завтра конференция. хочу тебя там увидеть. Во сколько? в два. Это ведь рабочие часы. :) Предлагаете мне улизнуть с работы, Диана Сергеевна? ты расследуешь дело. скажи что у тебя операция. по захвату) А как мне быть с опергруппой? пусть тоже приходят. мне не жалко. хорошая литература — для всех. светка. главное ты приди. Я подумаю. я буду ждать тебя.
Женщина улыбнулась. Отложила телефон, аккуратно убрала скрипку в футляр в шкафу. После забралась в кровать с ногами, взяла в руки блокнот с темной мягкой обложкой и, пролистав до нужного места, принялась записывать. Ее дорожные дневники хранили в себе воспоминания и детали всех уголовных дел, что она расследовала. Оказываясь в тупике, она пролистывала на самое начало и вчитывалась в каждую деталь, всматривалась в каждую картинку и фотографию, пытаясь понять, что упускает. Но сегодня хотелось лишь окунуться в себя и запечатлеть на бумаге чувство, в очередной раз заставляющее сердце трепетать, а разум — чувствовать вкус жизни. В кафе было шумно и людно. Строгий интерьер темных оттенков окружал сосновый запах. На столах в мисочках лежали орешки и густой мед. Света неловко замерла у входа, выискивая глазами Диану. Та обнаружилась на импровизированной сцене, сидящей на стуле спинкой вперед и погруженной в разговор с двумя женщинами. Одну из них Света знала — темноволосую, невысокую, со скрещенными на груди руками — редактору Дианы, Асет Гайрабекову. Другую — высокую, полноватую, с хвостиком длинных светлых волос и живыми глазами — нет. Оставив мысленную пометку, Света двинулась вдоль столиков подальше от сцены — у окна она заметила еще одно знакомое лицо. Низкорослая, крепкая девушка была организаторкой недавнего пикета у здания банка в поддержку приюта. Лена ее уже допрашивала и даже оставила в качестве одной из подозреваемых как менее известную, дерзкую и молодую версию Дианы, алиби у которой тоже отсутствовало. Она сидела, ссутулившись и обняв себя одной рукой, и внимательно наблюдала за происходящим на сцене. Другой рукой она бессмысленно и часто водила по темному ежику своих волос. Сурганова остановилась неподалеку, чуть улыбнулась и спросила: «Можно?» Девушка окинула ее быстрым цепким взглядом, кивнула и опять потеряла к ней интерес. Форма полиции ее не пугала. Расправившись с пуговицами на плаще, Света аккуратно повесила его на вешалку, пристроила сумку в конце стола ручкой к себе, перекинула ногу через скамейку и села. Со сцены доносились громкие перешептывания — конференция подходила к своему началу, а зал погружался в огненный трепет предвкушения, будто перед концертом. Света невольно снова улыбнулась, складывая руки перед собой и обращая свой взор на соседку. — Вы фанат? Девушка хмыкнула. — А вы? — спросила она, не поворачиваясь. — Конечно! — воскликнула Света, шутливо ударяя кулаком по столу. — Конечно же! Только познакомились, но уже столько узнала! — Она остановилась, вдруг посерьезнев и переведя взгляд на сцену. Диана кидала шутки в зал, постепенно заводя его. — Она невероятно талантливая. Открытая и искренняя в своем творчестве. Над столиком ненадолго повисла тишина. — Ни разу не читала. — Пожала плечами собеседница. — Даже имени ее не слышала. Но то, что она сделала для приюта… то, что мы сделали… заставило меня дать ей шанс. Света нахмурилась, но спросить не успела. — С черной дырой в сердце, с мыслью не говорить тебе я собираюсь в дорогу. — Донесся хриплый голос со сцены. — Жаль, мы не все успели друг другу сказать. Цикады поют так сладко, так звонко цикады поют. Невыносимо. Света нашла Диану сразу. В теплом, сухом помещении — грубые деревянные стены хорошо защищали от холода — на первом этаже дома горел целый ряд люминесцентных ламп. У дальней стены стоял старенький, но все еще целый диван, неподалеку от него деревянный стол. Все остальное пространство было заставлено шкафами, полными курток, одеял, подушек, запасов еды и угля. Сквозь квадратные окна бил желтый вечерний свет. Диана сидела прямо на полу — сосредоточенно укутывая больных щенков в одеяла и приставляя поближе чашки с паштетом и водой. — Ты на ногах едва держишься, — тихо