Роллеры

      Было холодно. Очень холодно. Не в комнате. Не сидя за компьютером. Не на кухне. Не в ванной. Было холодно где-то внутри. Там, где едва-едва билось моë сердце. Там, где завывала вьюгой моя душа.       Зябко. Не потому что зима, не потому что мороз, не потому что снег. Потому что одиночество…       Конец января. Не только в календаре, но и в мыслях. Суровый январь переходит в грустный, но ещë более безжалостный, февраль.       Я вымерзал изнутри. В тëплой зимней парке, в зимних ботинках, в любимом шарфе. Вымерзал.       Засыпал. Не просто клевал носом на уроках, не просто опускал голову на деревянную парту и дремал, я засыпал мысленно. Каждый мой шаг, каждое действие было сонным, холодным и туманным.       Я был потерян.       Но Григорьева это не останавливало. Невысокий худой светловолосый парень со смешным голосом и небольшим ростом, видимо, от меня устал. Устал настолько, что режим «я тебя не трогаю, как ты просил» сменился на «боже, Аммолитов, проснись». В прямом смысле.       Меня безжалостно теребили за плечи. Пустой взгляд медленно обретал осмысленность, нос недовольно, однако неохотно, морщился. Я поморгал.       — Что случилось? — устало вымучил мой голос. — Горит что-то?       — НИКИТКА-А-А!!! — грозно послышалось почти прямо над ухом.       Я поморгал ещë раз. Протëр ухо.       — Зачем так больно-то, Артëм? — я недовольно покосился на одноклассника. Григорьев дëрнулся всем телом, сделал от меня два шага назад, а затем неожиданно и с душой влепил по щеке.       Я поморгал в третий раз. Потрогал щëку. Начал злиться.       — Да в чëм дело, твою мать?! — рыкнул на парня.       Григорьев был серьëзен и сосредоточен. У него в руках была стопка листов, скреплëнных степлером на углу. Очевидно, стопку сгибали пополам, посредине сиял соответствующий выгиб.       — Твой выход, Никита! — друг потряс передо мной этой самой стопкой.       Меня словно окатили из ведра. Я поморгал в… четвëртый раз? Но теперь уже слишком осознано. Настолько осознанно, что внешний мир приобрëл краски.       Я стоял за кулисами в школьном концертном зале. В разгаре спектакля ко Дню снятия блокады.       Ëкнуло сердце.       — Я опоздал? — резко стал озираться по сторонам, вытянул голову вперëд, стараясь высунуться взглядом на сцену.       — Нет, слава богу, — донеслось до моих ушей тихое ворчание товарища. — Я знал, что тебя надо чуть пораньше тормошить.       — Угу, спасибо. — Я прислушался к речи играющих и приготовился к выходу.       — Слова-то помнишь? — спросил Артëм.       — Помню, — смелый шаг на сцену, сосредоточенный взгляд.       — Честно, я думал, что ты накосячишь! — эмоционально признался Артëм.       Мы сидели на скамейке в парке. Я наливал в чашку от термоса горячий чай. Передал другу. Он благодарно кивнул. Налил себе в небольшой пластиковый синий складной стаканчик и поставил термос рядом на скамейку. Сделал глоток. Тепло разлилось по моему телу, расслабляя и открывая к разговорам.       — Я тоже… — чуть улыбнулся краешками губ.       — Правда? — Григорьев наклонился, пытаясь поймать мой взгляд.       — Угу, — я спрятался в стакане. Не слишком открывая к разговорам…       Спектакль прошëл успешно. Заместитель директора по воспитательной работе пообещала приятно наградить актëров в понедельник после уроков. А сегодня, в пятницу, нас просто распустили по домам.       Наконец-то эти две недели репетиций закончились. Наконец-то я могу спокойно уходить в себя и свои мысли, зарываться, заматываться в кокон, и никто мне не будет мешать.       Ха-ха, размечтался! Спокойно зарыться в кокон и предаться мыслям? Когда рядом Григорьев? Смешно!       — Ты снова изменился, — не без грусти заметил парень.       Я чуть отвернулся.       — Ищу себя, — тихо произнëс.       В парке было холодно. Много снега, что удивительно для зим Петербурга, много людей, гуляющих по улице и наслаждающихся солнечным днëм пятницы. Мы с Артëмом в тëплых толстых куртках, шарфах, он — в шапке. Я опирался локтями о колени, грел руки о стакан с чаем и пытался уйти в мысли.       — Не верю, — сказал товарищ.       Я повернулся к Артëму и внимательно осмотрел его. Он сидел немного напряжëнно. Пару прядей смешно вылазили из шапки и спадали на лицо. Куртка, кажется, не по размеру, топорщилась во все стороны. Он напоминал взволнованный мешок с картошкой. Немного позабавило собственное сравнение. Но парень моего настроения не разделял.       — Тебе тяжело, верно? — спросил вдруг он, продвинулся ближе. — Дружище, я хочу тебе помочь. Хочу, чтобы ты стал прежним. Тем самым весëлым Ником, которого я знаю.       Я улыбнулся.       — Григорьев, я и так улыбаюсь. — я повернулся к другу и выпрямился.       — Я же вижу, что это маска. — его взгляд прожигал меня насквозь.       Я сглотнул. «Это так заметно?» — подумал я. Так заметно, что я натягиваю маску и улыбаюсь? Я же делал всë осторожно… Внешне я медленно выходил из состояния одинокого злого волка, понемногу всë больше надевая маску беспечности. Я не спешил… Я работал две недели. Или две недели было недостаточно? Где моя ошибка?       — Ник, просто я твой друг, — сказал парень. — Просто я вижу тебя насквозь. Просто я устал видеть твои мучения. Ты всë лживо улыбаешься, на самом деле уходя всë дальше от нас, от меня. Алëнка мне каждый день мозг пилит, думает, что с тобой делать. Нравишься ты ей, Ник. Но это не особо важно. Важно то, что тебе самому плохо. И я вижу, началось это совсем недавно. Ты опять поссорился с кем-то или?..       Артëм замолк, ожидая моего ответа. Ожидая, что я буду честен с ним. Ожидая моего доверия…       Я не хотел доверяться Артëму. Я не хотел доверяться кому бы то ни было. Я боялся вновь довериться, привыкнуть, а затем неожиданно потерять. Нет. Не снова. Не опять. Не хочу.       Я собрал свои мысли в кулак. Свои чувства взял под контроль. Посмотрел на друга и ответил:       — Нет, я просто решил поменять своë поведение.       — Просто с ничего? — Артëм изогнул бровь, а затем нахмурился: — Ник, я не хочу тебе зла.       — Я знаю, дружище. Я тебе верю.       — Но не доверяешь…       — Я не хочу никому доверять, Тëм. — я опустил глаза.       — Что?.. — Он отодвинулся.       — Прости меня, — я отвернулся, — но я не готов. Я не готов доверять себя кому-либо снова. Я… Я…       Умолк. Потерян.       Я не продолжил мысль. Я просто опустил голову и принялся рассматривать носки ботинок. Артëм тоже молчал. Долго. А затем… Затем он сел рядом. Совсем рядом. Принял мою же позу. И заговорил.       — Ты уверен, что Астра в прошлом?       «Что?» Вопрос Артëма прогудел во мне и отозвался эхом, головной болью. Это имя… Оно отозвалось в каждой клетке моего тела, отозвалось в каждой молекуле. Будто бы именно это имя и желало услышать всë моë существование, будто бы я всë это время ждал только…       — Уверен. — отрезал мой сухой голос. Мой ли? Сейчас казалось, что это совершенно не мой голос. Я не мог, не мог так сказать! Всë внутри меня протестовало мне же самому. Но теперь разум владел моим телом. Не эмоции. Я был не я. Я был своим сухим безжалостным разумом. И этот разум действовал мне во благо.       А во благо ли?..       В браузере открыта страница одного старого доброго сообщества. Соревнования роллеров. Через две недели. На стадионе одного спортивного клуба.       Ролики… Когда же я последний раз катался? Когда в последний раз я чувствовал мягкий асфальт под ногами и ветер свободы в волосах? Меня будто ужалило.       Конец января. Я соскучился по своим роликам. Я понял, что я забыл. Я понял, чего мне так долго не хватало.       Я хочу. Кататься. Сейчас.       А как? На улице снег, лëд, мороз. Толпа.       Стоп. Меня когда-то останавливал тяжëлый путь? Я подскочил с кресла, потянулся к шкафу. Резко выудил любимое худи, наспех накинул на себя, выбегая в коридор.       