Орхидея в ночи

Они были так похожи. Младшие слабые братья, что не пользовались в своих орденах уважением, тихо сидящие по углам. Не Хуай Сан встретил свою родственную душу. Остаться на второй год в Облачных Глубинах, что может быть ещё более скучным? Видимо боги решили сжалиться над ним и подарить ему кусочек счастья, пахнущего пионами. Прекрасная орхидея, сошла, будто с небес. Хрупкое тело, мягкий характер, нежная улыбка. Но главное - Цзинь Лин понимал Не Хуай Сана. Впервые с кончины госпожи Не, кто-то понимал Не Хуай Сана. Непринуждённые разговоры, мимолетные касания, лёгкие улыбки. Он наслаждался всем, чем одаривал его Жулань. Но было то, что заставлял Не Хуай Сана сжимать в руках веер до побелевших костяшек. Цзинь Лин был, словно ветер. Сейчас Не Хуай Сан не мог оторвать взгляд от лучистых серых глаз и нежных губ, а в следующее мгновение Цзинь Лин дарил всё это другому: Цзян Чену, Вэй У Сяню, Лань Си Ченю. А ещё Цзинь Цзы Сюань вёл себя слишком развязно для брата: подолгу задерживал на Цзинь Лине взгляд, слишком тесно прижимался во время объятий, и ни на шаг от себя не отпускал. Разве обычные братья ведут себя подобным образом? Так Не Хуай Сан думал по началу. Но уже через месяц жизни рядом с Цзинь Лином, он начал понимать Цзинь Цзы Сюаня в некоторых вещах. Оставь Жуланя одного, и он тут же убьётся. Споткнуться на ровной дороге? Для Цзинь Лина это проще простого. Его болезненность была отдельной темой. С наступлением осени и до конца весны, Цзинь Лин вышел на улицу лишь пару раз. А после случая с падением в озеро, Не Хуай Сан боялся, что тот и вовсе погибнет. Лекарь, который наблюдал его опасался осложнений и летального исхода. Не Хуай Сан навещал Цзинь Лина каждый день. К сожалению, ему редко удавалось побыть с ним один на один. Рядом крутились: стая юношей, лекарь, Цзинь Цзы Сюань и вовсе не покидал младшего брата. Но урывая секунды, он гладил его по шелковым волосам, горячим от лихорадочного жара щекам, иногда задевая пересохшие губы. Он день и ночь сидел над портретом Цзинь Лина. Сколько же бумаги и чернил он перевёл. Стоило дорисовать один, он казался недоделанным, блеклым, словно не мог передать всю красоту и очарование Цзинь Лина, и Не Хуай Сан вновь брался за кисть. Прощаясь с Цзинь Лином у ворот Облачных Глубин, он с трудом удержался от того, чтобы не броситься умолять его, отправиться вместе с ним в Нечистую Юдоль. Но он понимал, что это будет событием, которое мир заклинателей не устанет обсуждать ещё несколько лет. Это точно не принесёт ему любовь Цзинь Лина. Не Хуай Сан только зря пожертвует ногами, которые Не Мин Цзюэ ему непременно переломает. Стоило подождать нужного момента. Вот только его никак не предоставлялось. Он пачками писал ему письма, в каждом напоминая о том, что он обещал приехать в Нечистую Юдоль. Только все было впустую. Долгое время Не Хуай Сан любовался только бережно лелеянным портретам. Когда орден Ци Шань Вэнь призывал наследников кланов, семья скрыла Цзинь Лина. Не Хуай Сана разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад, что милому Жуланю не приходилось терпеть переносимые ими лишения. Но с другой, разочарования тяготило душу. Он ехал сюда в надежде увидеть любимое лицо. Тогда Не Хуай Сан пережил бы любую беду. Когда началась война, Цзинь Лин остался в военном лагере. И разумеется Не Хуай Сан не мог отсиживаться в Облачных Глубинах. Он попросил брата взять его с собой на передовую, тот долго отказывал и бранился. Но приложив всю имеющуюся у него хитрость, Не Хуай Сан всеми правдами и неправдами уговорил брата взять его в военный лагерь. Там он ни на шаг не отходил от Цзинь Лина. Отвлекал его разговорами от творящегося вокруг хаоса, заплетал ему волосы во всевозможные причёски, помогал ему в лазарете. Последнее Не Хуай Сан ненавидел больше всего, не столько из-за того, что ему приходилось касаться этих стонущих, окровавленных, и смердящих тел, сколько из-за того, что их касался Цзинь Лин. Его белые ручки были предназначены вовсе не для этого. Не Хуай Сан старался, как мог. Но Цзинь Лин все никак не шёл в его руки, словно чувствуя в поступках Не Хуай