Стардаст

      — Как-то раз мне довелось вести дело о расторжении брака двух банкиров. И вот спрашиваю я у их сына: «С кем остаться хочешь?», а он мне: «С тем, кому достанутся трёхэтажные апартаменты в столице», — с самодовольной улыбкой поведал Паттэрсон, председатель Верховного суда Единой Нации. Невысокий, полноватый мужчина преклонного возраста, от которого так и веяло славолюбием и мелочностью. Свои навыки оратора он явно переоценивал, однако в толпе слушателей всё же нашлись те, кто оценил шутку, и служила она, как выяснилось, весьма сомнительной притчей к дальнейшей речи. — В те годы я, можно сказать, находился в самом начале своей карьеры, но уже тогда я усвоил один очень важный урок. Надо уметь выбирать стороны. И всем, кто собрался сегодня здесь, я хочу сказать только то, что выбранная вами сторона была единственной верной с самого начала, — заверил Паттэрсон, в руке которого, как и у почти всех гостей в зале, появился бокал. — Мы осмелились пойти против законов, решились на сотрудничество друг с другом и рискнули вложиться в создание микрочипов. И все наши усилия, все вложенные средства и десятилетия непрерывной работы наконец-то окупились. Среди нас затесались и предатели, но их нелепых козней оказалось недостаточно для того, чтобы помешать нам занять место на вершине. Историю пишут победители, и я с гордостью заявляю, что готов приступить к написанию этой истории вместе с вами.       Зал разразился громкими аплодисментами. Иолан схожего энтузиазма не разделял, но базовой линии поведения подставной личности следовало придерживаться, так что пришлось неохотно присоединиться к остальным восторженным гостям, предварительно поставив всё ещё полный бокал на круглый, стеклянный столик. Притрагиваться к алкоголю Флэзо не собирался.       Пока что ничего из происходящего на этом вечере так и не смогло его впечатлить, чего не получалось сказать о самом месте, где члены Трискелиона решили не просто устроить торжественное празднование, но и организовать центр управления той самой системой, которая и будет осуществлять связь со всеми микрочипами, что были тайком подсажены миллиардам колонистов. Этой системе дали название «Провиденс», в погоне за алчным, ненасытным желанием приблизиться к Богу, к всесильному существу, что единолично распоряжался чужими судьбами. Очаровательный в своей тривиальности самообман.       Сама станция, присоединённая к частной жилой колонии, представляла собой подлинное произведение искусства, как с эстетической, так и с функциональной точки зрения. Безупречно ровный и объёмный чёрный ромб был абсолютно непроницаем снаружи, исправно скрывая свои секреты от посторонних глаз, и только избранным выпадала возможность оказаться внутри, в поистине удивительном месте, не имеющим аналогов во всей Единой Нации. Экспресс прибывал в нижнюю половину ромба, откуда прозрачный лифт, выныривая из тёмного тоннеля, доставлял гостей прямиком наверх, позволяя по пути насладиться открывающимся пейзажем.       Единственный ярус был полностью залит водой, что стекала по небольшим водопадам и поднималась обратно под силой давления, тем самым создавая непрерывный круговорот. Подобно неукротимому, порывистому течению горных рек, только в этом случае всю твёрдую породу заменяли отвесные ледники и отличающиеся особой прочностью минералы и драгоценные камни. Александрит, турмалин, кунцит, чароит и десятки других, целые массивы, образующие собой русла и иллюзорно окрашивающие воду в самые разные оттенки, что отражались от белоснежных стен яруса, создавая ненавязчивую, приглушённую пастельную композицию.       Однако главным предназначением этого внушительного водоёма являлось охлаждение находящегося под ним компьютера, который, к слову, тоже был весьма примечательным. Один кветтафлопс операций в секунду, восемьсот тысяч вычислительных узлов, сорок восемь миллионов процессорных ядер и уникальная в своём роде сетевая структура. Всего несколько компьютеров во всей Единой Нации могли похвастаться такими впечатляющими показателями. Один из них принадлежал, разумеется, самому Иолану, но он не отрицал заинтересованности в проектах, созданных не работающими непосредственно на него самого специалистами. Флэзо никогда не скупился на зарплаты и щедрые предложения для действительно талантливых и подающих надежды людей, хотя для некоторых это всё равно оставалось делом принципа. Задачей Иолана было дать выбор, а не склонять к одному из них, и если кого-то больше прельщала работа на правительство, то… ценность такого сотрудника значительно снижалась.       Компьютер занимал почти всю нижнюю часть станции, потому для поддержания необходимой среды приходилось использовать как низкие температуры космоса, так и дополнительную систему охлаждения. И исходящий от ледников холод улавливался даже в кабине лифта, что стремительно поднимался прямиком к верхушке ромба, к опирающейся на массивные колонны платформе, где температура была куда более приемлемой для людей и где находилось единственное здание на ярусе.       Дворец. Никак иначе это здание было не охарактеризовать. Любопытное слияние современной бионической архитектуры с античными, древнеримскими мотивами. Пластичные, гибкие формы плавно перетекали в идеальные, симметричные пропорции, а панорамное остекление соседствовало с декоративными арками и дорическими ордерами. Словно застывшая точка во времени, где прошлое переплеталось с будущим. Схожая тенденция прослеживалась и во внутреннем интерьере, ведь уже с порога гостей встречали скульптуры Венеры Мазарини и Афины Веллетри. Пролетевшие столетия совсем их не щадили, что и привело к неминуемой реставрации. Аккуратно заделанные трещины на древнем мраморе и замена утерянных фрагментов на новые, в которые были инкрустированы частицы всё тех же драгоценных камней. Вроде бы такая незначительная деталь, но именно она буквально кричала о состоятельности Трискелиона и их возможностях и намерениях превратить всё старое и невзрачное в нечто прекрасное и бесконечно дорогое. Подобно первому чуду Иисуса Христа, превратившего воду в вино. Стремление воплотить смену Ветхого Завета на Новый. Самомнения членам Трискелиона было не занимать, но как раз эта черта Флэзо в них отчасти импонировала.       Бежевые, песочные и оливковые тона навивали спокойствие. Тёплый свет мягко заливал просторные коридоры, украшенные расписными вазами, гипсовыми бюстами, строгими колоннами и дорогими коврами, что вели прямиком в главный зал. Высокие, куполообразные потолки только сильнее подчёркивали величественный стиль, а на полу растянулось три символа бесконечности, чьи концы переплетались в одной точке, из которой выходили ещё три спирали, образующие собой трискель. Выбор символики также не был случайным. Единение ментального, физического и духовного начала. Олицетворение жизненного цикла всего сущего, состоящего из рождения, смерти и последующего возрождения. Движение Солнца по небосводу, что изо дня в день переживало рассвет, зенит и закат. Тройственная природа Вселенной, беспрерывная цепочка, не имеющая ни начала, ни конца.       Остальным реставрированным скульптурам, стоящим в нишах закруглённых стен, пришлось стать вынужденными свидетелями всего происходящего в зале. Возраст некоторых из них исчислялся тысячелетиями, тысячелетиями человеческой истории, что была полна кровопролитными воинами, расцветом и угасанием целых культур и научными достижениями, неумолимо двигающими прогресс вперёд. И эти мраморные изваяния без остатка впитывали всё в себя, переходя из рук в руки, пока наконец не оказались здесь, на пороге очередной исторической вехи. По этой причине внимание Иолана сильнее всего привлекла обособленно стоящая на подиуме, как бы возвышающаяся над всеми, скульптура Ареса Людовизи, с гордой беззаботностью восседающего на горе из полученных в бою трофеев. Эта скульптура сильно пострадала при транспортировке в колонии и полностью лишилась лица, которое также было отреставрировано и украшено редчайшими минералами. Чёрный опал, красный берилл, пурпурный танзанит. Словно задабривание безжалостного и коварного бога войны, в надежде получить от него благословение в своих деяниях.       Однако за всем этим безупречным фасадом всё равно проглядывалось одно несоответствие. Флэзо смотрел на всех этих людей, собравшихся в зале, и не видел среди них ни одного, кто бы мог не просто оформить это место, но и вложить в каждую деталь интерьера скрытую, не бросающуюся в глаза простому обывателю идеологию. Члены Трискелиона были далеко не глупыми людьми, даже наоборот, весьма эрудированными и образованными, но никто из них не стал бы заходить настолько далеко. Нет, за этим стоял человек исключительной мысли и тщеславия, движимый идеей, а не жадностью, и Иолан отчётливо это видел, потому что сам являлся таким же. Вся эта «влиятельная элита» в подмётки ему не годилась, их волновала только власть и валюта, а не окружающая их философская подоплёка. Исключением мог являться разве что стоящий у столика неподалёку Ноам Фишел, ведущий того самого благотворительного аукциона в начале года, но он был лишь мальчиком на побегушках, он ничего тут не решал, как и подавляющее большинство собравшихся. Для Флэзо в своё время стало неожиданным открытием то, что верхушка Трискелиона, квинтэссенция могущества, состояла всего из десяти человек, и один из них прямо сейчас неторопливо приближался к Иолану.       — Мы всегда рады новым лицам, Мияхара-сан, — ненавязчиво поздоровался остановившийся около столика Луань, лидер Восточного Кластера, чьё нахождение в избранной десятке не могло не вызывать вопросов. Обычный коррупционер и умелый приспособленец, который был совершенно не заинтересован в процветании кластера, да и мафия слушалась его постольку-поскольку, ведь основное влияние на кланы уже давно оказывала исключительно Таша. Иными словами, абсолютно бесполезен для Трискелиона. Впрочем, стоило ожидать, что в верхушке приберегут хотя бы одного козла отпущения, чтобы, в случае чего, свалить всё на него. И сам Луань, судя по всему, прекрасно это осознавал, оттого и не скрывал удовлетворённости тем, что все риски себя оправдали и что обстоятельства сложились в его пользу. — Надеюсь, он вас не слишком утомил? — тем временем поинтересовался Луань, намекая на Паттэрсона, который упорно продолжал распинаться на невысокой сцене, будто и вправду возомнил себя лидером всей десятки, главным героем сегодняшнего мероприятия. Небось и на место президента также метил.       — Ничуть, — с учтивой улыбкой заверил Флэзо, всё ещё придерживаясь образа и не забывая добавить едва уловимую смесь акцента Центрального Кластера с акцентом японским. Маскировка была доведена до совершенства, вплоть до смены формы глаз и общей структуры лица, однако проявить осторожность всё равно стоило, особенно в разговоре с Луанем, который знал все тонкости общения восточноазиатских кланов и диаспор. — Оказаться сегодня здесь — это поистине уникальная возможность, — добавил Иолан, пристально следя за реакцией, жестами и мимикой собеседника. Смотрел неотрывно, что являлось признаком заинтересованности, но вместе с этим слегка выгнул бровь, выражая недоверие и сомнение, хотя на то и был расчёт.       — И мы ценим тех, кто внёс весомый вклад в достижение общей цели, — с притворной благодарностью ответил Луань, но беглого, изучающего взгляда и высокомерной ухмылки в итоге не сдержал. — Только вот, боюсь, этого по-прежнему недостаточно. Занять место в верхушке будет непросто, его необходимо заслужить.       — Если продолжишь в том же духе, то он займёт твоё, — безучастный, усталый, но от этого не менее насмешливый голос раздался позади. Рэймонд не спеша подошёл к столику и, убрав руки в карманы брюк своего белоснежного костюма, остановился прямо между Флэзо и Луанем, которого смерил недвусмысленным, назидательным взглядом. Луань моментально изменился в лице, пусть и почти сразу вернул себе полное самообладание.       — А мы тебя уже заждались, — сдержанно ответил он, подхватив с подноса проходящей мимо официантки бокал вермута и чуть его приподняв в приветственном жесте. — Более не отвлекаю. Через двадцать минут, — чуть тише произнёс Луань, обратившись напрямую к Рэймонду, после чего незамедлительно ретировался, да и все те, кто с самого начала вечера недоверчиво поглядывали в сторону Иолана, единовременно отвернулись, отчего насквозь пропитанная самодовольством и претенциозностью обстановка вмиг приобрела ощутимую напряжённость.       К этому моменту затянувшаяся речь таки подошла к концу, породив очередную волну аплодисментов, к которой Флэзо снова пришлось присоединиться. Паттэрсон пересёкся с Рэймондом взглядом и кивком намекнул подняться на сцену, на что получил лишь вялую отмашку. Паттэрсон едва заметно нахмурился, словно воспринял это как личное оскорбление, но быстро вернул на лицо улыбку и пригласил на сцену Рахиджу, председательницу совета директоров «Примикс» и одну из немногих в верхушке Трискелиона, к кому Иолан испытывал неподдельное уважение. Он всегда отдавал должное людям, которые построили свою карьеру с нуля и смогли добиться таких высот за столь короткий срок, потому и факт того, что Рахиджа ввязалась в это всё, крайне удручал.       — Ты опоздал, — сухо констатировал Флэзо, как только понял, что никто из гостей на них двоих не смотрел и уж тем более не подслушивал. Иолан терпеть не мог и малейшего проявления непунктуальности, а в столь принципиально важный день это и подавно было впору прировнять к язвительной издёвке. Однако Рэймонд ничего не ответил, лишь молча взял с подноса ещё одной официантки стакан крепкого бурбона и за раз отпил треть. Он явно был не в настроении, хотя… после смерти Май иначе и быть не могло. Это же прекрасно понимали и остальные члены Трискелиона, по причине чего и не хотели нарываться.       