Другая война бесконечности.

Лёгкий осенний ветер колышет мои короткие волосы, ноги свисают с крыши высоченного здания, а я наблюдаю за суетливыми людьми, там, внизу. Отсюда они кажутся такими крошечными, будто их можно уместить на своей ладони. Иногда я кажусь себе тем крошечным человечком, который ни на что не способен. Закрываю глаза и вспоминаю его. Представляю его нос, губы, глаза, каждую морщинку – и вот перед моими глазами его лицо. Пять лет прошло с тех пор, как Мистер Старк исчез. Он рассыпался пеплом прямо на моих руках, развеялся по ветру и больше не возвращался. До сих пор вспоминаю, как в последний раз крепко обнял его, прижимаясь к нему. Казалось, прошло уже столько времени, что уже пора забыть и жить дальше, но я не могу. Я скучаю всё так же, как и пять лет назад. Все, кто исчез от щелчка безжалостного титана, были объявлены умершими. Люди установили памятники на пустые могилы, чтобы чтить память тех, кого они потеряли. Кто-то и по сей день верил, что их родные и близкие всё же вернуться, но многие уже давно утратили надежду. Я не знал, как к этому относиться. Я не верил, что Мистер Старк умер, но и верить в то, что он вернётся тоже не мог. Время от времени я надеялся, что, открыв глаза, пойму, что всё это было страшным сном, но, просыпаясь каждый день, я осознавал суровую реальность. Первое время я не мог спать из-за ночных кошмаров, где видел его, где все повторялось раз за разом, как заевшая пластинка, сводя меня с ума. Помню, как просыпаясь в холодном поту, срывался с постели и бегал по башне Мстителей по всем этажам, крича имя наставника, но как бы я его не звал — он не приходил. Я знаю, что все слышали мои крики, видели мои истерики, но никто ни разу не пытался в этом меня упрекнуть и не расспрашивал, зная, что я просто не смогу никому все объяснить. По щеке катится слеза. Открываю глаза и опять смотрю вниз, но уже на свою руку, на которой надеты часы, что Тони подарил мне перед той злосчастной войной, разработав их специально для меня. Многое напоминало мне об этом мужчине, но именно часы стали для меня самой важной вещью, которую я берёг. Ничто не было для меня так дорого, как эти часы, ведь это было последним, что я получил от него. Касаюсь подушечкой пальца дисплея гаджета, и он загорается: цифры на нём показывают двадцать часов, и это означает, что Пеппер вместе с Морган уже ждут меня на ужин. Медленно, но уверенно прыгаю вниз, цепляясь паутиной за соседнее здание, подлетая к нему. Иногда мне нравилось вот так передвигаться по ночному Манхэттену. В такие моменты я, летая, мог почувствовать ту самую легкость, которой так не хватало в последнее время. ————————— Последние пять лет своей жизни я посвятил Пеппер и Морган. После войны молодой маме и совсем крохотной девочке нужна была поддержка, и я, несмотря на то, что был слишком юн, старался быть нужной для них опорой. Иногда казалось, что получается, а в некоторые моменты чувствовал себя бесполезным, ведь тогда мне самому были необходимы силы и помощь. И когда я брал маленькую Старк на руки, все проблемы куда-то улетучивались, силы словно возвращались, и я улыбался. Её огромные глаза смотрели на меня, а маленькие пальчики хватались за мой большой, она внимательно рассматривала его, словно это самая интересная вещь, которую она видела в своей жизни. Девочка была практически копией Тони: те же глаза кофейного цвета, тонкие губы нежно-розового цвета и аккуратный выразительный носик. В ней невозможно было не видеть Старка. ————————— Я сижу на крыше базы Мстителей и готовлюсь зайти как обычно — через окно. Пеппер уже не удивлялась этому, как в первое время, особенно среди ночи, когда Пятница начинала бить тревогу о вторжении в башню. — Миссис Старк, Питер вернулся, вошёл через окно, – проговорил женский голос, как только я приземлился на пол. — Спасибо, Пятница. Пеппер стояла у плиты, напевая себе под нос и занимаясь приготовлением