Prayer

      Последним четким воспоминанием Уилла была боль. Он точно знал, что никогда не чувствовал такого раньше: каждый сантиметр его тела горел огнем, ему казалось, что еще немного — и его кожа просто расплавится, как пластиковая бутылка, брошенная в костер, показав его раскаленные мышцы и кости. Дальше все было как в тумане. Он помнил нечеткие образы мамы, Боба и Майка, но не мог вспомнить, что они говорили, будто он был с головой в мутной воде, а они кричали сверху, пытаясь достучаться до него. Уилл помнил обжигающий холод Теневого монстра, окутывающий его со всех сторон, словно снежное покрывало с ледяными иглами. Байерс помнил слезящиеся глаза матери и «Я люблю тебя, Уилл… Я так сильно люблю тебя, детка». Он слышал собственные крики, будто издалека, но чувствовал, как они раздирали горло, оставляя привкус крови во рту. Уилл видел родные лица, которые не мог до конца различить, потому что голова кружилась так сильно. «Это было лучшее, что я когда-либо делал в жизни». Он боролся изо всех сил, чтобы заставить чужие пальцы, когда-то бывшие его, двигаться. «Услышьте меня, пожалуйста! Закройте врата!» И снова боль. Боль. Так много боли, что в голове не было ни одной мысли, кроме: «Больно, как же больно! Пожалуйста, хватит!». Такое чувство, будто его сжигали заживо снаружи, а Монстр пытался заморозить до смерти изнутри. Уилл был уверен, что это все. Конец его жалкого пути. Он не смог спрятаться от Демогоргона. И он не смог побороть Теневого монстра. Байерс принял бы забвение с радостью, если бы еще мог.

***

      Уилл услышал какой-то неясный шум, как от потерявшего сигнал телевизора. Он не мог вспомнить, чтобы что-то шумело раньше. Или не шумело. Байерс не видел ничего, кроме абсолютной темноты кругом. Что с ним случилось? Через мгновение воспоминания вернулись к нему бурным потоком ярких картинок и громких звуков, которые окружили его, словно торнадо, и он захотел закричать, но почему-то не смог. Между этим окружающий шум только нарастал, теперь больше похожий на гул самолета, только очень-очень близкий. И он вспомнил о боли. Эти воспоминания были такими живыми, что Уилл, казалось, снова почувствовал раскаленное железо на коже и обжигающий холод в груди. Но нет. Это было лишь мгновение, прежде чем он понял: боли больше нет. На самом деле, ничего больше нет. Он не видел и не ощущал даже свое тело, кругом была только пустота. Наверное, так выглядят черные дыры. Что-то настолько черное, что поглощает все. Но Уилл слышал. Шум, теперь похожий на звук водопада, не утихал и не нарастал, он просто был вокруг него, посреди нигде. Может, это смерть? Уиллу казалось, что он провел во тьме уже целую вечность, но одновременно, — будто прошло лишь мгновение. Байерс не мог двигаться, ведь у него не было тела. Он уже скучал по способности чувствовать. Но не чувствовать ничего было определенно лучше, чем ощущать боль везде. «Уилл?» Мальчик вдруг почувствовал, что задыхается. Это было странно: ему не нужно было дышать, ведь его уже не было. «Уилл!» Это был голос! Он знал, что кто-то зовет его. Но были ли это воспоминания, или все на самом деле? «Уилл, детка!» «Мама?», — подумал он. Голос был так далеко, что он все еще не мог быть уверен, что слышит его. Уилл надеялся, что с его мамой и Джонатаном все в порядке. Он не хотел бы, чтобы они оказались в Нигде вместе с ним. Байерсу стоило пойти на голос, но он не может сделать этого, если у него нет ног. А что если у мамы тоже нет тела, и она застряла здесь, в Нигде, и думает, что она совсем одна? Он почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше. Уилл вдруг вспомнил, какими солеными были слезы на вкус и как щипало глаза. «Уилл, это я. Это мама. Пожалуйста, малыш!» Голос стал ближе? Неужели мама и вправду здесь, и она найдет его? Может быть, это Теневой монстр спрятал его здесь, в Нигде. Может быть, она спасет его, как и год назад, когда он пропал на Обратной стороне. Байерс хотел подать знак, как тогда, с гирляндами, но не знал, что нужно для этого сделать. Уилл знал, что мама не сдастся, будет искать его, пока не найдет. Но если она почти здесь и просто не видит его, потому что он теперь лишь сознание, а не мальчик? «Мама!», — мысленно закричал он. Он мог вспомнить, как саднило горло от криков, как болела случайно прокушенная до крови щека. «Я так сильно люблю тебя…» Уиллу казалось, будто она шепчет ему прямо на ухо, словно она рядом. Неужели она не видит его в темноте? «Как же она может видеть? — горько подумал он. — Я сам себя не вижу». «Я здесь. Только очнись, малыш. Пожалуйста». В это самое мгновение (или вечность спустя?) Уилл почувствовал, как его что-то куда-то тянет. Он бы сказал, что это чувство резкого подъема, будто кто-то взял его на руки, как когда-то делал отец. Его мог бы подхватить ветер. В конце концов он сейчас совсем ничего не весит. Но откуда в Нигде ветер? Тем временем Байерс поднимался все выше и выше, он мог ощутить это, но не увидеть, потому что вокруг была все та же непроглядная тьма. «Уилл!» «Мама! Мама! Я прямо здесь!» И вдруг он перестал слышать шум водопада.