Флэзо убрал длинную, тёмную прядь за ухо и тут же пригладил воротник своего серого пальто, чтобы незаметно поправить спрятанное за ним устройство для изменения голоса, после чего вновь скрестил руки на груди, мимолётно поведя плечами от постепенно накатывающего дискомфорта. Иолан знал, что рано или поздно ему придётся оказаться в этом месте, но никогда ни к чему нельзя быть готовым полностью. Людей оказалось больше, чем он рассчитывал, оттого подсознательное волнение и покалывающая дрожь на кончиках пальцев всё настойчивее давали о себе знать. Покорные официанты и охранники, управляемые всё теми же микрочипами, и несколько десятков человек, упивающихся своим богатством и статусом. Сто сорок один человек, одновременно, в одном зале. Флэзо чуть мотнул головой, бесшумно выдохнул и перевёл взгляд на скульптуру Ареса, желая хоть как-то отвлечься.       — Чем он лучше остальных?       — Для маскота в самый раз, — с тихим смешком ответил Рэймонд, неотрывно смотря на тающие кубики льда в своём коктейле. — Даже тайные организации, грезящие о мировом господстве, нуждаются в поддержании корпоративного духа и грамотном внутреннем пиаре. Ничего не поделаешь, в такое время живём.       Иолан определённо находил это занятным, потому непроизвольно улыбнулся краешком губ, да и низкий тембр Рэймонда действовал, на удивление, успокаивающе. Или же Флэзо банально слышал в нём того, кого хотел слышать на самом деле. Можно до бесконечности напоминать себе о том, что это были диаметрально разные люди, но внешнее сходство не прекращало создавать эту призрачную, обманчивую иллюзию, и почти полностью идентичные голоса никак не помогали её развеять. Иолан являлся носителем исключительного музыкального слуха, благодаря чему различал тысячи своих подчинённых по первому же произнесённому ими слову, однако такого голоса, как у этих двоих, он не встречал никогда. Его можно было отнести к драматическому баритону, с его тёмным, тягучим окрасом, но в то же время это ощущалось чем-то совсем иным, чем-то… особенным. Впрочем, ничего удивительного, просто ещё один пункт в этом неизменном списке.       Глушитель покрывал собой всю площадь станции, блокируя доступ к единой сети, а все гости были обязаны заранее деактивировать свои экраны, чтобы их местонахождение точно не получилось отследить. Это не позволяло Флэзо забраться в чужие экраны и чипы с помощью способностей, но импланты, заменяющие ему глаза, функционировали автономно и уже вовсю сканировали как лица присутствующих, так и весь дворец, постепенно выстраивая его детальную планировку.       Второй этаж был относительно небольшим и насчитывал всего несколько помещений, однако, судя по всему, именно оттуда верхушка собиралась привести систему «Провиденс» в действие, в то время как все остальные члены Трискелиона уже сгорали от нетерпения и предвкушения. Неужели каждый из них и вправду поверил в то, что кто-то собирался разделить с ними власть? Только избранная десятка и ещё несколько приближённых специалистов, докторов и инженеров получат инъекцию, которая частично растворит компоненты микрочипов, сделав их совершенно бесполезными, а для всех прочих была уготована та же участь, что и для рядового жителя Единой Нации. Вся эта пирамида, так называемая «внутренняя иерархия», являлась лишь удобным предлогом для того, чтобы сделать всю грязную работу чужими руками и заставить богатеев грызть друг другу глотки за право оказаться на вершине, только вот мест для всех желающих на этом Ноевом ковчеге предусмотрено не было. Как минимум в одном Луань не соврал: место в верхушке и впрямь необходимо заслужить, доказав свою уникальную, непревзойдённую ценность, которая и близко не перекликалась с количеством валюты и полезных связей. Кем нужно было быть, чтобы этого не понимать? Или же… многих неиронично устраивал подобный расклад? Иолан ни разу в жизни не опускался до роли чьей-то марионетки, оттого и подобный ход мыслей был ему совсем неясен.       Прога продолжала планомерно распознавать каждого из гостей, выводя в углу импланта их подробное досье, в которое входили данные из медицинских учреждений, адреса и фото всей имеющейся недвижимости, имена ближайших родственников и многое другое, вплоть до этнического земного происхождения. Статистики ради, не более. Флэзо потребовалось несколько минут для того, чтобы наконец закончить, и остановить взгляд на стоящем рядом Рэймонде. Прога без труда распознала принадлежность к народу ирокезов, но вот сделать чёткого разделения между чероки и могавками так и не смогла, сославшись на недостаточное количество достоверной и актуальной информации, связанной с коренным населением Америки. Прискорбно было осознавать, что, с течением лет, некоторые вещи стирались из истории безвозвратно.       — Такими темпами вы вымрете, — невзначай подметил Иолан, озвучив насущную проблему, и лишь спустя секунды три он осознал, что затронул весьма деликатную, во многих смыслах, тему. И строгий, чуть прищуренный взгляд Рэймонда, мельком брошенный на Флэзо, ещё чётче давал это понять.       — И по чьей же вине, мой светлоликий друг? — с напускной вежливостью поинтересовался Рэймонд, однако развивать мысль дальше он не собирался, даже наоборот, предпочёл свести всё к привычному самолюбованию. — И вообще, дело не в количестве, дело в качестве. На правах первенца, лучшие гены здесь, — заявил он, указав на себя и вместе с этим допив остатки бурбона. — А там… ну, что осталось, — подытожил Рэймонд, вяло отмахнувшись, после чего запустил руку в свои волосы и принялся поправлять безупречно уложенные, выбеленные пряди.       Желания возразить Иолан не испытывал, потому ограничился понимающим кивком. Свои с сестрой отношения он бы охарактеризовал как доверительные, уважительные и отчасти дружеские, но вполне стоило ожидать, что далеко не во всех семьях сложилась аналогичная ситуация.       Очередная речь тем временем подошла к концу, и на сцену незамедлительно поднялся Фишел. Частью избранной десятки он не был, но причина такого манёвра стала ясна в тот момент, когда имплант Флэзо оповестил о том, что Паттэрсон, не привлекая внимание гостей, покинул зал, а за ним, спустя минуты две, и Луань с ещё несколькими членами верхушки, среди которых были и члены парламента. Началось.       Иолан поправил рукав надетой под пальто рубашки, чтобы стянуть с него запонку в форме иероглифа, а затем этой же рукой взял с подноса официанта бокал красного сухого вина и, поставив его на столик, придвинул к Рэймонду. Тот бокал принял, но ножку Флэзо намеренно не отпустил, желая тем самым выйти на прямой зрительный контакт.       — Девять архивов, все на таймере, — Иолан говорил предельно серьёзно, ставя перед фактом того, что доказательств у него было предостаточно. Угроза? Более чем, хотя на Рэймонда это, ожидаемо, впечатления не произвело. Он на такое лишь усмехнулся, а полный снисходительной надменности взгляд зелёно-карих глаз заставил Флэзо нахмуриться, в попытке скрыть замешательство.       — Правила игры здесь задаю я, любовь моя, — вполголоса ответил Рэймонд, умело спародировав манеру речи брата. Запонка почти незаметно перекачивала в рукав чужого пиджака, а сам Рэймонд отпустил бокал с рубиново-чёрным вином и с неприкрытым злорадством приподнял бровь, как бы намекая, что в гарантиях нуждались обе стороны.       Иолан мешкал от силы пару секунд, но в итоге поднёс бокал к губам и принялся не спеша пить, не сводя пристального, невозмутимого взгляда с Рэймонда, который удовлетворённо прикрыл глаза только тогда, когда от вина не осталось ни капли. Щедрый, насыщенный аромат ягод, с нотками кедра, а во вкусе отчётливо доминировал сорт Каберне-совиньон, что искусно дополнялся бальзамическими травами, но ощущалась ещё одна деталь, придавшая неуместную кислинку. Флэзо предпринял всё для того, чтобы избежать попадания в организм микрочипов, однако Рэймонд любезно решил это досадное «недоразумение» исправить. Достаточно было сделать один глоток стоящей на столике воды, чтобы заразиться микрочипами, но Рэймонд из принципа вынудил пить вино до дна, с целью окончательно разрушить все мнимые иллюзии. Эманд никогда не заставлял Иолана выпивать.       — Я всё ещё тебе не доверяю, — флегматично произнёс Флэзо, чтобы окончательно разъяснить все недомолвки. Рэймонд же, вновь убрав руки в карманы, как ни в чём не бывало обошёл Иолана, не забыв при этом ненавязчиво склониться к нему напоследок.       — И правильно делаешь, — вкрадчиво прошептал Рэймонд, после чего двинулся к выходу из зала, где его уже ждала Рахиджа, скрестив руки на груди и нетерпеливо постукивая тонким каблуком. Она всё это время неотрывно следила со стороны, и если бы Флэзо не выпил вино, то это действительно бы вызвало ненужные вопросы, поскольку он не пил ничего с самого начала вечера. Впрочем, на лице Рахиджы вмиг появилась сдержанная улыбка, стоило Рэймонду бережно приобнять её за плечо, вывести из зала и направиться с ней прямиком на второй этаж.       Неприятное, терпкое послевкусие ощущалось на языке, поэтому Иолан попробовал перебить всё глотком воды. Хуже всё равно уже не будет. Фишел продолжал распинаться о светлом будущем Единой Нации, то и дело вставляя остроумные комментарии, но, справедливости ради, язык у него был подвешен в разы лучше предыдущих ораторов. Только вот интерес к его персоне стремительно угасал, ведь некоторые гости снова принялись коситься на Флэзо, выбивая его из и без того сжатой зоны комфорта, на страже которой Рэймонд неосознанно стоял всё это время.       Рэймонд только на публике придерживался образа открытой, дружелюбной, своей в доску знаменитости, которую совсем не испортили слава и богатство, но на деле далеко не каждому было разрешено даже просто приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы разговаривать. Исключения, разумеется, имели место быть, и в их число, к сожалению, угодили и подопечные. Иолан знал, что как только Эстианна попадёт в команду, то это станет для Рэймонда личным. Он не должен был помогать им на том задании в «Пентакле», укрывать их у себя и в принципе хоть как-то с ними взаимодействовать, но глупо было надеяться, что он бросит в беде любимую племянницу, в которой души не чаял. Из-за этого и возникла одна неувязка в лице Февраль, которая и сама не осознала, что увидела у Рэймонда перстень Трискелиона только благодаря способностям. Флэзо разрешил Цирно связываться с ним в любое время, если ей будет что-то нужно или же захочется поговорить, заранее зная, что злоупотреблять этой возможностью она не станет, однако звонок в тот день и впрямь стал неожиданностью. Несмышлёная девчонка со своей простодушной, наивной влюблённостью внимала каждому слову Иолана, потому не составило никакого труда убедить её в том, что это был всего-навсего похожий перстень, а заодно выведать, что информацией о своей «находке» она больше ни с кем не делилась.       Относительно скоро Февраль узнает, что Флэзо ей соврал, но не то чтобы его волновало мнение и в целом чувства подопечных. Свою часть работы они уже выполнили, и нужды во всём этом нелепом спектакле со «спасающей мир командной лучших друзей» больше не было. Теперь пришла очередь Иолана сделать последний ход и положить конец как всей этой конторе под названием «Трискелион», так и клубку их эпохальных планов, который они старательно оплетали не одно десятилетие.       Чёткого знания о том, как осуществлялась работа системы «Провиденс», у Флэзо не было, однако едва ли кучка учёных смогла создать что-то такое, в чём бы сам Иолан не смог разобраться ещё в свои пятнадцать лет с выколотыми осколками глазами, потому примерное представление он имел, и этого будет достаточно. А когда позади Фишела всплыла в пока что беззвучном режиме большая проекция головидения с выпуском новостей, то всё окончательно встало на свои места.       Усовершенствованная технология транскраниальной стимуляции током, именно с этим они имели дело. Один из методов нейромодуляции, при котором постоянный ток низкой интенсивности, влияя на возбудимость мембраны нейронов, увеличивал или подавлял активность в разных областях головного мозга. В основном применялось при лечении клинической депрессии, реабилитации инсульта и избавлении от фантомных болей, однако методику давно признали устаревшей и отказались от неё, но это не помешало Трискелиону вычленить из неё что-то полезное и возвести в новую степень. Раньше процедура стимуляции происходила с помощью присоединения электродов к коже головы, но лучшие умы Единой Нации нашли способ осуществлять стимуляцию изнутри, прямо в мозгу. В этом и заключалась основная функция микрочипов, которые попадали в организм крошечными, едва заметными человеческому глазу частицами, и уже внутри объединялись в кластеры, способные производить ток необходимой мощности.       Один из первых рабочих прототипов тестировался в начале года на гвардейцах, напавших на подопечных. Насильно внушить конкретную задачу, простимулировать определённый участок коры головного мозга, чтобы зафиксировать эту самую задачу как главную и единственную цель, и безвольный, послушный солдат уже готов идти на добровольную смерть. Второй по счёту прототип распространили через храмы «Аэтернума», и все последующие полгода учёные усиленно работали над устранением побочных эффектов в виде распада личности и неспособности к самостоятельной речи. Третья версия микрочипов увидела свет относительно недавно и являлась она своеобразным финальным тестом, призванным устранить последние недочёты. Проверить её нужно было с пользой для верхушки Трискелиона, потому теперь уже бывший глава Изумрудного Лотоса и стал одним из подопытных, уж больно удачно он подвернулся под руку. И именно четвёртая, новейшая версия, лишённая изъянов, была подсажена каждому в Единой Нации, но, судя по всему, всё же оставалась одна немаловажная условность.       