сказала Света. Диана дернула плечом, упрямо сжимая губы. — Ничего. — Сказала она, устраиваясь в одеялах так, чтобы щенки чувствовали ее тепло и поддержку. Теплые носы слабо тыкались ей в руки. — Сейчас очень важно не оставлять их в одиночестве. Иначе не выживут. — Диана склонилась ниже, смягчая голос, будто собаки были детьми. — Ведь мы хотим жить, дя? Мы хотим жить, играть, гулять и бегать с мамой. Видеть солнышко. Кушать. Дя? Света кивнула сама себе, решаясь. Страх отступил, когда только она вошла сюда — щенки были не крупнее ее кота. Она вытащила из стопки большой клетчатый плед и положила его на пол с другой стороны. Медленно легла на бок, кожей чувствуя напряженные взгляды трех пар глаз, и в очередной раз подивилась тому, насколько же своей ощущается Диана среди собак. Подложила правую руку под голову, а левой — аккуратно погладила одного из щенков по шерстке. Подняла глаза на Диану. Та не спрашивала. Ни о том, почему пришла, ни о том, почему осталась. Возможно, сейчас и не стоило. Они так и пролежали всю ночь, подтыкая одеяла, периодически утешая и лаская стонущих в беспокойном сне щенков, и общались между собой только взглядами. Света, поглаживая спины, лапки, ушки, неожиданно для себя поняла, что она совсем не против всего этого в своей жизни — ни шумных непослушных детей, ни в будущем огромных, не очень смышлёных собак, ни возможной преступницы Дианы, женщины с сердцем ребенка и взглядом отшельницы. Более того, именно с ними она ощущала себя, наконец, своей. Будто нашла родственную душу. Ближе к утру, когда дрожь прошла и дыхание щенков выровнялось, Диана вдруг сжала руку Светы, но быстро отпустила. — Тебе пора, — прошептала она, устало улыбаясь. — Дальше я справлюсь. Света лишь вздохнула. — Напиши мне потом. — Потянулась, осторожно поднялась, поправляя помявшуюся за ночь одежду. Как давно она не появлялась на работе в таком виде? Вечность. Диана серьезно кивнула. Звонок застал ее уже в пути. Диана была возбуждена и почти не делала пауз между словами — захлебываясь, рассказывала, как Гриня лизал паштет, а потом и ее руку, как Леха скакал по дорожкам и делал «пыщ!» в камеру. Света слушала и улыбалась. И не жалела ни о чем. В обед Света, переодевшаяся в спортивную одежду, вместо столовой свернула к выходу. Подгоняемая музыкой в наушниках, она двигалась быстро и стремительно, рассекая парковую зону. Пробежки помогали ей сосредоточиться и почувствовать себя лучше. Ощущение контроля над ситуацией возникало именно в такие моменты — когда дорожка была ровной и она точно знала, что ее ждет за поворотом, когда времени было ровно столько, сколько нужно, а погода не подкидывала сюрпризов. Она остановилась у лавочки, чтобы передохнуть и отдышаться. Щурилась на белое, как молоко, небо и бездумно рассматривала молодые листочки на деревьях. — Капитан Сурганова? Света обернулась, часто моргая, и по привычке улыбнулась. Протянула руку незнакомой темноволосой женщине. Та пожала ее крепко и быстро отпустила. — Нателла Крапивина. Присядем? Сурганова медленно кивнула. Скамейка была еще сырой после ночного дождя, но ее новую знакомую, кажется, это совсем не волновало. Черная толстовка и широкие спортивные штаны скрывали ее фигуру так же надежно, как темные очки — глаза. Света чувствовала себя неуверенной и загнанной в угол, общаясь с собственным отражением в стеклах. Нателла, поняв ее неловкость, отодвинула очки в волосы. — Сразу к делу. — Твердо сказала она. — Я знаю, что вы расследуете дело «Империала». И знаю, что вы ищете новые улики по старым закрытым делам. Я хочу помочь. Света сжала и разжала руки, снова кивая в знак того, что она ждет продолжения. — Дело в том, что наша компания проводила свое внутреннее расследование — в нашем деле нужно точно быть уверенным в союзниках. У «Империала» дурная слава. Год мы собирали материал и смогли, наконец, обнаружить, в чем подвох и как они всех надувают. — Она хлопнула рукой по ладони, улыбаясь. — И за это их можно привлечь к ответственности. — И что же это? — нетерпеливо спросила Света, предчувствующая подвох. Но Нателла вдруг развернулась, вынула из