Так не бывает

Он вообще-то не собирался его трахать. Наверное. Не точно. Не успел подумать. Не потому что нельзя — ему можно все. Ну почти все, больше, чем многим. Даже не потому что старший брат не одобрит. Старший брат ничего не запрещает. Только объясняет, если что-то сделал не так. Один раз. Больше не надо, он сам не дурак. И очень не хочет брата расстраивать. Не потому что боится. Просто потому, что это старший брат. И с кем он спит, старшего брата не волнует с его четырнадцати. С разговора про презервативы, возможные проблемы и «я тебя никогда не сдам, но будь человеком, пока можешь. Думай заранее». Он думал. А тут не успел. Он просто сидел в баре. Не торопился ни накидаться, ни подраться — пил коктейль и смотрел на экран, прикидывая, допить или пойти потанцевать. А потом на экране сменилась группа. И на мужиков у него вообще-то не стоит. Спьяну в баре не считается, в спортзале в душе тоже. Никогда всерьез. И тут он подумал не «валить и трахать», как про предыдущую певицу, а засмотрелся на улыбку. Как будто улыбались только ему. С огромного экрана, сквозь дым и гул, но только ему. Финал вечера он помнит плохо. Проснулся один, это точно, и сквозь головную боль вспомнил песню и улыбку. Нашел все, нашел больше: группа, имя, возраст — от возраста охуел на пять минут — фильмы и так далее. Все пересмотрел. Разглядел не только улыбку. Неделю смирялся с тем, что все-таки стоит. На Сяо Чжаня, который мало того что мужик, так еще и старше старшего брата. Он и красть его вообще-то не хотел. Ничего такого не собирался. Даже брата не попросил, сам сообразил билеты в вип-зону. — Привет? — Привет? — Сяо Чжань кивнул с удивлением, пытаясь вспомнить, кто с ним здоровается. А он больше ничего не смог сказать. Стоял, как дурак, потому что не может человек в жизни быть лучше, чем на экране. Этот — мог. Может, он бы и не. Если бы не пришел в тот же самый бар. Как будто это что-то могло изменить. Это изменило. Сперва был коктейль, потом еще, пьянел он всегда быстро, хоть и ненадолго. Потом, кажется, потребовал сменить пластинку. Пластинку для любимого гостя сменили. И пока новая «пластинка» крутилась, он понял, что все. Если собираешься брать — надо брать. Крепко, чётко, быстро. Брат не об этом говорил на самом деле. Вообще не о людях. Но слова в голове закрепились намертво. А когда подумал о брате, понял, у кого можно спросить. Если бы позвонил, на том конце поняли бы, что пьяный, отшили бы. Он написал и даже не сделал ни одной ошибки. Ничего такого. Просто где сейчас. Получил все через двадцать минут. Протрезветь еще не успел. И пока ехал в нужное место, тоже не успел. Если бы старший брат не запретил садиться за руль даже после банки пива, этого бы не случилось. На мотоцикле человека просто так не увезешь. Даже в такси просто так не увезешь. Но это железное правило: за руль — стеклянно трезвый, пошел в отрыв — бери машину и шофера. «По крайней мере я знаю, что домой тебя привезут в любом состоянии». Хорошо, что охрану не приставил. Мог бы. С охраной было бы проще, но он сам справился. И тут его начало отпускать. И доходить, что посреди его квартиры стоит… Стоит Сяо Чжань. В наручниках. Охуенно красивый, но не улыбается. Еще бы, только псих будет улыбаться под дулом. Незаряженным, слава небесам. Пистолет он опустил. И опять залип глаза в глаза. Как дурак. Очень близко, все видно, волосок на щеке, родинку, ресницы, все охуеть какое, и что… — И что тебе от меня надо-то? Голос тоже лучше, чем на экране. — Скажи еще что-нибудь? — или нет, не начало отпускать. А в глазах, больших, как будто не китайских, снова удивление. А страха нет. — Ты что, сумасшедший? — Да. То есть нет, — он поднял было руку, осознал, что в ней пистолет, бросил… Просто разжал пальцы и уронил на пол, чтобы свободную протянуть и прикоснуться к лицу. Проверить, что настоящий. — Ты настоящий… — И что? — шаг назад небольшой, только далеко не уйти, еще два маленьких, и стена. — Настоящий. Еще лучше, чем в сети, — дальше идти некуда, уже почти вплотную, от соприкосновения и прошибает, и отрезвляет. — Я не дебил, не бойся, нормальный. — Нормальный? — тот поднимает скованные руки. — Я на тебя запал, как увидел, — слишком близко, дыхание чувствуется, только кисти рук мешают. — Я к тебе подходил даже. Ты меня не помнишь, что ли? — Как тебя зовут хоть? — он что, смеётся?! Точно смеётся, стоит и ржет над ним. А он не привык, чтобы над ним ржали. Зато привык, что везде, где он бывает, все его знают. А если