, я верю в ребрендинг, понимаешь? У меня одна цель, и реализовать её я смогу на любой из сторон. Я хочу защитить всех важных для меня людей, и главная из них — это ты, — заверил он, легонько щёлкнув по кончику носа Эстинью, которая до этого лишь хлопала глазами, а теперь ощутимо развеселилась и протянула к Рэймонду ручки.       — Папа.       — Нет, лапуля, всё ещё нет, — выдохнул он. В последнее время Рэймонд нечасто возвращался к натуральному цвету, но этого вполне хватило для того, чтобы сломать картину мира годовалому ребёнку. Рэймонд поправил воротник детского комбинезона, имитирующего енота за счёт ушек и полосатого хвоста, после чего взял Эстинью на руки и, поднявшись с дивана, принялся неспеша прогуливаться с ней по просторной, светлой гостиной, заваленной всевозможными игрушками и прочими детскими вещами. Тихий час для кое-кого уже давно наступил, но малышка капризничала и отказывалась спать, и даже долгие, нудные разговоры её совсем не утомили, однако Рэймонд воспользовался этой возможностью для того, чтобы высказаться хоть кому-то.       Не было ни единой живой души, с которой он бы мог поделиться трудностями бытья тройного агента, ведь в этом… и заключалась суть. Скрывать истинные намерения ото всех. В Трискелионе затесалось множество слабых звеньев, так что избавиться от них и занять их место было не так уж и сложно. Богатых людей, как оказалось, тоже можно затравить. Не настолько грубо и прямолинейно, но принцип был схожим, а уж в психологическом насилии Рэймонд знал толк. Да, его школьные товарищи страдали, но это ради благой цели! Чтобы Рэймонд смог набить руку, возглавить злую организацию и спасти весь мир. Ну какой сюжет! В конце концов, героя от злодея отличал только грамотный пиар. А ещё Рэймонд умел хорошо просчитывать шаги наперёд и подстраиваться под любую ситуацию, что очень подкупало верхушку Трискелиона, к которой он в настоящий момент был ближе, чем кто-либо.       Однако заврался Рэймонд уже настолько сильно, что начинал постепенно терять связь со своим собственным Я. С коллегами он один, с начальством второй, с поклонниками третий, с Трискелионом четвёртый, с мамой пятый, с братом шестой, с временной второй половинкой седьмой, и так по кругу. А потом наступала ночь, когда Рэймонд просто сидел в тишине, наедине со своими мыслями, и пытался вспомнить, какой он на самом деле. Его персональное нескончаемое безумие. Поэтому ему так нравилось проводить время со своей маленькой племянницей, которую он любил больше всего на свете. Однажды она вырастет, и Рэймонду придётся натянуть очередную маску, но это будет потом, а сейчас никакого притворства и фальши. Только честность и искренность, которая позволяла хоть ненадолго побыть собой.       Завести свою семью возможным не представлялось. Рэймонда могли раскрыть в любой момент, и тогда все его близкие первыми попадут под удар. Трискелион не знал пощады, поэтому создавать самому себе такую внушительную уязвимость было… откровенно недальновидно, да и далеко не всем следовало брать на себя эту роль, потому великая миссия по продолжению рода и поддержанию расы полностью легла на плечи Эманда, только вот со вторым ребёнком они с Изабеллой, судя по всему, как-то не торопились. Впрочем, Эманду никогда особо не была дела до родной культуры, крупицы которой дошли до сегодняшних дней исключительно благодаря ответственным людям, ведь именно они хранили знания и передавали их из поколения в поколение. Бабушка по отцу в своё время, когда ещё была жива, поведала внукам всё, что знала сама, рассказывала легенды, пела колыбельные, и она же дала им их индейские имена. Рэймонд тогда вдохновился настолько, что, втайне от мамы, наделал себе кучу символических татуировок, и Эманд тоже, но скорее… просто так, без какой-либо цели или дани уважения ко всему тому, через что прошли предки, особенно в годы массового переселения в космос.       Разумеется, на Земле были маленькие, небогатые страны, но даже у них находились свои обеспеченные, приближённые к власти люди, которые могли оплатить перелёт с семьёй и ближним кругом в колонии и начать заново возрождать свою нацию уже там, в диаспорах. А сколько индейцев из бедных резерваций могли позволить себе добраться до колоний, обеспечить себя жильём и жить какое-то время без работы, ведь без знания единого языка никуда не брали? Когда каждый наскребал последнее, лишь бы купить билеты женщинам и детям. И они улетали, совсем одни, уязвимые, без какой-либо защиты, и находились те, кто этим пользовался.       Но даже в столь тёмные времена был человек, который сотворил, казалось бы, невозможное. Который смог покинуть резервацию, перебраться в другую страну, втереться в доверие к богатой, белой семье, стать её частью, а потом выкинуть всех их на улицу и присвоить бизнес по строительству колоний себе. И этот человек не просто вывел этот бизнес на новый уровень, но и на всю эту заработанную валюту забрал с собой в колонии столько людей из резерваций, сколько смог, обеспечив каждого из них всем необходимым. И этим человеком был предок Рэймонда и Эманда, и его наказ никогда не забывать свои корни так же переходил из уст в уста на протяжении столетий. У индейцев не было диаспор, лишь своеобразные общины, поддерживающие связь друг с другом, но и их время не пощадило. Всё больше знаний, традиций и легенд растворялись в истории, тогда как многие члены общин пускались в вольное плавание, наплевав на семью и всю эту «культуру», и… вряд ли кого-то из них можно было осуждать: каждый сам творец своей судьбы.       Только вот Андэсов это не касалось, ведь на них лежала куда большая ответственность, которая в настоящий момент распространилась на весь Западный Кластер, и всё это продолжало неумолимо переплетаться с наследием. У Андэсов, по слухам, с этим всегда было строго, однако отец настаивал на этой теме… с подозрительным упорством и уже с малых лет капал Эманду на мозги всеми этими обязательствами, потому неудивительно, что брату осточертело всё уже тогда, и хотя бы с чем-то Рэймонд действительно смог помочь. Пусть Эманд занимается тем, что у него получалось лучше, а именно бизнесом и политикой, тогда как Рэймонд охотно взял на себя «культурную» часть. Для этого ведь и нужна была семья, чтобы выручать друг друга. Такая уж сложилась традиция, согласно которой каждое поколение старалось помочь братьям и сёстрам с Земли стать жителями Единой Нации. По правде говоря, спустя столько лет, Рэймонд не надеялся кого-то отыскать, но несколько семей всё же откликнулись, и в его силах было обеспечить разрешение на прибывание в кластере, оплатить перелёт и представить общине, которая поможет новоприбывшим освоиться.       Только вот всех этих усилий никогда не будет достаточно, ведь численность общин стремительно сокращалась. Мало кто хотел цепляться за прошлое, когда вокруг было куда более привлекательное настоящее. И даже злиться на отца, который завёл ребёнка вне брака, было как-то… сомнительно? Старик, понимая ситуацию, банально пытался оставить после себя как можно больше, и это же теперь необходимо сделать Эманду. Впрочем, заставлять никто, естественно, не станет, просто хотелось… дать их культуре шанс на выживание. И когда Эстинья станет постарше, то Рэймонд обязательно передаст все свои знания ей, и тогда же она получит своё собственное индейское имя. Хотя задумываться о нём Рэймонд начал уже сейчас, при любой удобной возможности задавая вопросы наиболее просвещённым членам общины. Имя должно отражать личность, натуру, характер, с которым человек шёл по жизни. Но вряд ли Эстинья будет идти, она будет лететь, быстро, ловко и бесстрашно, как сойка, занимающая в культуре индейцев особое место. Но до сойки ещё предстояло дорасти, а пока что Эстинья была скорее… лишь маленьким, неугомонным воробушком, которому скучная, монотонная прогулка по залу надоела довольно быстро, поэтому ручки снова потянулись к горе игрушек в центре гостиной.       — Дай, — в непреклонном тоне приказала Эстинья, и отказывать ей Рэймонд себя вправе не считал. Однако опустить малышку на пушистый коврик так и не успел, ведь из коридора донёсся тихий сигнал, говорящий о том, что кто-то припарковался на персональной стоянке и прямо сейчас поднимался сюда на лифте. И всё бы ничего, но у мамы была своя собственная стоянка, а других гостей сегодня не ожидалось, уж точно не в этих апартаментах, которые были куплены относительно недавно, потому и адрес знал только узкий круг избранных.       — Так, лапочка, дяде надо отойти, — произнёс Рэймонд, отчего Эстинья резко передумала и, наоборот, настойчиво вцепилась в его рубашку. Рэймонд бережно разжал кулачок, поцеловал чужую ручку и опустил племянницу в высокий манеж, из которого она теперь уж точно не сможет выбраться. — Я сейчас вернусь, а ты посиди пока тут, хорошо?       Такой расклад Эстинью не устраивал, но жизнь, увы, не всегда предоставляла выбор. Рэймонд покинул гостиную, двойные двери тихо закрылись за ним, а яркий, красный замок загорелся на них следом. Рэймонд только и успел, что дойти до прихожей, когда входная дверь услужливо впустила незваного гостя в апартаменты. И, вроде как, стоило напрячься, но всё оказалось куда прозаичнее.       — Ну конечно, — раздражённо выдохнул Рэймонд, сразу же развернувшись и направившись обратно в гостиную. Дрэйпер, явно расценив это как разрешение проходить, быстро сориентировался в новом для себя месте и двинулся в сторону кухни. Рэймонд обзавёлся таким количеством недвижимости, что окончательно утерял счёт тому, к каким апартаментам он давал Дрэйперу свободный доступ, а к каким нет. И ведь он предлагал подарить что-то из этого, однако Дрэйперу, как обычно, ни от кого ничего не нужно, и даже такое предложение он принял лишь потому, что недолюбливал отели и съёмные квартиры, но и отказаться от кочующего образа жизни никак не мог.       Глубоко внутри Рэймонд знал, кто поднимался на лифте, но опасения быть раскрытым раньше времени и встретиться с последствиями настраивали на беспокойные мысли, значительно понижая качество жизни. А ведь это только начало пути…       — Ох, ну что такое? — ласково поинтересовался Рэймонд, как только разблокировал дверь, зашёл в зал и посмотрел на манеж, где Эстинья уже вовсю плакала, драматично повиснув на ограждениях. — Не нравится быть взаперти? Не нравится сидеть за решёткой? И так будет каждый раз, когда будешь попадаться, — заверил Рэймонд, снова взяв племянницу на руки и поцеловав её в лоб, а затем, придержав одной рукой, второй принялся вытирать чужие слёзы. Эстинья начала постепенно успокаиваться и вскоре переключилась на происходящее за большим панорамным окном, к которому и подошёл вплотную Рэймонд. Несколькими этажами ниже растянулась платформа с магазинами, кафе, детскими площадками, фонтанами и живописными аллеями, что соединяли между собой все здания этого новёхонького жилого комплекса. Эстинья тут же начала стучать ладошкой по стеклу, как бы прося пойти на площадку, где резвилась куча детей.       — Дай.       — Сначала поспим, поедим, а вечером все вместе пойдём гулять, — мягко возразил Рэймонд, но ответ племянницу не устроил, поэтому она опять стала хныкать. — Нет, даже не пытайся, это тебе не старой кошатницей манипулировать. Если моя мама говорит, что мы спим и едим, то мы спим и едим. Других опций просто нет.       Эстинья, видимо, и сама поняла, что стратегия заведомо проигрышная, потому притихла и недовольно надула щёки. Если она уже в таком возрасте научилась добиваться от бабушки желаемого, то, возможно, даже хорошо, что ребёнок всего один, а то было бы как у них с братом. Рэймонд отбирал у Эманда игрушки, она умилялась.       — Кто доверил тебе ребёнка? — с неприкрытым недоумением спросил вошедший в зал Дрэйпер, который снял с себя оружие и основную экипировку, оставшись в одном светло-сером гвардейском комбинезоне.       — Вообще… никто, не скоро прилетит моя мама, — оправдался Рэймонд, как только Дрэйпер остановился рядом у окна, отчего племянница, от вида незнакомца, невольно насторожилась. — Не волнуйся, это хороший дядя. Ну, как хороший, нормальный, средний дядя. Гвардеец, конечно, но все мы не без дерьмеца, — Дрэйпер, как всегда, остался невозмутим, потому Рэймонд перевёл внимание Эстиньи обратно на картину за окном, указав на конкретного человека в толпе пальцем. — Вот там, видишь? Это плохой дядя. И если я выйду, а он будет там, то я набью ему морду.       — Припарковался на месте твоей мамы?       — Припарковался на месте моей мамы! — повторил Рэймонд, повысив голос. — На одном из трёх, справедливости ради, но неважно, это дело принципа. Да и тем более посмотри на него, мне не нужен повод. Белые — самый страшный народ, спроси индейцев.       — Я чёрный, — сухо напомнил Дрэйпер, сохранив непроницаемое выражение лица, после чего подошёл к ближайшему дивану, на которой и опустился с заметной усталостью. Сам же Рэймонд сел с другого края, усадил племянницу к себе на колени и принялся поправлять сползший с её ноги носочек, но Эстинья тут же стала сопротивляться, пыхтеть себе что-то под нос и махать кулачками в разные стороны.       — Нет, вот этого не надо, не позорься.       — Ей год.       — Мы в Западном, никогда не рано начинать ставить удар. А вот вырастешь и будешь ломать руки любому, кто тебя обидит, да и не только, вообще всем будешь руки ломать, всем, кому захочешь. И никто не скажет ни слова, ведь иначе твой папа устроит им проблемы, да, да, так и будет, — сюсюкаться Рэймонд откровенно не любил, но от этого малышка вмиг просияла и заулыбалась, а для него это главное. Рэймонд поцеловал Эстинью напоследок в макушку и усадил её рядом на диван, а затем откинулся на спинку, открыл экран и ответил на настойчивый звонок одного из своих менеджеров.       Скоро должна была состояться важная церемония награждения, но Рэймонд всё равно слушал вполуха и пристально следил за племянницей, которая подползла ближе к гостю и, с интересом его оглядев, начала спускаться с дивана. Дрэйпер сразу же взял Эстинью за капюшон комбинезона, чтобы не дать упасть и помочь аккуратно опуститься на пол. Племянница вразвалочку добралась до горы игрушек, взяла в охапку самые любимые и, вернувшись, положила их все на диван рядом с Дрэйпером, и при этом очень осторожно, как бы разрешая поиграть, но только с возвратом. Последним Эстинья притащила кубик с пустыми отделениями, в которые вставлялись фигурки нужной формы, и сунула его прямо в руки Дрэйпера, что всё-таки заставило его скептично приподнять бровь.       — Ну а ты что думал, мы с глупцами дел не имеем, — едва слышно пояснил Рэймонд, немного отодвинув руку, чтобы менеджер не услышал. Дрэйпер на такое лишь выдохнул, взял в одну руку куб, а во вторую фигурку в форме треугольника, как бы говоря малышке самой решить, куда нужно вставить фрагмент. Эстинья же расценила это как крик о помощи и любезно указала пальчиком на подходящее пустое отверстие. Фигурки одна за другой занимали свои отделения, куб начинал светиться всё ярче, а комнату наполняла весёлая музыка, отчего племянница радостно хлопала в ладоши.       — Круг, — чётко произнёс Дрэйпер, указав на последнее пустое отверстие, фрагмента к которому рядом не оказалось. Эстинья растерянно посмотрела на куб и, развернувшись, пошла к игрушкам, чтобы найти пропавшую фигурку, однако переключилась на недостроенную пирамиду, возле которой и уселась, позабыв обо всём остальном. Дрэйпер отложил куб, облокотился на колени и задумчиво уставился в окно. Считывать людей Рэймонд умел отлично, и сейчас он улавливал сомнение, смятение и щепотку безысходности. Иными словами всё, что Дрэйперу было несвойственно. Рэймонд поспешно завершил звонок и отключил экран, тем самым вернув в гостиную столь необходимую сейчас тишину.       — Ты портишь энергетику.       — Я лечу на Землю, — после затяжной паузы оповестил Дрэйпер, и всё тут же встало на свои места. Он сохранял глухое молчание на протяжении нескольких декад, а затем как ни в чём не бывало появился здесь, причём ощутимо измотанный и невыспавшийся. Подготовка к заданиям на Земле, по слухам, была особенно тяжёлой и напряжённой, и сейчас Дрэйперу дали отгул напоследок, провести который он решил в родном кластере. Следовало, вероятно, побеспокоиться о чужом здоровье, но Дрэйпер был крепким, он справится, да и волновало Рэймонда нечто совсем иное.       — Я бы посоветовал тебе отказаться, но ты, разумеется, не послушаешься, — с натянутой усмешкой ответил Рэймонд, хотя ему-то сейчас как раз было совершенно несмешно.       Тот самый момент, о котором он предупреждал когда-то давно, всё-таки настал. Ни для кого не было секретом то, какие мерзкие вещи Служба безопасности вытворяла на Земле, и Дрэйпера брали туда явно не для того, чтобы пособирать цветочков на лугу. Это проверка, которая должна была показать вышестоящим, что на самом деле представлял из себя Дрэйпер, один из лучших выпускников академии за последнее столетие. Справится — получит щедрые очки репутации, облажается — пойдёт в утиль. Отказаться казалось наиболее логичным вариантом: рычагов воздействия на Дрэйпера не было, так что и насильно не заставят, но в таком случае придётся остаток карьеры провести в злачных районах на самых затхлых, единством позабытых колониях, без какой-либо перспективы получить повышение. Это был единственный способ сохранить работу, хотя бы какой-то ранг и возможность законно помогать людям, как и хотел Дрэйпер, однако за эти годы Рэймонд изучил его чуть более чем досконально. Дрэйпер никогда не искал лёгких путей, не давал заднюю и не отступался от своих принципов. Именно поэтому Рэймонд уже знал, чем всё закончится, и скрывать этого смысла не видел.       — Ты просто застрянешь на Земле.       Дрэйпер это тоже понимал, прекрасно понимал, поэтому промолчал, устремив тяжёлый взгляд в пол. Рэймонд знал нескольких людей, которые в теории могли помочь эту «проблему» разрешить, ну или, как минимум, подделать результаты теста на физическую пригодность. Заменить всего одну цифру, и путь на планету будет закрыт, однако в таком случае Дрэйпер сразу поймёт, кто за этим стоял. Они ведь договорились: никаких подачек, и уж тем более выдавать свою связь с Трискелионом Рэймонд не хотел. И насколько бы сильно ему не нравилась вся эта ситуация, но… тут он был бессилен. Да и Дрэйпер, в конце концов, уже взрослый мальчик, потому и отвечать за свои поступки будет сам, если после всей этой мясорубки вообще жив останется.       Рэймонд бесшумно вздохнул, встал со своего места и подошёл к Эстинье, которая заметно притомилась за строительством пирамиды и уже вовсю клевала носом.       — Папа, — сонно промямлила малышка, протянув ручки. Рэймонд поднял племянницу и захватил с собой связанного бабушкой зайца и лежащий на кофейном столике минибук, при помощи которого кое-кто засыпал практически моментально, после чего опустился обратно на диван, посадил Эстинью себе на колени, вручил ей зайца и активировал минибук в своей руке. Племянница долго сомневалась, но в итоге указала на иконку с фермой и обитающими на ней животными.       — Хорошо, звёздочка, и что же говорят собачки?       — Ав-ав, — немного неразборчиво произнесла Эстинья, продолжая тыкать на большую иконку, которая воспроизводила звуки лая, и всё это вперемешку с монотонной, скучной музыкой, что всё сильнее наводила сонливость.       — Правильно, а что говорят коровки? — спросил Рэймонд, перелистнув на следующее животное.       — Му-му, — уже совсем обессиленно пробурчала племянница, сильнее прижав к себе зайца.       — И это верно, а тут у нас барашки. Они говорят «бе-бе-бе», но, поверь мне, от людей ты это будешь слышать намного чаще. В этом углу у нас свинки, у них очень богатый лексикон, и они умеют хорошо маскироваться, но как только ты услышишь фразу «вы имеете право хранить молчание», то знай: это они. А рядом с ними курочки, что говорят курочки?       Ответа, ожидаемо, не последовало, поскольку Эстинья уже благополучно уснула. Рэймонд отложил минибук, надел на племянницу капюшончик с ушками и бережно положил её вместе с зайцем рядом на диван, укрыв лежащим неподалёку пледом, под которым малышка тут же свернулась в комочек, словно котёнок. Веселилась целый день, но маленькому моторчику тоже нужна была подзарядка.       — Разве у тебя нет здесь важных «дел»? — вполголоса намекнул Рэймонд, предприняв последнюю попытку отговорить Дрэйпера, который, как оказалось, молча наблюдал за всей этой картиной с едва уловимой тоской в глазах. А ведь мог скромнее выпячивать свои амбиции, и тогда спроса с него, как с гвардейца, было бы намного меньше. Занимался бы обычной, нудной службой, завёл семью и не было бы никаких ненужных самопожертвований. Впрочем, обычная жизнь предназначалась явно не для Дрэйпера, и это в нём и ценил Рэймонд, поскольку в противном случае на хер бы он ему не сдался. Дрэйпер — человек великих целей, одной из которых и являлся поиск давно утерянной сестры. Единственный рычаг воздействия, информацией о котором никто, кроме Рэймонда, не располагал. — Ты ведь знаешь, Эманд лидер кластера. Один его звонок и процесс пойдёт значительно быстрее.       Да, Рэймонд скрывал своё общение с Дрэйпером ото всех, но всегда можно было найти способ… обыграть всё скрытно. Дрэйпер, услышав такое заманчивое предложение, чуть нахмурился, явно засомневавшись, однако противоречивая, смиренная непокорность отразилась на его лице почти мгновенно.       — Я не хочу никого в это втягивать. Я найду её сам, когда вернусь, — тихо заверил он. На попытку убедить самого себя в хорошем исходе было непохоже, да и обманываться Дрэйпер привычки не имел. Он найдёт путь. Добьётся желаемого любой ценой. Самостоятельно, через тяжёлый труд и незыблемое упорство. Ведь именно это он делал на протяжении все жизни. Ну, как сам Дрэйпер любил повторять. Такой драматичный.

