У фальшивого моря

Как бы не хотелось Неллиель признавать, но Нойтора заинтересовал ее. Как бы не хотелось отвлечься и снова погрузиться в отдых, из ума никак не могли уйти его слова, эмоции и действия. «Ты ничего не понимаешь». Пафосно же? Так похоже и… так не похоже на Нойтору, если учесть, как он это говорил. Будто что-то действительно было не так. Но что? Она так задумалась, что не замечала за своими мыслями ничего. Словно звук в мире тоже вырубили: так резко смолкли чайки и исчез рокот волн. Нойтора сказал не идеализировать это место. Ладно, если признаться, крики чаек на самом деле были противными. Но вряд ли имелись в виду только они. С самого университета ей не нравилось это чувство — его превосходства над ней. Словно он знал всё и даже больше, будто какой-то бог знаний, а она рядом с ним была несмышлёным ребенком, которому только и оставалось, что спрашивать советов умудренного опытом Нойторы. Бесило. До дрожи. Именно поэтому Неллиель не могла оставить его в покое тогда, именно поэтому не могла оставить тень сомнения и не подумать, что же он — почти теми же словами, умел же, засранец — имел в виду сейчас. Она проиграла тогда — вышла за него, чтобы быть ближе, ведь, пока пыталась понять и хоть немного поняла, действительно влюбилась, но между ними всё еще оставалась дистанция. Как бы Неллиель не любила его, как бы Нойтора… не играл в ответ? Не изображал искренность? Не любил ее тоже? Она не могла понять этого, когда остальное вполне себе понимала, ведь в нем было всё: и искренность, и игра. Он не раскрывал ей тех знаний, которыми дразнил. Дистанция между ними на самом деле не сокращалась так сильно, как должна у мужа и жены, в конце концов, превратившись в недоверие. Неллиель не рассказывала ему о себе. Ни о том, что вышла из детдома, что единственная ее семья — это братья Пеше и Дондочакка, но и те приемные, такие же одинокие, как она сама, ни о том, что ее это годами угнетало, что приемные братья, которых он так презирал, были ей так важны и нужны. Куда уж говорить, что ей была нужна поддержка, та, что давали ей братья, но не Нойтора, отчего она стала проводить с ними больше времени, чем с ним. Что он не имел права требовать от нее быть ближе, чаще быть с ним рядом, когда сам сидел в кафе с другими женщинами. Что после того, первого раза, когда он заметил, что Неллиель видела их, были и другие. Что она так от этого устала… Она скрипнула зубами, противный Нойтора. Даже отдых и то портил ей! Вот бы уйти от него подальше с мороженым и зонтиком, чтобы не нашел и не мешал… И где он там вообще шляется? Когда это ему нужно было столько времени, чтобы переодеться? — Показывай же, что тебе тут такого классного, — раздался голос над ухом. Неллиель вздрогнула, обернувшись к нему, но претензии так и не смогла высказать. Так он весь сбивал, в кои-то веки фиолетовая — не черная! — рубашка, светлые джинсы, протянутая к ней рука. — Не думала, что у тебя есть такая одежда, — отмерла она и встала. Руку показательно не взяла. Он усмехнулся и пошел следом, как только она двинулась, чтобы тут же догнать и идти рядом. — Купил как-то для отпуска, ты ведь так просила, — вдруг ответил Нойтора, поглядев по сторонам и снова повернувшись к ней, смотря в упор. Следя за ее реакцией. — Странное решение для того, кто туда не собирался, — отвернулась Неллиель и попыталась идти быстрее. — Поэтому ты отправилась одна? Почему не со своими братьями? Тебе их, должно быть, не хватает, — отметил он. Возможно, Нойтора и пытался скрыть неприязнь, но едкость его тона она всё равно заметила. Она моментально остановилась и обернулась к нему, чтобы испепелить взглядом. — Здесь нет их, нет рыбок, на которых ты хотела посмотреть, нет скал, с