* * *
Сириус чувствовал себя как выжатый лимон после трёх комплексов обрядов введения/возвращения в род. Но эта усталость странным образом его злила и заставляла себя держать в тонусе. Настроение было плохим, но требовалось что-то сделать. Сперва, когда мать пришла и только начала свой разговор, ему хотелось выкинуть это всё из головы. Однако, идея о том, что дорогой дядюшка не всю свою долю активов завещал Сириусу было странным. Он получил титул главы рода и потому теперь хотел разобраться со всеми непонятными моментами. Та ещё задача, но с чего-то надо начинать, тем более, что он ощутил, как в нём просыпается нечто, что можно охарактеризовать словами: я не люблю своё наследие, но Мордред побери, это моё наследие. Именно с его помощью, Сириус намеревается накрутить в будущем хвосты твилечкам, тогрутам и прочим инопланетянкам, показав, кто в галактике самый крутой маг. А может быть даже вынести пару планет, или может перенести владения Блэков на отдельную планету? А что, они выйдут на галактический уровень, надо будет соответствовать. — Сириус, ты меня слушаешь? — Извините, мама, задумался, хватит ли семейных средств, чтобы построить парочку крейсеров и несколько космических галеонов для того, чтобы богатства перевозить. Вальбурга Блэк чуть ли не разрыдалась, когда Сириус выложил ей как на духу свои мысли. Вот теперь видно, что это её сын. — Сынок, конечно свой космический флот дело нужное, полезное, но нам для начала стоит починить родовой гобелен. У меня сил на это не хватало, но вот ты — другое дело. — Да, мама, вы правы, нужно починить. Хоть какое-то занятие было ему по душе, так что Сириус прошёл вместе с матерью в комнату с гобеленом и решительно принялся за дело. Поначалу гобелен не хотел исправляться, но Сириус приложил чуть больше сил и поддержанный матерью теперь восстанавливал выжженные места. Заново стала сплетаться картина древнейшего и благороднейшего дома Блэк, вот только стали проявляться всякие неожиданности. И не только с выжженных мест. Ну трёх своих бастардов Сириус и без того увидел едва только вошёл, но теперь вдруг проявились и вполне законные дети его младшего брата, погодки Бетельгейзе и Эридан. Судя по линиям, идущим от Регулуса II, следствие конкубината с полным содержанием. — Я смотрю братишка времени даром не терял и судя по всему озаботился ритуалом сокрытия. — Ну хоть не на стороне детей делал. С этим надо разобраться. Я завтра в Гринготтс пойду получать завещание Регулуса. — Хорошо, матушка. Думаю вы не откажетесь шокировать общественность, если посетите банк вместе с Медой и Тедом. Вальбурга приняла вид оскорблённого достоинства. Ну ещё бы, ведь теперь Тонксов нет, есть лишь Блэки. Сириус сделал вид, что поверил в эту игру. Блэки в любых обстоятельствах носят царственное выражение на лице, как будто всё на свете определяют они. Это в очередной раз заставило Сириуса задуматься, а насколько в нём видно действительно Блэковское? — Ладно, с этим вопросом разобрались, а сейчас я должен войти в алтарную залу. Кажется придётся принять решительные меры. Сириус указал матери на портрет Беллатрикс, который стала окружать дымчатая пелена. Леди Вальбурга взглянула на портрет и пришла в Бешенство. Сказав несколько фраз, которых леди знать не полагается, женщина ТАК посмотрела на сына, что нынешний глава рода счёл за лучшее поторопиться. Конечно статус его защищает, но это не значит, что нет некоторых исключений. Магия так уж интересно работает, что для матери ты всегда будешь маленьким, даже если ты сам уже старая развалина и с тебя песок сыпется. — Живо в алтарную залу и делай что должен! Если есть на свете вещь, которая может взбесить Блэка до уровня впавшего в состояние берсерка демон-принца, то это вред члену рода, даже если это дочь, отданная в соседний род для создания семейных связей.* * *
Ремус Люпин просидел в своей клетке несколько часов. Он даже не представлял себе, что когда-нибудь окажется в таком положении на милость своего школьного товарища. Это было нечто новое в его падении. Оборотням в последние годы жилось так отвратительно, что они буквально последний хрен без соли доедали, но всё никак не могли доесть. Понятное дело, что жизнь заставит изворачиваться, так что Ремус совершил много мерзких поступков, которые его не красят. Во всяком случае работая добровольным осведомителем директора в сообществе оборотней, с точки зрения Люпина, он действительно совершил много мерзких поступков: жрал конину, и не ту, что «игого» делает, а ту, которая говорить умеет, и чьи стрелы больно в задницу впиваются. Ну ещё он употреблял всякие травки, которые оборотней делают похожими на котов, угостившихся валерьянкой. Имел порочные связи с самками перевертышей, причём в обеих формах и даже в промежуточных, и вообще по всякому. Крышевал бомжей и попрошаек по всем островам. В