Через секунду вернулся обратно в комнату. Искать. Наушники.       Заряжены ли? Когда в последний раз я слушал музыку? Музыка… Господи!!! Я понял! По-нял!       Нашëл. Включил. Коннект с телефоном. Вот он — миг. Да! Они заряжены!       Вновь пулей пролетел через квартиру, оказавшись у входной двери. А где ролики? Я замер вместе с сердцем.       Где. Мои. Ролики.       Огляделся. Задумался. В шкафу!       И опять через всю квартиру в три больших шага. Опять к шкафу. Глаза вниз. Цель.       Не помня себя, я выехал, вылетел, умчался на улицу, на свободу, на воздух. Не думая ни о чëм, я надел наушники и включил старые песни. Те самые, которые я слушал летом. Я был в одном лëгком сером худи, в лëгких джинсах в минус двадцать. Меня это не пугало.       Скорость. Ветер. Быстрые движения ногами, резкие повороты вокруг прохожих, неожиданные остановки у светофоров. Тяжëлое дыхание.       Я свободен. Это было то, что мне нужно. Это было то, чего ждала моя душа.       Или нет?..       Неважно! Сейчас я думал лишь о том, что наконец-то влез в ролики. И ничто меня не останавливало. Ни холодный ветер, ни мороз, ни лëд. Я выбирал песню для конкурса через две недели. Я искал движения, готовился ставить номер.       Я вернулся домой в одиннадцать часов. Весь красный от холода с синими губами, отмороженными руками. Голодный, как зверь.       — Никита? — послышалось взволнованное с кухни.       В коридоре показалась Юлия. Я вылез из роликов, поднял голову. С головы на плечи свалились наушники.       — Прости, матушка, я поздно.       — Без куртки! — женщина закрыла руками рот.       — Я на роликах… В куртке… Не удобно. — отвëл взгляд.       — Быстро в ванную! Чтобы плитка отпадала от пара, ясно?! И приклеишь потом! — Юлия быстро стала толкать меня чуть влево по коридору, направляя в ванную. Оттуда как раз выходила Елена.       — О! Блудный сын. — Она всплеснула руками.       — Привет, мам… — я виновато улыбнулся.       — Не стой столбом, быстрее! — продолжала толкать меня Юлия.       — Да, да, я иду, понял. — За мной закрыли дверь.       — Ты ужинать будешь? — донëсся вопрос матери.       — Да! — крикнул в сторону выхода.       Набрал ванную. Буквально упал, а затем погрузился в горячую воду. Откинул голову на край ванны, поднял уставший взгляд в потолок. Выдохнул.       Впереди было две недели подготовок к соревнованиям. Две недели упорных тренировок. Две недели катания на роликах. Казалось, я был счастлив.       Но только казалось.       Какой-то невидимый груз висел прямо надо мной. Какая-то недодуманная мысль висела в ожидании, тяжелила, напрягала. Что-то такое, от чего моя душа всë никак не могла успокоиться. Что-то нужное мне. Очень важное…       То, от чего я терялся в пространстве. То, что выискивал взглядом сегодня на улице. То, от чего я не могу спокойно спать. То, чего так не хватает…       Рей.       Я зажмурился. Скривил губы и вымученно простонал в пустоту. Резко опустился с головой под воду. Вынырнул. Положил горячие от воды ладони на лицо.       — Что-то не то-о-о… — протянул я.       Что-то всë равно было не так. Что-то я всë равно упускал.       Рей…       Дружище… Был бы ты здесь… Ты бы сразу помог мне. Ты бы указал все мои недочëты, ты бы пнул меня там, где я ошибаюсь. Ты бы положил морду мне на грудь, уснул бы со мной на кровати… Ты согрел бы меня своим теплом, которое так мне необходимо. Ты спас бы меня от этого съедающего изнутри одиночества и страха. Рей, ты бы знал, что со мной не так. И ты сказал бы мне одним лишь взглядом… Ты подошëл бы к моему столу, тявкнул в сторону мыши, подождал пока я наведу курсор на Дискорд… И… И взглядом бы потребовал позвонить Астре…       От этой мысли я резко сел. Нахмурился. Запустил пальцы в мокрые волосы и медленно выдохнул, успокаивая неожиданно разогнавшееся сердцебиение.       — Почему? — спросил я сам себя. — Почему? — повторил шëпотом. — Почему она снова и снова… Мелькает в моей голове?

