Сердечный экзорцист

Несколько часов тряски в поезде, пара пересадок и они на месте. «Деревушка» оказалась отнюдь не захолустьем, а больше напоминала маленький городок. День уже перешел в вечер. Солнце отбрасывало алые блики на землю, что делало деревню еще красивее – эдакий апельсиновый городок. — Ну, что? – Лави закинул руки за голову – Идем по адресу? — Может, сначала перекусим – жалобно предложил Уолкер, аппетит которого не могла утолить поездная еда. Золотой голем, устроившийся на плече хозяина, согласно замахал крылышками — Да ладно тебе, Аллен! Найдем дом, там и поужинаем. Экзорцист тяжело вздохнул, но спорить не стал, тем более что денежный запас был не велик, а им еще обратный путь. «Хотя…если здесь есть местечко для покера» — мелькнула дьявольская мысль в голове паренька. Главное, чтобы было время. Потом. А сейчас – найти искателей и Невинность, если таковая имеется. Жизнь в деревне, не смотря на вечернее время, кипела и бурлила – бегали ребятишки, шумно судачили женщины, важно шествовали лошади, таща за собой лакированные экипажи. Торговля тоже не сдавала позиции – тут и там торговцы зазывали посмотреть на товар, попробовать то и это. Особенно громко предлагались хлебобулочные изделия, якобы сделанные на самих небесах. Аллен сглотнул – это издевательство. Неизвестно, сколько бы он продержался, но сзади кто-то дернул его за плащ. Обернувшись, Уолкер с удивлением уставился на девочку лет двенадцати, с большими карими глазами и ярко-рыжими прядями, протягивающую ему объемный бумажный кулек: — Возьми. Ты еще такого не ел. И его угости – она кивнула на приостановившегося книжника – ладно? Аллен неуверенно протянул руку. С одной стороны, от кулька вкусно пахло, но, с другой, с чего такой теплый прием? Может, заметила звезду на плаще? — Спасибо, сколько я до… — договорить он не успел, так как девочка нырнула в кучу пробегавших мимо детей. Экзорцист опустил глаза на «подарок», иначе и назвать было нельзя. А вдруг, здесь всех так приветствуют? — Эй, Аллен, ты ее знаешь? – вывел его из задумчивости младший книжник. — Вот – Уолкер поднял сверток – нас угостили. — Угостили? Кто? – Лави с интересом разворошил бумагу – Ух ты! Тут булочки! С изюмом! И с джемом! И… ммм, а как пахнет! Тимкампи возбужденно закрутился над книжником. — Эй – Аллен остановил друга, уже готового отправить в рот угощение – а тебе это странным не кажется? Мне это вручил незнакомый ребенок, денег не взял… — Твой глаз что-нибудь засек – поднял брови Лави. Уолкер покачал головой – никаких сигналов, что поблизости есть акума. — Ну и вот – книжник разом откусил полбулки – нефево бефпокоитфя! Видя, что друг еще не решается до конца поверить, он пожал плечами. — Ну и ладно, мне и Тиму больше достанется. — Эй, погоди!.. Лави хитро прищурился – уж он-то знал, как пронять седого мальчишку. А булочки, в самом деле, оказались очень вкусными. Книжник поставил себе галочку – узнать для Джерри рецепт. Найти дом оказалось намного сложнее, чем предполагалось сначала. Деревня была больше похожа на огромный лабиринт. Разница была лишь в том, что имелось множество выходов вместо тупиков и ловушек. Хотя, в некоторых узких переулках, легко можно было искупаться в мутной воде, вылитой сверху заботливыми селянами или попасть в круговорот стрекотавших малышей, с восхищением пытавшихся поймать Тимкампи за хвост. Прохожие дорогу объясняли путанно и туманно, по мнению Аллена, так что до места они добрались уже к ночи. Однако вместо дома они нашли небольшой с виду уютный, особняк. Аллен постучал. Через несколько секунд дверь открыл