Другая война бесконечности.

Вовсе не помню, как оказался у башни – будто этот момент просто стёрли у меня из памяти. Медленно захожу в здание компании и направляюсь в лифт. Наташа забрала Морган и они вместе уехали домой раньше меня, ведь не хотелось, чтобы малышка видела меня в таком состоянии. Сейчас ей нужна поддержка от меня, а я даже не могу слёзы остановить. Смотрю на себя в зеркало лифта, и хочется разбить его от увиденной картины: лицо опухло, покраснело так же, как и глаза, ясно давая понять, что я плакал; всё же сдержавшись, прячу кулаки в карманы толстовки и опускаю голову, шмыгая носом. Я не могу, нет, не хочу верить, что её больше нет. Казалось, что всего пару часов назад мы ужинали, она улыбалась, но вот момент – и Пеппер исчезает из нашей жизни навсегда. А теперь в моей голове лишь все те страшные картины, последние минуты ее жизни и слова врача: «причина смерти — инсульт. Как жаль, слишком молода для такого». Иногда мне казалось, что в моей судьбе предначертано потерять всех своих близких, будто я не должен быть счастливым. Вся моя жизнь изначально давала понять, что мне не стать самым счастливым человеком, начиная с той самой аварии, где мои родители погибли. Медленно выхожу из лифта, что остановился на нужном мне этаже, и захожу в дом, переборов всё своё нехотение. Потому что надо. Следов того что произошло совсем недавно уже не было, ведь работники башни Старка были всегда оперативными. Смотрю на то место, где ещё пару часов назад сидела совсем здоровая и живая Пеппер. По щеке течёт слеза, а сердце неприятно сжимается, отдавая болью в левой части грудной клетки. Единственное, чего я сейчас хочу — обнять Морган, поэтому решительно отправляюсь в сторону комнаты девочки, но теперь, когда я нахожусь у двери, внутри что-то меня останавливает, не позволяя сделать этого. Едва приоткрыв дверь, тихо заглядываю внутрь комнаты, устремляя свой взгляд на блондинистую макушку, которую можно было разглядеть в свете ночного светильника, что рассеивал темноту комнаты. Когда глаза привыкают к темноте, я теперь вижу всю картину: Наташа осторожно поглаживает малышку по каштановым волосам, нашёптывая что-то хорошее и доброе, от чего она улыбается сквозь сон. Но я слышу дрожь в голосе женщины, из-за чего в горле встаёт ком. В момент передумываю заходить и лишь осторожно закрываю дверь, чтобы никого не спугнуть. Медленно скатываюсь по стене, желая исчезнуть из этого мира, чтобы не чувствовать этой боли, забыться, потеряться, да что угодно лишь, бы не чувствовать ничего. Вновь слёзы катятся по моим щекам, бешеный поток, который я не могу остановить. Который раз за этот вечер я вот так вот бьюсь в истерике и слезах? Каждая новая истерика была сильнее прежней. Не выдерживаю и срываюсь с пола, вбегая в комнату Пеппер, где раньше они жили со Старком. Я знал, что женщина не избавилась ни от одной вещи в их совместной спальни, даже от того дорогущего коньяка, что, кажется, уже изжил своё. Но теперь эта бутылка в моих руках. Открываю её, и резкий запах спиртного бьёт прямо по носу. Раньше мне не доводилось употреблять алкоголь, по крайней мере, в тех количествах, что сейчас. Словно у меня засуха, присасываюсь к горлышку бутылки и делаю несколько крупных глотков, ощущая, как жидкость едва обжигает горло непривычным вкусом для меня. Даже не заметив, я опустошил почти половину бутылки, и усевшись на пол облокотился о кровать, ощущая, как подступает новая порция слёз; всеми силами стараюсь сдержать, но после всё же сдаюсь, ощущая вновь эти противные горячие капли на своём лице. В какие-то моменты мне казалось, что я просто схожу с ума, что всего этого нет, что это моя иллюзия: на самом деле все живы и здоровы, я не человек-паук, не знаю ни Тони Старка, ни часть Мстителей, и мои родители живы; мы ходим по воскресеньям