***

      Какое-либо подобие ровного асфальта осталось позади ещё часа три назад, сменившись бугристой, усыпанной ямами и заваленной камнями дорогой. Но пикап, несмотря на преклонный возраст, стойко сносил все препятствия, и даже сейчас, с опустевшим баком, выжимал из себя последнее, лишь бы добраться до места назначения. Вокруг густые леса, усеянные высокими деревьями и пышными кустарниками, сквозь которые виднелись обросшие лианами и занесённые песком дорожки, ведущие в заброшенные отели, туристические базы и экскурсионные тропы. В салоне играла оживлённая музыка, одна из нескольких волн, к которой удалось подключиться, а за окном беспрерывный гул воды, что становился только громче.       Машина заглохла окончательно, что вынудило Дрэйпера покинуть транспорт, закинуть на плечо свой рюкзак, закрепить на поясе оружие и продолжить путь пешком. Дневная жара постепенно сменялась вечерней прохладой, пусть и воздух вокруг оставался таким же вязким и влажным. В этих краях водилось много опасных животных, но они, видимо, настолько не привыкли видеть здесь людей, что решили воздержаться от охоты на незнакомца. Сидящие на ветках хищные птицы, провожающие Дрэйпера одними глазами, маленькие ящерицы, шустро перебегающие дорогу, и шелест высокой травы где-то поблизости. Антилопа, если бы Дрэйперу нужно было предположить.       Размытая дождями насыпь вскоре сменилась твёрдой породой, что постепенно уходила вверх. Дрэйпер забрался на склон, некогда смотровую площадку с одиноко стоящей, ржавой скамейкой, и почти вплотную подошёл к краю обрыва, перегороженного обросшими мхом столбами. Ущелье длиной в несколько километров, вдоль которых тянулась целая сеть водопадов. Все ближайшие реки стекались к этой пропасти и падали вниз, разбиваясь об отвесные скалы и стремительно несясь по течению вдаль, прямо за горизонт. Густой туман тянулся с самого дна ущелья и мягко застилал всё вокруг тонкой пеленой, а брызги подлетали настолько высоко, что обдавали Дрэйпера мелким ливнем.       Водопад Виктория, известный также как Моси-оа-Тунья. Один из самых больших водопадов мира, африканская жемчужина, которая когда-то давно соединяла между собой две страны, а теперь об этом напоминал разве что заметно прохудившийся мост, что и по сей день возвышался над пропастью. Дрэйпер сделал несколько шагов назад и опустился на скамейку, желая получше насладиться захватывающим дух видом. Столько мощи и величия. Одно из самых красивых мест, которое Дрэйперу довелось увидеть за последние четыре года, или больше, намного больше. Он уже давно потерял счёт дням, неделям и месяцам.       Они пытались заставить Дрэйпера сделать это, но он не стал. Не стал участвовать в принудительном переселении местных жителей с принадлежащей им по праву плодородной земли, на которой богатый колонист планировал разбить свои виноградники. Людей было приказано перевезти в полуразрушенное поселение за сотню километров, где и так сложная жизнь окончательно превратится в выживание, а с особо сопротивляющимися следовало разобраться на месте. Здешние власти были в курсе и задобрены взятками, но своих людей послать не могли, поскольку опасались ненужных слухов. Отряд гвардейцев прибыл на Землю для совсем другой цели, однако за определённую сумму их можно было «арендовать» для выполнения подобной «непыльной работёнки».       Это и стало для Дрэйпера переломным моментом, и оставаться в стороне он не собирался. Он разобрался со всем отрядом, в одиночку. Без тяжёлых ранений не обошлось, но местные его приютили и выходили в знак благодарности, только вот подвигом Дрэйпер это не считал. Проблема не решится, на место этих гвардейцев придут другие, и людям всё равно придётся покинуть эту землю, но Дрэйпер смог хотя бы защитить их и выиграть время для того, чтобы они собрали вещи и нашли наиболее подходящее место самостоятельно. Гвардейский ранг аннулировали незамедлительно, а самого Дрэйпера объявили в розыск, из-за чего ему пришлось ножом извлечь из руки экран вместе с чипом. Как и предупреждал Рэймонд, Дрэйпер в итоге застрял на планете, но даже если бы у него была возможность отмотать время назад, то он бы ничего не стал менять. Это его путь, и пройдёт он его сам.       Показываться в крупных городах и подолгу задерживаться на одном месте казалось небезопасным, поэтому Дрэйпер всегда был в дороге, кочуя от одного поселения до другого и помогая местным жителям всем, чем только мог, начиная от починки протекающей крыши и заготовкой дров на зиму и заканчивая бандитами-вымогателями, которые регулярно приезжали за «данью» и с которыми Дрэйпер разбирался без лишних затруднений. А ещё у него была очень выделяющаяся внешность, что не позволяла перепутать его с кем-либо, за счёт чего слава о нём разлетались поразительно быстро. Дрэйперу были рады, его ждали, и всегда давали что-то в дорогу. Кто-то мог отдать целую машину, которой никто больше не пользовался, а кто-то мог позволить себе поделиться лишь скромными запасами денег или продовольствия, и даже если Дрэйпер не хотел их брать, то отказы не принимались, да и… ему было банально не выжить без посторонней помощи.       Он, не раз засыпая под звёздным небом, ловил себя на мысли, что вернулся в детство, когда точно так же посвящал всего себя жителям родного района. За годы службы Дрэйпер успел подзабыть это всеобъемлющее чувство, ведь слишком много времени уходило на посторонние вещи, вроде документов, а не на реальные действия. Он снова мог решать, кто действительно заслуживал помощи, а кто лишь прикидывался жертвой. И вновь Рэймонд оказался прав. Дрэйпер выбрал не ту профессию, но не то чтобы у него были на тот момент альтернативы.       Во все эти сказки про злых землян он не верил никогда, и Дрэйпер провёл на планете достаточно времени для того, чтобы понять, что они ничем не отличались от колонистов. Такие же живые люди со своими проблемами, мечтами и недостатками, но их умы, к сожалению, также оказались подвержены взаимной неприязни. Находились и те, кто не мог пересилить свои предубеждения. Они относились к Дрэйперу с подозрением, пренебрежением и ненавистью, но он и не преследовал цели нравиться всем. Его дело предложить помощь, а принять её или нет — решение лично каждого. Этим и воспользовалась Служба безопасности, объявив награду за любую информацию о преступнике и даже за его поимку, точнее убийство, что само собой подразумевалось. С тех пор всё усложнилось, ведь многие земляне нуждались в деньгах, и Дрэйпер не мог винить их за это. Это не вопрос жадности, это вопрос выживания, и он видел это в чужих глазах. Они не хотели причинять Дрэйперу вреда, но даже крохотная возможность заполучить деньги заставляла поворачиваться к нему спиной. Дрэйпера пытались подставить, обмануть, отравить, завести в ловушку, он нередко попадал в засады и перестрелки, однако всегда чудом уходил живым. Он менял страны, а затем и континенты. Океаны, горы, пустыни. Дрэйпер видел всё, раз за разом поражаясь красоте природы. Ни в какое сравнение с летающей по космосу консервной банкой, и именно этого приближённые к власти колонисты так боялись. Боялись, что в один момент правда вскроется и что колониям больше нечего будет предложить.       Договариваться приходилось с самыми разными людьми, поэтому Дрэйпер неплохо подтянул английский, а вместе с ним испанский, французский и арабский с его богатым разнообразием диалектов. По воле судьбы Дрэйпера занесло в Африку, «родной дом», куда его часто посылала конкретная категория людей с других континентов. И жители одного из поселений как раз посоветовали посетить водопад, словно намекая, что Дрэйперу это точно будет полезно. К его гетерохромии земляне относились по-разному. Кто-то восхищался, кто-то считал божьей карой, но для местных это было символом двойственности души. Один карий, второй голубой, будто перепутье между светом и тьмой, добром и злом, жизнью и смертью, а водопад Моси-оа-Тунья считался священным местом и, по поверьям, помогал очистить мысли и изгнать из души злых, отравляющих изнутри духов. Звучало сомнительно, но других планов у Дрэйпера всё равно не было. Гвардия потеряла его след уже давно, ещё где-то года полтора назад, и, вероятно, давно считала умершим, потому и отменила награду, что значительно упростило Дрэйперу жизнь.       Дорога оказалась затратной по ресурсам, которые и так были на исходе, но это определённо того стоило. Сложно придумать более безмятежное и умиротворённое место. И сейчас, сидя перед водопадом, Дрэйпер медленно приходил к осознанию того, что он зашёл в тупик. Ему всегда с трудом давалась перспектива, он привык делать правильные вещи в моменте, и решать проблемы по мере их поступления, однако Земля — это не его родной район в колонии на окраине, здесь это так не работало. Дрэйпер мог избавить людей от бандитов, но кто сказал, что через время их место не займут другие, более жестокие и алчные? Он не мог пройти мимо тех, кто нуждался в помощи, но одно только его присутствие могло спровоцировать местных стражей правопорядка, которые с лёгкостью устроят мирным жителям проблемы. Дрэйпер шёл исключительно вперёд и никогда не возвращался назад, он не знал последствий своих действий, и мысли о том, что он сделал только хуже, становились навязчивей с каждым днём. Он столько лет чтил законы, а в итоге стал нарушать один за другим, лишь бы добиться справедливости. Не для себя, для других, но разве… его это оправдывало?       