аккуратно одетый дворецкий: — Да? — Простите за поздний визит – улыбнулся Уолкер, отступая на шаг – мы по делу к хозяевам дома. — Вы по записи? – вскинул брови дворецкий. — Нет… — Тогда, боюсь, вам придется записаться завтра с утра. У хозяев очень плотный график – этими словами мужчина собирался закрыть дверь, но книжник оказался проворнее, и в маленьком просвете застряла его нога. — Прощаем, но у нас особая миссия, поэтому ждать до утра мы не можем – подчеркнуто вежливо заметил он, как бы невзначай дернув плечом. Белая роза ярко блеснула в полоске света. Дворецкий замер, размышляя, как поступить при таком раскладе, ведь люди явно пришли «сверху», и не схлопотать от хозяев за незваных гостей. — Войдите, я доложу – наконец изрек он, открывая дверь пошире, и отступая в сторону. Лави благосклонно кивнул и зашел первым. Аллен, направившийся было следом замер. Миг, и левый глаз как бритвой резануло. Схватившись за него рукой, он поспешно сделал несколько шагов назад. Дворецкий нетерпеливо пожевал губы. — Аллен? Ты чего? – Лави оглянулся. Заметив движение друга, он вышел следом: — Акума? — Да, но знаешь… по-моему слабое. 1 уровень, я думаю. Ты иди, я разберусь – помотал головой седой экзорцист. — Чего? Куда ты один намылился? – возмутился книжник, ловя друга за локоть. — Лави, нужно узнать, что с искателями. Расспроси хозяев, а я пока разберусь с акума. Аллен нетерпеливо шагнул в сторону темных улиц. Видя, что книжник колеблется, Уолкер улыбнулся: — Да все в порядке. Если что, Тим тебя найдет. Золотой голем щелкнул зубами в подтверждение. — Ладно – протянул Лави, выпуская Аллена – но, будь осторожен! Мне не хочется объяснять Линали, почему я привез тебя по частям! Паренек кивнул и припустился в ту сторону, откуда темная энергия шла сильнее. Книжник проводил его и голема взглядом, вздохнул и вошел. Дворецкий, наблюдавший эту сцену с невозмутимостью, присущей только хорошему дворецкому, мысленно поздравил себя, что он не богат и не имеет дел с такими странными личностями. Оставив рыжего парня ждать, он быстрым шагом удалился вглубь дома. Лави осмотрелся – стены дома украшены картинами, по углам стоят экзотические растения. О некоторых даже он (!) не имел понятия. Долго ждать не пришлось – к нему спешила женщина. Судя по дорогой одежде, хозяйка. Что-то в ее внешности показалось знакомым. Не то овал лица, не то непослушные рыжие пряди, выбивающиеся из высокой прически. Впрочем, все хорошенькие женщины чем-то похожи, решил для себя историк. — Добрый вечер, простите, что так поздно, но дело срочное. И мы… — Лави замолк, так как женщина, услышав слова о деле, резко остановилась и не менее резко побледнела. — Что такое? Вам нехорошо? – забеспокоился младший книжник, готовясь поймать хозяйку, находящуюся, похоже, в предобморочном состоянии. — Вы… вы к моему мужу? По поводу фабрики? Производства? – слабым голосом спросила она, все-таки удержавшись на ногах. — Фабрики? Нет, не беспокой… да что с вами? – Лави в панике наблюдал, как наливаются слезами глаза хозяйки. — Значит, вы пришли за ней! – всхлипнула она, выхватывая носовой платок откуда-то из складок юбки. «За ней? Она имеет в виду Невинность?» — с сомнением попытался определить, для себя, источник истерики Лави. — Простите, о чем вы? – решился уточнить он. Женщина поднесла платок к глазам: — Я о моей дочери. Аллен петлял по улицам, пытаясь обнаружить источник темной энергии, который то и дело перемещался. Несмотря на свой размер, город освещался довольно слабо – фонари встречались редко и горели далеко не все. Тимкампи летел за хозяином, стараясь