не его, то брата. Брат его убьёт. Никому не сдаст, сам убьёт и закопает. Пистолет-то еле разрешил у себя держать, а заряжать — только в тире под своим личным наблюдением. «Зачем тебе, ты же не боец?» Как знал. Старший брат в принципе таких методов не любит, говорит, силой любой дурак может. Он дурак и есть. Именно так теперь и стоит. И молчит. — Чей-нибудь сын? Привык к любым игрушкам? — Почти, — от неловкости он злится. — Сними. Или ты так любишь, в наручниках? Ключ попадает в отверстие со второго раза. Брат убил бы за такое. Даже сейчас он понимает, что так подставиться добровольно… Когда наклонился подобрать упавшие наручники — вон рядом на тумбочке статуэтка, возьми, грохни по голове — свободен. — Молодец. А дверь откроешь? — Совсем не нравлюсь, да? Даже без наручников? — он усмехается кое-как. Не отпускать тупо, отпускать тоже, давно пора протрезветь, но почему-то не получается, что ему такого налили, что крыша едет до сих пор? Сяо Чжань смотрит на него… странно. Непонятно. — Ты сам захотел. На этой фразе он начинает подозревать, что что-то не так. Недолго, потому что Сяо Чжань чуть-чуть наклоняет голову. Достаточно, чтобы встретиться губами. Крыша слетает окончательно. Неужели правда, неужели можно, он же и не хотел так… И тащит в комнату, к постели, не тащит — ведет, наручники мешают, давят, потом куда-то пропадают. Его много целовали, он много целовал, но кажется, еще никогда — так, и уверенно, и мягко, и встает мгновенно. И сам он в ответ гладит бедра, спину, даже перегнуть себя назад дает… И не сразу понимает, потому что вообще ничего сейчас не понимает. А пока доходит — вторая рука тоже в стальном замке. — Открой! Немедленно! — он дергается, дергает руками, но хоть кожу обдери — бесполезно. Не умеет он открывать. Не ожидал, что когда-то это понадобится всерьез. А он поверил. Как дурак… — Где ключ от двери? — Не скажу, — обидно, как пиздец. Ни за что не скажет. — Пистолетом можешь не пугать, он не заряжен. Сяо Чжань смотрит на него этими своими глазами, смотрит непонятно. Подходит, и… И начинает обшаривать. Карманы в джинсах, да. Они слишком недавно целовались, а он слишком долго думал и хотел. Телу — плевать. Ему хочется. Не видеть это нельзя, а ключа в карманах все равно нет. — Получше, получше ищи, — смеется он. Все равно обидно. Самое обидное, что голову завтра оторвут совершенно ни за что. — Подольше. Сяо Чжань случайно задевает рукой поверх джинсов, и он шипит, потому что это пиздец, но стоит. — Ненормальный ты все-таки. — А что, совсем-совсем не понравилось? — он облизывает губы. — Правда никак? Кто бы расшифровал, что означают эти взгляды. Сяо Чжань уходит в коридор. Судя по звукам, ищет в одежде. Не найдет. Возвращается, садится рядом с кроватью на пол. Смотрит. Он тоже смотрит и молчит. И улыбается из чистой вредности, терять уже нечего. Старший брат завтра утром все равно все узнает. — Где ключ? — Открой наручники. — Чтобы ты опять?.. — Не буду. — Не верю. — Правильно. Дашь попить, а? Пить хочется, хоть сдохни, — и снова облизывает губы. Пить правда хочется, всегда хочется после алкоголя. Ну и проверить заодно, такой ли Сяо Чжань, каким показался. Потому что если не такой, то… Может, он и правда отдаст ключ и пошлет его нахер. Сяо Чжань молча уходит на кухню. Приносит воду. — Лакать предлагаешь? Сяо Чжань придерживает голову и подносит стакан к губам. Охуенно, хотя совсем не то, что он представлял. — Завтра утром отдам ключ. Честное слово. Ложись спи, я домогаться все равно не смогу, — он показательно дергает руки. Кровать большая, можно потеряться. Сяо Чжань смеется коротко. Не так, как на экране, как он хотел видеть рядом. Как, видимо, уже не увидит. Сам дебил. Завтра еще объяснят, насколько. — Ты откуда вообще такой взялся? — Какая разница, — хмыкает он. — Тебе же не понравилось. — Ты о чем-то другом думать можешь? — Нет. Сяо Чжань уходит в коридор, шуршит там. Возвращается, молча выключает свет, и он слышит, как на кровать ложатся с другой стороны. — Дай еще пить, а? — Я тебя в туалет отстегивать не буду. — Садист. — Сам виноват. — А почему у тебя охраны нет? — А у тебя? — А должна быть? — Судя по тебе — да. — Я тоже думал, что у тебя есть. — А если бы была? — Придумал бы что-нибудь. — Ненормальный. — Ты уже говорил. — Спи. — Ты с прикованными руками спать не пробовал? — Не пробовал и не собираюсь. — Я не псих, правда. Я просто… Охуенно целуешься, кстати. В ответ непонятное хмыканье. — Может, хоть поцелуешь еще