В прекрасном прошлом

       — Знаешь, дорогой, — Мисси нервно рассмеялась, — ты иди, а я, пожалуй, осмотрю территорию. Игрушечник всегда оставляет выход, просто его нужно найти.        — Ты меня бросаешь?        — У меня нет желания встречаться с собой ещё раз.        — То есть, ты меня бросаешь?        — Да, если хочешь.        Доктор открыл рот, приготовился возмутиться, но поздно. Мисси уже умчалась от него на всех парах. И он пошёл вперёд, к тому, что в той, другой, настоящей Вселенной, только что похоронил, а мысли у него были самые что ни на есть невесёлые.        — Мастер — выдохнул Доктор, едва очутившись перед старым другом.        — В целом мире, мой дорогой, есть только один Мастер, — старый друг оскалился, отпив коньяк из стакана, что держал в руках, — и он сейчас стоит передо мной. Снова хочешь всё разрушить, правда? Ты ведь знаешь, что я тебе помешаю?        Доктор не знал, как на это реагировать. Оба сердца бешено колотились в груди. Пришлось напомнить себе, что они в ловушке, в идеальной иллюзии, созданной Небесным Игрушечником, и любимый враг уверен, что всё именно так, как он себе представил, и не иначе.        — Ладно, — кивнул Доктор, усаживаясь в кресло напротив другого «Доктора», — пусть так. Я явился всё разрушить. Давай, останавливай меня.        — Думаю, для начала, Мастер, мне нужно понять, что именно ты задумал в этот раз, — усмехнулся «Доктор», — точнее, я понимаю, твоя цель стара, как мир — всё уничтожить. Именно потому ты терроризируешь несчастных людей здесь, и по всему миру, вкладываешь им в головы мысли, которые тебе хочется, чтобы они думали. А теперь мне нужно выяснить, как в этот раз ты дошёл до власти. Я выясню. Даже не сомневайся.        Снова закололо что-то в груди, и боль стала почти невыносимой, когда лже-Доктор встал, и энергично заходил по кабинету, бурча бессвязные слова себе под нос. Знал ли Мастер, утративший своё имя, позабывший себя, что искренне, без притворства и спектаклей, ведёт себя в точности так, как вёл себя всегда он, Доктор? Доктор был уверен, что нет. Мастер потерял свою личность, спрятался (недобровольно) под фальшивой личиной. А теперь нужно всё ему объяснить.        — Ну и? — нетерпеливо спросил Доктор, принимая условия игры, и решив довести этот спектакль до конца. — Что же ты решил, Доктор? Хочу понять, какие мысли у тебя в голове. Делись.        «Доктор» обернулся. Оба сердца в груди истинного Доктора рухнули вниз. Он был так прекрасен, этот Мастер, присвоивший по незнанию чужое имя и чужие мысли — с горящими глазами, с лицом, осветлённым надеждой. Он был вдохновлён и одухотворён — едва ли не впервые — истинным светом, не тьмой. Разве это не то, о чём Доктор всегда, всю долгую жизнь, мечтал? Разве не этого он так сильно желал, пытаясь заставить упрямого друга регенерировать, пока тот предпочёл умирать на его руках?        — Экраны, Мастер, — энергично продолжил фальшивый Доктор, почесав подбородок, — я исследовал эти экраны, которые повсюду. И пришёл к выводу, что внутри есть технология, способная влиять на человеческий разум. С помощью ультразвука, которым подаются твои послания, ты владеешь людьми. Хочу признаться, — Мастер положил руку на грудь, точно вот-вот собирался дать клятву, — технология блестяща. Она филигранно сделана.        О, как это было больно! Доктор ёрзал в кресле, трудно дышал, хрипел. Он не мог найти себе места. Именно эти слова, точь в точь, он готов был говорить Мастеру в ответ на каждую его безумную выходку, на каждое гениальное изобретение. Ведь давний враг был гением. Злым, вне сомнений, но гением. А теперь сам Мастер, думающий, что он Доктор, говорил ему эти слова. Он перенял манеру поведения, стиль игры, и, кажется, даже мысли. Знал бы он, Мастер, как прекрасен в этот момент, сейчас!        