в церковь, моя мать печёт пироги дома, а отец приходит вечером с работы и говорит, как сильно он нас любит. Но на самом деле эти мысли и были враньём, жалкой иллюзией, которую так хотелось принять за правду, которой хотелось бы жить. Наташа вошла в комнату очень тихо, незаметно, что и было под стать чёрной вдовы, ведь этому её обучали всё детство. Приятно знать, что ты не единственный, кому его испортили. Как бы это эгоистично не звучало. Когда-то рыжая девушка, садится рядом и кладёт уже блондинистую голову на моё плечо, нежно меня приобнимая. — Всё, что ты чувствуешь сейчас — это нормально. Терять близких людей очень тяжело, особенно когда это случается чередой. Но ты всё преодолеешь. Женская рука ложится на мою и сжимает её. Я чувствую тепло чужого тела своим, но в душе всё так же пусто и холодно. Пытаюсь выдавить хоть слово из себя, но не получается, будто у меня отобрали голос, как в том дурацком мультике про русалочку. Открываю рот, но вместо слов издаю лишь вздохи и непонятные звуки. Ощущая вновь лёгкое сжатие руки, будто она говорит этим, что можно ничего не отвечать и просто помолчать. — Я верю, что ты справишься. Ты сильный, Питер. Ты нужен Морган, ты её поддержка, а она твоя. Вы сейчас нуждаетесь друг в друге, как никогда в этой жизни. Её голос такой нежный и мягкий, уходит в темноту и растворяется. Я закрываю глаза в надежде, что усну прямо сейчас. —Сейчас ты можешь сидеть тут, жалеть себя и даже пить, но утром ты должен вновь стать тем самым Питером. В один момент чувствую, как мою руку отпускают, а после того, как чужая голова поднимается с плеч становится легче. и я сажусь удобнее. — Я сегодня останусь тут, если что — зови. Романофф скрывается за дверью и тихо прикрывает её за собой, а я медленно, но верно под действием алкоголя погружаюсь в сон, разложившись прямо на полу, словно тряпичная кукла. Утренние солнечные лучи беспощадно светят прямо в глаза, не позволяя их открыть из-за столь неприятного ощущения. Голова ужасно болит и тяжёлая, словно камень, а всё тело ноет из-за неудобной позы и твёрдого пола. С того момента как я проснулся прошло всего пару минут, а уже хочется уснуть снова, лишь бы не ощущать себя так отвратительно, как на данный момент, что было неудивительно, ведь раньше мне не представлялось возможным выпить такое количество алкоголя, а мой маленький опыт в этом деле давал о себе знать. Открывать глаза совсем не хотелось, не говоря уже о том, что мне надо будет встать с грёбанного пола. Первое движение, и я чувствую как к горлу подступает тошнота. В этот момент моё тело работает словно на автомате, и позабыв о боли я срываюсь с места и бегу прямо в ванную комнату. Кажется, мне никогда в жизни не было так плохо. Всё что я выпил вчера вышло из меня, и теперь моё самочувствие в тысячи раз херовее. Хотя, должно быть наоборот или нет. Я не знаю. Без сил сажусь рядом с туалетом и облокачиваюсь на стену, упираясь в плитку затылком. Хочется, чтобы всё это оказалось сном, просто очередным ночным кошмаром, хочется сейчас выйти на кухню и увидеть там Пеппер, что стоит у плиты и готовит завтрак, а Морган собирается в школу и бегает вокруг женщины, рассказывая, что ей приснилось этой ночью. Мой поток мыслей перебивает стук в дверь. — Пит, ты там? Это опять Наташа. Я осознаю, что это она и слышу, но ответить не могу, не знаю почему, но у меня словно голос отобрали. — Ты не можешь сидеть там вечно. Там Морган, она ждёт тебя. Это имя выбивает меня из колеи, ведь эта малышка — единственный любимый человек, который остался в моей жизни. Да, мстители, пусть не все, но так же были, как и половина мира, но эти люди не заставляли меня чувствовать себя нужным. Вся команда супергероев всегда сомнительно смотрела на подростка, которого взяли так быстро в их состав. Одноклассники