Увидеть...

Талуна с испугом выскакивает из комнаты на первом этаже и тут же, не теряя ни секунды драгоценного времени и едва не срываясь на крик от волнения, произносит заклинание тишины и мчится к себе. В последний раз обернувшись назад, она видит, как сами собой вытягиваются руки советника, словно пытаются что-то поймать, а потом вдруг замирают, как советник беспомощно шарит ими во тьме, словно слепой, у которого выбили из рук его палку, единственное, на что он способен опереться и чему может доверять. Глядя на то, как алвр* Даларий дрожит, то ли от гнева, то ли от возбуждения, девушка чувствует, как ее накрывает новой, еще большей волной страха, так, что даже закладывает уши, и сердце подсказывает ей, что лучше возвращаться к себе, пока советник не решил бежать за ней следом или, что ещё хуже, пройтись по комнатам и посмотреть, все ли спят. Одна только мысль о разоблачении приводила Талуну в ужас, и, находясь под действием выброшенного в кровь адреналина, она поднимается наверх, еле касаясь ступеней босыми ногами, ибо смесь самых бодрящих чувств напрочь выбила у нее из памяти, что ей можно шуметь, сколько вздумается, ведь заклинание будет действовать ещё довольно долго. Поднявшись на второй этаж, Талуна слышит, как закрывается внизу дверь, и с облегчением для себя понимает, что погоня отменяется. Но тут же ее осеняет встречная догадка: а что, если советник не вернулся к себе, а просто запер дверь снаружи, чтобы к нему никто не влез, пока он идёт за ней? Только что успокоившийся пульс вновь подскакивает, задавая ритм спешным тихим шагам. До ее комнаты рукой подать - всего десять-пятнадцать шагов, но каждый шаг даётся Талуне с трудом, она держит руку на сердце, словно боится, что его кажущийся громким стук ее выдаст. На всякий случай девушка оглядывается по сторонам, прежде чем открыть дверь своей, а точнее общей комнаты. По вполне обыкновенным обстоятельствам она вынуждена делить это и без того небольшое помещение с двумя другими девушками - благо, их поселили отдельно от остальных новобранцев мужского пола. *** В гильдию Талуна попала совсем недавно - около двух недель тому назад, в числе пяти духов ее возраста. Девушке совсем недавно исполнилось двадцать три года, и по прошествии этого события она решила претворить в жизнь свою самую давнюю мечту: вступить в гильдию магов и посвятить себя обучению соответствующим наукам. Родители ее были совершенно не против, считая, что в таком возрасте ей уже давно пора найти свое место в жизни и начать зарабатывать себе на хлеб, а не сидеть на шее у стареющих фермеров. К одной из причин поступления Талуны относилась и небольшая, но зависть к сестре, которая в свои двадцать девять уже основала свою собственную гильдию, удачно вышла замуж и получала нескромный доход, позволявший ей не один раз за год выезжать в другие страны. Талуна принадлежала к расе элортов - самых обыкновенных духов на Великих Землях. Короче говоря, в нашем мире она ничем бы не отличалась от обыкновенного человека, если не считать янтарного цвета глаз, доставшихся ей от матери. Ее волнистые каштановые волосы когда-то доходили ей чуть ли не до поясницы, но после неудачного эксперимента в алхимической лаборатории, в результате которого несколько прядей склеила неизвестная субстанция, имевшая не только изумительную способность быстро сохнуть, но и отвратительнейшее свойство источать мерзкий запах, ей пришлось остричь их до лопаток и принять тот факт, что из-за нее теперь все в гильдии были вынуждены надевать особую форму, включавшую в себя и шапочку из сверхпрочной ткани, перед тем, как войти в лабораторию. *** Убедившись, что все уже давно спят, Талуна развеивает заклинание невидимости и, сняв свою мантию (в коридоре, да и вообще где-либо, кроме собственной постели, сегодня было прохладно), подходит к своей кровати, стоящей, одновременно к счастью и горю девушки, у самого окна и прямо напротив входа. Аккуратно присев и поправив съехавшую лямку ночнушки, она устремляет взгляд в окно, и ее взору