Но игру нужно было вести дальше, так что, Доктор бросил хмурый взгляд на полного энтузиазма старого друга:        — И что? — скалясь в попытке подражать улыбке Мастера, спросил он. — Что ты будешь делать с этим, Доктор?        Имя он выдохнул — так, как всегда делал Мастер, одержимый идеей и взбудораженный очередным злом.        Доктор видел — глаза Мастера жадно заблестели. На какой-то миг он, кажется, начал что-то вспоминать, потому что крепко задумался. А потом сильно потёр переносицу, будто возвращаясь в реальность.        — Разрушать твой план, конечно, — пожал он плечами, — как обычно. Я установил, где находится сердце твоего изобретения. Экраны ведут к маленькой пещере в устье гор Шотландии, в крохотной деревеньке. Будь уверен, туда уже прибыли мои друзья, и вскоре ты будешь повержен.        — Как интересно — самым скучным тоном признался тот, кого Мастер упорно считал собой, — скукота. Ты, значит, уже отправил своих верных слуг на гибель?        — Да, — кивнул ложный Доктор, и… вызвал бурю эмоций у настоящего.        Истинный Доктор подскочил на ноги, буквально сорвался с места, вонзаясь взглядом в давнего врага, пока тот выглядел точно зависший компьютер. В самом деле, у Мастера сейчас было такое лицо, словно он решал мировую задачу, но никак не мог прийти хоть к какому-то внятному ответу.        Доктор обошёл своего собеседника кругом, стал, уперев руки в бока.        — Что-то не так, милый друг, — напевно сказал он, — ты сам знаешь это. Ты сам понимаешь, что что-то не так. С этим местом, с экранами, с твоим планом и друзьями, кого бы ты так не называл. С тобой. Что-то не так.        — Всё так, Мастер, — настоящий Мастер сдаваться не желал, болтая головой из стороны в сторону, словно болванчик, — просто ты меня, как всегда, пытаешься запутать. Но я тебе этого не дам, слышишь, я…        — Разрушишь землю? — Доктор стал наступать на друга, дыша ему в лицо. — Уничтожишь всё вокруг? Ты ведь хочешь сделать это, верно?        — Это… — Мастер же, наоборот, отступал назад, а голос его звучал слабо и неуверенно, — это твоих рук дело, М-Мастер.        — Но сейчас, — наседал Доктор, — я ничего не разрушаю. Наоборот, пытаюсь остановить тебя от этого ужасного шага. Сколько раз тебе снились взрывы? Как часто ты просыпался с привкусом крови на губах? Охватывает ли тебя восторг всякий раз, когда ты представляешь, как рушишь ещё одну цивилизацию, разрушаешь ещё одну планету? Как часто ты ловил себя на мысли, что все твои изобретения, каждое, с которым ты сталкиваешься, всё, что ты делаешь — не настоящее, и всё имеет силу разрушать? Подумай, — последнее слово слетело не с губ, а из сердца, — Доктор. Подумай, кто ты есть на самом деле.        Ложный Доктор нервно улыбнулся и погрозил сопернику пальцем, точно провинившемуся ребёнку:        — Перестань, я знаю, что ты делаешь. Это всё твои штучки, чтобы заставить меня сомневаться.        — И ты не ошибаешься, — улыбнулся Доктор, — вот только подумай: сомневаться в чём? Ты знаешь, какой ты, Доктор. Ты создание жестокое, истинно жестокое, безумное. И я люблю это безумие в тебе, как бы не убеждал всех вокруг, и нас с тобой, в обратном.        — Ты флиртуешь со мной? — губы Мастера, в котором почти не осталось ничего от маски Доктора растянулись в хищной улыбке. Доктор схватился за эту улыбку, как за соломинку, точно за спасательный круг.        — Да! Да! Это то, что ты мне сказал, когда мы впервые встретились после войны. Именно это ты спросил у меня, и я… да, я флиртовал с тобой тогда. Мы всё время флиртуем друг с другом. Думай же. Выдерни это из недр своей памяти, как бы глубоко это спрятано не было, давай!        Мастер нервно переминался с ноги на ногу. Он не хотел сдаваться, Великий Манипулятор продолжал играть его разумом, или разумом того, кто всё это видел. — Нет, ты лжёшь, — фыркнул он, — это всё, чтобы запутать меня. Я не верю тебе, не верю ни единому твоему слову, Мастер.        — Тогда поверь себе! — горячо возразил Доктор. — Я не хотел делать этого. Но ты вынуждаешь меня. Прости. Если что, разрешаю себя стукнуть хорошенько.        Подойдя к краю стола, он стал стучать костяшками пальцев о гладкую поверхность. Четыре удара сердца. Четырёхкратный звук: тата-тата. Та-та-та-та. Он то ускорялся, то замедлял ритм, то был тише, то громче, но ни на миг не останавливал танца пальцев. Костяшки болели, Доктору начало казаться, что он вот-вот сойдёт с ума. Только теперь, а не там, в агонии свалки, где Мастер дал ему послушать сердцебиение, застрявшее в его голове, Доктор по-настоящему понял, с какой невыносимой болью, что свела его с ума, пришлось по принуждению других Повелителей Времени, жить Мастеру. Несколько секунд этого безумного ритма — и у Доктора разболелась голова, а оба сердца колотились, точно безумные, в зудящей груди.        Мастер замер, уставился на его пальцы, не мигая, не сводя глаз. Кусал губы, покрылся потом, пытался отшатнуться. Доктор знал — ему хочется бежать, стремглав, без оглядки. Но он сопротивлялся, он не мог принять очевидное:        — Это игра, — вторил он, — это всё ещё игра. Перестань, прекрати.        — Да, — кивнул Доктор, усиливая звук сердечного ритма, — игра. Не моя. Нас обоих в неё затянуло, и не только нас. Чтобы прекратить играть, тебе нужно вспомнить.        — Я всё помню! — упрямо помотал головой Мастер.        — Тебе только так кажется, — Доктор перестал стучать, но приблизился к старому другу ближе, так, чтобы ощущать его возбуждённое дыхание, — вспомни себя, разрушительное создание. Ты не Доктор. У тебя другое имя.        — Перестань!        Мастер побагровел, хватался за сердца, сжимал пальцы, кусал губы в кровь. Нет, Доктор был упрямцем, он не собирался ни сдаваться, ни отступать.        — Вспомни себя, и прими себя! — почти кричал он в лицо любимому врагу. — Подумай о том, кто ты! Ты обожал разрушения, ты так хочешь, чтобы всё вокруг взлетело на воздух, прямо сейчас…        — Прекрати, я прошу тебя! — Мастер пытался закрыть уши руками. — Хватит!        — Прямо сейчас, как никогда прежде, ты жаждешь, чтобы всё, абсолютно всё, взлетело в воздух, ты давно не взрывал, и хочешь учуять запах гари и крови — шипел, точно змея, Доктор, теперь в самые губы собеседника.        — Нет, нет, остановись! — почти умолял Мастер, из уголка глаз которого покатилась слеза. — Не надо!        — Ты хочешь, чтобы всё вокруг тебе подчинялось, ты обожаешь всё контролировать, — наседал, наступал Доктор, — власть — твоя любовница, твоя природа, твоё второе имя! Вспоминай же, вспоминай! Ты хочешь, чтобы все тебе подчинялись, каждое живое существо в мире, и — особенно — я.        — Хватит! — умолял побагровевший Мастер, раскачиваясь, точно приведение. — Хватит!        — Скажи своё имя, — облизывая пересохшие от волнения губы, шептал Доктор, сычал, сопел, — ты не Доктор, у тебя другое имя, совсем другое. Произнеси своё имя!        — Нет! — Мастер затрясся всем телом, точно паралитик, как эпилептик, переживающий острый приступ. — Нет!        — Да! — не сдавался Доктор. — Да, да! Скажи своё имя!        — Нет, я не буду, я не хочу, я не могу, — Мастер тёр вески, — нет!        — Скажи. Своё. Имя. Произнеси его. Ты его знаешь.        — Нет!        — Имя!        Мастер упал на колени, шатаясь из стороны в сторону, раскачиваясь, схватившись за голову. Дикая дрожь била всё его тело, каждую клетку, от макушки до пяток.        — МАСТЕР! — завопил он ввысь, в потолок огромного кабинета, в котором они находились, и Доктор подхватил его, обессиленного, на руки. — МАСТЕР! МАС-ТЕР!        Картинка вдруг стала нечёткой. Перед глазами всё поплыло.        Раздался щелчок.