сумки увесистую папку и протянула ей. — Все, что вам нужно знать, внутри. Они встречались в кафе напротив Финского, и Диана безбожно опаздывала, за все время впервые утратившая свой пыл. Отсутствие сообщений заставляло Сурганову нервничать, ведь причиной подобного поведения могло быть что угодно. Арбенина потеряла интерес? Боялась открытых отношений? Сбежала из страны, испугавшись возможного тюремного срока? С этими невеселыми мыслями Света терзала вилкой фруктовый салат, уговаривая себя подождать еще полчасика. Диана нашлась сама спустя минут пять, у входа, напряженно наблюдающей за ней. Света дернулась, но осталась сидеть на месте. Они буравили бы подруга подругу взглядами еще долго, если бы не вошедший в кафе парень. Диана качнула головой, пропуская его, и твердым шагом направилась к столику. — Салют! Света растерянно оглядела ее, пытаясь понять, что произошло. Она надела черное кожаное платье-футляр без рукавов, втайне надеясь на что-то особенное, и Диана, судя по всему, выбирала наряд по тому же принципу. Черный классический костюм с белой расстегнутой у ворота рубашкой сидел на ней лучше, чем любой, даже самый модный спортивный костюм. Она осторожно опустилась на стул напротив, беспокойно двигаясь всем телом, будто находилась под напряжением. Она теребила в руках четки, переминалась, меняя положение снова и снова. Света молчала, наблюдая за ней и почти не реагируя — не хотелось спускать случай на самотек, но и напугать тоже. Поэтому она ждала. — Есть кит. — Неожиданно выдала Диана, бросая на нее беглый взгляд. — Плавает в Тихом океане в совершенно… непрекращаемом одиночестве. Двадцать шесть лет уже. Его зов не слышен никому из его сородичей. Он даже плавает не в том месте! — Диана наконец подняла глаза и посмотрела на Свету твердо и решительно. С мешками под глазами в теплом свете кафе она казалась уставшей, изможденной. — За что его Бог так наказал, никто не знает. Может, проглотил своего Иону, не суть. Суть в том, что я всегда ощущала себя именно так — в чужих водах, с безответным криком в горле. Света осторожно взяла ее за руку, чувствуя под пальцами мелкую дрожь. Диана сжала зубы. — А потом я встретила тебя. И ты не только откликнулась. Ты раздавила меня своей ударной волной. — Она дернулась, ловя ускользающую руку и сжала ее в своей еще сильнее. — Я не думала… что кто-то может понимать меня… настолько. Не ожидала… что буду… вдруг не одна. Ты даже пришла ко мне, когда я тебя об этом не просила. И осталась на всю ночь, просто потому что хотела быть рядом в тяжелый момент. Потому что хотела помочь. Это было сладко, желанно. Я ждала этого всю жизнь и наконец получила. А потом… потом мне стало душно. — Она ослабила хватку, но не отпустила. — Мне нужно было вдохнуть. — Киты не могут друг без друга, — тихо ответила Света, переплетаясь с ней пальцами. — Но мы можем… притормозить немного. Если хочешь. Диана отрешенно кивнула, а потом вдруг перегнулась через стол и нежно поцеловала ее. Почти невесомо. Едва касаясь губами губ. А потом еще. И еще. Пока Света не ответила.песни китов
7 мая 2020 г. в 10:13
В полумраке ночи фигура Дианы с сигаретой в зубах казалась призрачной и хрупкой, а татуировки на теле — особенно заметными и таинственными. Света наблюдала за ней с диванчика на узком балконе, куда они вышли проветриться и, возможно, дать подруга подруге передохнуть. Первая же встреча оказалась для них контрольным выстрелом, обрушившим лавину мыслей и чувств, которыми они обменивались с какой-то бешеной скоростью. Взаимный интерес подогревался легким флиртом и сходством предпочтений. В какой момент они перешли на «ты», Света даже не осознала — где-то между зачитыванием стихотворений Бродского — они сбивались, путались, волнуясь, и поддерживали подруга подругу подсказками и почти невесомыми прикосновениями.
— Почему татуировки? — жадно спросила Света. Диана была для нее удивительной. Грубой, резкой, абсолютно ничего не знающей, нежной, ласковой, невероятно талантливой. Света не могла наглядеться на нее. Хотелось поглотить ее всю, изучить до конца и схорониться где-то там, внутри, как зернышко.