которых ты хотела понырять… — продолжил он, приближаясь к ней. — Почему вдруг ты отказалась от этого? Ты ведь этого хотела. Она так и не ответила, только стояла там, опустив голову, раздумывая. В его словах был смысл, на самом деле был. Но это не отменяло странности его поведения. Нойтора же продолжал, говоря уже где-то у ее уха (и когда только успел подойти настолько близко? Впрочем, отрицать глупо, разводились они или нет, чувства к нему у нее всё еще были): — Тебе здесь не с кем поговорить. Не с кем напокупать разных сувениров, всяких этих бесполезных безделушек, которые ты так любишь. Странный у тебя отпуск, не такой, как ты хотела. Может, попробуешь еще раз? Неллиель вздрогнула. От его слов или потому что он слишком близко? Нойтора сжал ее руку. Если больной считает свой созданный мир идеальным, лучшим по сравнению с реальным, нужно мягко показать ему недостатки его мира. То, что есть в реальном мире, но чего нет в его выдуманном. Увлечь обратно к реальности. Слова Гранца звенели в ушах, когда Нойтора пытался не сломать ей руку, сильно сжимая ее. — Вернись и закажи тур получше. Твои стремления к идеальности этого не переживут. Насколько помню я, ты хотела и на экскурсии ходить, а тут только на пляже и торчишь. От моря и его рокота противно еще не стало? И фальшивое море в этот момент с резким шумом накатило, словно возмущаясь такой оценкой. — И одной тебе точно скучно, где твои «братцы»? Она вздрогнула и попыталась отстраниться. — Вы же никогда-никогда не разлучаетесь или тебе с ними просто веселее, когда дома ждет муж? Нелл обожгла его нервным взглядом. — Уверен, если ты их попросишь, они с тобой поедут, даже если их в детстве родители по морям накатали, в отличие от тебя. — Да какое тебе дело? Чего ты вдруг пристал ко мне?! Еще сюда за мной приехал. Будто не мы разводимся! — На развод подала ты. Первой… — А ты с ним согласился! — Был смысл отказывать? Твои «братья», — на этот раз он не смог скрыть сарказма в голосе и уничижительной ухмылки, — были крайне за. Кто я такой, чтобы тебя с ними разлучать. Коль уж так их любила, к чему тебе я. Наслаждайся без измен супругу. В словах всё еще нужно быть осторожным. Ты медленно вытягиваешь больную из ее подсознания. Не все легко могут принять, что их мир хуже реального. Человек в своих фантазиях всегда так тщеславен! Считает, что его придуманный мир лучше, но всегда можно найти лазейки. Будь аккуратен, психика людей так до глупого хрупка: не выносит критики их придуманных фантазий. Ах, это даже смешно. Не облажайся, а то загубишь все мои старания. Мне не нужен неудачный эксперимент. Нойтора правда помнил эти слова. Мазохически помнил. И не собирался на самом деле ничего этого упоминать. Но когда эти слова сидят в тебе так долго, как устоять, когда можешь их наконец высказать? Любое терпение имело пределы. Рокот этого фальшивого моря, наверное, как-то не так на него действовал, что он забылся и высказался. И никакой вины от этого вовсе не чувствовал. Нойтора любил ее. Еще с их альма-матер, куда его заставило поступить агентство для больших знаний. Как удержаться от такого светлого и яркого, что настойчиво находилось рядом и грозилось согреть и тебя? Джируга не выносил других людей, но Неллиель, всё время пытающаяся вникнуть в суть всех вещей и реакций человека, как-то резко стала исключением. Он и сам не заметил, как забава над ее незнанием реалий грязного мира превратилась в интерес и желание подразнить, трансформировавшись в конце в желание, чтобы она и не узнавала их и вечно ему жизнерадостно улыбалась (смешно даже вспоминать, что были времена, когда такие ее улыбки вызывали у него отвращение и только насмешку), желание защитить. Глупо и по-дурацки, ванильно