приободрить хотя бы своим присутствием. Внезапная вспышка через три дома привлекла внимание седого экзорциста. В эту же секунду левый глаз успокоился, вернувшись в обычное состояние. Уолкер растеряно остановился – в городе есть еще экзорцисты? Или это искатели? Гадать времени не было, и потому он поспешил туда, где видел вспышку. — Понимаете, моя дочь с самого рождения была очень странной – теребя в руках мокрый от слез платочек, говорила хозяйка. Она и Лави теперь сидели в гостиной. Услужливые горничные принесли пару чашек чая и сладости. За 15 минут Лави успел узнать: а) хозяйку зовут Моника Ди Дак; б) она живет с мужем, который сейчас на фабрике, и дочерью, которая тоже по непонятным причинам отсутствует; в) искатели побывали здесь и ушли, больше хозяйка ничего о них не знает и г) самое неприятное – искатели заинтересовались ее дочерью. Чай, видимо дорогой, оказался приятным расслабляющим средством, а полдня мытарства по городу давали о себе знать – книжника так и тянуло упасть на мягкий диван, на котором он сейчас устроился, и больше ни о чем не слушать…но…но… -… и она росла… сначала мы с мужем думали, что у нее редкая болезнь, при которой дети физически растут очень быстро, а разумом остаются теми же детьми. Но она развивалась пропорционально! – всхлип – За два месяца она выросла до годовалого ребенка! Сон, как рукой сняло. Распахнув единственный глаз, Лави обратился в слух и внимание. А Моника, видимо вообще не замечая гостя, продолжала: — Мы с мужем очень хотели еще ребенка. Я молилась день и ночь, а когда узнала, что беременна, была на седьмом небе от счастья. Все шло хорошо, родные и друзья поздравляли меня. А после рождения дочери… все пошло кувырком! Она росла и росла, пока не стала такой, как сейчас, а потом перестала расти. Я не понимаю! Что…что с ней происходит? Она уже три года не меняется! Я боюсь показать ее людям, а вдруг, это опасно, а вдруг… — хозяйка залилась слезами, уткнувшись заплаканным лицом в ладони. Плечи ее бессильно вздрагивали в такт всхлипам. Лави, подавив желание поторопить рассказчицу, терпеливо дождался продолжения. — А два месяца назад она начала уходить из дома. Ночью, одна! Я сердилась, запирала ее, плакала, умоляла, но она так и продолжала исчезать… я больше не могу так… а… а если мой муж узнает! — Он не знает – искренне удивился историк. Надо же, ребенок сбегает по ночам из дома, а отец ни сном, ни духом. Хорош, нечего сказать. Тут Моника впервые улыбнулась. Слабо, вымучено, но все же: — Говард очень занятой человек. Он владеет фабрикой. Вы, наверное, видели на улицах много лотков с нашими булочками. В памяти парня всплыли шумные улицы и громкоголосые зазывалы. Еще вспомнилась девочка и кулек с булками. — Ну, да, было дело – кивнул он, стараясь не обращать внимание живот, предательски взбунтовавшийся при упоминании о еде – Так, вы говорите, она уходит по ночам. Вы знаете, куда? Госпожа Ди Дак тяжело вздохнула: — Конечно, я старалась определить, куда она исчезает, следила. Вся прислуга прочесывала город. Насколько я поняла, ничего страшного за время ее отсутствия не случалось, и это меня немного утешало – значит, она ни на кого не нападает… Моника виновато наклонила голову, словно сожалея о том, что подозревала дочь в чем-то: — Сложность была в том, чтобы муж ничего не узнал… но ничего не вышло. Она всегда возвращалась сама и никогда не отвечала, где была и зачем. Ничего не говорила, только улыбалась и утешала меня. Устало откинувшись на спинку дорогого дивана, Моника прикрыла глаза: — Знаете, даже не это пугает меня в моей дочери – тихо призналась она. Лави даже поддался вперед, едва не зацепив коленом пустую чашку на столике. Аллен огляделся. Да, вспышка была явно в районе этих домов. Людей на улице не было. Видимо, либо не заметили, что как-то настораживало и огорошивало, либо уже разошлись. — Тим, сделай-ка круг, может, чего найдешь – обратился он к голему. Тот послушно нырнул за угол. Уолкер устало прислонился к стене ближайшего дома. Усталость было не то что сильной, но неприятной. Вдобавок, Аллен зверски проголодался. К сосущему чувству в желудке изредка прибавлялись еще и угрожающие трели. Он уже решил, что пришел зря, как разобрал шуршание и скрежет из темного промежутка между домами. Обладая неплохим ночным зрением, спасибо Кроссу и его вечным долгам, паренек смог различить невысокий силуэт. — Эй! С вами все в порядке – позвал экзорцист, направляясь в сторону силуэта и, на всякий пожарный, стягивая перчатку. Возня прекратилась. Аллен остановился, пытаясь понять, кто же впереди. Не акума. Может, Ной? От этой мысли под ложечкой дернуло, добавив неприятных ощущений, хотя Аллен был уверен, что свой лимит на сегодня исчерпал. Не дав возможности как следует испугаться, неизвестный вышел в более менее освещенную дорожку. — Ты? – нет, это явно не то, чего он ждал. — Привет – девочка, угостившая его сегодня булочками, протянула руку – ты же пришел за мной? Я – Люк. — Люк? – Лави не совсем понял, надо ли ему разочароваться или заинтриговаться еще больше. — Да. Мы хотели назвать дочь Марией, в честь бабушки. Но… она не откликалась на это имя. — Ну… — историк почесал затылок – Люк тоже хорошее имя… да? — Вы не знаете. Люк – это мой первый ребенок. Мой сын. Он умер, когда ему было тринадцать. Тогда мы с Говардом жили бедно, а Люк сильно заболел. Врачи выписывали дорогие лекарства. Сначала мы заняли у родственников, потом у друзей… но мой мальчик никак не поправлялся… в конце — концов болезнь взяла верх и он умер. Сложно сказать, как сильно мы тогда переживали – Моника вздохнула тяжелее прежнего – мы очень его любили. А потом заболела я. Говард тогда сказал, что не допустит еще и моей смерти. И начал свое дело. Он работал, как одержимый. Уж не знаю, в заботу ли обо мне, или просто желая забыться… но результат на лицо – сейчас мы самая богатая семья в городе. Только дети… после того, как я поправилась, врачи сказали, что детей у меня больше не будет. Представьте мою радость, когда я узнала, что беременна… Хозяйка громко высморкалась, но плакать больше не стала, чем очень порадовала историка, который не переносил женских слез. Однако один вопрос так и просился с языка: — А почему вы решили, что ваша дочь отзывается на имя Люк? — Ну… после того, как я отчаялась приучить ее к имени Мария, получилось так… я рассматривала старые фотографии Люка и плакала. Дочь подошла и спросила, почему я плачу. Потом спросила, кто это мальчик. Я не хотела говорить, что он ее брат, потому сказала, что этого мальчика зовут Люк. Представьте мой ужас, когда она заулыбалась и сказала «Мамочка, его зовут так же, как и меня?». С этого момента я старалась разубедить дочь, но все напрасно. Она не меняет своего решения, что бы мы не делали. Говард вообще мало принимает участия в ее воспитании, потому он ничего и не заметил. А я… я теперь зову ее Люк, или Люка. Это все… Женщина закрыла глаза и откинула голову. Видно было, что разговор стоил душевных сил и литров слез. — Спасибо – тихо произнесла Моника, не открывая глаз. — А? – Лави, уже прикидывающий, что Невинность, скорее всего, среагировала с девочкой, встрепенулся – за что? — Мне стало