Broken

      С тех пор, как я узнала, что в мире существуют не только люди, один вопрос мне не даёт покоя: откуда у всех нелюдей, что я знаю, столько денег. Мне, к счастью, не довелось побывать в особняке Сакамаки, но, по словам Юи, он тоже обладал богатым убранством, а его обладателей нельзя было назвать в чём-то нуждающимися, кроме каких-нибудь курсов психотерапии по борьбе с детскими травмами, после которых психолог бы понадобился самому врачу.       Дом Муками тоже определённо не простенький и не дешёвый. Теперь вот Тсукинами. Просторные комнаты, объёмные люстры, резная мебель ручной работы, дорогие сервизы, ковры, занавески, зеркала и многое другое — всё, буквально каждая мелочь, кричит о роскоши и богатстве своей дороговизной и качеством. Хотя, наверное, странно удивляться не самим вампирам, а их имуществу. Но ухаживать за этим имуществом очень утомительно и, откровенно говоря, страшно, потому что чуть что с ней случится, и мне конец. Вот и сейчас я протираю рамы очередной картины в доме и чувствую небольшое напряжение. А картин ещё не мало. Кажется, кто-то из прародителей действительно питает огромную любовь к искусству. И если выбирать между Шином и Карлой, то здравый смысл подсказывает, что это определённо второй.       — Мэнэми, — знакомый взволнованный девичий голос разносится совсем недалеко от меня.       Я хмурюсь, а затем быстро поворачиваюсь, чтобы спросить:       — Что произошло? Ты в порядке?       — Д-да, — её язык чуть-чуть заплетается, а сама она явно смущена. — Ничего серьёзного…       Я недоверчиво посматриваю на неё:       — Тогда зачем ты меня искала?       — Давай присядем?       — Давай.       Устроившись поудобнее на диванчике, я выжидающе смотрю на девушку. Она не выглядит испуганной, скорее растерянной.       — Карла… Когда он пил мою кровь. — Юи делает глубокий вдох, а затем продолжает: — Он меня поцеловал. Но дело даже не в этом! Кажется, мне понравилось, понимаешь? Меня и раньше целовали против моей воли, но… такого не было. — Взгляд Юи бегает из стороны в стороны, показывая всю её растерянность, она судорожно подбирает слова. — Я не уверена, но у меня, вроде как, появляются какие-то чувства к нему…       Глаза девушки наполняются слезами, и она утыкается мне в живот. Она продолжает говорить, и голос её становится ещё тише, пока я поглаживаю её светловолосую макушку:       — Он всё время говорит мне гадости, только и делает, что пьёт мою кровь. Но иногда он рассказывает что-то о себе, и я будто начинаю понимать, почему он такой. Я уже не могу испытывать к нему ненависти или отвращения. Мне страшно, понимаешь? Почему я это чувствую? К чему всё это?       Повисает молчание, а я обдумываю то, что она говорит. Я вспоминаю, как однажды наткнулась на статью о стокгольмском синдроме. На самом деле с тех пор, как мы с Юи оказались под контролем вампиров, мне много раз на ум приходила она. В моей памяти отложилась только маленькая часть той информации, что там была изложена, но для понимания сути её достаточно. Как все знают, если говорить простым языком, при стокгольмском синдроме жертва влюбляется в агрессора, замечено это было при захвате заложников террористами. И, наверное, наше с Юи положение не сильно-то и отличается… При долгом нахождении в плену жертва начинает общаться, начинает понимать и проникаться идеями того, кого вроде бы должна ненавидеть, потому что только терпимое отношение этих самых террористов является единственной защитой для них. Наша ситуация чем-то напоминает эту. Но даже, если я понимаю это, понимать — это одно, а вот поможет хоть как-то эта информация — другое.       — По правде говоря, Юи, я не знаю… Знаешь, у меня с Коу в начале было что-то похожее, кажется. — Я грустно улыбаюсь, почему-то накатывает нестерпимая тоска. Я и вправду скучаю по нему. — Хотя характер у него не сахар.       — Я помню, — Юи начинает успокаиваться. — Как думаешь, они будут нас искать?       — Надеюсь, нет, — наши с Юи взгляды встречаются, я вижу удивление на её лице. — Ты и сама видела, на что способны прародители, — я вздыхаю. — Они куда сильнее обычных вампиров. Сейчас, я могу хотя бы тешить себя мыслью, что Коу живой и в безопасности. Надеюсь, так и будет продолжаться.       — Так-так-так, смотрю кто-то отвлекает нашу прислугу от работы, — прямо над головой звучит голос Шина. Я оборачиваюсь, и наши взгляды сталкиваются, отчего по спине пробегают мурашки. — Кажется, кого-то следует наказать? Или же ты можешь продолжить прямо сейчас, и мы забудем об этом инциденте. Ты же не хочешь наказания для своей подружки, так ведь? — последние слова он адресует Юи.       — Уже ухожу, — произносит девушка, чтобы сгладить ситуацию, а затем спешит покинуть комнату.       Я остаюсь с прародителем наедине, чувствуя, как тревога охватывает меня с головой, но я всё же решаюсь сказать Шину кое-что, прежде чем попытаться уйти.       — Мне нужно кое-что сказать. — Мне действительно неловко в этот момент, поэтому я стараюсь не смотреть на на него. — Я знаю, что Юи тогда не уговаривала тебя. Мне не известны твои мотивы, но в любом случае спасибо за то, что я ещё жива. А ещё я уже закончила тут и, пожалуй, пойду в другую комнату.       Я встаю и направляюсь к выходу из комнаты, как вдруг меня прижимают к ближайшей стене. Руки холодеют, а воздуха резко становится мало.       — Стой. — Прародитель нависает надо мной, из-за чего я чувствую себя совсем маленькой и беспомощной. На его лице застывает лёгкая улыбка, и в моей голове невольно проскакивает мысль, что он всё же довольно красивый. — Который из вампиров Коу?       Пульс учащается. Я в замешательстве думаю о том, зачем ему это нужно. И на ум приходит недавний разговор.       — Заходи.       Я вся на иголках. На самом деле это моё постоянное состояние с тех пор, как мы тут оказались. Но одно дело просто находится в доме, а другое дело стоять сейчас прямо перед Карлой, совершенно не зная, чего ждать.       — Ответь мне на один вопрос, только честно. Я узнаю, говоришь ты мне правду или нет. — Его янтарные глаза внимательно смотрят на меня. Сомневаться в том, что в случае обмана, меня ждёт смерть, не приходится. — То, что Шин говорил, правда?       — Что именно? — спокойный тон даётся с огромным трудом.       — Я о том, как ты здесь оказалась.       — По правде говоря, я не знаю. Мы долго убегали, пока Юи совсем не выдохлась и не упала в обморок. Тогда ваш брат и появился, он вырубил меня. Очнулась уже здесь, и для меня это было не менее удивительным. Позже я спрашивала у Юи, правда ли все было так, как сказал ваш брат. Но она сказала, что после того, как упала в обморок, тоже очнулась уже здесь. Так что причина, зачем меня было брать, мне совсем не понятна.       — Зато вполне понятна мне. Видимо, хочет поиграть. — Взгляд Карлы рассредоточен, он смотрит, словно сквозь меня, словно там, где я стою, пустое место. Кажется, он о чем-то думает. Но затем поток его мыслей прекращается, и он обращается ко мне, отчего по моей спине стекает капля пота: — Кажется, Шин к тебе неравнодушен.       Подобные слова вызывают во мне лишь недоумение. До того случая во время полнолуния, мы пересекались с ним всего пару-тройку раз. С другой стороны надо еще понять, что подразумевает Карла, под этим «неравнодушием».       — Наши эмоции и чувства очень отличаются от человеческих. Мы не умеем любить в вашем человеческом понимании. Но чувства у нас есть. Вы бы назвали их грязными и даже порочными. — Карла внезапно оказывается совсем близко, а я понимаю, что наверное никогда не смогу привыкнуть к выкрутасам нелюдей. — Пусть Шин меньше ошивается возле твоей подружки.       — И как я должна это сделать? — Я в полной растерянности. Прародитель вроде Шина, явно не тот, на кого я могу хоть как-то повлиять.       — Думай, если тебе дорога твоя жизнь.       После этих слов хочется разве что истерично рассмеяться. Потому что то, что предлагает мне Карла, это скорее способ, как убить себя быстрее.       Кажется, Карла всё же прав, но я испытываю от этого лишь ужас. Немного помедлив, я отвечаю Шину:       — А это имеет какое-то значение?       В этот момент его улыбка напоминает оскал, очаровательно-пугающий.       — Кажется, кто-то здесь очень непослушный. — Шин проводит большим пальцем моей шее, немного надавливая, мне становится не по себе от осознания, что ему не составит труда придушить меня этим большим пальцем. — Знаешь, я люблю мучить людей физически. Ваши стоны, крики, слёзы звучат так соблазнительно. Но есть то, что я люблю больше этого. Как думаешь, что?       Я не знаю, откуда я нахожу силы спросить:       — И что же?       — Куда больше я люблю смотреть на ваши душевные муки и страдания. Поэтому можешь не бояться, что я что-нибудь тебе сделаю сейчас. Но такое непослушание заслуживает наказания. Поэтому позволь мне тебе кое-что рассказать.       Почему-то мне становится не по себе. Я с болезненным предвкушением и страхом жду, что скажет Шин.       — Видишь ли, ты сказала, что хотя бы можешь тешить себя мыслью, что Коу в безопасности. Ты же не в курсе, что произошло после того, как вы убежали.       Лицо немеет, а колени подкашиваются.       — Знаешь, они так яростно отбивались в ту ночь, но когда настало затмение, они были беспомощны, как слепые котята.       — Но ведь вам нужна была Юи. Разве нет? Вы бы не стали их убивать…       — Напротив, Юи была лишь одной из наших целей.       — Кто-то остался в живых? — Я готовлю себя к худшему, но трепещущее в груди сердце надеется на то, что Коу жив.       Он наклоняется к моему уху, отчего по телу пробегают мурашки, и шепчет, словно издеваясь:       — Кто знает? Ответ надо заслужить.