Broken

      Болезненно-сладкое чувство вновь разливается по моему телу, кажется, будто я в огне, тепло разливается внутри медленно, как патока. Он так крепко держит меня, пока его клыки в моей шее, что мне становится неловко.       — Уммм, Карла, — голос жалобный и скулящий. — Пожалуйста, прошу.       В ответ прародитель глубже вонзает свои клыки, и ещё крепче сжимает свою жертву.       — Остановись, — я пытаюсь вырваться, но от этого становится лишь больнее. — Ещё немного, и я…       — Остановиться? — Карла смотрит на меня с насмешкой, из уголка его рта стекает струйка крови. И это выглядит… красиво. — Какая же ты лицемерка, — его губ касается лёгкая улыбка. — Стоит мне только приблизиться к твоей шее, как ты вся начинаешь дрожать, как осиновый лист, от предвкушения. И ты всё ещё делаешь вид, что тебе это не нравится?       Я чувствую, как румянец появляется на моих щеках.       — Не нравится, — упрямо твержу я, смотря в его глаза.       — Открою тебя секрет, меня не волнует, нравится тебе это или нет, — вкрадчивый голос звучит у самого уха, отчего по телу начинают бегать мурашки. — Мне нужно скорее закончить процесс очищения.       Клыки прародителя в очередной раз вонзаются в нежную девичью плоть, а я снова чувствую, как от места укуса по позвоночнику словно пробегает электрический разряд. Чувствую, как сознание мутится.       — Я больше не могу, сейчас в обморок упаду, — голос слабый, что не удивительно.       — Вздумала меня не слушаться? — тонкие и длинные пальцы обхватили шею и с силой надавили.       — П-прости, — я хриплю, и где-то в сознании теплится мысль о том, какая я жалкая.       Взгляд парня смягчается.       — Ладно, на сегодня хватит. Это займёт больше времени, чем я думал. Но если ты умрёшь вот так, это будет довольно глупо.       Я чувствую облегчение, когда не обнаруживаю прародителя в следующее мгновение. Я утыкаюсь в подушку. Усталость. На самом деле я так устала. Я уже совсем не понимаю, что из себя представляю. Вещь. Просто вещь. Сакамаки, Муками, теперь ещё прародители. Ещё и Мэнэми в это втянула. А самое ужасное, что я уже привыкла к такому обращению… Всё, что остаётся, просто продолжать жить. Давай, Юи, это только в начале трудно, а потом уже легче, и с прародителями будет так же.       Прошло немного времени с тех пор, как мы оказались тут. По сути для меня ничего не изменилось, Карла приходил, пил мою кровь, а всё остальное время, я даже не видела его. При воспоминании о кровопитии сердце болезненно сжалось. Моя кровь им не нравится, но её всё равно продолжают пить, чтобы очистить от вампирского яда. Я подхожу к зеркалу и осматриваю шею с ключицами. Вся кожа покрыта многочисленными шрамами, и их становится всё больше и больше. Впрочем, всё моё тело покрыто ими, так что, кажется, поздно об этом переживать.       — Любуешься? — сзади возникает и Шин, и я чуть не подпрыгиваю от страха. — Как много шрамов, — он проводит пальцами по местам укусов, и внутри меня поднимается волна отторжения, но я молчу, лишь отодвигаясь от него подальше. — Кажется, очищение займёт больше времени, чем мы рассчитывали, гораздо больше.       Я чувствую, как он близко к моему плечу, поэтому инстинктивно кладу ладонь на это место, присаживаюсь на корточки и закрываю глаза от страха.       — А ему ты позволяешь себя кусать, — немного обиженный тон парня сбивает меня с толку.       — Это не так! И я не смогу тебя остановить, как бы не старалась…       — Ну тут ты права, — я слышу усмешку в голосе Шина, и у меня возникает ощущение, что на самом деле никакой обиды у него не было. — Тебе бы поаккуратнее себя вести. Может, я и не могу кусать тебя, но не забывай про свою подружку, — я с ужасом поднимаю взгляд и вижу в его глазах недобрый огонёк. — С ней я могу делать всё, что угодно, — он гладит меня по щеке. — Так что веди себя хорошо. Хотя о чём это я? — раздался смех Шина, — выбора у тебя всё равно нет.       — Зачем она тебе?       — Да незачем, просто есть на неё кое-какие планы. Да не смотри ты так, — улыбаясь, говорит Шин. — Шу-чу. Всего лишь шутка. Пойду я, ещё увидимся.       Сердце болезненно сжимается. Я переживаю за Мэнэми. Она заходит перед сном ко мне каждый день, просто разговаривает со мной о разном: о том, как проходит день, о чём-то из прошлого, иногда просто сидит и молчит, периодически даже умудряется задремать прямо в кресле. Говорит, что не всё так плохо, и она уже вроде как пообвыклась со своими обязанностями и неизменно улыбается. Но я всё ещё переживаю.       Дверь приоткрывается, и в проём просовывается знакомая темноволосая голова.       — Ты бы знала, каждый раз, когда иду в твою комнату, чуть ли инфаркт не ловлю. Думаю, мне точно конец, если приду сюда, а тут Карла, но вроде пока везёт, — неизменная улыбка красуется на юном светлом личике. Мне становится легче, и я улыбаюсь ей в ответ.       — Ты как?       Она поднимает большой палец, говоря, что всё отлично. Но я не успокаиваюсь.       — Скажи, а Шин тебя не трогал? — глаза Мэнэми подозрительно щурятся и смотрят на меня.       — А тебя? — я молчу, она это видит, прекрасно понимая, каков ответ, но продолжает: — Не считая того случая, когда мне объясняли, что от меня требуется, он ко мне ни разу не подошёл. Правда смотрит иногда, наблюдает, долго и пронзительно. Сразу не по себе становится. Словно ждёт чего-то. Кстати, — она смотрит на меня внимательно, — помнишь, он сказал, что не убил меня из-за тебя. Это правда? Ты на самом деле тогда очнулась?       Секунду я вспоминаю, о чём она говорит, а затем отвечаю:       — Нет. После того, как я упала в обморок, очнулась я уже здесь на кровати.       — Но почему же он тогда меня не убил? Ещё и сюда притащил, — кажется, это были мысли вслух, потому что в этот момент Мэнэми выглядит абсолютно озадаченной и сбитой с толку. — Юи, — пронзительный взгляд карих глаз словно заглядывает в душу, она берёт с свои руки мои ладони и сжимает их, — послушай, я знаю, что сказанное мной, придётся тебе не по вкусу, но я должна это сказать. Не нужно переживать обо мне, позаботься о себе, хорошо? Что бы со мной не сделали, думай о себе, хорошо? Так будет проще.       — Но…       — Никаких но, Юи. Я не ты. Ты им нужна, я — нет. Рано или поздно от меня избавятся и неважно, что ты будешь для этого делать. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. А теперь давай займёмся чем-нибудь, например, почитаем что-нибудь. Знаешь, я безумно устала.       — Я не буду ничего обещать, — упрямо говорю я. — Лучше сама следуй своим словам. Как бы они против тебя не обернулись.       Мэнэми улыбается.       — Ладно, давай всё же займёмся чем-нибудь.