Одно дело внушить что-то паре сотен гвардейцев, а совсем другое — миллиардам колонистов. Нельзя закрепить в голове человека мысль, которой там в принципе было неоткуда взяться, но и это Трискелион предусмотрел заранее. Ещё вчера, поздним вечером, члены парламента объявили, что сегодняшний день станет днём поминания жертв, павших от рук враждебных землян. И приурочено это было как раз к тому, что «доблестная, бесстрашная Служба безопасности» наконец положила конец Фронту, арестовала всех выживших членов и избавилась от лидера, тем самым восстановив долгожданный мир в Единой Нации Колоний. Всё сложилось как нельзя лучше.       Ровно в девять часов вечера, по времени Центрального Кластера, в прямой эфир будет запущен небольшой документальный фильм, который в деталях расскажет и покажет всё, что земляне сотворили в колониях с начала этого года. И Трискелион позаботился о том, чтобы фильм транслировали одновременно на всех голоканалах, на всех рекламных проекциях и во всех социальных сетях. Так или иначе фрагменты фильма увидят, по приблизительным расчётам, девяносто пять процентов колонистов осознанного возраста, и почти у каждого они вызовут хотя бы одну эмоцию. Страх, отчаяние, отвращение, ненависть, а то и всё за раз. Это Трискелиону и требовалось. Сильный эмоциональный всплеск, который микрочипы и закрепят в головах людей как единственный верный в отношении всего, что было связано с Землёй и её жителями.       А замыкающим звеном этой цепочки являлась сама система «Провиденс». Компьютер в недрах станции отслеживал абсолютно все микрочипы и их скопления, вычисляя точные координаты, необходимую мощность тока и область мозга, куда, в зависимости от нужд Трискелиона, его нужно было направить. Весь этот массив передавался в центр управления на втором этаже дворца, где система кодировала эти данные, преобразуя в цифровой сигнал, и отправляла их в единую сеть спутников, опоясывающих всю Единую Нацию, и уже они, в свою очередь, ретранслировали сигнал на все микрочипы в своей зоне покрытия. Закрытая сеть, подвластная системе, которая была заведомо запрограммирована только на исходящие сигналы, а не входящие, что оберегало её от внешнего воздействия. Отчасти льстило, что члены Трискелиона приложили столько усилий для того, чтобы Флэзо не смог вмешаться в их планы, и даже ядро системы «Провиденс» сфокусировали в одной комнате, словно в неприступной крепости. Вход туда Иолану был закрыт, верно, но для Рэймонда эти двери будут открыты нараспашку.       Запонка представляла собой одну из недавних разработок Флэзо, первым прототипом которой стали созданные когда-то давно очки. «Провиденс» примет запонку за спутник-ретранслятор и первым делом установит связь с ней, после чего за дело возьмутся способности Иолана, которые позволят «убедить» систему в том, что этот «спутник» также являлся её частью, благодаря чему Флэзо без проблем окажется внутри, в самом ядре системы, где сможет силой мысли изменить исходный код по своему усмотрению и успеет сделать это до того, как сигнал дойдёт до микрочипов. Так всё и решится, за одну тысячную долю секунды. Быстро и просто. Этого Трискелион и боялся, боялся того, что Иолану будет достаточно приложить толику усилий для того, чтобы всё разрушить. Если члены Трискелиона действительно намеревались победить, то им следовало убить Флэзо ещё задолго до этого дня, но неутолимая людская жадность вновь одержала верх.       Неограниченная власть, нескончаемые запасы валюты, все запретные удовольствия этого мира. У этих людей было всё, но даже эти вещи не смогли развеять их скуку и подавить желание обладать всем без остатка. И раз уж им самим способностей не досталось, то почему бы не собрать свою личную, «послушную» коллекцию из тех, у кого они были? Способности Иолана интересовали верхушку Трискелиона особенно сильно, потому они рискнули всем, оставив его в живых, но и сам Флэзо в настоящий момент рисковал ничуть не меньше.       Маленькая, хрупкая запонка. Ничего не мешало Рэймонду случайно её потерять и сообщить об этой пропаже своим друзьям из верхушки, и уже они, по такому поводу, в первую очередь решат закрепить утешительные мысли всё-таки в голове Иолана, который теперь, весьма предусмотрительно, тоже был заражён. Вероятность такого исхода составляла семьдесят шесть с половиной процентов. Май не вернуть, терять Рэймонду было уже нечего, да и возможность занять место на вершине мира выпадала не каждый день. Ни капли честности, благородства и самоотверженности в этом человеке обнаружено так и не было, потому и ждать от него соответствующих поступков, разумеется, не приходилось, и тем не менее… это был единственный шанс разобраться с Трискелионом раз и навсегда.       Флэзо никогда не полагался на волю судьбы. Каждое его решение было выверенным и просчитанным на пятьдесят шагов вперёд, на сотню, если потребуется. И, при любом другом раскладе, эти оставшиеся двадцать три с половиной процента он бы воспринял как нонсенс, однако, даже спустя столько лет, по-прежнему оставалась одна величина, неподдающаяся никакому функциональному анализу. Человеческий фактор. Иолан не знал, что у Рэймонда в голове. Никто не знал. Тот редчайший случай, когда любые проценты будут условными, или же Флэзо наивно пытался убедить себя в том, что шансов на успех больше, чем предполагал того здравый смысл. И, к слову, напрасно, потому что, видя документальный фильм на проекции и до сих пор не ощущая наличия запонки в нужной комнате, Иолану не оставалось ничего другого, кроме как чуть поджать губу и задумчиво оглядеть поверхность столика. Вкус поражения горчил сильнее, чем вино.       Зал наполнился мягким, приглушённым светом, а оживлённые беседы ощутимо стихли, уступая монотонному голосу рассказчика. Гости перевели всё своё внимание на фильм, словно оценивали пройденный путь и упивались содеянным, и только Флэзо продолжал смотреть в одну точку перед собой, методично прокручивая мысли в голове. Импланты давали относительно внятную картину того, что происходило наверху, но у Иолана в упор не получалось всё это интерпретировать и подвести к одному знаменателю. Впрочем, это уже в любом случае не будет иметь практической ценности. Запонка находилась у постороннего человека, перемещающегося за пределами комнаты с центром управления, и этот факт чётко давал понять, что всё кончено.       Фиаско, принять которое Флэзо следовало с достоинством, пока он ещё был хозяином своих мыслей. Прошла уже половина фильма, когда Иолан, максимально незаметно для гостей, покинул зал, напоследок бросив мимолётный взгляд на скульптуру Ареса, повёрнутого лицом к проекции и созерцающего всю отражённую на ней человеческую жестокость. И Флэзо был более чем уверен, что ухмылки на этих мраморных губах быть не должно.       Охранники остались неподвижно стоять на своих местах, позволяя беспрепятственно пройти в просторный коридор, где не было ни души. Иолан решил выйти из зала через второй выход, чтобы осмотреть скульптуры в другом крыле дворца. Интересовала скорее историческая составляющая, поскольку в эстетическом плане Флэзо был ближе аскетичный минимализм, неизменно главенствующий в архитектуре Южного Кластера. Чёткие линии, ровные геометрические формы и умение находить разное применение простым материалам, которые легко поддерживать в безупречной чистоте, а от всей это вычурности, нагромождения и выпячивания достатка веяло дурновкусием.       Аполлон Бельведерский, Гера Барберини и Антиной Браски, которого Иолан изучал взглядом особенно долго. Когда-то давно, в шутку, ему намекнули на некое сходство. Никаких внятных параллелей между собой и этим лже-божеством Флэзо не обнаружил, мимолётные совпадения находил оскорбительными, да и его собственный император Адриан был куда более достойным правителем. Хотелось надеяться, что так оно и останется, однако вряд ли Иолан сможет удостовериться в этом лично. Он не позволит Трискелиону пользоваться собой, как каким-то безвольным инструментом, и предотвратить это можно было только одним способом. Да, радикально, но иначе он не умел.       Флэзо покинул здание дворца и, оказавшись на открытой части платформы, подошёл к перилам, откуда открывался вид на переливающуюся воду, что шумно неслась по кристальным руслам и омывала высокие ледники. Возможно, хотя бы в чём-то они с Антиноем и вправду станут похожи. Но не успел Иолан толком обрисовать эту мысль в голове, как имплант оповестил о том, что человек с запонкой стремительно вернулся к нужной комнате и, чуть замешкавшись у входа, зашёл внутрь.       Всё заняло даже меньше времени, чем Флэзо изначально предполагал, настолько неказистым оказался исходный код, но базовую его часть он всё-таки сохранил себе. Дописать остальное самостоятельно проблем не составит, и именно этим тут же мысленно занялся Иолан, выводя строчки кода на периферическое зрение. Отчасти всё и затевалось ради того, чтобы присвоить систему «Провиденс» в первозданном виде себе и усовершенствовать её, а истинным хозяевам подсунуть нерабочую подделку, которую они бы ни за что не смогли отличить от оригинала, поскольку над компилятором, преобразующим исходный код в машинный, тоже были произведены кое-какие манипуляции.       Верхушка не должна была заподозрить чужое вмешательство, потому Флэзо позволил им осуществить задуманное, с разницей лишь в том, что необходимое количество выработанного тока он свёл к нулю. Сигнал благополучно разлетелся абсолютно по всем микрочипам на территории Единой Нации, но должного эффекта так и не возымел, ведь стимулировать кору головного мозга оказалось банально нечем. Иолан искренне хотел побывать на Земле, и это чувство никуда не делось и не вызвало ни единой негативной ассоциации, и это окончательно убедило в том, что план Трискелиона провалился. Каким-то чудом у Рэймонда всё же получилось это сделать, несмотря на все опасения, хотя парочку седых волос у Флэзо таки прибавилось. В метафорическом смысле, разумеется, поскольку обилие всевозможных генетических модификаций не позволяло ему состариться ни на день со своего двадцатипятилетия. Возраст, безусловно, не самый солидный, но свои внешние данные Иолан оценивал объективно.       Дело оставалось за малым, всего за одной незначительной мелочью, поэтому, ещё раз пристально обведя взглядом дворец, Флэзо зашёл в кабину лифта, что закрыла свои двери и плавно направилась вниз. Тридцать лет. Большая часть жизни. Именно столько Иолан шёл к тому, чтобы уничтожить Трискелион, и теперь, когда этот момент наконец настал, долгожданного чувства удовлетворения почему-то не последовало. С другой же стороны, откуда ему было взяться, если в жертву пришлось принести столько невинных жизней? Совестливость и сердобольность — это совсем не про Флэзо, однако даже он понимал, какую черту пересёк.       О существовании Трискелиона Иолан впервые узнал в одиннадцать лет. Тогда он только окончил школу, и то исключительно из-за родителей, которые настояли на двух лишних годах, аргументируя это тем, что у ребёнка обязано быть «детство, друзья и здоровая обстановка». Ни в чём из этого Флэзо не нуждался, потому что слишком рано понял, что окружён идиотами, неспособными даже после двенадцати лет обучения решать простейшие интегралы. Первое время он злился, но в один момент понял, что глупо винить родителей. Чего можно было хотеть от ограниченных, недальновидных людей?       Тратить и дальше годы впустую Иолан не собирался, потому поступил сразу в два университета, учёбу в которых получалось совмещать с нелегальным заработком в единой сети. Валюта шла приятным бонусом, но первостепенной задачей являлся всё-таки опыт и поиск самых тёмных, потаённых уголков сети. Флэзо никогда не довольствовался малым, его целью была вершина, единственное место, которое он заслуживал занять в этом мире, полным беспросветных глупцов. Подобные амбиции без внимания не остались, и довольно быстро на Иолана вышло «Общество тройной семёрки». Впрочем, «общество» было слишком громко сказано, скорее небольшая анонимная группа, состоящая из самых умных людей мира.       Поначалу Флэзо отнёсся к этому со скепсисом, хотя вскоре убедился, что и вправду имел дело с себе подобными. Они не называли имён, адресов, дат, но это вовсе и не требовалось. Просто разные люди, объединённые нестандартными взглядами. Иолан впервые в жизни почувствовал себя в своей тарелке, вплоть до того, что даже захотел рассказать о своих способностях, но всё же нашёл в себе силы сдержаться. Он надеялся заглянуть за кулисы высших эшелонов власти, узнать о правительственных тайнах, услышать истории успеха своих собеседников, однако всё оказалось намного прозаичнее. Шахматисты, музыканты, преподаватели, семьянины, которые не использовали свой феноменальный интеллект для того, чтобы добиваться непостижимых для простых смертных высот. «Счастье кроется не в количестве нулей на банковских счетах», так они говорили. Позиция, которая вызывала у Флэзо отторжение и по сей день, потому что только власть, валюта и наука представляли для него ценность в этой жизни.       Чаще всего они обсуждали новости и выстраивали цепочки того, как крошечное падение акций одной компании могло сказаться на целой отрасли через пару лет, тем самым высчитывая наиболее выгодные периоды для инвестиций. Заработанную валюту они копили на закрытых счетах, откуда потом жертвовали на благотворительность или перспективные научные разработки маленьких частных компаний. Однажды Иолан, как и все его анонимные собеседники, начал замечать определённые тенденции на рынке, на основании чего сделал вывод о существовании некой организации, что медленно, но уверенно подготавливала себе почву для чего-то масштабного. С тех самых пор это не давало ему покоя, и когда на пороге его апартаментов появился Рихтер Вольф, Флэзо понял, что это всё неслучайность.       