ужина, а Морган сидела за столом и смотрела мультики, иногда отвлекая маму, чтобы что-то ей сказать или показать. Бесшумно захожу на кухню и пару секунд наблюдаю за этой картиной, невольно улыбаясь. Мне нравилось, когда царила такая домашняя и уютная атмосфера. Она успокаивала и согревала, давая понять, что всё хорошо. — Привет, Пеппер. Привет, малышка Морган. Девочка мне лучезарно улыбается и приветствует, а женщина сообщает, что ужин готов и мы должны помыть руки. — Есть, капитан. Подхватываю малышку на руки, от чего она начинает заливисто смеяться, и отправляюсь в ванную, чтобы выполнить поручение нашего «главнокомандующего». Возвращаемся уже с чистыми руками, садимся за стол и ждём, пока Пеппер накроет на стол. — Как дела на работе? — интересуется женщина и ставит тарелки на стол. После Старка я стал помогать Пеппер в бизнесе, ведь без Тони ничего не будет создаваться само, удерживая компанию на плаву. Сначала дела шли не очень хорошо – был слишком юн, чтобы создавать что-то поистине уникальное и нужное миру, но шли дни, недели, месяцы, я сидел в мастерской, и наконец мои старания дали плоды, и дела компании пошли в гору, возвращая Stark Industries былое величие. Понемногу начало всё забываться, и жизнь налаживалась, что не могло не радовать. Я многое потерял на той войне, но также и приобрёл. — Всё отлично. Как только закончу очередное изобретение, сразу же представлю вам его, но пока это большой-большой секрет, да, Морган? — подмигиваю сидящей напротив меня пятилетней Старк, а она старается изобразить то же в ответ, но у неё получается лишь закрывать оба глаза, из-за чего она дует губки, хмурясь и делая вид, что злится. Мы ужинаем грибной пастой, приготовленную Пеппер, и обсуждаем очередной проект компании, но малышка Морган начинает возмущаться, явно недовольная темой нашего разговора. — Ну мама, вы можете с Питером хотя бы дома не говорить о работе? Женщина извиняется перед дочерью и гладит её по шелковистым тёмным волосам. Мы и правда постоянно говорили о работе, иногда казалось, что общих тем у нас и вовсе нет. — Я сегодня нарисовала нашу семью, — широко улыбаясь, восторженно говорит девочка и накручивает очередную порцию пасты на вилку, а после пытается встать из-за стола, чтобы показать тот самый рисунок, но женщина её останавливает. — Юная леди, для начала закончите свой ужин, а после всё нам покажете. Мы никуда не спешим, — строгим голосом проговаривает Пеппер. Она никогда не была плохой или злой матерью, но и лишнего делать не позволяла. Морган росла умной девочкой, в свои пять она уже пошла в школу, но и там перегнала программу, что неудивительно, ведь она была дочерью Тони. Малышке явно нравилось учиться, но помимо этого у неё были такие хобби, как рисование и танцы. Она отличалась от сверстников своими умениями и знаниями, и это не мешало ей дружить со многими ребятами в классе и быть главной заводилой. Закончив ужин, малышка убежала к себе делать уроки, а я стал собирать посуду, чтобы помыть её, но Пеппер вязал инициативу на себя. — Пеп, я сам могу справиться. Можешь отдыхать. — Я с посудой разберусь, а ты лучше помоги Морган сделать уроки. Женщина улыбается, но тут же в её взгляде что-то меняется, правой рукой она держится за висок, зажмуривая глаза. Скорее всего, от боли. — Пеппер, всё хорошо? Внимательно всматриваюсь в лицо и понимаю, что это не так: она кривится от боли, чуть закусывая губу. — Да, просто давление. Погода меняется, не волнуйся, сейчас все пройдёт, — старается спокойно говорить и натянуто улыбается, второй рукой удерживая посуду, чтобы та не рухнула на пол. Я усаживаю её за стол и, убрав посуду в сторону, сажусь рядом, чтобы убедиться, что она в порядке. Через пару минут, кажется, приступ головной боли прошел, поэтому я спокойно двигаюсь в направлении комнаты Морган, оставляя женщину дальше убирать последствия ужина. Но, как только делаю шаг, слышу звон разбивающейся