У Дрэйпера была возможность вернуться в колонии, вместе с группой беженцев. Зачастую такие авантюры заканчивались плохо, и пусть в данном случае проглядывался яркий шанс на успех, но Дрэйпер отказался. Его никто не ждал в колониях, он никому не был нужен, однако ему наивно казалось, что он был нужен здесь, на Земле, где его больше не сковывали рамки и некомпетентное, продажное начальство. Он не забывал о сестре, но в тот момент ему показалось важным поставить чужие проблемы выше своих желаний. И в этом, судя по всему, и заключалась главная проблема Дрэйпера. Он пытался отдалиться от людей, но ощущение собственной бесполезности не позволяло сидеть без дела. У него не получалось жить для себя, словно не человек, а извечный инструмент, который уже давно перестал считать свои шрамы.       Дрэйпер отказался от поиска сестры, лишил себя единственной мотивации, и теперь, будто бесплотный призрак, слонялся по всей планете, пытаясь приткнуться хоть куда-то, найти хотя бы маленькую, ничтожную цель, но всё оказалось тщетно. Та самая стагнация, которой он так боялся. В одно мгновение всё смешалось. Дрэйпер уже не знал, кому помогать, а кому следовало отказать, для их же блага. Нельзя спасти всех в этой Вселенной. И тем не менее Дрэйпер пытался, но даже его силы стремительно заканчивались. Он один. Всего один. Без денег, связей и власти. Он ничего не сможет исправить, как бы ни старался. Его борьба бессмысленна. Вся его жизнь бессмысленна. И он всегда это знал, просто привык прикрываться громкими, высокопарными идеями. И всё, что ему сейчас оставалось, это сидеть на ржавой скамейке, в сотнях километров от цивилизации, без транспорта, с ничтожными запасами воды и еды и без какой-либо надежды на будущее. Даже финал не будет к нему благосклонен.       — Волшебное место, не находите?       Чужой голос раздался слишком уж неожиданно, вынудив Дрэйпера вздрогнуть, положить руку на пояс с ножнами и быстро обернуться. Пожилой мужчина, опирающийся на самодельную, деревянную трость. Свободные, длинные одежды с этническими узорами, седая борода, возрастные морщины и бесконечная доброта в глазах.       — Я присяду? — учтиво поинтересовался незнакомец, на чистейшем английском.       Дрэйпер бегло огляделся вокруг, но на полностью просматриваемой площадке больше никого не обнаружил. В случае засады стреляли бы тихо, издалека, потому подсылать кого-то для отвлекающего манёвра точно бы не стали. Впрочем, увидеть здесь в принципе кого-то было не менее странно. Может, не такое уж это место и заброшенное? Дрэйпер чувствовал что-то подозрительное, но это точно была не опасность, поэтому он убрал руку от пояса и молча кивнул. Незнакомец опустился рядом на скамейку, сложил руки на трости и тоже устремил вдумчивый взгляд вдаль, на горизонт, за который постепенно опускалось Солнце.       — «Гремящий дым», так переводится название, — со слабой улыбкой пояснил мужчина, и название действительно казалось подходящим. Плотная завеса тумана и нескончаемый гул воды, который будто пытался что-то нашептать. — Когда-то давно здесь было полно туристов, миллионы в год. Купались прямо в этой реке, на самом краю, откуда в любой момент могли сорваться вниз, — ностальгически протянул собеседник, словно окунулся в воспоминания, только вот толпы туристов не посещали это место, предположительно, уже пару столетий. — Но в этом и заключается суть человеческой натуры, разве нет?       — Рисковать жизнью ради желания приблизиться к чему-то неизведанному? Наверное.       — Именно это желание и привело людей к звёздам. Ты ведь не отсюда, верно? — прозвучало скорее как утверждение, потому от ответа Дрэйпер воздержался. Слава об одиноком путнике из космоса бежала далеко впереди него. — Неужели не хочешь вернуться?       — Мне некуда возвращаться, — в меру сдержанно возразил Дрэйпер, чем вызвал у мужчины грустный, меланхоличный вздох.       — Они построили будущее на осколках прошлого. И пока новый мир процветает, старый увядает в своих руинах. Разве это справедливо?       — Нет, но я больше ничего не могу сделать для того, чтобы это исправить.       — Или просто не хочешь? — лаконично уточнил незнакомец. — Земляне нуждаются в том, кто постоит за них, в том, кто станет их голосом.       — И почему это должен быть я? — недоумевающе спросил Дрэйпер, повернувшись к собеседнику и встретившись с глазами, полными проникновенной мудрости и понимающей снисходительности.       — Потому что ты прошёл тысячи километров по земле, что веками впитывала в себя боль. Это долг памяти, твой долг, — вкрадчиво заверил мужчина. — Тебе предначертана великая миссия. Не позволяй неудачам сломить твой дух.       Дрэйпер правда не знал, как к этому относиться, ведь разговор подобного толка возникал далеко не впервые. Многие земляне умоляли Дрэйпера что-то исправить, цеплялись за него как за спасательный круг, как за единственную ниточку надежды, но он не врал и не давал невыполнимых обещаний, поэтому честно признавался в своей беспомощности. И это всегда… так его злило. Злило, потому что всё должно быть не так. Он не должен говорить маленькой девочке, что её жизнь никогда не изменится. Он не должен говорить умирающему старику, что не сможет защитить его детей и внуков. Слова незнакомца и сейчас стоило воспринимать как очередную давящую на жалость мольбу, однако во всём этом была доля истины. А что если Дрэйпер… и вправду сдался слишком рано? Ашанти не растила его трусом и слабаком, который бросал всё на полпути, она растила его мужчиной. Он жив, здоров и полон сил, и только смерть сможет изменить это.       Дрэйпер откинулся на спинку скамейки и бросил взгляд на противоположную сторону ущелья, где орёл парил над верхушками деревьев, всё выше и выше. Подмигивающий огнями самолёт летел в небе, что полыхало пёстрой, вечерней палитрой, а прямо за ним одинокие колонии, что проглядывались сквозь небосвод мелкими, размытыми пятнами. Так близко, но так далеко. Секундная воодушевлённость сменилась приземлённым реализмом. Одного энтузиазма будет недостаточно.       — Мне… всё равно туда не добраться, — тихо выдохнул Дрэйпер, отрицательно мотнув головой.       — Нет ничего постыдного в том, чтобы принимать помощь в трудную минуту. Для этого и нужны друзья.       — У меня нет друзей, — ответил Дрэйпер, и не то чтобы он преувеличивал. Куча благодарных ему людей, знакомых, может, даже «приятелей» из академии, разделяющих гвардейскую солидарность, но никого он не подпускал к себе достаточно близко. Никого… за одним исключением. — Ну, есть один, но он вряд ли меня таковым считает.       — Так почему бы не спросить у него лично? — с беззлобным смешком поинтересовался мужчина, отчего снова словил на себе вопросительный взгляд Дрэйпера.       Мысли закрутились в голове сами собой, и осознание пришло довольно быстро. Это сразу показалось Дрэйперу странным. Служба безопасности не имела привычки отменять награды и делала это разве что по приказу вышестоящих или просто влиятельных людей, а из всех знакомых только один человек более-менее подходил под эту категорию. Но даже если Дрэйпер покажется на космодроме, то вероятность быть убитым всё равно казалась высокой. Награда отменена, он больше не преступник, однако это не означало, что каждый страж правопорядка на планете был об этом уведомлен. Дрэйпер нажил себе предостаточно врагов.       — Сунусь туда, получу пулю и больше никому не помогу, а могу остаться здесь и делать всё от меня зависящее по мере возможностей, — вслух рассудил Дрэйпер. Колонии были его родным домом, хотя за последние годы он настолько проникся жизнью на Земле, что возвращаться в металлическую клетку совсем не хотелось, но исключительно оттуда у него получится на что-то повлиять. Иного выхода нет. Рискнуть ради того, чтобы приблизиться к звёздам. Незнакомец лишь прикрыл глаза и удовлетворённо кивнул, будто бы прочитал мысли Дрэйпера и всецело одобрил его выбор. Занятно, очень занятно.       Дрэйпер кисло усмехнулся и достал из рюкзака бутылку, где воды уже практически не осталось. Будет трудно, но кому-то всегда будет труднее. Дрэйпер протянул бутылку мужчине, который охотно её взял, только вот пить почему-то не спешил.       — Иногда половина больше целого, — загадочно произнёс собеседник, но Дрэйпер как-то пропустил сказанное мимо ушей, поскольку полностью сосредоточился на чём-то куда более важном. На бутылке, которая внезапно начала сама по себе заполняться водой. Дрэйпер моргнул несколько раз подряд, но нет, зрение не обманывало, как и физические ощущения, ведь возвращённая бутылка явно прибавила в весе. Приглушённый шелест листвы поблизости, из-за которого Дрэйпер резко обернулся. Птицы, просто птицы. Он развернулся обратно, намереваясь задать таинственному незнакомцу несколько наводящих вопросов, однако рядом на скамейке уже никого не было.