Японию по «звериной» путёвке летал, где помогал кицунэ и кумихо в разборках якудзы. Употреблял суши, сакэ и нюхал морской спайс — волшебные водоросли, из которых получают наркотики. Прославился Ремус и в странах Восточной Европы под псевдонимом Волкозай. Пил водку, спал с женщинами, курил бамбук, участвовал в контрабанде оружия в Ирландию. Одним словом по миру его помотало по делам общины оборотней знатно. Видимо о его похождениях стало известно Мародёрам. Теперь же он сидит как зверь, вполне заслужено в клетке и мается совестью. Когда в помещение зашёл Джеймс, Ремус подобрался, смотря сквозь камеру решётки на бывшего друга, не надеясь на прощение и посыпая голову пеплом (морально), Ремус решил добровольно покаяться. Он рассказал правдиво обо всём, что помнил, ничего не скрывая. Надо сказать маска суровости бывшего друга дала таки трещину. Во всяком случае от Джеймса ощутимо пахнуло удивлением его сомнительными талантами. Вот только он заметил движения носа и снова стал пахнуть просто самим собой в нейтральном состоянии. Не любят люди оборотней ещё и из-за неудобства коммуникации. Оборотня тяжело ввести в заблуждение, потому что нюх никуда не девается. Лили называла это заумными маггловскими словами. Суть, как сейчас помнил Ремус, сводилась с тому, что у оборотней не только зрение играет решающую роль в получении знаний о мире, но и обоняние, что сильно мешает контактировать с людьми. — Ну что сказать тебе, дорогой друг, я правда впечатлён твоими талантами. Они нам в ближайшее время могут пригодиться, но поговорить я с тобой пришёл не об этом. — О чём ты хотел поговорить, Сохатый? — Возможно я нашёл лекарство. — Лекарство? От чего лекарство ты нашёл? Ремус печально улыбнулся. Он уже сообразил, что за предложение последует. — Вот видишь, сам догадался, что я пришёл предложить тебе лекарство от твоей пушистой проблемы. Точнее превратить твою проблему в источник твоей силы. Сразу предупреждаю, что будет очень нелегко и больно, так что прости, Лунатик, но дабы избавить тебя от соблазна, ты пока посидишь в клетке. Чуть позже, через несколько дней, мы переместим тебя в надлежащие условия. — Джеймс, ты меня пугаешь… — Ты уже десятый человек, кто говорит мне эти слова. Ничего, дружище, вот сделаем из тебя хозяина твоего тела, тогда и вкусишь воздух свободы. Хотя опять же. Если всё получится, сам понимаешь, что быть тебе на привязи, Лунатик, именуемой вассалитетом. Я, конечно, добрый, чёрный и лохматый, но кроме того у меня с недавних пор своя проблема появилась. Считай, что меня Муди покусал, так что сам понимаешь, постоянная бдительность — это теперь наше всё! Джеймс драматично всплеснул руками, что говорило о намечающейся каверзе. Ремус покачал головой, готовый рассмеяться. Мародёр — это определённый склад мыслей. Хочет оборотень, не хочет, но уйти от своего прошлого он не сможет при всём желании. — Джимми, я не знаю, что ты задумал, но я с тобой. Вы же с Бродягой пропадёте без меня. — Вот и чудно, друг. Ладно, извини, мне пора, потерпи пару дней, и мы займёмся тобой. Домовик явится чуть позже с трапезой для тебя. Старый друг печально улыбнулся и направился на выход. Вот только Ремус не хотел его просто так отпускать. — Сохатый, это правда, что тёмный лорд пал от твоей руки? — Да.* * *
Беллатрикс уже и не помнила сколько лет прошло с того момента как начался этот кошмар. Последние годы превратились в сущий ужас и мрак. Она пришла в род мужа в правах рабыни. Она выполняла все команды и прихоти мужа, но заключались они в основном в том, что она играла роль палача. Марионетки, которую превратили в послушное оружие. Рудольф и Рабастан страдали общей страстью: коллекционирование таких вот марионеток. Белла, запертая в глубине собственного сознания просто не понимала, как можно быть такими, но видимо этот французский род Лестрейнджей обозначал этим свои странности. Что точно поняла Белла, так это то, что изнутри этот клан является сборищем маньяков всех мастей. Впрочем для ублажения у братьев есть все возможные живые «игрушки». Белла же заняла статус игрушечного убийцы, элитного ассасина, палача. Честное слово, уж лучше бы эти больные ублюдки её просто трахали в два смычка! В конечном счёте это сильно ущемляет её самооценку как женщины. Под давлением клятв, обетов и странных практик Лестрейнджей Белла с каждым днём всё больше сходила с ума, получая удовольствие от того, что пытала, убивала и причиняла боль. Девиз рода Лестрейнджей для неё открылся с иной стороны. «Для чистых всё чисто» — это прямо извращение какое-то на самом деле. Официально Лестрейнджи входят в священные двадцать восемь родов, вот только этих психов ни к кому нельзя подпускать. На самом деле традиции предписывают им сломать жену, перед тем, как наклепать наследников. А до тех самых пор у них ни-ни, извращённая логика, но