У фальшивого моря

Гранц обвязал лежащего Нойтору какими-то трубочками и потребовал закрыть глаза. Он послушно всё выполнил, но про себя поморщился — нет, он попытался поморщиться и наяву, но доктор своим издевательским тоном затянул что-то про расслабиться, — что ничего чересчур экспериментального в этом не видит. И что этот тип будет делать, если Нойтора сейчас не уснет? Заснул Нойтора, казалось, через три секунды. Он не знал, что ожидал увидеть, когда услышал, что попадет в голову Неллиель. Что все будут вести себя правильно и законопослушно? Будут играть и веселиться днями напролет, позабыв про всё остальное? Кучу стенающих людей, которым Нелл не смогла помочь и которых у нее так и не получилось отпустить, и плачущую жену? Ее придурков, которых она зовет братьями? Насмешки над таким недогадливым мужем? Бабочек, на крайний случай, или других животных, которых его жена так жалела, но которым не могла помочь? Но все его представления разошлись с реальностью. В первые мгновения Нойтора сощурился и боролся с желанием закрыть глаза — проиграл. Но даже когда он открыл их снова, яркая до кислотности картинка перед глазами не исчезла. Долбанное безоблачное небо было всё таким же ярко, невыносимо ярко, до нереальности, голубым, песок и солнце обжигающими — это ему не показалось и действительно до зноя? — и ярко желтыми, почти золотыми — словно сверкающими и светящимися изнутри. А потом, когда закричали чайки — с громкостью сирены, — появилось желание закрыть уши. А потом Нойтора увидел людей. Серые, карикатурные, как будто схематические, фигурки, без лиц, словно неумелый детский рисунок, когда человек изображался кружочком и палочками-ручками-ножками. И это на фоне, почти как с фотографии только с выкрученной на максимум яркостью, пляжных столиков, зонтиков и пальм. Не вздрогнуть у него не получилось. Затем Нойтора услышал плеск воды и увидел купающуюся Неллиель. Вполне обычную, какую он помнил ее из жизни, Нелл. Хотя, возможно, зеленый ее волос и какие-то яркие цвета одежды не выглядели так раздражающе на фоне до рези в глазах кислотного мира. Яркими цветами Нелл себя, что ли, пытает? — Хорошо устроилась, Неллиель, — бросил Нойтора, чтобы обратить на себя ее внимание, и поморщился от того, как громко и неестественно прозвучал его голос. — Что ты здесь делаешь? — резко спросила она, тут же его заметив. И он не смог удержаться, чтобы едва найти в себе силы не отвернуться, такой ветер налетел. Почти ураган, словно пытаясь всеми силами сдуть его с этого пляжа. Из этого мира? Волосы его жены даже не колыхнулись, словно для нее никакого ветра и не существовало. — Нельзя? — ехидно заметил Нойтора — ветер стих, словно его и не было. Кажется, мир его жены успокоился. Она что-то ему отвечала, но он расслышал только вопрос, что он здесь делает, все цвета и звуки этого места начали выцветать и сереть. «Время что, уже вышло?» — пронеслось у него в голове, когда он заметил это и стал замечать, что и сам меркнет. В итоге, он успел только бросить ей: — Мы еще не закончили, Неллиель.

***

Весь его рассказ доктор Гранц записывал с величайшей дотошностью, не стесняясь вытаскивать из него ответы с усердием какого-нибудь дознавателя или следователя. И качать головой, что Нойтора не успел так много сделать. — Ах-ах, не слишком-то ясная картина, что же ты за простофиля. И всё подобное в таком духе. Нойтора старался не вслушиваться, чтобы врезать ему хотелось не так сильно. Хотя последняя фраза очень даже привлекла внимание. — Хм, не могу утверждать с высочайшей точностью, но скорее всего, этот экземпляр не хочет покидать свой внутренний мир, потому что он приятнее… — Издеваешься, что ли?! Я тут для кого кислотные цвета упоминал? — Нойтора даже не сдержался на ответ. Гранц прервал его возмущения драматичным — словно для театра каждый день репетировал — взмахом руки: — Так видишь это ты, она — по-другому. Ее внутренний мир дает ей сейчас то, что не дает реальность. Мы попробуем снова. Будь лапочкой, натолкни ее на вопрос, что ее там держит, что ей нравится в этом. Нойтора со вздохом откинулся обратно на кушетку, с которой даже не успел встать, но Гранц захохотал, взмахивая руками: — Нет-нет, не сегодня! Ее внутренний мир такого не переживет, нужно обсудить график твоего посещения. Удобный для внутреннего мира пациентки. А не то испортишь мне только экземпляр, и будет у нас тут овощ. Ни ты, ни я в этом уж точно не заинтересованы, правда? И помни, изобрази из себя лапочку! Ну, Нойтора изобразил из себя лапочку: всё-таки сдержался и не ударил его. А Гранц, кривляясь и противореча самому себе чуть ли не каждую секунду, — чтоб его с этими «Нет, точно не на этой неделе! Лучше приходи в понедельник. Хотя… Ладно, жду тебя в эту субботу!» — нарывался. Выходя от этого безумного доктора, Нойтора старался не смотреть на Нелл и не думать, что оставлял ее с психом.