≫-------->•×•<--------≪

      Было холодно. Очень холодно. Отвратительно холодно. Холодно было не снаружи. Не на улице. Холод бил изнутри.       Я ходила по улице, будто в бреду, и проклинала свою жизнь, своего отца и свой характер.       Впрочем, за последние несколько месяцев это стало уже привычкой.       А ещë бледное, исхудавшее лицо. И ослабшее тело.       Казалось, в моей жизни не поменялось ничего с того дня, когда Ник ушëл. Одновременно с этим, моя жизнь будто стала совсем другой. Краски внешнего мира, которые едва успели приобрести яркость и различие, снова посерели. Снова едва тлеющая надежда угасла до конца. Снова мои отношения с родителями помахали мне с последнего уезжающего вагона. Мой программист-отец установил на телефон какое-то навороченное приложение… Оно позволяло слышать всë, что слышит мой телефон, видеть всë, что я делаю на экране и в камере, делать всë, что могу делать я. И потерять случайно я его не могла. Мне не поможет.       Помимо этого или благодаря этому… Я перестала разговаривать с родителями. Совершенно. А ещë перестала есть. Перешла на чай. Малиновый… Хотя, думаю, это не так важно. Важно немного другое.       Ян. Он совсем не изменился. Будто бы… Ничего и не происходило. Будто бы… Ника никогда не было.       Когда рядом был он, я хотела бороться. Я хотела отвадить Яна от себя. Я хотела освободиться от угнетающего присутствия Бекмана. А теперь… Я не лезла в драки. Я не защищалась. Я просто терпела. И тихо, незаметно для себя, увядала. Умирала изнутри. Замерзала.       Только Алиса не позволяла мне упасть в пропасть. Казалось, еë одну во всëм мире волновало моë состояние. Она постоянно спрашивала как я себя чувствую, почти всегда была рядом и каждый день приносила мне поесть.       — Бутерброд из котлеты с булкой, вуаля. — Мне протянули завтрак, обед и ужин в одном флаконе.       Я отмахнулась:       — Алис, я же сказала, не буду…       Подруга, казалось, не слышала меня.       — Астра, если не возьмëшь, то он упадëт на пол. А есть с пола так себе затея. — Девушка улыбнулась и в ожидающем жесте подняла брови.       — Алиса… Не буду же. — Попыталась отвернуться.       Лисова вновь нарисовалась прямо перед моими глазами.       — Ну тогда я отпускаю! Ра-а-а-аз, два-а-а!       Я ловко перехватила булку с котлетой и с аппетитом откусила.       — Другое дело, — улыбнулась подруга.       — Мммм, фкуфно… — я сделала попытку похвалить Алису, которая в ответ лишь рассмеялась.       — Тебе сейчас всë вкусно будет, глупая. Питаться надо нормально.       Тем не менее, Алиса понимала, что нормально питаться я не собираюсь. Я была ей очень благодарна. Если бы не Алиса, я уже давным-давно наложила бы на себя руки. В лучшем случае…       Мы встретились глазами. Сначала она что-то злостно говорила в мою сторону, затем начала ехидничать, пустила яд под кожу, но он почему-то не работал. Мне было абсолютно плевать на неë и еë попытки задеть меня. Вернее, я так думала.       — Мне кажется, всë происходит потому, что от тебя сбежал мальчик. — Она коварно улыбнулась, ожидая моей реакции.       О, да, она еë получила. Яд, пущенный под кожу и не давший реакции сначала, безболезненно дошëл до самого сердца и начал действие. Я отключилась.       Мы встретились взглядами. Я и она, Диана. Только вот взгляд у неë был какой-то… печальный? Нет, не печальный. Жалостливый? Тоже не то. Я поморгала, чтобы лучше определить эмоции Волковой.       