***

      — Ты последний, к кому бы я обратился с этим, но никто не справится лучше тебя, — отстранённо, в меру флегматично пояснил Рэймонд, скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла. — Земляне тебе доверяют, они пойдут за тобой. Ты не хочешь причинять им вред, я понимаю, но Трискелион, добившись желаемого, сделает намного хуже, поверь мне.       И Рэймонд сейчас даже не пытался манипулировать, наоборот, проявил предельную честность! Дрэйпер ведь очень это ценил, разве нет? Однако от ответа он пока что воздержался. Впрочем, ничего удивительного: вакансию лидера враждебной организации предлагали далеко не каждый день. Рэймонд разложил всё по полочкам и предположил несколько вариантов развития событий, поэтому Дрэйперу оставалось лишь принять решение, хотя затягивать с этим не стоило. Верхушка планировала определиться с лидером Фронта освобождения Земля в ближайшие декады, а Рэймонду ещё предстояло выдвинуть кандидатуру Дрэйпера обходным путём, чтобы не выдать их связь. А это, к слову, та ещё хитрая задачка.       Рэймонд отчасти ожидал, что Дрэйпера такое предложение возмутит, потому молчаливая задумчивость стала приятным сюрпризом. Он и вправду изменился после возвращения с Земли. Глубоко внутри это был всё тот же Дрэйпер, неутолимо сражающийся за всё хорошее, но вместе с этим он наконец перестал быть таким упёртым и непокорным, приобретя заместо этого более… подвижный ум. Иногда, чтобы сделать два шага вперёд, нужно сделать один назад. Да и, в конце концов, годы идут. Кое-кто засиделся в своём елейном юношеском максимализме немного дольше, чем следовало.       Последние десять лет Дрэйпер полностью посвятил землянам. Он таскался по всевозможным правительственным инстанциям и благотворительным фондам, пытался как-то наладить связи и организовывать поставки, но почти везде ему отвечали отказом. Колонисты не хотели в это ввязываться, а Рэймонд, возможно, и хотел как-то помочь, только вот он не мог позволить себе лишний раз отсвечивать. Да, проблемы землян — это важно, но на его плечах лежала куда большая ответственность, и любой его неверный шаг приведёт к непоправимым последствиям. Но Дрэйпер, несмотря ни на что, не сдавался. Он собирал все доступные ему ресурсы, помогал беженцам и даже изредка спускался на планету, чтобы лично доставить продовольствие и лекарства. Рэймонду периодически приходилось уговаривать его хоть немного отдохнуть и расслабиться на каком-нибудь курорте, как делали все нормальные люди, но Дрэйпера хватало максимум на пару дней. Он везде умудрялся найти приключения на свою задницу. Вернуть ему ранг гвардейца было бы сложно, хотя вполне реально, однако Дрэйпер отказался, поскольку больше не собирался иметь с этими людьми ничего общего. Но оно и к лучшему: одной свиньёй меньше.       Дрэйпер действительно был особенным человеком, но с годами огонь в его глазах понемногу угасал. Один отказ за другим. Полное безразличие. Презрение. Это способно сломать кого угодно, и пусть руки Дрэйпер не опускал, но определённо осознавал, что одних его усилий и амбиций никогда не будет достаточно. И вновь они пришли к тому, с чего когда-то давно начали своё полноценное знакомство. Рэймонд предложил Дрэйперу место на вершине, очередной лицемерный спектакль, после которого все его труды окупятся. Подстроиться под нужды Трискелиона, закрыть глаза на смерть людей и уничтожить свою заработанную тяжёлым трудом репутацию, однако затем, когда угроза будет устранена, помочь посадить на место президента нужного человека, который обязательно пойдёт навстречу землянам. И Рэймонд лично позаботится о том, чтобы всё случилось именно так и никак иначе, но для этого ему необходим Дрэйпер, поскольку любой другой кандидат мог всё испортить. В прошлый раз Дрэйпер оскорбился от такой «подачки» и поспешно удалился, однако сейчас…       Ночь уже давно накрыла эту маленькую, частную колонию, наконец позволяя водителям собраться в одном месте и начать готовить свои аэромобили к первой гонке, нелегальной гонке, если быть точнее. Официальные, естественно, существовали, но строгие правила, по мнению большинства, отбивали весь азарт. Делать ставки запрещалось, допускался транспорт только проплаченных компаний, а обязательный автопилот, не позволяющий гонщикам врезаться, напрочь убивал какое-либо чувство опасности. И дело было не в кровожадности, а в том, что некогда драйвовое соревнование с каждым годом всё сильнее превращалось в детский лепет, сравнимый с игрушечными аэромобильчиками в парках аттракционов, что отскакивали от прорезиненных бортиков. Спрос на серьёзные, взрослые гонки не заставил себя ждать, и за эту возможность любезно ухватилась миз Вонг, хорошая знакомая Рэймонда, очень импозантная и обеспеченная женщина, которая превратила одну из своих колоний в целый комплекс для гонщиков и зрителей.       Колония разделялась на несколько зон, были как и более свободные, покрытые водой и деревьями, так и заставленные всевозможными препятствиями из зданий, памятников и массивных декоративных конструкций, вокруг которых обвивались трассы, подсвеченные неоновыми огнями. Запрещённые гонки являлись популярной забавой среди обеспеченных людей. Кому-то просто нравилось наблюдать, делая ставки и параллельно с этим обговаривая рабочие моменты с деловыми партнёрами, а кому-то импонировало вкладываться финансово: спонсировать команду, сдавать в аренду лучшие гоночные аэромобили или же ограничиваться банальной рекламой. Вокруг было полно ангаров и мастерских, а вместе с ними и дорогих ресторанов и отелей, чтобы все гости колонии могли получить наилучший опыт от посещения. И для них же отводились специальные обзорные комнатки, с панорамными, тонированными окнами, которые открывали вид на лучшие участки трассы, позволяя увидеть самые яркие и зрелищные моменты собственными глазами, а не на проекции.       В одной из таких комнаток и находились Рэймонд с Дрэйпером. Расположенная на верхних этажах отеля, небольшая, в тёмно-кофейных тонах и с приглушённым освещением, которое разбавляли собой множество проекций. На этой колонии Рэймонд всегда был желанным гостем, потому и Дрэйпера он пригласил сюда с целью обсудить Трискелион, без лишних ушей, но была и другая причина. Так уж сложилось, что всеми этими нелегальными гонками увлеклась Эстинья. У неё с детства проявилась страсть к точным наукам, не их с Эмандом порода, и всё это плавно перетекло в интерес к технике и механике. Рэймонд лично учил звёздочку управлять аэромобилем, как по правилам, так и... не совсем. Первое время они часто посещали соревнования вместе, но исключительно официальные, хотя уже тогда Эстинье они казались скучными. Рэймонд ни разу не затрагивал тему запрещённых гонок, хотя, учитывая компанию богатых и избалованных друзей, не стоило удивляться тому, что племянница в итоге сама на них вышла.       Родители, разумеется, этого бы не одобрили, а уж эту часть психологии подростков Рэймонд знал отлично. Эстинья была упрямой, упёртой, себе на уме, и если она чего-то хотела, то она это получит, и пусть в таком случае хотя бы Рэймонд будет в курсе. Да, «плохой дядя Рэй», позволяющий племяннице заниматься чем-то столь рискованным и незаконным, так ещё и в пятнадцать лет, но только так звёздочка будет под пристальным присмотром, причём в буквальном смысле, поскольку Рэймонд отдельно вывел над невысокой компьютерной стойкой штук шесть проекций с камер, наведённых на Эстинью с разных углов. Она стояла рядом с толпой своих друзей, бурно что-то обсуждая и параллельно с этим проверяя салон своего гоночного аэромобиля. Рэймонд видел эти изучающие, оценивающие, пытливые взгляды в толпе, но черту дозволенного никто пока что не переступал.       — Это опасно, — внезапно произнёс Дрэйпер, который до сих пор стоял напротив окна, с убранными в карманы плаща руками. — Существует, как минимум, шесть причин её похитить, — предельно серьёзно заверил он, уклончиво сменив тему Трискелиона.       — Пусть только попробуют, — насмешливо ответил Рэймонд. — И следующая гонка, которую они посетят, будет на каталках в морге, причём на разных.       Шутки шутками, но именно возможность похищения волновала куда больше, чем потенциальный неблагоприятный исход гонки. Эстинья великолепно чувствовала себя за рулём, ведь училась всё-таки у лучшего, однако случайности никто не отменял. Автопилот, по правилам, отключался перед гонкой, и племянница этим правилам подчинялась, но, к счастью, не Рэймонд. Эстинья хотела себе лучший аэромобиль, ну а кем был Рэймонд, чтобы ей в этом отказывать? Он жил для того, чтобы прислуживать своей очаровательной звёздочке и дарить ей всё, что она попросит. Но зачем брать чужое, если можно сотворить самому? У Рэймонда было предостаточно связей и возможностей для того, чтобы оплатить создание уникальнейшего в своём роде аэромобиля, который не имел аналогов и соответствовал всем выдвинутым племянницей условиям, за одним исключением. В систему, помимо стандартного автопилота, был встроен скрытый, что активировался только в экстренных ситуациях. Эстинья о нём не знала, но её безопасность для Рэймонда всегда стояла на первом месте.       Звёздочка, в силу возраста, официально аэромобилем не владела, и приглядывали за ним в личном ангаре Рэймонда, пока хозяйка не вернётся. Эманд отпускал Эстинью в Центральный Кластер не то чтобы часто, потому что прекрасно знал, чем она там занималась, но в последнее время ощутимо расщедрился, и нянькой Рэймонд старался быть ответственной. Да, позволялось многое, однако без надзора племянницу Рэймонд не оставлял, поскольку с шестью причинами для похищения Дрэйпер очень поскупился: их было намного больше. Рядом с Эстиньей почти всегда ошивался этот парень Эйлу, и пусть Эманд заверил в его надёжности, но Рэймонд как никто знал, что доверять нельзя никому, особенно в их реалиях, где абсолютно всё покупалось и продавалось, и дружба в первую очередь. Хотя постоять за себя звёздочка, несомненно, могла. Никакой вежливости и никакого торга, только полная агрессия, как и учили.       На большой, центральной платформе, с которой стартовала трасса, уже вовсю готовились гонщики, первая партия на сегодня. Обычно ночь открывали более опытные и умелые, но Рэймонд договорился о том, чтобы Эстинье дали себя проявить, ну или поглотать пыль. Если уж нарушала закон, то пусть хотя бы с толком.       Рэймонд подхватил со столика шестигранный стакан, отпил терпковатый на вкус бренди и вновь бросил взгляд на Дрэйпера. Они не виделись всего несколько декад, и таким отстранённо-удручённым Дрэйпер явно стал не за один день. Он словно без конца прокручивал в голове что-то такое, что вносило раздор в его обычно уравновешенный внутренний мир.       — Я, так уж и быть, тебя выслушаю, — назидательно, с притворным снисхождением протянул Рэймонд. Дрэйпер был не из тех, кто навязывал свои проблемы окружающим, и в таких случаях ему всегда требовался… скромный пинок под зад. Однако в этот раз случилось нечто действительно из ряда вон выходящее, поскольку напряжённое молчание затянулось непозволительно долго.       — Я нашёл её, — интонация голоса была слишком уж неопределённой, из-за чего у Рэймонда ушло пару секунд на осознание того, что речь шла о сестре, потому и уточнять пришлось очень осторожно.       — Это ведь… круто?       — Круто, но… это словно не она, — едва слышно пробурчал Дрэйпер и, невнятно тряхнув головой, тут же попытался исправиться. — В смысле, после стольких лет, мы совершенно чужие друг другу люди, я это понимаю, и всё же… Это её лицо, её глаза, её улыбка, но внутри будто другой человек.       Кому угодно это могло показаться надуманным. Они не виделись с самого детства, более тридцати лет, и это вполне естественно, что сестра будет казаться посторонним человеком, однако сентиментальность к качествам Дрэйпера точно не относилась. Если его что-то смущало, то причина была, да и, как-никак, хвалёная гвардейская интуиция. Эти ублюдки чуяли запах фальши с другого конца кластера. Хотя и усугублять ситуацию Рэймонд не хотел, потому предпочёл свести всё к нейтральной позиции.       — Если жива, здорова и с ходу не выпрашивает валюту, то это, я считаю, уже неплохое начало.       — Это, скорее, я должен у неё выпрашивать, — с неожиданно грустным смешком ответил Дрэйпер, опустив взгляд себе под ноги. — Она отлично устроилась, и одно время была… была совсем рядом.       — Насколько?       — В женском крыле академии.       Рэймонд аж присвистнул. Совпадения бывали всякие, но в такое он точно не поверит. Один шанс на миллион, да чего уж там, на миллиард! Дрэйпер имел полное право сохранять настороженность.       — Ну, если бы ты «заглядывал» туда почаще, то нашёл бы её намного раньше, — недвусмысленно подметил Рэймонд, вновь отпив бренди. — Это же буквально… соседнее здание! Ты чем там вообще занимался?       — На первом курсе было не до этого, а потом она перевелась, — сумбурно оправдался Дрэйпер, будто и сам до сих пор не мог поверить, что так глупо упустил сестру. Или же она хотела, чтобы он её упустил, потому и перевелась? Крайне мутная история, и Рэймонду, вроде как, не должно быть до всего этого какое-то дело, однако… нет, ему было дело.       Дрэйпер долгое время был один, вольная птица, которой нечего терять и которая всегда бросается в самое пекло. Таким и должен быть лидер Фронта. Сильным, бесстрашным и готовым пожертвовать всем, но внезапное появление сестры всё портило, очень уж «вовремя» она нарисовалась в жизни брата. Она гвардеец и, судя по всему, довольно высокого ранга, что автоматически сделает их врагами, ведь посвящать её в сложные перипетии планов никто не станет. Дрэйпер наконец нашёл свою давно потерянную семью, но сможет ли он отказаться от неё ради высшей цели по спасению землян? Именно этим вопросом задавался сейчас Дрэйпер, обводя пол отрешённым взглядом.       Печально, и вместе с этим даже… забавно? Могло ли хоть что-то в жизни Дрэйпера пройти хорошо? Он словно появился в этом мире исключительно для того, чтобы страдать, перебиваясь редкими проблесками света и везенья. Рэймонд знал, за какие ниточки следовало дёрнуть, и тем самым перетянуть Дрэйпера на нужную сторону, но он не станет этого делать, поскольку тот должен принять решение самостоятельно, осознанно, иначе какой во всём этом будет смысл? Либо живёшь для себя, либо для других. Третьего Дрэйперу, увы, не дано, и никогда не было.       Надоедливая, шумная музыка стихла, позволяя комментатору перечислить участников первой гонки и попросить их занять места на старте. Толпа на платформе вмиг разошлась, давая возможность аэромобилям подлететь к яркой линии, вызывающе сигналя друг другу. Психологические уловки — это тоже важная часть любого соревнования, и Рэймонд учил Эстинью не вестись на подобное, потому и сейчас она полностью это проигнорировала и заняла место в самом первом ряду, куда её поставили, видимо, из жалости, давая фору «новичку». Критическая ошибка с их стороны.       — Я согласен, — внезапно произнёс Дрэйпер, к низкому голосу которого вернулась былая твёрдость и уверенность, способная воодушевить кого угодно. Жертвовать собой до самого конца. Ничего другого Рэймонд и не предполагал. Первая на сегодня ставка сыграла отлично. Рэймонд усмехнулся и краем глаза посмотрел на проекцию с трассой, где звёздочка уже стремительно вырывалась в лидеры. Значит, вторая тоже не заставит себя ждать.

***

      — У меня для тебя задание, — уведомил Дрэйпер, встав с кровати, откинув за спину дреды и застегнув штаны.       — Ох, и какое же? — промурлыкала Ксая, со свойственной ей колючей игривостью, но вместе с этим предельно сдержанно, поскольку ни на секунду не забывала о том, с кем разговаривала. Она, не стесняясь своей наготы, перекатилась к стоящему рядом столику, с которого подхватила пачку сигарет, и плавно перекатилась обратно на бок, подперев голову рукой и тем самым приготовившись слушать.       — Важное, — мягко уточнил Дрэйпер и, после недолгих раздумий, снова опустился на край кровати, сев к Ксае вполоборота. — Мне нужно, чтобы ты полетела на Землю.       Глубокие карие глаза напротив округлились, проколотая бровь выгнулась от удивления, а сигарета чуть не выпала из губ, на которых ещё остался тонкий, немного смазанный слой тёмной помады.       — И… что там?       — Для начала освоиться, детали позже, — торопить события Дрэйпер не хотел, поскольку понимал, что далеко не каждый мог адаптироваться к земным условиям так же легко, как и он. К тому же тема Земли была для Ксаи особенно болезненной и задевающей самые натянутые струны души, что и читалось сейчас в её взгляде, пронизанным тоской. — Побережье Атлантического океана, там красиво, особенно в это время года. Тебе понравится, — пообещал Дрэйпер, не скрыв ностальгических ноток и позволив себе слабую улыбку, которую Ксая охотно подметила, как-то неловко улыбнувшись в ответ, небрежно поправив бирюзовые пряди и слабо кивнув, давая молчаливое согласие на столь необычное путешествие.       — Ты нечасто рассказываешь про Землю, — подметила Ксая, затянувшись сигаретой и бережно проведя пальцами по шраму на руке Дрэйпера. У него их накопилось предостаточно, все они были получены на планете, и за каждым из них стояла своя история. Но не ему говорить об этом Ксае, на смуглой коже которой так же проглядывались белёсые, местами огрубевшие полосы, что особенно хорошо ощущались под пальцами Дрэйпера. Именно с таким безжалостным остервенением подготавливали будущих элитных гвардейцев. «Уникальная» возможность, от которой Дрэйпер в своё время отказался.       — Не хочу этим хвалиться, — спокойно пояснил он и, бесшумно вздохнув, перевёл взгляд на иллюминатор, единственный в этой крошечной каюте, из которого виднелся маленький кусочек Земли, полностью покрытый водой. Рассказать действительно было что, хватило бы на целую серию книг, однако в большинстве своём всё крутилось вокруг выживания и помощи землянам, которых одинокий странник встречал на своём пути. Для Дрэйпера — норма, для кого-то другого — пустое хвастовство и бравада. Ксая вроде и хотела возразить, но всё-таки смиренно приняла ответ, понимая, что не все вокруг разделяли такое же благоразумие.       Кочевой образ жизни так и остался неизменным спутником Дрэйпера. Он метался от одного кластера до другого, сменяя колонии и корабли, беззаботно дрейфующие за границами Единой Нации до тех пор, пока их не обнаружит гвардия. Лидеру Фронта нельзя было отсиживаться на одном месте, он всегда должен быть в движении, контролировать ситуацию, видеть вещи собственными глазами и лично отдавать поручения своим людям. Своим людям. До сих пор в голове не укладывалось. Одно дело руководить отрядом гвардейцев, а совсем другое теми, кто готов умереть за тебя, за идею, за будущее, которого они, возможно, никогда не увидят. Было среди них немало наёмников, обычных малодушных головорезов, но ко всем остальным Дрэйпер испытывал исключительно неподдельное уважение, в то время как к самому себе… только отвращение. Отвращение за то, что ему рано или поздно придётся сделать, вогнав нож в спины всех этих людей.       План не понравился ему с самого начала, но иных вариантов не было. Возглавить Фронт — это единственная возможность для Дрэйпера быть услышанным всеми, всеми этими колонистами, которые в лицо высмеивали его желание помогать землянам. И в своём обращении он выразил все те мысли и переживания, что копились внутри столько лет, пусть и в немного… гипертрофированной форме. Враньё и притворство давались Дрэйперу с трудом, потому он подсознательно убеждал себя в том, что руководствовался благой целью. Если сможешь обмануть себя, то сможешь и всех вокруг. Во всяком случае, Рэймонд говорил так. Да, будут жертвы, с обеих сторон, однако одними разговорами никогда ничего не решалось. Проблема была в самой системе, в эгоизме, в равнодушии, в нормах, что навязывались столетиями, и без решительных действий это всё не изменить, особенно сейчас, когда Трискелион намеревался сжечь последние мосты между колонистами и землянами и увеличь пропасть, до краёв наполнив её ненавистью. Дрэйпер понимал, что не мог оставаться в стороне. Он должен сделать хоть что-то, должен продолжать бороться, даже если это будет стоить ему жизни.       — А как ты вообще… пришёл к этому? — тихо поинтересовалась Ксая, словно уловила вдумчивый, меланхоличный настрой Дрэйпера. На дискуссии она не настаивала, обычное любопытство. О своём лидере члены Фронта знали не так уж и много, но своей главной мотивации Дрэйпер никогда не скрывал, так что и в том, чтобы ответить на вопрос, проблемы не видел.       — Знаешь, что такое «долг памяти»? — спросил он, повернувшись обратно к Ксае, которая лишь слегка поджала губу. Догадки у неё определённо были, но услышать пояснения Дрэйпера ей явно хотелось куда больше. — Бывают события, которые, несмотря на свою важность, блекнут сквозь года, растворяются в истории и становятся достоянием архивов, но бывают и те, чья значимость не тускнеет, а наоборот, закрепляется в умах людей на целые поколения. И разница в том, что некоторые люди ценят воспоминания, какими плохими бы они ни были, и выносят для себя урок, а кто-то предпочитает забывать всё, что доставляет неудобство, стыд и дискомфорт, и это зачастую эгоистичные, неблагодарные и безответственные люди. У кого нет памяти, у того нет и совести и, соответственно, стремления не повторять совершённых ошибок. В этом и заключается долг памяти. Это обязательство помнить трагические события прошлого для того, чтобы предотвратить их в будущем.       Ксая слушала внимательно, ловила каждое слово и не сводила с Дрэйпера взгляд, полный восхищения и благоговения. Все они так смотрели, будто Дрэйпер был не обычным человеком, выражающим такие же обычные, простые мысли, а неким божеством, пришедшим в этот мир для того, чтобы по щелчку пальцев решить все проблемы. Рэймонд говорил, что это из-за внешности. Дрэйпер выглядел внушающим, немного устрашающим, но вместе с этим надёжным и непокорным. От него ждёшь чего-то великого, выдающегося, значимого. На него возложили ожидания, которые он физически был не способен выполнить, и от этого становилось втройне паршиво.       — Мы все находимся под влиянием предшественников, наших предков, которые и формируют наше первоначальное отношение к окружающему миру. Однако некоторые из них намеренно искажают воспоминания и сам долг памяти, навязывают правила и взгляды, из-за чего земляне и колонисты, живя в одном мире и в одно время, рассказывают кардинально разные истории. И я слушал эти истории, сотни из них. Я слушал их на Земле, кочуя от одного поселения до другого, и слушал в Единой Нации, перелетая от одной полузаброшенной станции до другой. И даже на этом небольшом корабле, я выслушал каждого, запомнил, впитал в себя, поскольку считаю, что эти истории должны быть услышаны другими. Колонисты не хотят слушать, потому что им стыдно, но я хочу заставить их, хочу подарить им совесть, привить уважение и сострадание. И только тогда, когда люди научатся разделять один долг памяти, у этого мира появится шанс на светлое будущее. Ради этого я тут, ради этого все мы тут, — твёрдо заверил Дрэйпер, и ему хотелось верить, что Ксая поняла посыл верно. Она задумчиво опустила глаза и, затушив сигарету об упаковку, достала из-под подушки свой сломанный браслет, осторожно перекатив его между пальцами.       — Первый президент Единой Нации обещал построить лучшее общество, но в итоге просто разделил людей на два народа, землян оставил позади, выставив их злодеями, а колонистам умело «стёр» память, избавив от чувства вины и ответственности, сделав рабами навязанной истины. Именно поэтому для многих история начинается лишь с приходом колониальной эры, они не интересуются тем, что было до этого, — Ксая рассуждала вполголоса, не сдерживая чувство раздражения и несправедливости, тогда как её пальцы с удивительной нежностью поглаживали орнамент на браслете. Арабеска с элементами арабской каллиграфии, Дрэйпер видел такое в некоторых храмах на Земле. — У тебя есть семья?       — Нет, у меня никого нет, — нехотя соврал Дрэйпер, но было ли это такой уж ложью? Общение с сестрой он прервал резко, без предупреждения, поскольку не смог бы смотреть ей в глаза после того, кем стал, да и вряд ли она сама захочет. Дрэйпер появился в её жизни только для того, чтобы разочаровать и испариться вновь. Они не успели узнать друг друга достаточно хорошо, и пусть сестра явно многое скрывала и недоговаривала, Дрэйперу всё равно было жалко и неимоверно стыдно от того, что всё так сложилось. Однако пути назад уже не было. Он принял решение и должен идти с ним до конца. — Одному всегда проще, не приходится оборачиваться.       — Это я поняла уже давно, — с усталой, измождённой улыбкой согласилась Ксая, снова взяв в руки упаковку сигарет. — У живущего ради других даже короткая жизнь будет преисполнена смыслом.       — А если бросить вредные привычки, то протянуть можно будет немного подольше, — отстранённо посоветовал Дрэйпер, на что Ксая, виновато потупив взгляд пару секунд, слегка приоткрыла рот, отчего сигарета выпала у неё изо рта, плавно приземлившись на кровать. Стойкий запах дешёвого курева — это чуть ли не единственное, что ассоциировалось у Дрэйпера с бросившими его когда-то родителями. Их он тоже нашёл, на Земле, в неухоженной, наспех подписанной могиле.