— Больно, — будто небрежно ответила Диана, напряженно отбивая пальцами ритм на сигарете и выпуская дым на город. Развернулась, почти пропадая во тьме. Света инстинктивно придвинулась ближе, заглядывая в блестящие глаза. — Татуировки помогают бороться с душевной болью, которой во мне очень и очень много. Каждая из них — печать того, что я смогла выжить.
Света опустила голову, понимающе кивая. Диана затянулась снова и продолжила.
— 2014 был для меня тяжелым годом. Все отвернулись от меня, как крысы. Прекрасное братство поэтов! Когда дело доходит до репрессий, всем вдруг насрать. — Диана фыркнула, бросая сигарету в пепельницу на полу, и рухнула рядом.
Света же смотрела на свои босые ноги и с тошнотой вспоминала больничные палаты. Оказываясь там слишком часто, она точно знала, кто «скалолазы», а кто «крысы». Впрочем, она старалась не держать зла и не судить. Женщина подтянула ноги к груди, защищаясь, и вздохнула. Она чувствовала напряженный взгляд собеседницы, но не спешила, ведь нужна смелость, чтобы взойти на эшафот.
— Для меня больницы как второй дом, — тихо сказала она. — Порой боль была настолько сильной, что я теряла ощущение реальности. Не знала, где я, кто я. Все отступало. — Света подняла на Диану глаза и невесело улыбнулась. — Мои татуировки — это шрамы. Врачи все удивляются, как я выкарабкиваюсь. А выстрелы — вот же, блять, ирония — всегда в живот.
Теплые руки обвили ее точеные плечи, и она благодарно прильнула в ответ. В груди грохотало.
— Туземцы живут в горах, а конкретнее их дома располагаются в ущельях гор. В безопасных отвесных скатах. — По памяти начала зачитывать Диана, и Света прижалась ближе, положив голову ей на плечо и наблюдая за ее лицом. В полудреме она думала о том, как их боль — и душевная, и физическая — делала их настолько разными и похожими одновременно.
В дверь постучали, и Света кивнула, не задумываясь над тем, могут ее видеть или нет. Переключаться мгновенно она не умела, да и не хотела — можно было упустить нужную мысль. Перед ней на столе лежали закрытые судебные дела, так или иначе связанные с «Империалом». Обиженных и обделенных накопилось столько, что, объединившись, они могли бы штурмовать здание банка. А вот под описание преступницы подходили далеко не многие.
Лена аккуратно позвала ее по имени, вновь привлекая внимание. Света подняла на нее отстраненный взгляд. Перед глазами мелькали какие-то детали и мысли, которые она никак не могла ухватить за хвост.
— Поболтали тут с Арбениной, — улыбнулась Лена, опуская протокол допроса перед ней. Света лишь приподняла брови. — Алиби, как такового, у нее нет. Весь день и всю ночь она писала книгу. Расписала чуть ли не по минутам, как совершала набеги на холодильник, точила сигареты и писала смс-ки детям.
— А про драку? — глухо спросила Света, все еще находясь в двух-трех местах одновременно.
Жукова нахмурилась, недовольно ведя плечами.
— Какую драку?
— Про драку рассказывала? — Увидев качание головой, она продолжила. — Соседка, Владислава Аркадьевна, ругалась, что Диана ее племяннику вдарила. В переносицу. В тот же день, вечером. Диана сказала, что она «гоняла в магаз за пивом».
Лена заинтересованно облокотилась на стол.
— Интересно. А нам эта соседка ничего такого не рассказывала. А за что? И во сколько?
— Около девяти. Что на час позже ограбления. Слишком мало на побег. Она импульсивная. — Света опустила взгляд, задумчиво прикусывая большой палец. — Мальчик ее оскорбил, а она, недолго думая, его стукнула. Потом по всем правилам отчитала и отвела домой, но женщина ее нотаций услышать не захотела. — В ее глазах мелькнула сталь. — По-моему, она с ним даже согласна.
— Так, а сколько нашему мальчику лет? — подозрительно спросила Лена, догадываясь, в чем было дело. Света нахмурилась, пытаясь вспомнить, и смутилась.
— Лет… двадцать?
— Ясно. — Лена улыбнулась. — Значит… Арбенина слишком честная, чтобы грабить банк?
Света покачала головой.
— Слишком честная, чтобы скрывать свои эмоции. Все на лбу написано. — Она вздохнула. — Ладно, Леночка, а что там у нас с охранной системой «Империала»? Есть хоть что-нибудь?
Лена положила перед ней еще одну папку.
