Если честно Джису откровенно понимает, что выбирает не совсем верное время. Но она тоже очень устала от всей этой непонятной ерунды, что происходит в их компании (а есть ли вообще компания, вопрос более сложный и болезненный). Когда Джисон прощается с ней только сообщением и фотографией билета, Лиа медленно начинает приходить к осознанию, что все начало рушиться. Потому что в голове девушки все еще слова Чанбина о том, что младший — их луч надежды. И если он сломается, то значит, бороться больше не за что. Они уже потеряли Чана и Феликса, а теперь еще и Джисона (что же вообще от них осталось?).
Но и просто смотреть на то, как Минхо проходит мимо, даже не удостоив ее взглядом, не получается. Как бы не пыталась зарываться в учебе, посещать вечеринки, на которые ее затаскивает соседка по комнате в общежитии (только для того чтобы позже Дахен выслушивала ее пьяные исповеди и гладила по волосам), у нее не получается избавиться от ядовитого привкуса при произнесении
«Ли Минхо».
Его имя постоянно слышится в коридорах университета, не давая ей вздохнуть спокойно. Толпы девушек сходят с ума по нему, в надежде стать той самой единственной, что сможет растопить сердце холодного красавца. Однако есть часть студентов, обсуждающих возможные отношения Минхо с второкурсницей Ван Ирон (что еще хуже, эту пару поддерживают многие, приводя бесконечное количество причин, почему они должны встречаться). Джису не знает, что для нее похоже больше на ад.
Джису стоит в коридоре около аудитории, где у нее будет класс по английской литературе, в компании самых разнообразных студентов. Девушка понимает, что многие ей завидуют, ведь первокурснице трудно попасть в тусовку старшекурсников. Но она знает, каким именно образом попала в нее (неофициальный статус девушки Чана закреплен за ней, даже если его самого в Корее больше нет). Да и Дахен с Чеен приглядывают за ней, никогда не выпуская из своего поля зрения надолго. Джису знает, что живет чьей-то мечтой.
Вот только она сама кидает взгляды на соседнюю аудиторию, из которой со звонком выползают замученные третьекурсники. Найти Ли Минхо не составляет трудности, ведь тот всегда сияет в толпе других людей. В нем есть что-то такое фантастическое, магнетическое буквально, притягивающее взгляд. Раз взглянешь, просто мимоходом бросив взгляд, а отвести — не получится вовек.
Она бы за ним кинулась в эту самую толпу, окликнула бы обязательно, не побоявшись его ядовитого имени. Да только Джису не знает, как с ним говорить — слова не подбираются, путаются в ее голове, и теряется всякий смысл (и что толку от владения двумя языками, когда ни на одном из них заговорить не можешь).
Дахен кладет ей руку на плечо, заливисто хохоча и сбивая с мыслей. Ей тяжело настроиться на чужой разговор, в котором не участвовала с самого начала. И глаза Чеен на нее направлены, смотрят так, что Джису чувствует себя виновницей всего только возможного. (Она этот взгляд знает прекрасно, видела его часто раньше у Чана, не зря же те двое друзья детства).
— Слышала, что вас Хани покинул, — Чеен не то уточняет, не то констатирует факт, перебивая беседу старших.
Чхве ощущает чужое внимание на себе, от которого удушающее тяжело дышать. О Джисоне не слышал только глухой — по всему университету о нем рассказывали — талантливый до невозможности ребенок с блестящим будущим и невероятно яркой улыбкой на лице. Донсен Чана, его протеже и рождественское чудо (по словам самого Криса, ведь познакомились они в сочельник). О нем знают даже старшекурсники, но о причине перевода — никто.
— Ему там понравилось, — не совсем уверено звучит из ее уст (они ведь 00-лайн, да Лиа не знает ничего о нем).
— Вот так таланты и пропадают, — бормочет кто-то из старших.
Но Джису загипнотизирована взглядом Чеен, в котором неприкрытое разочарование и грусть смешиваются, создавая поистине мрачный коктейль из эмоций. Лиа ее понимает, это выражение лица называется
«вы проебёте все, чем так дорожили».
Лиа знает точно — они уже.
***
Джису идет в свое привычное кафе, держа в руках учебник со словарем и прошлый тест по английской литературе. Она обожает вокал, но основным направлением хочет выбрать язык. В конце концов, Лиа — не единственная такая в их компании, взять тех же Сынмина или Уджина.
И именно там, в дверях своего безопасного пристанища, девушка встречается с тем, чью спину может наблюдать в университетских коридорах. Ей бы хотелось, как в тех глупых романтических фильмах, врезаться с любовью всей своей жизни, уронить листы и судорожно начать их собирать, чтобы соприкоснуться пальцами и почувствовать искры, пробежавшие между вами.
Но на деле Минхо останавливается во время, не давая надежды на случайное соприкосновение. И книги из ее рук не выпадают, только сильнее их перехватывает. Глаза в глаза не получается тоже, она смотрит чуть выше левого плеча, вскользь, боясь коснуться даже взглядом. Ведь если посмотрит, потом не сможет отвести взгляд (она итак пропала в нем, тонет в его зрачках и выплыть не получается все никак, да и дна не достигнуть).
Джису молчание между ними не нравится, оно пригвождает к земле мертвым грузом. И ей бы так хотелось в его жизнь войти, а она мнется на пороге, изредка греясь в его случайном внимании, длящемся не дольше пары секунд. Как жаль, что они по разные стороны, что Минхо — там, где яркий свет, всполохи счастья, мягкие улыбки и сбывшиеся мечты, а она заплутала в серости дней и обрывках желаний.
И ее все еще раздирает от желания сказать что-то, но стоит только открыть рот, как звуки все разом пропадают. Джису с прошлым рвать не умеет, уходить тоже не умеет, да и признавать, что ничего не выходит, — не получается. Девушка в тишине этой задыхается, вспоминая, как его голос в ее ушах заполнял собой тишину (но это было так давно, когда его волосы не были окрашены, а глаза не смотрели с безразличием).
Минхо ведь тоже не уходит сразу. Каждый раз задерживается на несколько мгновений, будто дает этот призрачный шанс на исправление (да что тут исправлять, да как тут исправлять). Джису готова уцепиться хоть за что-то, найти эту самую причину, позволяющую ей вновь стать эгоисткой и попросить принять назад.
Ведь есть какой-то смысл в том, что Минхо уходит каждый раз медленно. Что если бы Лиа только поспешила, то обязательно бы догнала его. Ведь смысл же есть?
Но у Лии предстоящие тесты на ее языковой программе, вокальный конкурс с Субином и очередная вечеринка в выходные, на которую она приглашена вместе с Дахен и Чеен. А у Минхо танцевальный конкурс через несколько недель, подработка в кафе и Ирон, для которой он исполняет роль то ли курицы-наседки, то ли кого-то большего.
У Минхо возможности исцеления, большое количество искреннего смеха, теплые объятия и персональное эгье от китайского ребенка. Лие смотреть больно на его счастье, но за это даже извиниться сложно.
— Я бы все отдала, чтобы это было не так, но что я могу изменить? — шепчет девушка, все так, же глядя выше его плеча и цепляясь за книги, будто они могут ее спасти.
Минхо ей не отвечает. Он никогда ей не отвечает. Только уходит. Снова.
Без криков, без обвинений, без упреков. Без слов сожалений. Без нее.
Лиа ведь знает, что ей остается. Только ждать и надеяться. Опираться на веру в то, что когда-нибудь он пригласит ее на танец. Даже если она не танцует.
Ведь ради него она начала петь. Ради него она готова начать танцевать.