намного легче. Когда пришли те люди, я испугалась. Очень испугалась, что Люку будут исследовать и пытать. А вы просто пришли узнать… — Ну… — младший книжник потупился – не совсем спросить… — Вы заберете ее – прямо спросила господа Ди Дак, поднимая голову и глядя на юношу в упор. — Еще не знаю. Мы должны увидеть вашу дочь. Тогда будет ясно. — Я желаю Люке только счастья и если вы собираетесь забрать ее на эксперименты – знайте!!! – я ее вам не отдам! – еще припухшие от слез глаза яростно сверкнули. — Да что вы, какие эксперименты – развел руками Лави, кляня себя за ложь, но что тут поделаешь – орден обязывает. — Да, кстати – уже спокойнее продолжила Моника, позволив себе немного расслабиться – вы говорите «мы» и Борэ, наш дворецкий, доложил, что было два человека. С вами кто-то еще? — Да, мой друг. Мы вместе из ордена – начал было объяснять Лави, как в дверном проеме нарисовался вышеупомянутый Борэ. — Мисс Ди Дак. Прибыл мистер Уолкер. С ним – ваша дочь. Пригласить? — Да, конечно – легко, словно и не было никакой печали, поднялась хозяйка. — Борэ, пусти. Все хорошо – из-за спины дворецкого протиснулась девочка, вволакивая за собой растерянного Аллена. Лави с трудом удержал челюсть на месте, узнав загадочную благодетельницу. Сразу стукнуло понимание, откуда же хозяйка могла быть знакомой. Дочь была ее точной копией, только уменьшенной. Девочка отпустила проклятую руку седого экзорциста, которую до этого крепко сжимала, и кинулась к матери: — Мамочка! Смотри, я нашла нового друга. Мы с ним похожи. Он очень хороший и очень голодный! Уолкер покраснел и уперся вопросительным взглядом в историка. Тот только закатил глаза – сразу все не расскажешь. — Мамочка – Люка обеспокоенно осмотрела лицо Моники – ты плакала? Из-за меня? Женщина покачала головой. Девочка бросила испытывающий взгляд на Лави, отчего тому сразу захотелось оказаться в другой комнате. — Из-за чего, мамочка? — Все хорошо, милая – Моника погладила дочь по голове – я рада, что у тебя есть новые друзья. Люка разжала руки, выпуская шею матери и радостно обернулась к Аллену. Уолкер дружелюбно улыбнулся в ответ, почесывая Тимкампи, устроившегося на его плече. Госпожа Ди Дак, проявив выдержку, распорядилась накрыть на стол. Дворецкий, все так же соблюдая кодекс невозмутимости, удалился. Люка с серьезным видом повернулась с матери: — Мамочка, только ты должна знать. Аллен ест больше меня. При этих словах брови мисс Ди Дак почти исчезли под рыжей челкой. Лави и Аллен переглянулась – первый, с усмешкой; второй, в смущении. Моника недоверчиво смерила взглядом фигуру седого экзорциста и потянулась к колокольчику, чтобы вызвать горничную. — Ммм… пока идут приготовления, вы можете отдохнуть. Если желаете, принять ванную – вежливо предложила она, входя в образ гостеприимной хозяйки. — Эм, да нам есть еще, чем заняться – протянул Лави, при этом все душой желая принять предложение – наши товарищи… — Все в порядке – шепнул Аллен, кивая на Люку. Историк вопросительно моргнул. Лицо друга не выражало тревоги, а потому он сам решил расслабиться. — Пойдемте, я покажу – поманила их девочка. Когда троица и прислуга удалились, Моника Ди Дак крепко сжала многострадальный платок. Слез уже не было, только ноющая пустота и тревога. За дочь. За сына. За мужа. Почему-то тревога за светловолосого, словно седого, мальчика. Люка сказала, что они похожи. Значит ли это, что он носит имя умершего родственника. Или он родился с отметиной, как на спине у ее дочери. Ах да, об этом она ничего не сказала. Но, это потом. Сейчас она слишком устала. Надо отдохнуть…