действенная. Они выращивают из своих жён послушных кукол. На сей раз получилось, что братья выбрали сделать боевую жену для Рудольфа. Белла могла только тихо радоваться тому, что Анди успела сбежать и не постигла этот кошмар. Белла и в этот раз действовала по привычной схеме. Командные установки мужа толкали её служить тёмному лорду со всем фанатизмом, что она и проделывала, устраивая такой ужас и мрак, что стоило женской фигуре в маске где-нибудь появиться, как начиналась паника и ужас. К слову сказать, жертв от этой паники зачастую было больше, чем от действий самой Беллатрикс. Не такой судьбы она себе желала. Совсем не такой. Знала ли она, что красавец Рудольф обернётся маньяком со странным кодексом чести? Представить в самых кошмарных снах не могла. Всё было как в сказке ровно до того момента, как за её спиной закрылись двери особняка Лестрейнджей. Но Белла не сдавалась, сопротивляясь ментальным закладкам так сильно, как только могла, чем дико раздражала мужа и деверя, ликвидируя последствия их выпускания пара на рабынях. Она начала медленно и верно сходить с ума, никакая психика не выдержит столько ужасов, что переносила Белла под давлением свадебного контракта, обетов, клятв и ментальной обработки. Братья Лестрейнджи попытались обратить процесс, но у неё появился фетиш на тёмного лорда. Пока что только образ наметился. Белла направляла всю свою страсть на то, чтобы зацепиться хоть за что-то в этой безостановочной карусели насилия, пытаясь сохранить разум. Внутреннее осознание того, что она не позволила братьям Лестрейнджам сломать себя, рождало в Белле невероятную силу, давая возможность бороться дальше. Из страсти рождается цель. Из цели рождается битва. Из битвы рождается свобода. Из свободы рождается сила. Из силы рождается страсть! Эта жуткая литания шёпотом преследовала Беллатрикс на рейдах Пожирателей Смерти. Она начинала биться с такой силой и страстью, что на одном этом её атаки обладали огромной мощью. А ведь присутствовало и мастерство. Она дочь Блэков и не позволит себя сломать подобно остальным. Она была первой дочерью рода Блэков, которую получили Лестрейнджи, она же останется и последней. Непокорённой и свободной Беллатрикс. Им не сломать её волю ради своих прихотей. Братья Лестрейнджи как всегда послали её вперёд, желая теперь, чтобы она погибла в бою с аврорами, но Беллатрикс не такая дура, чтобы дать себя убить. Формально они даже ей помогали, хотя на самом деле давали аврорам шанс пережить первые атаки становящейся безумной Беллатрикс. Именно она задавала тон кровавой резне, впадая в свою ярость Блэков. И именно она сейчас сражалась для того, чтобы обезоружить Лонгботтомов. Именно она пытала их, посылая раз за разом весь пыточный арсенал Блэков. И вдруг ощутила нечто такое, что успела позабыть. Железная клетка на её разуме оказалась внезапно надпиленной у своего основания. Собрав в кулак всю ментальную мощь, какую только нашла в себе, Беллатрикс с яростью разрушила свою ментальную тюрьму, разметав её на куски. Со стороны могло показаться, что она решила взять паузу. Рудольф и Рабастан стояли у неё за спиной и упивались процессом пыток, обсуждая тонкости. — Ну всё, буду убивать. Холодная ярость обрубила все эмоции в ноль, рождая самый жуткий вариант машины смерти. Две авады так быстро поразили не успевших ничего понять братьев, что изумление навеки застыло на их лицах. Лестрейнджи повалились на пол, растянувшись в нелепых позах. На шум явился Барти Крауч Младший, который стоял на стрёме, но он оказался куда сообразительней братьев, с места совершив апарацию в неизвестность. Правда срочность перемещения привела к тому, что его расщепило. Куски левой руки и левой ноги были уничтожены огненным шаром Беллатрикс, которая с досады топнула ногой. — Проклятье! Упустила, гада! Осмотревшись, молодая женщина поняла, что же тут собственно она натворила. Френк и Алиса Лонгботтомы лежали на полу без сознания, в колыбели разорялся криком их сын Невилл, а вокруг царил разгром. Но главное, что она снова свободна. Она больше не Лестрейндж, а снова ощущает подпитку родного очага. Не придумав ничего лучше, Беллатрикс безумно рассмеялась, но решение надо было принимать оперативно. Алиса — её двоюродная сестра, Френк тоже дальний родственник по линии Сириуса. Она их тут пытала фирменными заклинаниями Блэков, так что ситуацию надо исправлять, если она и вправду теперь не хочет стать сумасшедшей. Благо есть вещь, которая ей может помочь — аварийный портал в Блэк-хаус. Подхватив Лонгботтомов в связке в одну руку, другой Беллатрикс подхватила рыдающего малыша, а затем активировала портал. Последнее, что она запомнила, перед тем, как потерять сознание — это испуганное лицо тётушки Вальбурги, по которой хотелось зарядить огненным шаром и кузен Сириус, подхвативший её и сына Лонгботтомов на руки.