Сана, какой-то подвох. В конце концов терпение второго молодого господина Не подошло к концу. Если бы только повернуть время вспять. Он не стал бы в тот вечер прятаться за одним из шатров. Он бы отказал Не Мин Цзюэ и вернулся к Цзинь Лину. Тогда Не Хуай Сан бы не опоздал, и не стал свидетелем того, как к мягким губам Цзинь Лина прижимаются чужие губы первого нефрита клана Лань. А с какой нежностью ему отвечал сам Цзинь Лин. Сколько любви было в его светлых серых глазах. На Не Хуай Сана он никогда так не смотрел. Все что он мог, это сжимать в руках веер, и терзать нижнюю губу до алых капель. Подгадав нужный момент, Не Хуай Сан привёл в действие план, который долгое время вынашивал. - Бедный второй молодой господин Цзинь, пошел к ручью за водой и наткнулся на вражеских разведчиков. - Господин Цзинь Гуань Шань убит горем, его второго сына уже не спасти… - Второму молодому господину Не повезло, они с молодым господином Цзинь Лином ведь пошли к ручью вместе. - Ты видел, как бледен молодой господин Цзинь Цзы Сюань? Вчера я слышал, как он кричал и порывался пойти спасать брата в одиночку. - Где Лань Си Чень? Кто-нибудь видел Лань Си Ченя? Такие разговоры вели бойцы в военном лагере. Пока одни сочувствовали, другие насмехались, а третьи все еще надеялись спасти, никто не обращал внимание на Не Хуай Сана, что пропадал, стоило только последнему лучу солнца скрыться за горизонтом. В самой чаще могучего леса, за сплетением бесконечных ветвей, имелась неприметная пещера. Она казалось обычной грудой камней, но стоило пройти в ее глубь, становилось понятно, что за неприметным входом скрывалась сеть катакомб, которые раньше служили для заточения узников. Об этом месте знали всего два человека, Не Хуай Сан и… - А-Лин, я принес тебе еще одеяло. Юноша в ханьфу из золотой нити вздрогнул и обернулся на своего надзирателя. Скрипнули ржавые крепления двери, и Не Хуай Сан вошел в камеру. Он не закрывал ее, Цзинь Лин просто не сумеет до нее добраться, он не сможет разорвать крепкие кандалы, что защелкивались на его левой лодыжки. Под землей было холодно и темно, но сухо. Слабый на здоровье Цзинь Лин постоянно мерз и становился день ото дня все бледнее и бледнее. Но Не Хуай Сан кое-что заметил. Стоит проявить к А-Лину внимание, как его щеки наливаются здоровым румянцем и холод уже не так докучает ему. - Смотри, что я принес, - сказал Не Хуай Сан, накидывая на худые плечи Цзин Лина очередное одеяло. В его руках была еще теплая чашка супа из свиных ребрышек. - Дева Цзян превзошла саму себя, - весело щебетал второй молодой господи Не, не замечая тяжелого молчания своего собеседника. – Вот, попробуй. Фарфоровая ложка ткнулась в плотно сомкнутые губы. По щекам Цзинь Лина бежали тихие слезы. - А-Лин, пожалуйста не плачь. Твои слезы разбивают мне сердце, - рукав ханьфу Не Хуай Сана нежно прошелся по щекам Цзинь Лина. - Пожалуйста, отпусти меня, - прошептал Цзинь Лин, поднимая на Не Хуай Сана глаза полные слез. Улыбка, что до этого сияла на устах младшего из братьев Не, погасла, а глаза заволокла темная дымка. - Нет, - пугающе – спокойным тоном говорит он. Настроение испорчено. Он ставит чашку супа рядом с Цзинь Лином. Стоит ему лишь встать на ноги, как белые руки отчаянно хватаются за полы его одежды. - Пожалуйста, - отчаянно просит Жулань, - Не Хуай Сан, выпусти меня. Я обещаю, что никому ничего не скажу. Только отпусти меня. Мы же друзья… Ответом его мольбе служат резко отдернутые края ханьфу. - Друзья? – тень набегает на лицо Не Хуай Сана. – Мы никогда не были друзьями. Я приду завтра, - натянуто улыбается он, и возвращается в военный лагерь. Цзинь Лину только и остается, что сжаться в комок и глотать слезы. Как и обещал, Не Хуай Сан возвращается вновь, с деревянным гребнем. Он бережно расчесывает каждый локон, иногда прижимаясь к этим шелковым волосам губами. Он проводит гребнем по волосам вновь и вновь, нашептывая Цзинь Лину какие-то глупости, и даже слово не роняет о войне, Цзинь Цзы Сюане, Лань Си Чене или последних новостях из мира на поверхности. Цзинь Лин больше не просит и не умоляет, он устал и теперь только молчит. Он все