Официальная версия звучала как «уникальное предложение от лучшего университета Центрального Кластера», но Иолан знал, что за этим скрывалось нечто куда более серьёзное. Человек такого уровня и влияния, как Рихтер, мог запросто приблизить Флэзо к его цели, так что своё согласие он дал незамедлительно, тогда как родители высказались против. Иолан их мнение не учитывал в принципе, но, к сожалению, учитывало законодательство, старательно оберегающее несовершеннолетних. Однако и Вольф уступать так легко не собирался и, путём нехитрых манипуляций, всё-таки вынудил родителей дать добро. Флэзо в целом не понимал, почему они так сильно за него держались. Любовь и забота выражались посредственно, и глаза их горели только тогда, когда можно было похвастаться перед друзьями, родственниками и другими членами русской диаспоры. Иолан рос сам по себе, и главной фигурой в его жизни являлась старшая сестра. Тихая, застенчивая и очаровательная в своём наивном взгляде на мир. Прощаться с ней было труднее всего, но поддерживать связь и обмениваться новостями никто не запрещал.       Ходить вокруг да около Флэзо не стал, поэтому, не дожидаясь прибытия в Центральный Кластер, напрямую задал Рихтеру интересующие вопросы, на что получил мягкую, снисходительную улыбку. Воспринимать всерьёз четырнадцатилетнего подростка трудно, это Иолан понимал, но и неуважения в свой адрес он терпеть был не готов. Впрочем, как выяснилось, насмешки в планы Вольфа не входили. В тот день Флэзо узнал многие вещи, часть из которых не должна была узнать больше ни одна живая душа, в том числе и о весьма любопытном, секретном проекте на Марсе, а теория об организации, именующей себя «Трискелион» и намеревающейся встать во главе мира, всё же подтвердилась, но спешить с их устранением Рихтер не хотел. Требовалось разузнать больше об их планах, возможностях и связях, а пока что обеспечить Вольфа местом лидера Центрального Кластера являлось приоритетной задачей.       Сам же Рихтер не вызывал ни капли доверия, но правила игры Иолан принял, пусть и часть из услышанного своим анонимным собеседникам всё-таки передал, предложив им всем вместе разобраться с Трискелионом. Желанной поддержки от них Флэзо так и не сыскал, поскольку они поголовно отказались, поставив на первое место безопасность семьи и близких, что и вынудило инициировать роспуск общества. Трискелион мог прийти за каждым, если уже не затаился среди них, поэтому куда предусмотрительней было залечь на дно. Все согласились с таким решением и на прощание настойчиво порекомендовали Иолану в это не ввязываться, но он для себя уже давно всё решил. Если кто-то и создаст способ управлять людьми, с целью задать новый мировой порядок, то это будет только сам Флэзо, и никто более. Это его предназначение, и его обязанность, как умнейшего из когда-либо живущих.       Свержение Трискелиона — это великая миссия, поэтому Иолан был весьма заинтригован знакомством с теми, на кого Вольф также возложил эту ответственность. Флэзо почувствовал себя крайне оскорблённым, когда узнал, что его отобрали в команду последним, а почему-то не первым, но ещё большее оскорбление ему было нанесено в тот момент, когда он увидел эту самую команду. Он, должно быть, слишком долго пробыл в пузыре, в котором весь мир крутился исключительно вокруг самого Иолана, потому смазанных впечатлений было не избежать.       Многие считали Флэзо грубияном, но, на самом деле, таким образом он просто выстраивал личные границы, только вот не было похоже на то, что напарники имели о них хоть какое-то представление. Ответную сдержанность проявляла разве что Фантар, потому что сама выстраивала границы ничуть не хуже. Холодная расчётливость, полное самообладание и превосходные, оточенные до совершенства навыки, да и сам факт того, что она являлась детерминантом, не мог не вызывать уважения. Таких девушек в Южном Кластере не водилось, потому под впечатление Иолан определённо остался, под положительным, стоило заметить, что едва ли получалось сказать об остальных двоих.       Мион не просто получила способности раньше Флэзо, но при этом получила их, не представляя при этом из себя ровным счётом ничего. Воплощение посредственности. Из-за неё Иолан резко перестал ощущать себя таким уж уникальным, хотя это чувство быстро прошло, неожиданно сменившись на… участливость? Такой же человек со способностями, единственный, который понимал, через что Флэзо пришлось пройти. И, судя по всему, самой Кален освоение способностей далось намного тяжелее, но об этом она старалась не вспоминать, а жить настоящим, что выдавало в ней определённый стержень и упорство, продиктованное нежеланием возвращаться к низам. Мион скучала по семье, и её неуёмное стремление компенсировать заботу о братьях и сёстрах Иолан находил раздражающим, потому что главным объектом этой «заботы» стал он сам, однако со временем он смирился и с этим. Отчасти потому, что сам скучал по сестре, да и в целом не привык хамить женщинам и не хотел обижать Кален, которая и впрямь старалась скрасить его будни своими неуместными объятьями и нелепыми подарками.       За всю свою жизнь Флэзо прочитал бессчётное количество книг, научных трудов и художественной литературы, но даже с учётом этого у него не получалось подобрать ни единого слова ни на одном из известных ему языков для того, чтобы описать Эманда. Поистине удивительное существо, в личине обычного человека, которые, в большинстве своём, были абсолютно бесполезны. Однако Эманд смог доказать, что входил в ничтожный процент достойных. Стратегический склад ума, умение подмечать детали, которые даже Иолан не всегда брал в расчёт, щепотка неоднозначной мудрости и бесспорные лидерские качества. Флэзо не имел авторитетов и чужим приказам не подчинялся, но Эманд действительно стал тем человеком, к которому порой следовало прислушиваться.       И в основном потому, что в социальных взаимодействиях Иолан был, мягко говоря, не силён. У него никогда не было друзей, и заводить их он не собирался, ведь такого рода привязанности считал слабостью, но напарники стали той отдушиной, в которой он иногда так нуждался. Оттого весьма странно было то и дело ловить себя на мысли, что он не хотел, чтобы с ними что-то случилось. Поэтому в тот день, в день задания на складской станции «Каллисто», Флэзо с трудом поддерживал с напарниками зрительный контакт. Он знал, что случится, но повернуть назад было уже нельзя. Иолан и так все эти полгода опасался того, что Мион применит свои способности и узнает то, чего не должна, ради её же безопасности. Флэзо вполне мог сделать что-то с ней или её зрением, тем самым лишив способностей, однако в итоге решил, что лучше он причинит вред самому себе, чем ей. Он всё равно намеревался рано или поздно заменить глаза, так что не велика потеря.       Следующие четыре года дались тяжело. Иолан совсем не привык жить… так, без конца считая валюту, ограничивая себя в чём-то и ютясь в этих маленьких комнатках, стены которых давили на него со всех сторон. Казалось, что он только начал выбираться из своей скорлупы и находить плюсы в простом, человеческом общении, но обстоятельства вынудили его вернуться обратно в свой безмолвный, уединённый уголок и забраться в него глубже, чем когда-либо. Флэзо всегда недолюбливал большие скопления людей, однако в тот период это обострилось особенно сильно и в один момент достигло критической отметки.       Потеря самообладания и контроля над ситуацией вызвало панический страх, парализующий всё тело, и только один человек оказался тогда рядом. В то самое мгновение Иолан испытал чувство, о котором столько слышал, но в существование которого до последнего отказывался верить. Один взгляд, один единственный зрительный контакт, и ты больше не можешь смотреть на этого человека так, как прежде. Будто перед тобой был кто-то совсем другой, тот, кого тебе резко захотелось узнать заново. Должно воодушевлять и окрылять, но у Флэзо это вызывало исключительно подавленность и смятение. Из всех возможных людей в этой Вселенной… Неужели Иолан настолько разгневал Всевышнего? И это была его расплата? Тогда Флэзо списал всё на момент слабости и желание встревоженного сознания найти опору и островок безопасности хотя бы в ком-то хорошо знакомом, только вот это не прошло ни через день, ни через три, ни через декаду. И когда Иолан понял, насколько серьёзно вляпался, то впервые за очень долгое время сходил в церковь и покаялся. Не помогло. Впрочем, неудивительно. Он никогда не возлагал надежд на своего небесного коллегу.       Во время длительных размышлений очередной бессонной ночью Флэзо пришёл к выводу, что это не так уж и плохо, ведь всё было взаимно. Свои чувства Эманд никогда не афишировал, но нужно было быть слепым для того, чтобы этого не замечать, и последним глупцом для того, чтобы этим не пользоваться. Зачем делать что-то по дому самому, если за тебя это охотно сделает человек, которому ты небезразличен? И если первое время Иолан принимал это как должное, то вскоре начал задумываться о том, что не давать ничего взамен — это немного эгоистично, но Эманд ничего и не просил, а лишь продолжал молча носить всё в себе. И, в принципе, правильно делал, потому что при любом другом раскладе Флэзо бы ответил безапелляционным отказом, но так уж совпало, что Эманд соответствовал его эстетическим критериям, отчасти за счёт расы. Многим людям нравилось владеть редкими, уникальными вещами, и в этом не было ничего странного. Это казалось временной увлечённостью, которая рано или поздно пройдёт, поэтому Иолан, не видя смысла откладывать, сказал всё напрямую, разбудив Эманда в пятом часу утра. Слова подбирались не так хорошо, как хотелось бы, особенно когда Эманд просто молчал и сонно ухмылялся, будто только этого признания и ждал. Флэзо понимал, что ни капли надменности в этом не было, однако стереть ухмылку с этого лица захотелось неистово.       Время неумолимо двигалось вперёд, но о своей главной цели Иолан не забывал. Рихтер, может, и не хотел спешить, но Флэзо не собирался давать Трискелиону возможность накопить силу и могущество. Он по крупицам вылавливал из единой сети информацию, имена, компании, детали транзакций, и, казалось, смог набросать несколько дельных идей. Иолан собирался поделиться ими с напарниками, но в тот момент так и застыл на пороге гостиной. Лёгкий беспорядок, посредственный боевик на проекции, аромат свежеприготовленного, чуть подгоревшего ужина и оживлённая беседа, прерывать которую совсем не хотелось. Вроде бы обычный вечер, но именно тогда Флэзо осознал всю суть тех слов, что когда-то давно были вскользь брошены его анонимными собеседниками. Трискелион будет терпеть их какое-то время, но если они вчетвером начнут слишком сильно мешаться под ногами и срывать планы, то от них избавятся, от каждого. Этого Иолан не хотел, не хотел, чтобы кто-то причинил вред напарникам, тем людям, которых он неосознанно подпустил так близко. Они все сыграют свою роль, несомненно, но Флэзо найдёт наиболее безопасный способ, чтобы уберечь всех. Если кто и сможет, то только он. Это было его ношей, его долгом.       Иолан декады напролёт просчитывал варианты, переставлял местами события, подставлял всё больше неизвестных в уравнения и предугадывал следующие шаги Трискелиона на годы вперёд, словно разгадывал всё те же цепочки, которыми когда-то увлекался, но в куда более крупном масштабе. Однако столь необходимое, щадящее решение никак не находилось. Трискелион всегда так или иначе одерживал победу, но однажды, через окно наблюдая за бандитами, творящими произвол на нижних этажах колонии, Флэзо резко осенило. А что если… и впрямь нужно было позволить Трискелиону победить? Заносчивость, гордыня, чванство. Это и станет ключом к их поражению. Как богам Олимпа не было дела до смертных, так и членам Трискелиона не придёт в голову обращать внимание на всякую «шелуху» под ногами. Чем больше врагов они одолеют, тем меньше угрозы они будут ощущать. Они перестанут быть осторожными, потеряют бдительность, совершат фатальную ошибку, и тогда же Иолан нанесёт сокрушительный удар. Не нужно было останавливать Трискелион, наоборот, необходимо было помочь им одержать безусловную победу.       Флэзо планировал провернуть всё втайне от напарников, но не стоило ожидать, что они останутся в стороне, и Эманд в особенности. Его обостряющаяся периодами жажда справедливости банально не позволит. Его нестандартного подхода и феноменальной удачи могло хватить для того, чтобы разобраться с Трискелионом в открытой конфронтации, этот вариант также был тщательно рассмотрен, только вот… Иолан ни за что не позволит ему рисковать собой. Нужен был тот, кто одержит победу над самим Эмандом в честном стратегическом бою. Кто-то более хитрый, беспринципный и безжалостный. Нужен был Эманд, но при этом в самом ублюдочном своём проявлении. И как же приятно было осознавать, что такая версия и вправду существовала.       Пересекаться с Рэймондом лично Флэзо на тот момент, разумеется, не приходилось, но чёткое представление давало всё сказанное Эмандом, где не нашлось места ни единому хорошему слову. Звучало уже многообещающе. Пробиваться через кучу менеджеров Иолан не собирался, но выйти хотя бы на одного всё равно пришлось, чтобы вытянуть из его экрана контактные данные. Свой мэйл Флэзо сформулировал кратко, не забыв добавить несколько фактов об Эманде, знать которые могли только самые близкие для него люди. Ответ не заставил себя ждать. Иолан предложил встретиться ранним утром в малолюдном месте, но Рэймонду, вполне ожидаемо, было плевать, так что и встреча будет проходить на его условиях, на его территории и в удобное для него время. Такой расклад Флэзо не устраивал, но иного выбора ему не предоставляли.       Небольшая, уютная кофейня на сто семнадцатом этаже одной из крупнейших голобашен колонии. Разобраться с камерами проблем не составило, да и людей оказалось не настолько много, насколько Иолан предполагал, заранее готовясь к худшему. А маленький столик с двумя креслами, отделённый высокими, декоративными ширмами, невольно вселил ещё больше спокойствия. Лишние уши были совсем ни к чему.       