никогда не были для меня друзьями, а уж тем более семьёй. Все, кроме Нэда, который так же исчез по воле Таноса. Вновь чувствую как сильно тошнит, но подавляя рвотный позыв я всё же поднимаюсь с кафеля и иду к двери. Специально не открываю дверь нараспашку, лишь немного приоткрывая, чтобы не показываться женщине полностью. — Дай мне полчаса, пожалуйста. Наташа ничего не отвечает, лишь понимающе кивает и слегка улыбается, удаляясь из комнаты дабы не мешать мне. Закрываю дверь на защёлку. Нет, я не боюсь, что кто-то зайдёт, потому что знаю что никто не посмеет, но так мне намного спокойнее. Начинаю стягивать с себя вещи, кидая их прямо на пол и залезая в душевую кабину. Включаю воду, и по телу тут же бьёт ледяная вода, из-за чего я вздрагиваю всем телом, но постепенно вода переходит в тёплую, от чего я расслабляюсь физически, но не морально. В голове собрались тысячи мыслей, превращаясь в сплошную кашу. Я не могу собраться, а лицо Пеппер стоит перед глазами. Каждый раз, когда я их закрываю. Не могу вот так выкинуть её из головы, лишь одна мысль об этой женщине вновь заставляет горячие слёзы течь по моим щекам. Надо собраться. Резко выворачиваю смеситель в сторону и съеживаюсь от напора холодной воды, что льётся на меня. Но даже это не спасает от лавины мыслей, что угнетают меня и заставляют плакать навзрыд. Мои руки трясутся, то ли от холода, то ли от нервов, а ноги подкашиваются, и я медленно скольжу вниз, обнимая себя за колени, и утыкаюсь носом между чашечками. Как и пообещал, через полчаса я был на кухне, где сидела Наташа, которая скорее всего ковыряла еду в тарелке ради приличия, а не пыталась заставить себя есть. А малышка Морган вообще не притронулась к еде и лишь сидела за столом с опущенной головой, явно давая понять, что завтракать она не собирается. Не спешу подходить к столу, пытаюсь оттянуть этот момент как можно сильнее, иду как можно медленнее, осматриваясь по сторонам. Но всё это рушится, когда Морган поднимает голову и увидев меня слезает со стула, практически влетая в меня. — Папа-Питер! Звонкий детский голосок разносится по кухне, где царила тишина, а по моему телу пробегается армия мурашек. — Где мама? Я скучаю, давай поедем к ней, пожалуйста! Глаза девочки наполняются слезами, уголки губ опускаются, а маленький ручки цепляются за мои штанины. Осторожно присаживаюсь на корточки и убираю выбившую прядь тёмных волос за ушко. Провожу ладонью по щеке, собирая большим пальцем слезинку, что медленно скатывалась по пухлой щеке девочки. — Морган. Мой голос садится от волнения, руки трясутся, а глаза в который раз наполняются слезами. Я молчу, не зная, что сказать и смотрю в большие карие глаза. — Малыш, твоя мама, она… Громко сглатываю и уже не стараюсь сдерживать накопившиеся слёзы. — Твоя мама болела, а вчера ей стало плохо и врачи... Они не смогли ей помочь, понимаешь? Она умерла… Говорю совсем тихо, будто надеясь, что Морган этого не услышит, но вижу, как по щекам текут крупные слёзы и какое-то время удерживаясь на подбородке падают на пол. Постепенно тихий плач девочки превращается в хныканье, а после и вовсе в рыдание. Осторожно обнимаю девочку и прижимаю к себе, поглаживая по волосам. — Она тебя очень любила и дальше будет любить. Слышишь? Пусть ты её не видишь, но она всегда будет с тобой, в твоём сердечке... Я думал, что сказать будет самой тяжёлой частью, но теперь, когда она в курсе всего произошедшего я не знаю, что делать дальше. ------ Похороны проходили слишком долго, время тянулось медленно, словно резина. Сначала я не хотел брать на себя ответственность в этом, но после понял, что должен, нет, обязан это сделать, именно я и больше никто другой. Пеппер заменила мне всю семью, которую я так быстро потерял, многому меня научила и заставила поверить в себя. И теперь, после её