***

В следующий раз, когда он оказался в мире Неллиель, никакой ветер не поднимался. Цвета не стали менее яркими даже на чуть-чуть и чайки всё еще кричали с громкостью сирены или воздушной тревоги. Всё те же схематичные человечки и яркие пейзажи. Он искал жену взглядом снова в море, на пляже, но безуспешно. Нелл была на том же шезлонге, куда она пошла в предыдущий раз, словно для нее не прошло никаких дней. Нойтору пугала мысль, что так скорее всего и было. А она как ни в чем не бывало ела мороженое. «Гранц был прав, что это не пытка?» Но разговор с ним начала сама: — И всё-таки? Да, точно, для нее не прошло никаких дней. Часов или даже минут. Только жизнь здесь и сейчас. Такое очень растянутое сейчас. — Пытаюсь понять, что ты в этом находишь, — признался Нойтора. В конце концов, она заговорила об этом сама. Может, так даже лучше. — Отдых, — помедлив, ответила Неллиель. — Но ты никогда и не понимал, трудоголик несчастный. «Что же? Гранц был настолько прав? Ты сама не хочешь возвращаться? Почему? Почему тебе кажется, что твой придуманный мир лучше? Что тебе было не так в настоящем мире? Может… Может, здесь ошибка? Пожалуйста…» Он изо всех сил постарался не поморщиться — чтобы она по его болезненной гримасе чего-нибудь не подумала. Ни черта у него не вышло, когда он что-то ей бросил в ответ. Он что-то говорил. «Неужто энергия кончилась, а, Нелл?» Получал ответы, нормально отвечал на ее вопросы, поддерживал диалог, она не заподозрила ничего, это было видно по ее глазам, но сам Нойтора не до конца всё окружающее воспринимал. Только хотел… Хотел дотронуться. Чтобы стала враньем эта правда, что ей здесь — в придуманном ею же самом до рвоты кислотном мире! — лучше, что ей хочется быть тут, а не там, с ними. С ним. И не сдержался — подошел, наклонился к ней и, натянув ухмылку, пытаясь не выдать этого клокочущего чувства внутри, заговорил: — …Разве ты не чувствуешь, Нелл? Пытаясь достучаться. Мягко. «… не идеализируй это место». Когда хочется взять ее за плечи и встряхнуть. И кричать, кричать. Пока не дойдет. Всё должно было быть не так… «Нелл…» И ее миру что-то не понравилось. Это был уже не ветер, как в прошлый раз. Настоящий смерч, который пытался не просто убрать его из фантазий Неллиель, а словно стереть, уничтожить, не оставив даже песчинки от него. Когда всё прекратилось — и как только остановилось? — Нойтора чувствовал себя перемолотым. Вывернутым наизнанку. Зря вот только остановилось, очень зря. Он не намерен был тормозить: — Ты не понимаешь. И сзади — и сбоку, сверху, снизу — раздался странный звук. Незаметный, если не прислушиваться гул. Даже противные чайки смолкли, и волны перестали шуметь. Словно этот мир возмутился таким вмешательством. Неллиель смотрела на него с каким-то недоумением, вопросом. С началом осознания. Едва заметным, правда, только-только забрезжившим. Вряд ли она сама успела понять, что же начала обдумывать. Пока ему приходилось смиряться, что долбанный Гранц был прав. Неллиель нравилось в своем мире больше. Не приди он, захотела бы она назад? К людям? К «братьям»? К нему? К привычному и, как он думал раньше, любимому миру? Что вообще должно было пойти не так?! И мир снова начал блекнуть перед его глазами — сеанс на сегодня окончен. Неллиель тоже что-то поняла: — Куда ты? Словно тоже ощущает это выцветание и связь с настоящим миром. Получилось даже сморозить что-то, впрочем, в тему их предыдущего разговора даже: — Переодеться. Жарко же. Неллиель смотрела на него так, словно Нойтора и правда исчезал. Будто понимала. Какие там правила были? Резко не раскрывать глаза на ненастоящесть мира? Что ж, не получилось не ухмыльнуться, Гранц его убьет. А он был рад, что увидел проблеск той Нелл, в которую он влюбился.