открывается прекрасная картина ласковой летней ночи. Талуна видит месяц, медленно выплывающий из-за тучи и серебрящий самый ее край, словно благодарящий за то, что она позволяет ему вновь ненадолго осветить землю и поведать всем о своей тихой грусти, а туча благодаря этой серебряной кромке кажется теперь легким и скорым облачком, будто бледные лучи месяца ее молодят. Девушка смотрит на месяц, склонив голову слегка набок, но не грустит вместе с ним, а нежно ему улыбается, словно пытается подбодрить. То ли ей начинает мерещиться, то ли ее мучит озноб, но ночной одиночка вдруг начинает дрожать, дёргаться из стороны в сторону часто-часто. Талуна широко раскрывает янтарные глаза, тонкие брови сами собой поднимаются вверх, а губы неестественно кривятся: воспоминания о случившемся пару минут назад накрывают ее с головой, и по коже раз за разом начинают бегать мурашки. Месяц, такой же бледный, дрожащий и одинокий, а главное, тихий и грустный на этом радостном празднике ночи, напоминает Талуне одного такого знакомого угрюмца, и она чувствует, как ее начинает охватывать лихорадка. Девушка и сама теперь не понимает, как она могла так быстро все это забыть, и дрожащей рукою касается обнаженного предплечья, в том месте, где когда-то были пальцы алвра Далария. С ужасом Талуна обнаруживает, что на руке ещё остались следы, темнеющие на фоне обыкновенного ее цвета кожи в лунном свете. Девушка резко дёргает за ручку ящика прикроватного столика, нервно шарит в его глубинах, не глядя, левой рукой и, найдя желаемое, вытаскивает на свет маленький коробок. Открыв его, она хватает пальцами тонкую спичку и тут же чиркает ею о шершавый бок коробка. Темный кончик спички мгновенно вспыхивает ярким огоньком, освещая лицо девушки. Талуна подносит спичку к правому предплечью, прищуривает глаза и, едва слышно вскрикнув, роняет ее на пол, стоит только пламени осветить следы, явив ей их синевато-лиловый цвет. Спичка падает и закатывается в широкую щель между старыми досками, а через секунду свет ее затухает, и из щели тонкой ниточкой начинает тянуться еле различимый в темноте дымок. Талуна выдыхает, прижимая руку к груди. Насколько же зол оказался советник ее визитом? Ей действительно не стоило к нему приходить. В очередной раз опрометчивый поступок девушки обернулся печальными последствиями. Что же будет завтра? Станет ли алвр Даларий искать ее? Расспрашивать других? Несмотря на то, что ее обучение в гильдии было под угрозой пресечения, а ее саму бы с позором отослали домой, Талуна вдруг подумала, что было бы так здорово, если бы советник обратил бы на произошедшее внимание. Нет, ей не нужно было расспросов и шпионажа, ей просто хотелось, чтобы алвр Даларий, такой холодный, неприступный и недосягаемый, но такой милый ее сердцу, обратил бы на нее хоть капельку своего внимания. Грустно вздыхая, Талуна поворачивается к окну и обращается к месяцу, как будто думает, что он правда ее услышит: - Это же невозможно, правда? Ах, я даже надеяться на это не могу! Не стоило приходить. Я больше никогда туда не пойду. Пусть он думает, что это был какой-нибудь наемник, но я больше никогда не зайду за порог его комнаты! Никогда. Талуна задумалась. Никогда. Такое сильное слово! Но так же сильна, как оно, ее воля, ее самообладание? И, опуская веки, уже сквозь сон она тихо бормочет: - Возможно. Ей снятся дальние странствия, горячие пески обширных пустынь Этнорса, караван таких же, как и она, странников на огромных, величественных ездовых животных. Мимо проносятся оазисы, оживленные города, из которых доносится беспечное пение, музыка и звон колоколов, но это не интересует девушку. Внимание ее целиком и полностью приковано к таинственному незнакомцу, образ которого, как ей кажется, она уже где-то видела. В какой-то момент взгляды их встречаются, и Талуна чувствует, как теряет контроль над своим телом, разумом, все из-за гипнотического действия этих глубоких глаз, в которых за слоем безразличия, словно под толстой коркой льда, скрывается бушующее море...