Флэзо несколько дней напролёт прокручивал в голове свой план, намереваясь преподнести всё максимально внятно и основательно. Однако, когда Рэймонд, даже не оторвав глаз от своего минибука, сказал вложиться в десять минут, Иолан ощутимо подрастерялся и бросил долгий, задумчивый взгляд на ночную колонию, что простилалась за панорамными окнами. Рэймонд явно никуда не спешил, скорее просто не хотел тратить время на пустую болтовню с человеком, которого видел впервые в жизни, и Флэзо эту позицию уважал, потому что сам её придерживался. Если он не сможет убедить Рэймонда за первые пять минут, то к остальным пяти можно было даже не переходить. Весьма щедрая фора с его стороны.       Главная загвоздка заключалась лишь в том, что Иолан так и не смог придумать ни одного весомого аргумента для того, чтобы уговорить Рэймонда во всё это ввязаться. Проникнуть в ряды Трискелиона, и не просто закрепиться на второстепенной роли, а стать их главным козырем, тем единственным, кто сможет что-то противопоставить Эманду. И провернуть всё требовалось так, чтобы не вызвать подозрений и, соответственно, не распрощаться с жизнью. Было необходимо втереться в доверие, привлечь внимание, зарекомендовать себя как надёжного союзника, потому и отсидеться в сторонке не получится. Придётся проявлять инициативу, предлагать исключительные, смелые идеи, которые не осмелится предложить больше никто, выносить смертные приговоры миллионам людей, вымазать руки в крови и любой ценой привести Трискелион к победе.       Форменное самоубийство. Либо в физическом плане, либо в моральном, и одно единство знало, что из этого было хуже. Флэзо осознавал, что просил невозможного, но ему больше не к кому было пойти.       В свои четыре с половиной минуты он вложился исправно, и на протяжении всего этого времени Рэймонд сохранял безразличное равнодушие, однако слушал при этом всё равно внимательно, пусть то и дело отрывался от минибука для того, чтобы бросить на Иолана мимолётные, пренебрежительные взгляды. Сложно было расценить это как хороший знак, или хотя бы щепотку заинтересованности, за которую можно было уцепиться, потому Флэзо уже готовился встать и молча уйти, как вдруг Рэймонд, выдержав приличную паузу, выключил минибук и, отложив его на край стола, выпрямился в кресле.       Это оказалось… проще, чем Иолан ожидал. Рэймонд согласился, причём с той же невозмутимой, будничной интонацией, с которой ранее перекинулся несколькими словами с официанткой. Никаких доводов, аргументов или уговоров, они просто начали обсуждать детали и изучать заранее заготовленные Флэзо модели развития событий, но при этом в подсознании всё равно судорожно крутились самые безумные догадки. Зачем соглашаться так легко и быстро? А что если Рэймонд уже был частью Трискелиона, а Иолан сейчас как ни в чём не бывало выдавал ему план по их ликвидации? Буквально ничего в чужой мимике или языке тела на это не намекало, однако в голове крепко засели слова Эманда о том, насколько искусным лжецом, притворщиком и манипулятором являлся его брат. За счёт этих качеств Флэзо его и выбрал, верно, но они вполне могли обернуться и против него самого, и согласился Рэймонд так легко потому, что был очень даже не против занять место в мировой элите, а затем устранить всех неугодных, заранее зная их стратегию. Вероятность была, и немаленькая, но Иолан всё равно решил рискнуть, отбросив все расчёты и сомнения.       И исходила эта уверенность, естественно, из самообмана. Эманд мог проявить твёрдость, решительность и жестокость в те моменты, когда этого требовали обстоятельства или когда его выводили из себя, но за последние пару лет количество таких ситуаций свелось к минимуму. Флэзо настолько привык к более спокойному, безмятежному и отчасти ленивому Эманду, что успел ощутимо позабыть меры предосторожности. Он доверился наитию, поддавшись обманчивой иллюзии. Тот же голос, те же глаза, та же улыбка, только вот скрывалось за ними нечто совсем иное. Стремление к власти, богатству и господству над всем миром. Неприятно стало в ту секунду, когда Иолан осознал, что всю жизнь преследовал те же цели. Неужели его собственный взгляд казался таким же высокомерным, холодным и циничным? Даже сейчас, когда он обзавёлся важными для него людьми, ради которых и решился зайти настолько далеко? Флэзо всегда было плевать на то, каким его видели люди со стороны, и не то чтобы что-то изменилось, но…       Они с Рэймондом понимали друг друга с полуслова, будто и впрямь мыслили одинаково. В какие-то моменты Иолан раздражался, потому что Рэймонд нещадно браковал его идеи, а в какие-то просто затихал, поскольку добавить было нечего. Стратегическое мышление Эманда позволяло ему быть хорошим лидером, который мог принимать решения сам, но при этом давал и напарникам возможность высказываться, не перекладывая на них ответственность. Они нередко действовали согласно планам самого Флэзо, ведь у Эманда, зачастую, не возникало проблем с тем, чтобы делегировать полномочия и признавать чужие идеи лучше своих, но даже в этом они с братом оказались кардинально разными. Рэймонд слушал только себя и действовал согласно только своему виденью, так что никаких возражений или альтернативных вариантов не принималось, однако… Иолану и вправду было нечего предложить. Всё сказанное Рэймондом казалось логичным, обоснованным, последовательным и не имеющим никаких изъянов. Флэзо невольно поймал себя на мысли, что, при определённом стечении обстоятельств, Вольф мог с самого начала выбрать на место лидера в команде Рэймонда. И тогда, возможно, многое бы сложилось по-другому… Иолан едва сдержал слабую улыбку. Нет, всё сложилось именно так, как должно было быть. Существовала причина, по которой Рихтер не мог разобраться с Трискелионом сам, поэтому он и доверил всё своим подопечным. Флэзо чувствовал угрызение совести за то, что решил всё за своих напарников, не дал им права выбора, но он действительно верил, что поступал правильно.       Иолан накидал несколько вариантов того, как можно было подобраться к Трискелиону, но ответом ему стала очередная наглая усмешка. У Рэймонда уже был план получше. Впрочем, вращался он в соответствующих кругах, так что ничего удивительного, небось в одной только этой голобашне можно было найти парочку заговорщиков. Одно время Эманд считался протеже Вольфа, и уже тогда многие, разглядев потенциал в этом самобытном мышлении, пытались его перекупить и предложить более щедрые условия для работы. Смело можно предполагать, что в их числе были и члены Трискелиона, потому и для Рэймонда вакансии точно найдутся, да и высокая вероятность того, что способности Кален на него также не действовали, тоже являлась плюсом, она ничего из него не вытянет.       Многие аспекты ещё требовали шлифовки, но базовый фундамент был заложен. Ну а поскольку ничего в этом мире не давалось за просто так, то Флэзо учтиво замолчал и приготовился слушать, ведь Рэймонд обязательно потребует что-то взамен. Но что Иолан мог предложить? В валюте, связях и чужой секретной информации вряд ли была нужда. А если речь зайдёт о разработках и технологиях, то рассчитывать приходилось разве что на перспективу, ведь на новой временной квартире у Флэзо не было даже рабочего стола, что уж говорить про оборудование. Лет через пять он предложит больше, намного больше, но Рэймонду требовались гарантии здесь и сейчас. Он не станет рисковать жизнью за «спасибо».       Рэймонд тоже стих и, призадумавшись, принялся пристально изучать Иолана глазами, не скрывая лёгкой неприязни и едва уловимого недоумения. Своё требование он выразил кратко, вложившись в три слова. «Отвали от Эманда». Флэзо думал, что ему послышалось, но Рэймонд ненавязчиво приподнял бровь, уверяя в обратном. Об этих отношениях не было сказано ни слова, однако в проницательности Рэймонда сомневаться не приходилось. Лезть в жизнь брата, с которым ты не особо общаешься, могло показаться странным, но Иолан эту позицию прекрасно понимал. Он знал мягкий, покладистый, неконфликтный нрав своей сестры, который, к сожалению, вполне мог привлечь к ней закомплексованных, неуверенных в себе мужланов и тиранов. И родители это допустят, потому что были абсолютно бесполезны и некомпетентны в своей роли, но допускать не собирался Флэзо. Он будет отслеживать её перемещения, подключаться к динамику на её экране, подслушивать её разговоры и избавляться от недостойных, если потребуется. Даже руки марать не придётся, несчастным случаям тоже было свойственно происходить. Иолан сделает всё для того, чтобы уберечь сестру от плохого человека, но, по-видимому, сам он являлся точно таким же «плохим человеком» в глазах Рэймонда, который не намеревался подпускать его к своему брату.       В сердце отчего-то болезненно кольнуло, и тогда это стало неожиданным для Флэзо откровением, перед самим же собой. Хотелось возразить, что нельзя было быть «плохим человеком» по отношению к тому, кого искренне хочешь защитить, и что весь этот разговор изначально состоялся исключительно для того, чтобы не подвергать Эманда опасности, но Рэймонд не был открыт для дискуссии. Это ультиматум. Сделка с Дьяволом. Но только Дьявол был способен выполнить эту работу, принеся себя в жертву. И самое малое, что мог сделать Иолан, это исполнить единственную просьбу. Он всё равно убедил себя в том, что это запоздалая, глупая, подростковая влюблённость, которой рано или поздно придёт конец, потому и убиваться по ней не стоило. Однако Флэзо всё-таки попросил отсрочку до того момента, когда они перестанут жить вместе, чтобы избежать подозрений и лишней неловкости. Рэймонд нехотя согласился и лаконично подвёл черту этой встрече, которая затянулась дольше положенного.       Иолан с Рэймондом друг другу откровенно не нравились, и это факт, но, для достижения цели, работать придётся сообща. Разумеется, никто не должен был узнать об этом разговоре. Они не знакомы, никогда не виделись и никаких планов не обсуждали. Всё останется строго между ними.       По ночной колонии Флэзо шёл в полном одиночестве, и даже редкие скопления людей его не так беспокоили, настолько сильно он погрузился в свои мысли. Он запустил эту цепочку, и пути назад уже не будет, но Иолан был готов принять удары судьбы на себя, все до единого, потому что он сильный, всегда им был и останется.       Флэзо зашёл в здание и, поднявшись на свой этаж, тут же увидел Эманда, сидящего на ступеньках у двери и медленно покуривающего сигарету. Он всегда курил за пределами квартиры, но уж точно не в такое позднее время. Значит, сидел и ждал, когда Иолан вернётся. Они перекинулись несколькими саркастичными фразами и вместе зашли в квартиру, не задавая никаких вопросов, потому что старались уважать границы друг друга.       Флэзо вёл себя так, словно ничего не произошло, но внутри всё переворачивалось вверх дном. Он не знал, как поступить. Наслаждаться оставшимся временем вместе, а потом поставить резкую, грубую точку? Или начинать сразу понемногу отталкивать Эманда, чтобы он в конечном итоге разочаровался, и тогда расставание не будет таким болезненным, как в первом случае? Иолан день ото дня метался между этими двумя вариантами, и глупо было надеяться, что Эманд не почувствует в этом подвоха. Однако причину он видел в чём-то другом и отступать был явно не намерен.       Чем ближе был момент расставания, тем сильнее Флэзо понимал, что не хотел этого, и никакие самовнушения уже не помогали. Он впервые подпустил кого-то к себе настолько близко и ни разу об этом не пожалел. Эманд всегда тонко чувствовал, когда нужно помолчать, а когда Иолан был совсем не против побеседовать на абсурдные, несерьёзные темы. Он старался чаще готовить любимые блюда Флэзо, позволял греть об себя холодные руки, без лишних слов заплетал волосы, когда они начинали мешать, и пытался раскладывать все вещи в определённом порядке, чтобы не раздражать Иолана. Такие, казалось бы, бытовые мелочи, но именно они значили так много, и осознание того, что Флэзо не мог ответить тем же, поедало изнутри. Эманд, конечно, тоже был далеко не идеален, как и все люди, но он старался стать лучше, тогда как Иолан продолжал торчать на одном месте, потому что оказался не способен перешагнуть через барьер внутри себя. И Рэймонд, судя по всему, действительно оказался прав. Эманд заслуживал кого-то получше, а отношения с Флэзо так и продолжат тянуть его вниз.       Если любишь, то отпустишь? Вроде так было принято говорить, да? И Иолан отпустил, тогда, когда был готов к этому меньше всего.       Раз уж он планировал разобраться с Трискелионом самостоятельно, то и почву для этого нужно было заготавливать заранее. Рэймонд, который к этому моменту уже получил заветный перстень, сообщил, что в последний день года, на станции «Талава», соберётся несколько членов Трискелиона, далеко не самых важных, потому их можно было пустить в расход, чтобы оставить «заявку». Трискелион нуждался в талантливых кадрах, и Рэймонд разглядел в этом возможность для того, чтобы Флэзо зарекомендовал себя как молодого, но очень перспективного прогера, сохраняя при этом анонимность. Получить доступ к системе безопасности станции, убить членов Трискелиона и обчистить их банковские счета. Для Иолана — пустяки, а для верхушки — повод заинтересоваться. Так Флэзо и поступил, предварительно составив более поверхностный план, чтобы обмануть напарников. Однако Трискелион обратил внимание на произошедшее почти мгновенно и отправил через обчищенные счета сообщение, чтобы «анонимный прогер» уничтожил станцию и тем самым избавился от всех улик, что Иолану и пришлось сделать в спешке, рискнув при этом жизнями напарников. Именно от этого он и хотел их уберечь, поэтому произошедшее в тот день окончательно убедило его в правильности своих действий.       Смотреть Эманду в глаза было трудно, поэтому Флэзо и решил уйти молча, оставив себе его зажигалку, чтобы хоть что-то напоминало о нём. Однако в последний момент Иолан всё-таки остановился, вернул то, что не принадлежало ему, и, сам не зная почему, дал ложную надежду. Нелепая, жалкая попытка закончить на хорошей ноте, убедить себя в чём-то, но тогда Флэзо это и вправду было необходимо.       