еще часто роняет слезы, но уже ест с рук Не Хуай Сана. Это радует. Постепенно Цзинь Лин поймет, что не может жить без Не Хуай Сана. - Почему ты вновь плачешь? – спрашивает Не Хуай Сан, поглаживая Цзинь Лина по голове. Тот лежал лицом к стене и по-прежнему хранил молчание. Пальцы нежно отирают слезы. Большой палец случайно задевает губы и Цзинь Лин вздрагивает. А Не Хуай Сан, потрясенный внутренней дрожью, желает большего. Он вновь проводит холодными пальцами по мягким губам, упиваясь приятными мурашками. - Хватит, - резко дергает головой в сторону Цзинь Лин. Но Не Хуай Сан уже его не слышит. Его пальцы проникают в рот Цзинь Лина, надавливая на мягкий и горячий язык. Не Хуай Сан видит, как в испуге расширяются глаза Жуланя. Он дергается, но поздно, Не Хуай Сан просто садится на него сверху, продолжая двигать пальцами. В уголках глаз Цзинь Лина скапливается влага, и он цепляется, свободной от грубой хватки, рукой за ладонь Не Хуай Сана, пытаясь вытащить его пальцы из своего рта. Когда же Не Хуай Сан вынимает их сам, Жулань кашляет и тяжело дышит. - Пожалуйста, не надо… - всхлипывает он. - Но разве ты не любишь меня? – спрашивает Не Хуай Сан, и не дожидаясь ответа, впивается в губы Цзинь Лина поцелуем. Сначала он приникает к его губам медленно, словно пробуя на вкус, затем углубляет поцелуй, скользит языком по налившимся кровью губам и проникает прямо в ротик. Тут же появляется железный привкус. Не Хуай Сан возмущенно мычит и отстраняется. Цзинь Лин прикусил ему губу. Жулань дергается, пытается скинуть его с себя, но это бесполезно, пребывание в подземельях еще никому не прибавляло сил. - Остановись, Не Хуай Сан, прошу… Но его мольбы только раздували огонь желания, и Не Хуай Сан приник губами к тонкой шее, проводя по ней носом, пытаясь вобрать в себя легкий аромат пиона. Язык шустро скользит по бархатной коже, оставляя мокрый след от ключицы, до ушка, затем проходит по ушной раковине. - Можешь не сдерживать стонов, - томно шепчет Не Хуай Сан, горячо выдыхая в ушко. Цзинь Лин всхлипывает и дергается, пока крепкая веревка, подобно змее, обвивая его тонкие запястья. Не Хуай Сан завязывает веревку на крюке в стене. Теперь Цзинь Лин не сможет пошевелить руками. Ладони Не Хуай Сана двигаются медленно, растягивая удовольствия. Пояс ханьфу слабеет и больше не удерживает ткань. Не Хуай Сан наконец-то приникает губами к розовой бусинке, покусывая ее и облизывая, пока рука пробирается за край штанов и проводит по девственной плоти. Цзинь Лин захлебывается всхлипами, не то удовольствия, не то страха. Бесчисленное множество раз Не Хуай Сан представлял, как они с Цзин Лином делят ложе. Но эти мысли ни сравнить с реальными ощущениями этого податливого тела под ним. Стон и рыдания мешаются друг с другом, и Цзинь Лин кончает в руку Не Хуай Сану. И тут же плотно смыкает губы, словно его сейчас стошнит, когда Не Хуай Сан слизывает с пальцев его семя. - Хватит, умоляю, хватит… - продолжает он ронять слезы. Упиваясь беспомощностью любимого, Не Хуай Сан стаскивает с него штаны и как можно нежнее пытается просунуть скользкие от слюны пальцы в узкое колечко мышц. Но Цзинь Лин извивается, не переставая молить его о пощаде. Но пальцы уже проникают внутрь и начинают двигаться. Стоны и всхлипы так сладки, что Не Хуай Сан чувствует на кончике языка вкус сладкого нектара. Он приникает губами к устам Цзинь Лина, пальцами подготавливая его к чему-то более развратному и горячему. - Нет, нет, не надо… Ах… - Цзинь Лин срывается на крик, когда сочащаяся спермой головка упирается ему в узкое колечко мышц. Но Не Хуай Сан не слушает, проникая в горячее лоно любимого. - Больно… больно… - из горла теперь вырываются только хрипы. Не Хуай Сан двигается плавно, наслаждаясь каждой секундой этого блаженства. Цзинь Лин молча роняет слезы, против воли принимая в себя Не Хуай Сана. Только вздрагивает, когда после очередного толчка горячее семя Не Хуай Сана разливается внутри. Он сцеловывает слезы с покрытых румянцем от соития щек и снова начинает двигаться. До рассвета еще есть время. И Не Хуай Сан может еще несколько раз насладиться близостью с любимым.