Заметила еë разбитую губу. Ещë раз поморгала. Она прижата в угол. Мною.       Рукам неудобно… Опустила правую. Опустила? Минуточку! Я еë бить собиралась? А левая где? Опустила голову и обнаружила вторую руку на воротнике девушки. Резко подняла взгляд на лицо Дианы. Та съежилась.       Да ладно, ты меня испугалась? Вот будешь знать, как по больному бить, идиотка.       Тем не менее… Мне было стыдно. И что же это было? Меня будто выключило… Сколько времени прошло? Чем я успела еë напугать? Ох, Алиса, куда ты пропала?       Я отпустила синеволосую Белоснежку и сделала пару шагов назад. В горле пересохло. Прокашлялась и медленно, отчëтливо произнесла:       — Извини, Диана, я не знаю, что на меня нашло.       Волкова, что не удивительно, закатила истерику.       — Не знаешь, да?! — отрывистым голосом начала она. — Охринеть! Сначала кидаешься, а потом говоришь, что без понятия, что натворила! Я думала, ты меня прямо здесь убьëшь! С ума ты сошла, Белая!       Я снова поморгала. Сделала выводы, известные лишь одной моей голове, согласно кивнула Диане, развернулась и пошла по коридору. Волкова продолжила что-то нервно кричать в мою сторону, но мой режим отрешëнности заглушал лишние звуки. Вернее, все звуки…       Меня настойчиво развернули и придавили к стене. Я вновь поморгала, выходя во внешний мир, и то, что увидела… в общем, лучше бы не видела.       Ян. Хмурый. Не злой, не яростный, просто хмурый. Немного недовольный.       И что это значит? Прижал меня к стене, ещë и руки с обеих сторон расставил; стоит, брови хмурит. Этот день однозначно не мой. Даже не знаю, чего ожидать…       — Белая, в чëм дело? — тихо спросил он.       Лучший способ борьбы с Бекманом в данной ситуации — игнор. По крайней мере, я так думала. И пока я так думала, упорно молчала, просто изучая радужку глаз Яна. Несколько секунд моего безразличного молчания стали выводить его из себя.       — Астра, не молчи. — он оскалился.       Астра??? Он только что назвал меня по имени?! Дела плохи. Очень. Потому что теперь я не знаю, как мне себя вести. Совсем…       — Отвали. — Тихо, но чëтко сказала я, глядя ему в глаза.       — Не отвалю. — Ян неожиданно успокоился. Голос стал мягче. Оскал исчез. — Что произошло?       — Тебя это не касается, — нахмурилась и поджала губы.       Что он о себе возомнил? Считает, что я ему всë расскажу? Подам на блюдечке? На, мой враг номер один, держи все мои секреты. Ты ведь не будешь их использовать против меня.       Размечтался, Бекман.       — Ты правда так думаешь? — вновь стал строже. Да что с ним?       — Да, я считаю, что тебя это не касается. Выпусти меня.       Я сделала попытку поднырнуть под руку Яна, но не тут-то было. Меня схватили за запястья и придавили их к стене на уровне глаз.       Прекрасно. Теперь он ещë ближе.       — Что случилось, Белая? Отвечай. Почему ты напала на Диану? — сказал он с холодной яростью.       Ах, тебя, значит, волнует Диана. Неожиданно. Не думала, что ты к ней неравнодушен.       — Руки убери, — только и ответила я, закипая.       — Почему ты напала на Диану? — не отставал Ян.       — Руки. — Твëрдо произнесла я, стреляя в него невидимыми лазерами из глаз.       — Астра! — прикрикнул на меня парень.       Я замерла. Прикрикнул?       — Да что ты себе… — мне бесцеремонно закрыли рот ладонью, заставляя молчать.