***

      — Я хочу быть твоей опорой, говорить, когда нужны слова, и молчать, когда слова не нужны. Ты для меня глоток воздуха, без которого я не дышу. Ты как слеза в моих глазах, не позволяющая мне плакать из-за страха потерять тебя. Если бы я был светофором, то всегда включал красный, чтобы дольше на тебя смотреть. Ты делаешь меня счастливым, и в этом твоя суперспособность, — смущённо дочитал Март и тут же поднял глаза, тем самым осторожно выглянув из-за минибука, за которым и прятался.       — Это… какая-то херь, просто набор слов, — вынес свой непреклонный вердикт Рэймонд, на что Юрэн, недовольно буркнув себе что-то под нос, перелистнул на следующий вариант.       — В тот день внутри меня зародилось три Солнца…       — Так, нет, стоп, — перебил его Рэймонд, небрежно махнув рукой и выпрямившись в кресле. — Чего ты хочешь этим добиться?       — Рассказать… о своих чувствах? Нормальные люди, вроде как, это делают, — сконфуженно предположил Март и неловко поёрзал на своём кресле, слово никак не мог найти себе места. Юрэн старался сохранять уверенность и заносчивость, будто не так уж и важно ему всё это было, однако жалобный щенячий взгляд выдавал его с головой.       — А оно ему надо? У него есть девушка, которая, давай начистоту, это всё прочитает, и тогда…       — Сразу подумает на меня, — обессиленно прошептал Март и растянулся на столе, сокрушительно уткнувшись лбом в холодную поверхность. Это определённо могло привлечь внимание, но благо их столик от остального зала отделяла полупрозрачная ширма, за которой то и дело мелькал персонал кафе. За окном проносились аэромобили, приятный лоу-фай звучал на фоне, а в воздухе витал ароматный запах латте, термокружки с которым Рэймонд придвинул чуть ближе к себе, чтобы Юрэн случайно их не задел.       Встревать в чужие отношения — решение всегда рискованное. Сам Рэймонд, разумеется, спал с честолюбивыми личностями, связавшими себя священными узами брака, но при этом он к ним ничего не чувствовал. К тому же изменяли они, а не он, по причине чего совершенно никаких угрызений совести и душевных терзаний от этого действа не испытывал. Однако тут ситуация была намного сложнее, ведь речь шла о, кто бы мог подумать, подростковой влюблённости, об очень… тонких материях. Всё предельно серьёзно!       — Либо признавайся в лицо и готовься к последствиям, либо не лезь. Его девушка никуда не денется, а напряжённость появится. В итоге ты просто… как бы анонимно нагадишь, понимаешь? — вполголоса добавил Рэймонд и вместе с этим бережно, почти невесомо погладил Марта по волосам. Он правда старался выразиться мягче, но воодушевления это явно не прибавило.       — Я умру в забвении, — обречённо проворчал Юрэн, так и не подняв головы.       Марту было трудно сходиться с людьми, к которым он неосознанно так тянулся, и в этом задании, требующим анонимно набрать что-то хорошее про своих напарников, он углядел возможность. Возможность сказать то, что не мог сказать вслух, смотря прямо в глаза, однако и с этим возникли сложности. Юрэну больше не к кому было с этим пойти, поэтому Рэймонд согласился выслушать, подметив этот неподдельный огонёк в алых глазах и лёгкую дрожь в руках, торопливо достающих минибук из сумки. Энтузиазм — это, конечно, хорошо, только вот им всё не ограничивалось. Рэймонд не пытался отговаривать, он всего-навсего хотел не дать Марту совершить ошибку, о которой потом очень пожалеет. Но чем дольше Рэймонд слушал, тем стремительнее приходил к осознанию, что он был уже слишком стар для этого дерьма.       — Не нужно драматизировать, малыш. В космосе тридцать миллиардов, кого-нибудь ещё обязательно найдёшь, — спокойно заверил Рэймонд, хотя и сам понимал, что случай Юрэна далеко… не такой однозначный. Нельзя открываться первому встречному, говорить, что ты бракованный биороид, и наивно ожидать положительной реакции. Страх и опасения Марта были вполне уместны, как и желание получить ответные чувства от того, кто уже знал правду, и кто ни за что не осудит. Людям свойственно соблазняться чем-то простым, понятным, светлым и вселяющим ощущение комфорта и безопасности, но всегда будет черта, переступать которую не стоило. И Рэймонд не преследовал цели побыть психологом, он был здесь для того, чтобы донести до Юрэна то, как всё будет происходить на самом деле. Да, неприятно, но такова жизнь. Нужно учиться мириться с этим, или же идти по головам. Рэймонд всегда предпочитал второе, но примером для подражания он себя и не мнил.       — Но ведь он особенный. Второго такого нет, — возразил Март, который всё-таки приподнялся, сложил руки вместе и, опустив голову уже на них, грустно уставился на картину за окном. — Но в то же время… они счастливы вместе. Я не хочу вмешиваться и всё портить, — сознался Юрэн, пусть и очень неохотно, после чего перевёл взгляд на Рэймонда и, увидев его усмешку, тут же нахмурился. — Что?       — И как давно чувства посторонних людей у нас на первом плане? — с напускной серьёзностью поинтересовался Рэймонд, подозрительно прищурившись, на что Март, чуть опешив, приоткрыл рот, но, не найдясь с ответом, в итоге лишь очень злобно фыркнул и снова отвернулся к окну. — Суть задания не в том, чтобы поведать о своих глубинных чувствах, а просто сказать что-то хорошее, поэтому тебе будет вдвойне проще. Ну, смотри, что конкретно тебе в нём нравится?       — Всё, — Юрэн парировал чересчур поспешно, однако, взяв небольшую паузу, всё же решил развить мысль. — Нравятся его шутки, почти все они тупые, но мне почему-то смешно. Иногда он рассказывает свои школьные истории, они тоже глупые, но мне нравится слушать его голос. Я часто поддаюсь в спаррингах, чтобы они продлились дольше, и у нас было время пообщаться. У него большое, доброе сердце, в котором найдётся свой уголок для каждого, но он также чётко знает, кому там нет места. Первое время я думал, что это относится и ко мне, но ошибся. Он подпустил меня ближе, и с тех пор я чувствую себя не так ущербно. Но я боюсь того, что в один момент всё закончится, мы разойдёмся кто куда, и у нас больше не будет поводов видеться. И даже если я просто второстепенный персонаж в его истории, он в моей — главный, и за это я ему… благодарен.       Март, очевидно, подумал, что слишком увлёкся и сболтнул лишнего, потому резко стих и вновь настороженно посмотрел на Рэймонда, будто боялся получить очередную насмешку. Однако Рэймонд лишь одарил его мягкой улыбкой и глазами указал на лежащий рядом минибук.       — Это и набери, но чуть более… завуалированно, — шёпотом подсказал Рэймонд. Юрэн сомневался где-то с минуту, а затем, пододвинув к себе минибук, принялся шустро перебирать пальцами по сенсору, пока сказанное было ещё свежо в памяти. Подтекст станет понятен далеко не сразу, а прочитать такое любому будет приятно. Чем не беспроигрышный вариант?       Постепенно гаснущие энерголампы подсказывали, что пора выдвигаться, поэтому, допив латте, Рэймонд приложил свой экран к панели оплаты в углу стола, оставив вместе с этим весьма щедрые чаевые, поскольку уже давно разучился считать валюту, после чего переслал примерные координаты и фото трёх людей Марту, который тут же открыл их на своём минибуке.       — Проследить за ними?       — Я бы предпочёл слово «понаблюдать», — уклончиво поправил Рэймонд. — Меня интересует мимика, жестикуляция, манера общения, одежда и всё в таком духе.       Юрэн утвердительно кивал, но при этом всё равно недоумевающе закусывал губу. Впрочем, ничего удивительного, ведь в тонкости Рэймонд его действительно не посвящал, лишь «арендовал» на какое-то время. Эманд идею не оценил, однако понимал, что всё делалось не просто так, потому нехотя дал разрешение.       — Не мозоль им глаза и сильно не усердствуй, полчаса на каждого, — распорядился Рэймонд, поднявшись со своего места. — К полночи управимся, и даже на поход по магазинам время останется.       — Это ещё зачем?       — Хочешь вернуться к напарникам с пустыми руками? Так друзей не заводят, — дразняще пояснил Рэймонд, поправив воротник своего серого пальто и убрав руки в карманы, где и был спрятан перстень Трискелиона. Март недовольно надул щёки, но, поразмыслив пару секунд, снисходительно кивнул и присосался к трубочке своего латте. — Семь минут, — бросил напоследок Рэймонд, намекая не выходить отсюда вдвоём, после чего вернулся в главный зал кафе, откуда и направился к выходу, кивая в знак благодарности всем улыбающимся ему на пути официанткам.       Центральный Кластер всегда задавал тенденции для всех остальных, и стиль не стал исключением. Очередную декаду моды решили провести с размахом и арендовали под это дело все пустующие помещения в комплексе «Пентакль», состоящего из пяти выстроенных по кругу зданий спиральной формы, что соединялись друг с другом сетью тоннелей. Парк хрустальных скульптур, расположенный на центральной платформе, теперь занимал собой длинный, извилистый подиум, по которому уже не первый час выхаживали модели, представляющие коллекции самых разных домов моды со всей Единой Нации. В самом же комплексе проходили интервью, съёмки, деловые встречи, тематические выставки и презентации, на одну из которых и направлялся Рэймонд, пользуясь уже хорошо изученными, малолюдными путями.       