Иолан пообещал Мион удалить все папки с «компроматом», так он и поступил, но одну копию оставил себе, чтобы иногда заглядывать туда и придаваться воспоминаниям. Первым делом он вернулся к семье, желая напомнить о своём существовании. Флэзо был решительно настроен отречься от диаспоры, и прежде всего обсудил это с сестрой, которую такая новость, сразу после возвращения, очень расстроила. Дошло даже до слёз, и это стало единственной причиной, по которой Иолан решил повременить.       Первое время он ещё поддерживал связь с Ташей, помогая ей наладить ситуацию с мафиозными кланами в Восточном Кластере, но вскоре и это общение сошло на нет. Флэзо смотрел новости про нового лидера Западного Кластера, и испытывал от этого смешанные чувства. У Эманда была карьера, важная работа, красавица жена и очаровательная дочка. Этого Рэймонд и хотел для брата, хорошей жизни, и в этом уравнении Иолан был лишним с самого начала. Тогда он решил полностью уйти в работу и создание своей корпорации, которая разрасталась с невероятными темпами. Диаспора, естественно, усердно пыталась к этому примазаться, занять какое-нибудь уютное местечко или навязать своих детишек, но на это всё Флэзо отвечал категорическим отказом, за что прослыл «жадным и неблагодарным». Общаться с родственниками у него и так желания не было, потому с тех пор всё происходило исключительно через сестру, которую Иолан всё же включил в список акционеров, чтобы она ни в чём не отказывала ни себе, ни детям. Флэзо правда не знал, как относиться к своим племянникам. Отношения с детьми у него никогда особо не складывались, но сестра всё понимала и ни на чём не настаивала.       Иолан дал Рэймонду двенадцать лет на то, чтобы занять место в верхушке Трискелиона. Он справился за четыре года, и дело было явно не в выдающихся актёрских талантах, а в том, что Рэймонд и впрямь оказался хуже половины собравшихся там, и это определённо способствовало карьерному росту. От обычной третьестепенной пешки до автора большей части их планов. Это и было нужно, однако расслабляться пока что рано. Рэймонд не мог делиться всем, но он чётко дал понять, что внутри Трискелиона полно своих подковёрных игр и что ему потребуется время для того, чтобы… «переделать» всё под себя, разрушить сформировавшиеся против него альянсы, тайно создать свои и избавиться от некоторых особо настороженных членов, которых родство с Эмандом всё-таки сильно смущало и доверия не вызывало. На это уйдёт примерно лет десять, так что и Флэзо оставалось выжидать и время от времени выполнять задания от Трискелиона, которые хотели «испытать» своего анонимного прогера, но и в этом нашлись свои подводные камни.       Вступить в Трискелион можно было только по рекомендации одного из членов, занимающих место хотя бы в середине пирамиды. И пусть Рэймонд эту рекомендацию даст, но скрываться вечно не получится, ведь кого попало Трискелион в свои ряды не впустит, и особенно того, в ком подозревал одного из подопечных Рихтера. В Единой Нации не так много прогеров настолько высокого уровня, поэтому Иолан и задумался над тем, чтобы создать вымышленную личность, с целью отвести от себя подозрения, но довольно быстро пришёл к выводу, что куда надёжнее будет украсть чужую. Долго думать не пришлось, потому что жертва в итоге сама пришла к нему в руки.       Изао Мияхара, выходец из небольшой японской диаспоры Центрального Кластера, горящий идеей работать на корпорацию «Флэзо» в качестве системного аналитика. Примерно одного возраста, одинакового роста и телосложения, без семьи и детей. Он вынес себе приговор в ту секунду, когда переступил порог здания корпорации. Да, убивать Мияхару было весьма гнусно и жестоко, но цель оправдывала средства, так Флэзо себя успокаивал, создавая десятки андроидов с его внешностью. Первым делом фальшивый Мияхара отрёкся от диаспоры, чтобы родственники не заподозрили подмены, и от должности в корпорации «Флэзо», естественно, отказался, чтобы исключить любые точки соприкосновения. Иолан купил от его имени апартаменты на окраине Центрального Кластера и оборудовал их для работы из дома, который Мияхара, в силу замкнутого образа жизни, покидал нечасто, пользуясь в основном курьерскими доставками. Иногда андроиды всё же выходили на улицу, выполняли стандартный обряд повседневных дел, попадая на как можно большее количество камер, и возвращались обратно. Всё ради создания видимости того, что Мияхара был жив и что именно он являлся тем анонимным прогером, который хотел стать частью Трискелиона, но при этом осознавал свою ценность, потому не спешил и сохранял меры предосторожности.       Так и шли годы, и Флэзо чувствовал, что всё сильнее замыкался в себе. Рядом больше не было напарников, которые одним своим присутствием придавали жизни краски, и всё вновь стало серым, тусклым, блёклым. Таким, каким было до их знакомства. Иолан всё реже появлялся на людях, проводя любую свободную минуту в лаборатории, совершенствуя свои глазные импланты или разрабатывая новые генетические модификации, которые подарят его телу продолжительную молодость, быструю регенерацию и иммунитет от всех известных болезней. Он бы мог это запатентовать, заработать баснословное количество валюты, войти в историю, навсегда изменить человечество, но… нет, люди были недостойны. Они глупые, мелочные, завистливые, слабые. Они умирали, потому что ничего другого им не оставалось, но Флэзо был особенным, он заслуживал долгой жизни, которую потратит на создание феноменальных вещей. Однако победа над самой смертью ему была по-прежнему неподвластна.       Иолан создал свою империю, но передать её будет некому. Никто не был достоин. Можно было оплодотворить пару десятков женщин, используя чистый, заранее сохранённый, материал для одних и генетически модифицированный для других, в надежде получить жизнеспособного детерминанта. И провернуть всё максимально скрытно, с целью избежать аспекта с официальным родством. Флэзо не собирался завещать ничего детям, которые не оправдали его ожиданий, потому что интеллект, к сожалению, по наследству не передавался. Вероятность получить ребёнка, который хотя бы на толику приблизиться к гениальности Иолана, стремилась к нулю. План несостоятелен. Он рассматривал идею выращивать своих собственных клонов под видом своих детей, но риск провала был аналогичным, только от клонов хотя бы можно будет потом избавиться, тогда как от детей… не совсем гуманно.       Иногда ему казалось, что он сходил с ума. И с каждым годом позиция Рэймонда в отношении Флэзо становилась всё более понятной. Безумец видел безумца издалека, а в случае с Рэймондом ещё и насквозь. Но так уж было заведено. Хорошие люди ничего в этом мире не решали. Иолан проблему признавал, но ничего страшного в ней не находил. Если хочешь идти вперёд, то нужно оставить что-то позади, даже если это будет частичка человечности и рассудка. Таков закон необратимости эволюции.       Однако одним вечером, когда Флэзо переносил данные со своего старого экрана на новую, улучшенную версию, на глаза попалась та самая папка с «компроматом». Раньше Иолан периодически в неё заглядывал, затем всё реже, а однажды и вовсе перестал, позабыв о ней на несколько лет. Все эти совместные фото и видео с напарниками будто вмиг отрезвили, развеяли густой туман в голове и заставили Флэзо задуматься о том, что он вообще делал со своей жизнью. До встречи с напарниками он утопал в своём юношеском максимализме и бесконечном самопоклонении, но они заставили его взглянуть на мир иначе, открыли ему глаза. Иолан был уверен, что не вернётся к себе прежнему, но… так оно в итоге и случилось. Такое щемящее и непривычное чувство стыда, испытывать которое Флэзо отказывался. Он решил попробовать вернуться в реальный мир, которого так настойчиво сторонился. Но делать это сразу он не рискнул, потому выпускал вместо себя андроидов со своей внешностью, которыми управлял, не выходя из своего кабинета, и смотрел на мир их глазами через свои импланты. Иолан всего-навсего хотел удостовериться, что он ещё мог находиться среди скопления людей и что за период изоляции эта… «проблема» не прогрессировала слишком сильно. Результаты, на удивление, оказались приемлемыми.       Люди всё ещё раздражали, как и их фальшивые улыбки и попытки задобрить комплиментами, но Флэзо терпел, учился с этим мириться. На очередной публичной встрече он пересёкся с Кален. Они сделали вид, что незнакомы, однако глаза не врали. Приятно было узнать, что не только Иолан скучал. Но однажды, увидя среди толпы гостей Эманда, он на несколько секунд впал в ступор. Промелькнула мысль уйти, но это будет трусливо, совсем Флэзо несвойственно. Он надеялся на то, что они с Эмандом также друг друга просто проигнорируют, но та ночь закончилась тем, чем закономерно и должна была, а вместе с ней почти все последующие встречи. Втайне, без свидетелей и улик. Лишь бы Рэймонд не узнал. А даже если и узнает, то что? Всё это зашло уже слишком далеко, повязаны были все, в равной степени. И тем более незрелость и наивность остались позади, теперь они все взрослые люди, которые могли решать за себя сами. Иолан предложил начать сначала, но его ждало разочарование. Эманд поставил жену перед фактом ещё до свадьбы, и она согласилась на все условия, но разводиться с ней он не станет, потому что в первую очередь он был отцом, который обязан сохранить семью ради дочери. Обидно, досадно, но Флэзо это принял. И даже тогда, когда новость о смерти жены лидера Западного Кластера дошла до него, он не стал предпринимать повторных попыток. Ничего не поделаешь, несчастным случаям тоже было свойственно происходить…       Иолан собирался снова с головой уйти в свою работу, когда с ним внезапно вышел на связь Вольф. Тему Трискелиона они обсудили обтекаемо. Флэзо о деталях плана сильно не распространялся, хотя всевидящий и всезнающий Рихтер и так был прекрасно осведомлён. Виду, конечно, не подал, но намекнул, что определённую поддержку оказать готов и начнёт он с некой Сарисы, единственного ребёнка нынешнего президента. Ситуацию с ней Рэймонд также не прояснил, сказал только держать её поблизости и не позволять Мион залезть ей в голову. Иолану неохотно пришлось согласиться и переложить часть работы на Вольфа, однако у звонка в тот день была и другая, не менее важная причина.       До Флэзо доходили слухи про технологию оцифровывания сознания, но он и представить не мог, что ему так скоро выпадет возможность поработать с ней лично. Заказ был на «сосуд», в который можно будет поместить сознание. Речь шла об искусственном теле андроида, но Иолан углядел во всём этом то, к чему так долго стремился. Бессмертие. Переносить своё сознание из одного клона в другого и жить вечно. Флэзо задался целью приспособить и адаптировать сознание обратно к живому, человеческому телу. Сын Рихтера отлично подходил для подопытного, поскольку Иолан ни за что не применит технологию на себе, пока не устранит все риски и изъяны, а также не найдёт лазейку, позволяющую сохранить способности, потому что без них… он не видел смысла в этой жизни.       Вольф со своей пассией оказались весьма предусмотрительны, поэтому у Флэзо на руках было достаточно генетического материала для того, чтобы начать заранее и в ускоренном темпе выращивать живое тело. Оставалось только найти способ укрепить это тело и помочь ему пережить ряд сложнейших модификаций и последующий перенос сознания. Иолан пообещал найти решение, но для этого Декабрю придётся всегда быть где-то поблизости, да и изучить то, как функционировало оцифрованное сознание, тоже было необходимо, чтобы учесть все факторы. Возражать Рихтер не стал, даже наоборот, прислал в качестве помощника одного из своих лучших учёных с «О-Нэуса». Про Рафаэля Карна Флэзо приходилось слышать раньше, и общий язык они нашли поразительно быстро. Далеко не каждый день доводилось общаться с кем-то настолько образованным, эрудированным и способным понять гениальные замыслы Иолана. Обычно его хватало минуты на три, чтобы устать от бестолкового собеседника, но с Рафаэлем можно было разговаривать часами, и будто даже яркие краски возвращались в жизнь. Флэзо не стал медлить с тем, чтобы сделать его своей правой рукой, хотя в то же время, в силу некоторых обстоятельств, сохранял дистанцию.       К тому моменту Трискелион уже оброс необходимыми связями и окреп достаточно для того, чтобы начать действовать. Ненависть к землянам не возникнет с пустого места, и для её создания нужен был особый человек, в поисках которого Трискелион и находился. Требовалось возглавить готовых бороться за свою свободу землян и недовольных властью колонистов, обыграть внушительный спектакль с «Фронтом Освобождения Земли» и затем, когда ненависть достигнет пика, позволить Трискелиону избавиться от всех заговорщиков, чтобы больше никто не встал у них на пути. Иолан осознавал, что на эту позицию тоже следовало поставить своего человека, но вариантов не было. Рэймонд выдвинул кандидатуру Саржа Дрэйпера, и одного фото хватило для того, чтобы понять, что договариваться с этим человеком будет крайне трудно. Однако Рэймонд заверил, что Дрэйпера он всецело возьмёт на себя, потому что для Флэзо уже была заготовлена своя роль.       Члены Трискелиона по-прежнему были слишком осторожны, пусть уже и не скрывали своего присутствия столь усиленно. Рэймонд предложил создать серьёзного, опасного врага, победа над которым заставит членов Трискелиона поверить в собственную неуязвимость, расслабиться и окончательно выйти на свет. А что могло быть внушительней группы людей со способностями, руководить которыми будут уже опытные, бывшие подопечные Вольфа и, в частности, сам Эманд? У Иолана уже был примерный список людей со способностями, состоящий преимущественно из подростков, раскиданных по всей Единой Нации. Идеальный повод наконец связаться с напарниками и навязать им свой план, свои правила этой игры, тем самым не позволив им докопаться до сути самостоятельно. Флэзо это всё категорически не нравилось, но даже несколько бессонных ночей не помогли ему придумать план лучше.       