посуды. В этот же момент подбегаю к Пеппер и вижу, что она лежит на полу среди тысячи осколков стекла и кричу, чтобы Пятница вызвала скорую. Хорошо, что во всем доме стоит звукоизоляция и малышка ничего не услышит – это бы сильно напугало её. Пытаюсь прощупать пульс, но не нахожу его. Она без сознания. Не могу двинуться и на сантиметр, ведь боюсь что-то повредить. Я не понимаю, что с ней, и мне страшно. Вспоминаю уроки из школы по оказанию первой помощи: раз за разом надавливаю на грудную клетку, надеясь услышать вдох. Всё моё тело дрожит. Минута, две... ничего, но я продолжаю. Я не готов так быстро сдаться, не готов потерять её сейчас. Она не может оставить Морган и меня. Нельзя. Пульса, как и дыхания, до сих пор нет, а по моим щекам начинает бешеным потоком течь слёзы. Это затуманивает всю картинку, руки, кажется, уже не хотят слушаться, но я собираюсь с силами, продолжая оказывать помощь. Несколько минут спустя в комнату вбегают врачи. Я уже не понимаю, что происходит, не помню ничего, как они говорили, что делали, я лишь всё так же смотрел на женщину, ожидая, когда она откроет глаза. Медики перекидываются непонятными мне фразами и сходятся на том, что срочно надо в больницу. Я цепляюсь за руку одного из них, утверждая, что еду с ними. Мужчина лишь коротко кивнул. Звоню Наташе с просьбой скорее приехать, сообщая, что уезжаю в больницу вместе с миссис Старк, и, даже не дослушав женщину и ничего не объяснив, ведь на это времени нет, сбрасываю вызов. Совсем не помню, как мы доехали до больницы. Я сидел с красными от слёз глазами и держал женщину за руку, а она так и не приходила в себя. Её тут же увозят в реанимацию, не сказав мне ни слова, только попросили разрешение на дальнейшие действия врачей. Время тянется, словно резина – так медленно, что сводит с ума, руки трясутся, а голос дрожит при попытке сказать хоть слово и ломается. Медики не заставляют себя долго ждать, хотя казалось, что прошла целая вечность. Мужчина, который вышел из операционной, своим выражением лица не внушал ничего хорошего. Это заставляло сжаться от страха и перестать дышать. Не успеваю ничего сказать, когда он снимает свою медицинскую шапочку и вертит головой со стороны в сторону. — Мы сделали всё, что смогли. Держитесь. Крепкая мужская рука слегка сжимает моё плечо, а я уже ничего не слышу. «Сделали всё, что смогли» — отдаётся эхом в голове. Нет, этого не может быть. Она не могла... Не могла оставить Морган, оставить меня и вот так уйти! Не могла... Горячие слёзы текут по щекам, падая крупными каплями на белоснежную футболку, образовывая мокрое пятно. Откидываю голову назад и, легонько стукнувшись затылком об стену, ощущаю как силы покидают меня, спускаюсь по стене прямо на пол. Голова пустая, я задыхаюсь, рыдаю, не обращаю внимания ни на что. Людей вокруг меня нет, лишь пустота и боль внутри, что прожигает моё сердце, будто пронзая холодным лезвием ножа. На все просьбы успокоиться я не реагирую, чувствуя, как с каждым разом волна слёз накатывает всё сильнее и сильнее, а в горле ощущение кома – я не могу вдохнуть ни капли так нужного мне кислорода. Непонятно, откуда передо мной возникают Наташа и малышка Морган. Конечно, ребёнок должен знать, что произошло с её матерью, но не так быстро, не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии, но как бы не хотелось, я не мог остановить слёзы. Поднимаю красные глаза на маленькую девочки и обнимаю её, тяжело вдыхая больничный воздух и содрогаясь всем телом, утыкаюсь носом в её волосы и чувствую родной мне запах. — Папа-Питер, — слышится девчачий голосок, от чего меня словно прошибает током, и я до крови закусываю губу, чтобы не сорваться на рёв. — Почему ты плачешь? Где мама? Снова тяжело на сердце. Я не знаю... Не знаю, как объяснить ребёнку, что её мамы больше нет, она больше не обнимет её, не поцелует, не скажет ни слова, не улыбнётся. Она больше никогда не будет рядом.