Реальных доказательств у Рэймонда не было, но зато была правдоподобная теория и стойкое предчувствие, которое ещё ни разу его не подводило. Всё казалось довольно очевидным. Не было смысла владеть технологией оцифровки сознания и при этом не воспользоваться ей самому, продолжая доживать свой век в старом, дряхлом теле. Основатель Трискелиона оцифровал своё сознание, однако довольствоваться искусственной оболочкой андроида он бы не стал: слишком… низко, блёкло, недостойно. Основатель нашёл способ продолжать существование в живом теле и при этом далеко не одном. Он брал тела других людей, а затем через время менял их, примерял на себя разные маски, жил чужие жизни, сливался с окружением подобно хамелеону, растворяясь среди миллиардов. Талантливый лжец и притворщик, добившийся на этом поприще таких успехов, которым даже Рэймонд отчасти мог позавидовать, но именно поэтому исключительно он сможет безошибочно определить самозванца. Рыбак рыбака видел издалека, верно? Странная земная пословица, которой Дрэйпер великодушно поделился.       Делиться с Иоланом своими предположениями Рэймонд пока что не стал, иначе кое-кто захлебнётся желчью раньше времени, но и среди верхушки Трискелиона эта тема не поднималась. Все так или иначе догадывались, что ими незримо манипулировал кто-то сверху, только вот вслух это не обсуждалось: слишком уж высока была вероятность оказаться ликвидированным за длинный язык, поскольку основатель, вполне ожидаемо, владел своей личной версией микрочипа и с его помощью управлял собственными «подчинёнными», внедрить которых мог куда угодно. Однако один раз Рахиджа всё же осмелилась обговорить это наедине с Рэймондом, как, по-видимому, с самым сообразительным, здравомыслящим и авторитетным в её глазах. И тем не менее Рэймонду пришлось немногословно свести тему на нет. Просто трахаться? Пожалуйста. Обсуждать «вышестоящего» и навлекать на себя его гнев? Нет уж, увольте. Рахиджа настаивать не стала, но в опасения Рэймонда не поверила и, в принципе, правильно сделала. Он собирался вычислить основателя самостоятельно, обходными путями, втайне от остальной верхушки. И основатель прекрасно знал, что за ним придут, потому столь своеобразная игра в прятки постепенно приобретала свой шарм, пропитанный азартом.       Основатель не прятался, нет, он любил внимание, власть, публичность. Это не одинокий житель колонии на окраине, это высокопоставленный человек, предпочитающий смотреть на себя с проекций головидения, по причине чего уделял особое внимание своему внешнему виду. Основатель будет на этой декаде моды, ведь упустить такое событие означало отстать от чего-то нового, важного, современного. Непростительно, иными словами. Перенос сознания в новое тело вряд ли проходил бесследно. Шрамы, рубцы, импланты, должно было остаться хоть что-то, что необходимо скрывать от посторонних глаз закрытой одеждой, и ещё лучше, если эта закрытая одежда будет не желанием, а ежедневной рабочей обязанностью, как, например, гвардейская форма. Чуть замедленная реакция или невнятные, дёрганые микровыражения тоже могли стать поводом для подозрений, но самую большую ставку Рэймонд всё же делал на стандартную психологию. Можно отыграть любую роль, однако самодовольство, тщеславие и опыт прожитых лет скрыть было проблематично, особенно в общении с людьми, которых считаешь ниже себя. Рэймонд точно не был знаком с этим человеком лично, но при этом образ в голове уже сложился весьма чётко, словно трафарет, который осталось только приложить. Он знал, кого нужно искать.       Круг подозреваемых значительно сузился за последнее время, и Юрэн, под прикрытием начинающего журналиста, был отправлен наблюдать за теми тремя, кто пусть и вызывал наименьшие опасения, но проверки всё равно заслуживал. На декаду моды слетались со всех кластеров, и другого повода этим троим собраться в одно время и в одном месте могло больше не представиться, да и если Рэймонд будет подозрительно навязываться на диалог с никак не связанными друг с другом людьми, то незамеченным точно не останется. Потому и требовался помощник, который зафиксирует всё со стороны и подметит важные детали, уж дотошным до мелочей Март быть умел.       Рэймонд уже поднимался в прозрачной кабине лифта, откуда открывался вид на весь парк хрустальных скульптур, где на подиум с неспешной грацией поднималась Мион. Презентация её первой на эту декаду коллекции подошла к концу, поэтому она закономерно закрыла её собой, чтобы собрать заслуженные всеобщие овации. Рэймонд с Мион работали в смежных сферах, по причине чего нередко пересекались, и при этом каждый новый раз не был похож на предыдущий, но в этом и заключалась особая… магия момента. Нет, Рэймонд не получал удовольствия от того, что Мион раздражалась, ну, самую малость, разве что. Он лишь самоотверженно принимал весь её негатив на себя для того, чтобы она могла ярко сиять для всех остальных! В высшем обществе за это было принято платить психологам с купленными дипломами, но Рэймонд был готов делать это забесплатно. Хоть бы кто оценил…       Лифт остановился прямо в холле сто двадцать второго этажа, что разветвлялся на множество коридоров, наполненных людьми и их оживлёнными разговорами. Молодым, начинающим дизайнерам всегда было сложно пробиться и обратить на себя внимание, но в этом месте им предлагали уникальную возможность выставить свои наработки и таким образом найти спонсора или, как минимум, заинтересованные лица, которые готовы за определённые проценты помочь с раскруткой. В мире моды воровство идей было обычным делом, потому и кого попало на этаж не пускали, требуя заранее зарезервировать пропуск. У Рэймонда пропуска не было, но он бы хотел посмотреть в глаза тому, кто рискнёт остановить его посреди коридора и попросить что-то там предъявить. Да, всеобщая слава порой утомляла, однако были в этом и свои плюсы, так что и сейчас персонал комплекса услужливо кивал, боясь даже приблизиться.       Выставочных залов было много, но интересовал Рэймонда исключительно один, который он и нашёл почти в самом конце этажа. Кремовые полы и стены, скромный, ненавязчивый декор, оформленный в античном стиле, и множество манекенов, одежду которых было довольно трудно охарактеризовать каким-либо одним стилем. Свободная древнегреческая драпировка, перекликающаяся с современными, функциональными элементами. Молодая девушка семенила по всему залу, порхая от одного спонсора до другого, чтобы рассказать побольше о своих творениях, у Рэймонда же вопросов пока не было, потому он медленно прогуливался по залу, бегло оглядывая всех собравшихся, пока в итоге не остановился около пристально рассматривающей манекен женщины. Она была одета в явно дорогой брючный костюм с высоким воротником, полностью закрывающим шею, а из цветов доминировал белый, что идеально сочетался с такими же белоснежными, короткими волосами, уложенными в крупные локоны. Идеально ровная осанка, каждый незначительный жест казался безупречно выверенным, а внушающая, полная уверенности энергетика ощущалась даже на расстоянии.       — Шёлк в Древней Греции появился только в период правления Александра Македонского, и позволить его себе могли лишь люди высокого социального статуса. Хитон короткий, то есть предназначался для юной девушки, а шафрановый цвет подчёркивал её стремление следовать трендам тех лет. Всего одна вещь способна рассказать целую историю. Автор проделал отличную работу, не находите? — с обворожительной улыбкой на белых губах поинтересовалась женщина, повернувшись к стоящему рядом Рэймонду. Она прекрасно понимала, что не было ему никакого дела до всех этих исторических тонкостей, просто нашла повод начать диалог, избавив Рэймонда от лишней нужды делать это самому.       — Я бы, на вашем месте, рассмотрел идею спонсорства. У этого определённо есть потенциал, — вкрадчиво, не без намёка протянул Рэймонд, не сдержав слабой улыбки в ответ.       Они с собеседницей с неприкрытым энтузиазмом рассматривали друг друга, и Рэймонд не мог не отметить то, что у Дрэйпера с его сестрой и вправду проглядывалось немало схожих черт. Оттого щемящее чувство горечи становилось всё сильнее, ведь этой самой сестры уже давно не было в этом мире. Осталась только оболочка, её тело, безжалостно позаимствованное чужаком. И сейчас в этих выразительных карих глазах неумолимо плясали хитрые, коварные огоньки, словно таинственный хозяин тела точно знал, что уйдёт безнаказанным и что никто не сможет помешать ему и дальше присваивать чужие жизни, тем самым продлевая своё бессмертие. Чувство неуловимости и собственного превосходства. Вот чем стремительно пропитывался воздух вокруг.       — Я не могу представить сценария, при котором я бы вас не запомнил. Рэймонд Андэс, — представился он, протянув руку и сохранив на лице маску обходительной вежливости. На самом деле, они знали имена друг друга, но о правилах приличия забывать не стоило, верно? Да и женщина казалась заинтересованной в компании Рэймонда ничуть не меньше, потому охотно вложила свою руку в перчатке в чужую, успев лишь в последнюю секунду немного изменить угол, чтобы вышло стандартное рукопожатие, а не призывающий к поцелую тыльной стороны ладони жест. Умышленная ловушка, и собеседница чуть в неё не попалась, хотя, несомненно, сочла её занятной, оттого и игриво приподняла бровь.       — Захария Нэза.