Эманд, который, разумеется, уже и без того собирался в это ввязаться, инициативу поддержал, пусть и внёс свои коррективы. Фантар понадобилось больше времени на размышления, но в итоге своё согласие она дала. Иолан долго сомневался перед тем, как связаться с Кален, однако без неё план бы точно дал брешь. Подбор подопечных в команду начался незамедлительно. Со своими Флэзо определился быстро, потому что, как минимум, Котас уже привык к телу боевого андроида и был готов впервые в жизни проявить себя с лучшей стороны, а с Цирно затруднений не возникло и подавно. Иолан бы не стал говорить, что узнал в ней себя, потому что это было не так, но… он её понимал. Одинокий, замкнутый ребёнок, нуждающийся в любви, заботе и внимании. Ничего из этого Флэзо не мог ей дать, но он был готов стать тем, кто научит её перестать бояться своих способностей и не думать о себе, как о ком-то «неправильном». Смелость, уверенность в себе и внутренний стержень. Это Февраль было нужно намного больше, чем слезливые слова поддержки, а остальное придёт со временем. Жить нужно, в первую очередь, для себя.       Кандидатуру её брата Иолан рассматривать не хотел, обычные люди его не интересовали, но пришлось сделать исключение для того, чтобы Цирно было спокойнее. Хотя и Январю нашлось своё применение, причём самое неожиданное. У него обнаружились весьма впечатляющие показатели, так что Флэзо решил использовать его в качестве ещё одного подопытного, подсадив ему не только генетические модификации, но и гены самого Декабря, чтобы протестировать совместимость. И если Циант переживёт весь процесс модификации генома вплоть до последнего этапа, и гены при этом приживутся, то можно будет смело вживлять всё то же самое в будущее тело Котаса. Это позволит ему перенести операции и перенос сознания, что подарит Декабрю шанс вернуться к нормальной жизни в живом, максимально приближенном к человеческому теле. Иолан осознавал, что поступал откровенно плохо, но такова цена прогресса, ради которого, в случае чего, можно было пожертвовать обыкновенным мальчишкой, тем более Рихтеру было дано обещание, а другого настолько идеально подходящего претендента могло больше не найтись.       Сам Вольф в формировании команды также поучаствовал и заранее подослал Эманду своего самого сговорчивого биороида. Мион удалось выловить инопланетянина, которому Рихтер помог сбежать, и который тоже стал отличным дополнением. С Октябрём трудности, несомненно, возникнут, в этом Флэзо даже не сомневался, но в том, чтобы держать при себе Дэминга, тоже могли найтись плюсы. Но настоящая проблема образовалась тогда, когда Таша решила сделать Сентябрь частью команды. Иолан намеренно не давал о ней никакой информации, однако Фантар всё равно вышла на неё сама и настояла на разморозке капсулы, словно не доверяла Флэзо и хотела внести в его подозрительно «безупречный» план нотку хаоса. Девчонка, видящая прошлое и будущее. Она могла… испортить буквально всё, что так старательно выстраивалось не одно десятилетие. Тогда Иолан подослал в клинику андроида, чтобы устранить девчонку, которая даже толком изъясняться на едином языке ещё не научилась. Флэзо смотрел на неё глазами андроида, на такую маленькую, бледную, хрупкую, а она смотрела в ответ, будто прекрасно понимала, что её ждёт. Дело было не в жалости, Иолан вытворял вещи и намного хуже, но в то же время… в этих зелёных глазах была сознательность, благоразумие, проницательность и искреннее желание нести в этот мир только свет. Жизнь научила девчонку держать язык за зубами, думать над каждым произнесённым вслух словом и нести ответственность за последствия своих видений. Это Флэзо и хотел увидеть. Она не станет помехой.       Если честно, то Иолан терпеть не мог шахматы, но именно этой, мучительно длинной и полной хитросплетений, партии было суждено разыграться. Флэзо, от лица Мияхары, отправил данные о подопечных Рэймонду, чтобы тот ненавязчиво убедил остальную верхушку, что такие ценные экземпляры были нужны живыми. Это позволяло хоть как-то их обезопасить. Дальше последовал ход Трискелиона, решившего испытать гвардейцев с микрочипами на столь «уникальных образцах», и на это им ответил Вольф, убив президента, чем заставил верхушку понервничать. Подопечных тем временем собрали в одном месте, и Иолан намеренно приставил к ним Рафаэля, чтобы тот культивировал их глупость и не позволял им догадаться о чём-то раньше положенного. Затишье было недолгим, и настал момент, к которому даже Флэзо оказался не готов.       Трискелион не мог допустить, чтобы Эманд стал новым президентом, поэтому они решили любой ценой понизить его авторитет в глазах колонистов. Они связались со своим анонимным прогером и приказали столкнуть две жилые колонии в Западном Кластере. Рэймонд оказался бессилен, потому что отказов верхушка не примет, и никакие рекомендации их после такого уже не переубедят, но в то же время это явно было финальной проверкой. Настоящий Иолан бы ни за что не стал портить репутацию своей корпорации и позволять своим системам безопасности быть взломанными, так Трискелион думал, и если это всё-таки случится, то стоять за этим действительно будет Мияхара. Двадцать восемь с половиной миллионов человек, за раз. Впервые за долгое время маска хладнокровия треснула, появились сомнения, колебания, мысли отказаться от первоначального плана, но… Флэзо уже зашёл слишком далеко. Он не мог повернуть назад. На ум сразу пришла дилемма вагонетки, однако она, за столько лет, так и не обзавелась верным решением, потому Иолан поступил так, как диктовали ему основные принципы утилитаризма. Один из немногих подходов, которому он старался придерживаться.       Всё это было спланировано Трискелионом с целью вывести на сцену Фронт, и пусть Рэймонду претила мысль организовывать похищение собственной племянницы, но всем в этой постановке отводилась своя роль, и каждая из них должна была быть отыграна безупречно, чтобы ни у кого не возникло подозрений в тайном сговоре. Однако эти двадцать восемь миллионов сказались и на самих членах Трискелиона. Часть испугалась масштабов кровопролития и предпочла покинуть организацию, за что поплатились жизнью, в назидании всем остальным, так что и «перекличка» на благотворительном аукционе была лишь своеобразной формальностью, чтобы все сомневающиеся сделали верный выбор. Одно из освободившихся мест решили отвести столь ненавистному им Рихтеру, в надежде подобраться через него к Сарисе, но после очередного отказа последовало покушение на двух его подопечных и уничтожение целой столичной колонии.       Разработка микрочипов происходила значительно медленнее, чем ожидалось, потому Рэймонд сказал пока что сбавить обороты, не гнаться за Трискелионом и сосредоточиться на устранении прочих недобросовестных политиков. Многие из членов Трискелиона занимали очень важные должности, которые, после уничтожения организации, вмиг опустеют. Дойдёт даже до полного коллапса в некоторых сферах, но именно для решения этой проблемы подопечные так усиленно работали все те полгода, избавляясь от особо ненадёжных и продажных высокопоставленных личностей. И вакантные места в итоге займут те, кто был более-менее этого достоин, и кто ставил развитие Единой Нации на приоритетное место.       Следующей целью стала корпорация «Лондфорг», и план, казалось, не имел изъянов, однако в тот день буквально всё пошло не так. Ситуация с Эстианной, сорвавшей задание, внезапный теракт, с которым подопечным пришлось в спешке разбираться, параллельно устроив драку, после чего и Дэмиар подкинул неприятностей. Флэзо тоже пришлось тогда вмешаться, поскольку Кален настояла на том, что он должен защитить «свою девочку», за которую взял ответственность. И всё-таки подростковая влюблённость порой толкала на самые безумные вещи…       Эманд умел предугадывать следующие шаги своего врага и, руководствуясь ни разу не подводившим его предчувствием, выбирать наиболее оптимальные способы для победы, но существовал один нюанс, который мешал ему доводить свои решения до совершенства. Его не получалось назвать плохим человеком, ведь он старался избегать лишних жертв, но Рэймонд был не таким. Он не гнушался ничем, поэтому всегда будет на шаг впереди. Это и вселяло в членов Трискелиона уверенность, давало им гарантию своей неуязвимости, и Иолан старался в это стратегическое противостояния излишне не вмешиваться, чтобы ничего не испортить. Однако идеальный план неожиданно начал сыпаться, как карточный домик. Ни о точной дате теракта, ни о готовящемся публичном разоблачении команды Рэймонд не знал, а если даже он переставал полностью контролировать ситуацию, то… дело дрянь. Эманд подбирался слишком близко, вынуждая членов Трискелиона паниковать и возвращаться к своим прежним, излюбленным «подковёрным играм», оставляя при этом за бортом Рэймонда, в которого понемногу теряли веру. Кто-то хотел присвоить подопечных и их способности себе, а кто-то, наоборот, намеревался от них избавиться, тем самым лишив Эманда инструментов для победы, с целью чего и начали формироваться очередные альянсы.       Дэминги тоже рассматривались как помеха, и пусть попытка устранить Октября, одного из наследников, благополучно провалилась, но… не всем повезло также сильно.       Флэзо знал, что Май всё испортит. Как со стороны Эманда, который будет щадить подопечных больше, чем следовало, так и со стороны Рэймонда, чьи мягкие решения в её отношении будут очень не нравится верхушке Трискелиона. Семья — самая большая слабость в этом мире, рычаг воздействия, инструмент подчинения, ставящий на колени даже самых сильных и непреклонных. Они вдвоём так хотели её защитить, что в итоге сами, своими руками, вынесли ей приговор, а Иолан, который с самого начала был против нахождения Эстианны в команде, оказался единственным правым. Да, её потенциал он признавал, но риски были несоизмеримо высоки. Но больше всех поразила Пеоль. Она знала, что произойдёт, она могла спасти Май, но… не стала. Видимо, видения уже дали ей понять суть плана, который нуждался в победе Трискелиона, любой ценой. Флэзо и впрямь недооценил девчонку и её волевые качества, однако, когда её способности действительно понадобились, она исчезла. Иолан искал везде, по всем датчикам, по всем камерам, на маленьких станциях и больших колониях, но всё тщетно. Будто девчонка и вправду умерла, буквально испарилась, стёрлась из истории.       Но самое обидное в смерти Эстианны было то, что… это оказалось банальной случайностью. Тот самый человеческий фактор, выходящий за рамки любых расчётов, неудачное стечение всех возможных обстоятельств, где решали всё ничтожные секунды. И этого факта было достаточно для того, чтобы разбить Эманда. С того дня он не выходил на связь и на публике не появлялся. Флэзо опасался, что Рэймонд поступит так же и поставит под удар весь план, однако нет, ему хватило мужества и стойкости взять себя в руки и довести начатое до конца. И оставалось только надеяться, что он не натворит необдуманных глупостей. Иолан тоже хотел низвести всех в Трискелионе до атомов, но следовало сдерживаться для того, чтобы все эти жертвы не были принесены впустую.       У Рэймонда не ушло много времени на то, чтобы вновь уничтожить все сформировавшиеся против него альянсы и вернуть себе безусловный, неоспоримый авторитет в Трискелионе. Состав верхушки немного изменился, и закончить всё нужно было до того, как там опять появятся новые лица. Эманд больше не стоял на пути, и теперь Рэймонду уж точно ничего не мешало привести Трискелион к победе в кратчайшие сроки. Он взял единоличное покровительство над анонимным прогером и ему же отдал инструкции подкорректировать компьютер, с целью не позволить команде на Земле уничтожить лаборатории. Рэймонд «предсказал» предательство Фронта и отдал распоряжение получше вооружить гвардейцев и пополнить их арсеналы, чтобы отразить штурм, и идея с подставными андроидами тоже принадлежала ему. Их Рэймонд заказал заранее и поручил Мияхаре запрограммировать каждого на теракт, разбив между собой на боевых и пустышек. Только так у подопечных был шанс победить и всех спасти, ну а поскольку Флэзо в принципе никогда не ждал от них ничего выдающегося, то и заранее заложил в андроидах кучу изъянов. И даже так подопечные справились лишь кое-как, но большего и не требовалось, потому что на этом их работа была закончена, хотя наиболее смышлёные из них всё-таки начали что-то подозревать.       Иолан рассказал всё Таше относительно недавно, когда у неё уже не было возможности отказаться в этом участвовать. Она безупречно владела своими эмоциями, но тогда внутри неё явно бурлила злость. Флэзо не собирался пользоваться ею или предавать её доверие, однако того требовали обстоятельства, и ему хотелось верить, что Фантар хватит благоразумности это понять. Скрывать правду от Ноября она не станет, но это едва ли казалось проблемой, ведь он тоже был не из болтливых. Поведать истину Мион также было в планах, но её эмоциональность и вспыльчивость могли ощутимо навредить, а затем она и вовсе оказалась в положении. Иолан не хотел, чтобы она переволновалась, потому отложил разговор на потом, когда ситуация разрешится. Впрочем, не стоило считать Кален глупой и наивной. Она, скорее всего, уже начала догадываться, хотя всё равно предпочла держать сомнения в себе и слушаться Флэзо, который, в отсутствии Эманда, неуклонно вёл всех к поражению.       