смерти, это и дальнейшее воспитание Морган — единственное, что я могу сделать. На похороны собрались все, кто остался из Мстителей, а так же все работники компании Stark Industries, чтобы почтить светлую память Пеппер. Каждый выражал свои соболезнования, высказывал слова поддержки, а я лишь молил, чтобы всё это поскорее закончилось. Хотелось вернуться домой, обнять Морган и уснуть, не думая ни о чём. Но время словно замерло, заставляя меня считать секунды до конца церемонии прощания. Состояние малышки меня беспокоило больше всего, ведь целыми днями она лишь молчала и иногда плакала, от чего мне было только ещё хуже. Лишь её слёзы я не могу видеть, потому что они загоняют меня в отчаяние, словно выхода больше нет. Но и в то время толкают жить дальше ради неё. Когда наконец всё закончилось мы смогли остаться вдвоём у могилы. Морган стояла и не моргая смотрела на памятник, где была запечатлена её мама. Я аккуратно подхожу, усевшись на одно колено сбоку девочки и положив руку на маленькое хрупкое плечо. — Пусть её рядом нет, но она всегда будет тут, с тобой. Осторожно касаюсь подушечкой пальца той области грудной клетки, где находится сердце, и целую её в маленький аккуратный носик. Мы стоим ещё пару минут в тишине, словно вот так прощаясь. — Идём? Тихо спрашиваю я, чтобы не спугнуть девочку, и она кивает, подходя к памятнику и поглаживая выгравированные на камне волосы. — Пока, мамочка. Мы ещё придём к тебе. Утро следующего дня выдалось очень тяжёлым, ведь ни свет ни заря приехал адвокат, который занимался всеми делами компании и семьи Старк. Я знал этого мужчину, ведь уже как пять лет работаю на Stark Industries и знал там почти каждого сотрудника в лицо. Его встретила Наташа, которая уже как пару дней жила вместе с нами, помогая мне с Морган, за что я ей был безумно благодарен, ведь как бы хорошо мы ни ладили, но ей всё же нужна и сторонняя поддержка, а Наташа как никто в этом могла помочь, ведь сама пережила не одну трудность в жизни. — Митер Паркер, здравствуйте. Примите мои соболезнования. —Здравствуйте, благодарю. Этот мужчина так же был на похоронах, но, видимо, перед чтением завещания всегда надо пособолзеновать своим клиентам. — Это та самая Морган Старк? — вопросил он, когда увидел девочку, что жалась ко мне и не отходила ни на шаг. —Да, давайте ближе к делу, Вы не для этого сюда пришли. Нет, я не спешил поскорее узнать завещание Пеппер, которое она написала ещё пять лет назад, после событий войны со словами «мы не знаем, что будет завтра, подстраховка не помешает». Я чувствовал, как Морган напрягалась при присутствии чужого человека рядом, поэтому хотел, чтобы он поскорее покинул дом для того, чтобы девочка почувствовала себя в безопасности. — Итак, ладно. Для начала, хочу сказать, что это завещание оспорить нельзя ни при каких обстоятельствах. Нельзя оспорить? Это звучало очень странно, ведь, насколько я знаком с законами, завещания поддаются оспариваниваю, в отличии от дарственной. На самом деле, меня это особо не интересовало, ведь я не претендовал даже на долю из всего, лишь молил о дальнейшей опеке над Морган. — «Я, Вирджиния Пеппер Старк…». Голос юриста заставлял впасть в размышления, ведь он был очень гнусавым и нудным. Я и не заметил, как после всех формальностей он подошёл к главной части завещания, а именно к распределению имущества и опеке. — «Из своих 63% акций в Stark Industries, 12% я завещаю Питеру Бенджамину Паркеру, 51% акций и всё остальное имущество я завещаю своей дочери — Морган Старк. Если меня не станет, когда моя дочь ещё не достигнет совершеннолетия, то опекуном, распорядителем акций и имущества моей дочери, Морган Старк, будет Энтони Говард Старк. Если по факту моей смерти он не вернётся, то все вышеперечисленные обязанности переходят на Питера Бенджамина Паркера».