даже… Нелл же всё больше стала отстраняться от него, проводя время с «братьями». Он молчал, разве не сам хотел ее счастья? Но горечь не могла не накопиться в конце концов. Не могла не превратиться в злость, что предпочла его им. Что захотела развода. Что у него и шанса не было ее остановить… В конце концов, почему он должен носить это в себе? Он всегда был эгоистом, игра в альтруиста, желающего ближнему только счастья, провалилась, можно и сорвать маски. — Что ты несешь? — отмерла она. Даже глаза расширила от удивления, словно изумлена его наблюдательности. Будто не ожидала, что ему не всё равно. — Что они тебе такого сделали? С каких пор мне отвергать единственную семью только из-за того, что тебе они не нравятся? — Семью. Я тебе не семья, да? — Да и вообще, тебе ли обвинять меня в изменах! — продолжила она, разозленно тыкая его пальцем в грудь рукой, которую недавно выдернула из его хватки. — Это ты в кафе время с другими проводишь, а мне с моими приемными братьями нельзя! — Коллегой, Нелл. Напарницей. — Поэтому не захотел даже представить нас друг другу. — Да потому что мир агентов, только борьбой с террористами и занятый, не должен соприкасаться с твоим идеальным миром, где не существуют грязь и порок! Фальшивое море буйствовало, разыгравшийся шторм доносил до них — а они стояли не так уж и близко к побережью — уже не только запах. В этот раз волна была такой сильной, что окатила и Нойтору. И он понял, что выговорил. — Нойтора, — устало выдохнула она, отворачиваясь, — чего я не видела, после детства в детдомах, какая еще может быть грязь хуже? — А Гатише с Бирстамом? — он замер от таких откровений. — Познакомились в последней семье, были вместе. Вместе вернулись, вместе вышли. Конец истории. — Я думал, ты мне с ними изменяешь, — после продолжительного молчания заговорил Нойтора. Самое время обдумать, какими идиотами они были, а? После ее красноречивого взгляда он, улыбаясь, сказал: — Она моя напарница. Халлибел. Потом познакомлю, убедишься. Обе мне дыру проедите своими нотациями. Подружитесь еще даже наверняка. Ты же из-за нее на развод подала, да? Неллиель кивнула, пытаясь спрятать лицо в ладонях. Он бы даже посмеялся, какое редкое зрелище, ей стыдно, если бы сам себя не чувствовал полным кретином. Даже на смех пробирало. Ее, впрочем, тоже. — Ну, — протянул он ей руку, — тогда вернемся. Тут-то мы документы на развод забрать не сможем. А потом съездим в место покруче. — Обещаешь? — Нелл улыбнулась, широко, как улыбалась обычно. — Клянусь, — с самым серьезным видом кивнул Нойтора, пытаясь не закатить глаза. Он и правда это делал, кошмар… Она, смеясь, взяла его за руку и крепко сжала. В тот же миг успокоившееся уже к тому моменту фальшивое море исчезло вместе со своим рокотом, чайками и противной кислотностью всего этого мира. Картинка исчезла, Нойтора открыл глаза на кровати, опутанный кучей трубочек. В палате уже находились врачи, обступившие постель Нелл. Перед тем, как его выгнали, он успел услышать, что из комы она вышла.

***

— Ты наконец-то поправляешься, так что скоро мы сможем съездить в отпуск, — зайдя в палату заявил Нойтора. На ее удивленный взгляд он заметил: — Настоящее море, а не то, что ты придумала. Я же обещал. Не позволять же снова недоверию убивать нас. Неллиель покачала головой и даже сказала пару слов в его осуждение, но он видел улыбку на ее лице. Своей скрыть он тоже не смог. — А ты сказала своим братьям, что мы не разводимся? Она покачала головой. — Тогда пойду их порадую, — Нойтора ухмыльнулся, вставая. — Ты всё такой же невыносимый, — вздохнула Нелл. Впрочем, к чему придираться? Ни он, ни она не возражали же. Их счастье и правда тянуло немного специфическим, но им это было неважно.