Эманду он ничего не сказал, но в этом и не было нужды, потому что он уже всё знал. И загадкой для Иолана оставалось лишь то, в какой момент это случилось. Двадцать два года назад, когда Эманд спустился на второй ярус станции «Талава» и недосчитался одного убитого члена Трискелиона, которым, в теории, должен был быть Рэймонд? Или в день крушения жилых колоний в Западном Кластере, ведь никто в Единой Нации не был способен взломать то, что создал Флэзо, факт чего делал его единственным подозреваемым? Это могло произойти когда угодно, но действительно восхитило то, что Эманд решил подыграть. Делал то, что от него требовалось, и принимал исключительно те решения, просчитать которые мог только Рэймонд. Эманд доверился Иолану, доверился своему брату, а они отплатили ему гибелью дочери. Никому из них не было оправдания, и единственным утешением служило то, что весь этот бесконечный кошмар скоро закончится.       Эманд больше не являлся помехой, как и Фронт, чей лидер теперь был вынужден скрываться, потому что держать своих обещаний Трискелион не привык. Подопечные унижены и разбиты чередой поражений, а обращённая на них ненависть колонистов не позволяла даже на улицу выйти без маскировки. Микрочипы оказались успешно подсажены всем в Единой Нации, а система «Провиденс» была закончена к сроку и готова к эксплуатации. Члены Трискелиона ликовали, по причине чего не могли не отметить свой великий, исторический триумф, бесстрашно собравшись в одном месте. Словно тараканы, выползшие каждый из своего угла. Мияхара сослужил отличную службу, потому был закономерно приглашён Рэймондом на празднование, где впервые официально раскрыл свою личность, однако полное доверие к нему всё ещё оставалось под вопросом.       Некоторые по-прежнему считали, что это всё была маскировка, под которой скрывался не кто иной как Флэзо, и смелее всех оказался почему-то Луань, подошедший проверить хотя бы акцент. Вялая попытка поймать на обмане, но ничего иного им всем не оставалось. Рэймонд поручился за Мияхару лично, а если имеешь наглость усомниться в его решении, то, значит, имеешь наглость усомниться и в нём самом. Не хочешь подчиняться одному из верхушки? Наказание — смерть. И переступать эту черту теперь не рисковали даже члены самой верхушки, потому что Рэймонд умело, основательно и скрупулёзно запугивал их на протяжении долгих лет. И когда у них наконец-то появился повод и вправду усомниться в преданности Рэймонда и попробовать избавиться от него, как от всех предыдущих предателей, они запнулись о собственный страх. Да, он всего лишь актёр, но он был изощрён в своём ремесле. Никто не мог прочитать, что у него на уме. Люди боялись непредсказуемости, страшились того, что не могли предугадать. Они не знали, кто из верхушки был его другом, а кто врагом. Поделишься своими опасениями хоть с кем-то — лишишься жизни. Буквально каждый в том зале мог быть хоть на сто процентов уверен, что рядом с ними находился именно Иолан, однако никто из них всё равно бы не осмелился ничего сказать. Они просто надеялись на благоприятный исход, на удачу, на благосклонность богов, которыми себя окружили. Но от своей участи не откупишься ни за какие богатства мира.       Флэзо благополучно покинул станцию, добрался до оси колонии и, выйдя из экспресса, спокойно прошёл мимо дежурящих гвардейцев, молча проводивших его своими пустыми взглядами. Иолан вышел из зала ожидания, попал в коридор оси, прогулялся от силы пару минут и свернул в неприметную, маленькую курилку, окно в которой выходило прямо на станцию в форме ромба. Никто из гостей не спешил покидать вечер, однако Флэзо был вынужден ждать, когда это сделает Рэймонд. Оставалось осуществить последний этап, и тихий голос где-то внутри настойчиво шептал Иолану сделать всё прямо сейчас, но этого Эманд ему точно не простит.       Позади открылась дверь, и тишина в комнате прервалась чужими, неторопливыми шагами, на что Флэзо едва заметно улыбнулся краешком губ. А ведь стоило только подумать…       — Уверен, что нужно делать это настолько очевидным?       — Ошибка в системе жизнеобеспечения, не более. Я не оставляю следов, — спокойно заверил Иолан. Любому будет понятно, что это не несчастный случай, но в то же время он предусмотрел пространство для манёвра, который позволял хотя бы частично замять этот инцидент. — Не станешь меня останавливать? — на всякий случай уточнил Флэзо, повернувшись к остановившемуся рядом Эманду, который скинул с головы капюшон куртки и небрежным жестом поправил неуложенные, отросшие тёмные пряди. Отрешённый, подавленный и измотанный бессонными ночами, но, спустя три декады, всё же нашедший в себе силы жить дальше. Иолан нечасто испытывал подобие радости, но сейчас определённо был тот редкий случай.       Ответом стало молчание, и его вполне можно было расценить как отсутствие каких-либо возражений. Неудивительно, ведь Рэймонд, судя по всему, ради этого и позвал брата сюда, чтобы тот лично присутствовал в момент отмщения. Собственными глазами никто из них, разумеется, ничего не увидит, но одно знание могло помочь хотя бы немного заткнуть эту огромную и мучительно болезненную дыру глубоко внутри. Рэймонд попросил лишь о том, чтобы они все страдали, и Флэзо сочтёт за честь воплотить это в жизнь.       Он уже мысленно обосновался в системе безопасности станции и именно через неё намеревался заблокировать все выходы, после чего одной незначительной ошибкой прервать работу системы охлаждения и её коллеги, что регулировала температуру воздуха, поддерживая её на подходящем для человека уровне. Компьютер в недрах станции начнёт нагреваться и стремительно выпаривать воду из ледников, в кратчайшие сроки осушив все свои резервы. А затем станет раскаляться и сам воздух, дышать которым будет практически невозможно. И в итоге все, кто находился внутри, умрут от удушья, из-за обожжённых дыхательных путей, а компьютер благополучно выйдет из строя, тогда как саму поддельную систему «Провиденс» Иолан предусмотрительно вычистит отовсюду, чтобы избежать её попадания не в те руки. Этот способ был выбран потому, что позволял скульптурам внутри уцелеть. Жалко было уничтожать столь ценные произведения искусства. И к реализации всего этого плана Флэзо приступил ровно в ту секунду, когда получил сигнал от Рэймонда, покинувшего станцию.       Столько пройденных лет, и всё ради этих нескольких минут. Иолан с Эмандом стояли в полной тишине и неотрывно смотрели на непроницаемую станцию, думая каждый о своём. Флэзо не мог сказать, что он ни о чём не жалел, но он признавал свою удовлетворённость тем, что достиг желаемого. Кто-то был обязан стать плохим в этой истории, взять все грехи до единого на себя. Можно сколько угодно осуждать и ненавидеть, но мало кто осмелился бы взять на себя роль Иолана и Рэймонда. Многие люди были способны только гавкать, не отходя от своей будки. Никакой благодарности Флэзо с Рэймондом, естественно, не просили, потому что изначально исходили из своих личных, эгоистичных целей, однако они дали всему человечеству шанс на новое будущее, не утерять который в одночасье становилось обязанностью всех остальных жителей колоний и планеты Земли.       — Всё ещё планируете сделать меня президентом? — невзначай спросил Эманд, устремив взгляд вдаль. Ледяная синева, прошит метеоритами простор, а звёзды тем не менее чуть ближе, но всё также холодны. И зачем нужны все эти красоты, если рядом не было самого главного?       — Других вариантов в настоящий момент нет. Посидишь пару лет, а там уже найдём кого-нибудь, — ответил Иолан, стараясь сохранять безучастность. Он не хотел, чтобы весь этот ворох проблем вмиг обрушился на плечи Эманда, но Единая Нация сейчас как никогда нуждалась в сильном лидере, за которым пойдут люди. И Эманд это тоже прекрасно осознавал, хотя слабой, грустной усмешки отчего-то всё равно не сдержал.       — Думаю, у меня есть на примете кандидат получше.       — И кто же?       — Человек, который никогда не был известен своей безупречностью, но который всё это время и вправду пытался поступать правильно, — голос Эманда был полон спокойствия и невозмутимости, но почтительные нотки, отдающие неприкрытым восхищением, сразу давали понять, о ком шла речь.       — Я не против, но лучше обсуди всё с «кандидатом» заранее, — Флэзо скрестил руки на груди и, поймав на себе беглый взгляд Эманда, непроизвольно повёл плечами, в жалкой попытке стряхнуть с себя чужое внимание, настолько неуютно было во всей этой маскировке. Затянувшееся безмолвие прервал очередной сигнал экрана, и на звонок Иолан ответил незамедлительно, переключившись на громкую связь. Скрывать от Эманда ему было больше нечего.       — Просто хотел поставить в известность, что с собой я прихватил ещё кое-что, — издалека зашёл Рэймонд, но Флэзо без проблем уловил подтекст. У верхушки Трискелиона тоже были семьи, их личная слабость, потому вполне ожидаемо, что инъекции, частично растворяющие микрочипы, заготавливались и для них тоже. Только вот семьи у Рэймонда больше не было, так что и взять, не вызвав подозрений, он смог лишь одну, для Эманда.       Оставалось надеяться, что этого образца хватит для того, чтобы вывести формулу и также тайно «подсадить» её колонистам. У Иолана на секунду промелькнула в голове идея вернуться к своим подростковым амбициям, переделать систему «Провиденс» под себя и отдавать распоряжения жителям Единой Нации уже на своё усмотрение. Однако Эманд эти мысли закономерно прочитал, потому одарил Флэзо строгим, недвусмысленным взглядом, намекающим не порабощать человечество. Ну, не очень-то и хотелось…       — Прихватил, надеюсь, до того, как отдал запонку кому-то постороннему? — как бы между делом поинтересовался Иолан, на что получил усталый, протяжный вздох.       — Меня подозревали, ясно? И поставили на вход датчик, реагирующий на металл. Пришлось срочно подбросить её инженеру с сердечным имплантом, на которого среагирует в любом случае, потому и внимания он не привлечёт, — раздражённо возразил Рэймонд, не оценив упрёка. Почуял подвох, на ходу придумал план, быстро его осуществил и добился результата. Флэзо и не думал попрекать, наоборот, похвалил бы за смекалку, будь это уместно. — Но, боюсь, не всё так просто, — чуть тише добавил Рэймонд, вернувшись к серьёзному тону. — На вечере не присутствовал ещё кое-кто.       — На этот случай ты и составлял поимённые списки. Оставшиеся угрозы не представляют, выловим их по одному и убьём, ничего сложно, — заверил Иолан, но Эманд же мигом нахмурился, словно с ходу понял, что дело было совсем не в обычных пешках, чей инстинкт самосохранения не позволил соваться сегодня на станцию.       — Этого имени в списках нет, — с печальной иронией протянул Рэймонд. — Я не говорил всё это время, потому что не был до конца уверен, но… вы ведь уже и сами догадались, верно?       — Верно, — не стал отрицать Флэзо, поскольку недостающие фрагменты огромного пазла уж больно навязчиво маячили перед глазами.       Кто-то заманил подопечных в храм «Аэтернума», с целью подсадить микрочип хоть кому-то, и эта участь выпала проигравшей своему любопытству Май. Рэймонд так и не смог выяснить, кто конкретно ей управлял, но оно и понятно, потому что официально этот человек не являлся частью Трискелиона. И именно этому человеку была так нужна Сариса, раз уж даже Рэймонд, проведя почти двадцать лет в верхушке, так и не понял, в чём вообще заключалась её ценность. Тот, кто на самом деле владел технологией оцифровывания сознания, и кто, с помощью Эстианны, раскрыл личности подопечных всей Единой Нации. Наблюдатель, который незаметно вёл свою игру параллельно основной, не выходя из тени. Творец, заложивший всю идеологию, символизм и глубинный смысл, отражённый в интерьере дворца. Основатель Трискелиона.       — Самые первые слухи о тайной организации появились более шестидесяти лет назад, — задумчиво произнёс Эманд, озвучив факт, о котором даже Иолан был не в курсе. — И вряд ли за этим стоял юный революционер.       — Основателю должно быть, приблизительно, лет сто, — вслух рассудил Флэзо. Казалось бы, можно не волноваться. Основателю оставалось провести не так много лет на этом свете, и создать второй Трискелион он банально не успеет, однако… они все жили в очень интересное время, и бросать дела на полпути Иолану не позволял строгий перфекционизм. Он не любил признавать свою неправоту, но всё-таки с кое-какими выводами Флэзо поспешил. Подопечным придётся выполнить ещё одну работу, и только тогда Май и миллионы невинных землян и колонистов упокоятся с миром.       Прога уже выводила на периферическое зрение имена и фото всех колонистов в заданном возрастном интервале, параллельно с этим ища хоть какие-то точки соприкосновения с Трискелионом. Как и ожидалось, ничего найдено не было. Вариант с Вольфом также отметался, не его почерк, и всё это вынудило Иолана погрузиться в размышления. Высокомерный, самонадеянный, безжалостный человек, но вместе с этим весьма педантичный и честолюбивый. Откровенно недолюбливающий религию, и в особенности христианство, и при этом симпатизирующий как античному периоду истории, так и современному технологическому развитию. Микрочипы для него — это не попытка подчинить себе, а возможность направить людей в светлое будущее, которое он и возглавит. Самодур, мнящий себе новым Мессией. Флэзо отдавал отчёт, что отчасти описывал себя, и с этим человеком он точно хотел бы подискутировать на некоторые темы, однако к разгадке это никак не приближало.       — Наблюдал из-за кулис, всегда был где-то поблизости, но в то же время держал дистанцию, — едва слышно прошептал Эманд, убрав руки в карманы куртки. В одно мгновение в его глазах загорелся огонёк осознания, смешавшийся с откровенным недоумением. Эманд уже приоткрыл было рот, чтобы выдвинуть свою сомнительную гипотезу, но Рэймонд его всё же опередил.       — У меня есть одна теория, и вам она может показаться очень странной и абсурдной, но тем не менее…       — Лучше начни сначала, — посоветовал Эманд, прекрасно уловив эту интонацию, подразумевающую наличие определённой предыстории. От неё Иолан бы тоже не отказался, поскольку пояснения здесь явно требовались. Как минимум для того, чтобы иметь чёткое представление о будущем враге, с которым придётся столкнуться подопечным. В их последнем задании.