раз, а? Тишина. Он уверен, что рядом не спят. — Ну жалко тебе, что ли? Один раз? Меня завтра убьют за все это, тебе совсем-совсем не жалко? Сяо Чжань снова коротко смеется. — Наглость второе счастье? — Вроде того. — Кто тебя убьет-то? — Какая разница, — он ворочается, руки затекают, шевелит пальцами. — У тебя муравьи под покрывалом? — Руки больно. Сяо Чжань молчит. Он вздыхает. — Обещаешь, что не будешь лезть, если отстегну? — Не могу. Можешь не говорить, что ненормальный. — И так понятно. — Поцелуешь, а? — Ты в детстве конфеты выпрашивал? — Мне так давали. — Видно. — Ну хотя бы раз, я же все равно больше ничего не могу. Поцелуешь? — Только если ты потом заткнешься. — Ладно. К нему пододвигаются ближе, Сяо Чжань не наклоняется сразу целовать, а чего-то еще ждет. Как будто смотрит, хотя в темноте все равно ничего не видно. Он ждет, даже сердце начинает колотиться быстрее, теплые губы наконец прикасаются… И исчезают. — Эй! — Ты обещал. — Это не поцелуй! Не считается! Что за хрень?! Короткий смех. И губы снова прикасаются к губам, еще лучше, чем когда они целовались в коридоре. По-другому, как-то… Как будто это не только затем, чтобы он заткнулся. И он отвечает, как только может, дает делать со своим ртом что угодно, почти не пытается перехватить, чтобы подольше — другого раза точно не будет. Невольно шипит, шевельнув руками. И все, конечно, Сяо Чжань отстраняется, он вскидывается, но уже все — падает обратно и снова шипит сквозь зубы. — Ты чего? — Руки. Чего он не ожидает, так это того, что кисти и запястья начнут растирать. А Сяо Чжань начинает. — Ты святой, что ли? — Лучше помолчи. Он честно молчит, только вздыхает блаженно, потому что пальцы теплые, осторожные, растирают и разминают, и в горле сохнет. Он сглатывает. — Знаешь, иди спать. — Что, уже не болят? — Если ты продолжишь, кое-что другое заболит. Уже болит. Тоже массаж сделаешь? Думаешь, я такой придурок? Я правда на тебя… Тупо получилось. Перебрал. Дай воды хоть глоток, а? — он кашляет. Сяо Чжань дает глотнуть. Наклоняется, ставит воду на пол. Все еще придерживает голову. Целует снова. Без просьбы. Он так удивляется, что даже не отвечает в первые секунды. Зато потом тянется всем телом, чуть не падает. Сяо Чжань ловит, почти обнимает, сердце ломится в ребра. Самый странный, самый сладкий в жизни поцелуй, когда он ничего не может, только тянуться навстречу. Ничего не сможет сделать, если Сяо Чжань отпустит. Самый долгий в жизни. Он сдавленно стонет, когда Сяо Чжань отпускает. Реально больно, и не рукам — второй облом за вечер. Сяо Чжань ложится рядом. Нет, не рядом, почти что сверху. Смотрит в лицо, что он там видит в темноте? Даже так близко? — Не заткнусь, — быстро, горячо шепчет он, жмется к нему. — Буду молчать, пока целуешь. Он торопится, не боится теперь перехватывать, коротко стонет иногда — это же не слова, не считается. Сяо Чжань проводит по плечу, про предплечью, по локтю, берет за скованную руку, сплетает пальцы. И это пиздец, на котором он стонет в голос. — Тише. — Если прекратишь, я сдохну. Так меня завтра и найдут, прикованного и умершего от разрыва сердца. Или не сердца. — Скорее второе, — Сяо Чжань накрывает губы своими, а руку кладет на бедро. — Кстати, у меня на трусах тоже карманы есть. Сяо Чжань смеется и расстегивает молнию. Тихо все равно не получается. Он изгибается весь, цепляется ногами, раз руками не может. Все получается так быстро, что запомнить почти нечего. Не вечер, а сплошное невезение. — Успокоился? Спать будешь? — А ты? — Отстегивать руки не буду. — Какая уже разница, а? — И не надейся. Или ты по-другому умеешь? — Э? Ты что, с ума сошел?! Не умею. Я вообще по девушкам. — Заметно. Я на девушку очень похож? — Сяо Чжань ржет как-то нервно. — Совсем не похож. — Правда никогда так? Он не видит, но чувствует, что лицо близко, и отвечает тихо: — Правда. Сяо Чжань целует теперь мягко. И трется об него. Только это он зря, потому что один раз, когда так долго хотел, — мало. Он кое-как поворачивается к нему всем телом. — Ну ты даешь. — Я никому не даю, — и прошибает дрожью, то ли с испуга, то ли сладко, а вдруг… Он ведь ничего не сможет сделать. Сяо Чжань делает все сам: придвигается к нему и обхватывает ладонью вместе. Утром он просыпается, хочет потянуться — руки сводит дикой болью. Что за?! Наручники расстегнуты. Сяо Чжаня нет. Он вскакивает с постели, несется в коридор — так и есть, в куртке, в потайном кармане, который просто так не прощупаешь, нет ключа. Просто пиздец.