— Охранное агентство «Морячок». Несмотря на сомнительное название — лучшее в городе. Их системы стоят почти во всех крупных банках. Глава агентства — Нателла Крапивина. Кстати, по телосложению она подходит так же, как и Арбенина. Но алиби там железное. И семья, и соседи подтвердили, что она была дома. Загородом.
Света задумчиво сложила пальцы и положила на них подбородок.
— А система почему не сработала? Ты ведь сказала, она лучшая.
— У них там на охранный пункт приходит тревожный сигнал, если есть проникновение. Но из-за приходов уборщиц в неурочные часы случались ложные вызовы, поэтому прежде, чем сигнал передадут на базу, сотрудник банка должен убедиться, что угроза есть и передать сообщение. Но то ли сигнала с датчиков движения действительно не поступало, либо пацан врет как дышит. И знает, где запись о нем можно было убрать. Но у него нет мотива — зарплата хорошая, кредитов нет.
— А у этой… Нателлы был мотив?
Лена скривилась.
— Да ну. Это же ее компания. Репутацию надо же поддерживать. Да и сомневаюсь, что она стала бы делать такое.
Света захлопнула папку и протянула обратно.
— Я прошу тебя, покопай. У меня есть предчувствие.
К трем часам, разобравшись с делами и перечитав несколько раз все новости в чате, Света почувствовала себя выжатой. Отпечатки пальцев не совпадали или были смазаны, ботинки оказались самые обычные, из тех, что носятся тысячами, а обыски ни к чему не привели. Из подозреваемых остались только Нателла, Диана и несколько вкладчиц, у которых не оказалось непреложного алиби. Но никого из них нельзя было обвинить с полной уверенностью.
Света запустила руку в волосы, сжимая седые пряди. Доказательства вины банка по старым делам тоже не протекали успешно, даже разрешение на возобновление них получить было сложно, и она чувствовала, как время утекает сквозь пальцы. Еще немного и будет совсем поздно — вряд ли Волохов и Кузьмин были настолько глупы, чтобы не заметить.
— Надо съездить в приют, — пробормотала она, переодеваясь из формы в повседневную одежду. Рубашка с брюками сменилась просторной футболкой и клетчатыми штанами-галифе, строгий темно-синий плащ — простой кожанкой. Переобувание форменных туфель на кроссовки всегда было самым приятным для нее, Света попружинила на них немного с довольным лицом и, прихватив сумку, направилась к машине.
Приют для собак «Рубеж» находился на окраине города, неподалеку от лесного массива. Света добралась до него быстро и тихо, успешно избежав заторов на дорогах. Солнце клонилось к горизонту, лаская прощальными теплыми лучами землю и обещая новое завтра. Женщина, заглушив мотор, медленно выбралась из салона и подставила ему свое лицо. «Кажется, пора в отпуск», — с легкой иронией подумала она, точно зная, что так просто ее не отпустят.
Она вздохнула и расправила плечи, отряхивая себя от усталых мыслей. Мягким шагом подошла к воротам и позвонила, нажав на красную кнопку. Приют ожил, оглушая ее нестройным лаем и лязгом цепей. Он нервно возился, бросался о стены клеток и поднимал десятками лап сухую траву. Чуть позже к нему присоединилось едва слышное бормотание. Задвижка на воротах щелкнула, широкая тяжелая дверь со скрипом отъехала в сторону, и из глубины на Свету воззрился пожилой угрюмый мужчина в мятой, но теплой деревенской одежде.
— Уже закрыты, — хмуро произнес он.
Света раскрыла перед ним удостоверение, задержав дольше обычного, ведь точно знала, что он будет сомневаться до последнего.
— У нас еще неделя до выселения, — недоумевающе проворчал старик. — Еще не все собаки нашли свой дом, неужели в вас нет хоть капли человечности?!
Она быстро закачала головой, на всякий случай хватаясь за ручку двери.
— Я не буду вас выгонять. Наоборот, хочу помочь. Расскажите мне про выселение.
Старик внимательно осмотрел ее с головы до ног — маленькую, хрупкую на вид женщину-подростка в нелепой гражданской одежде — и, отвернувшись в сторону, кивнул.
— Чаю? Динка принесла чабрец. — Бросил он через плечо, направляясь к дому. Света неловко взмахнула руками, поспешно закрыла за собой ворота и догнала его уже в уютной, явно пристроенной вместе с верандой к старому отремонтированному зданию приюта, кухоньке. Старик возился с посудой, неразборчиво бормоча себе под нос.
— Динка? — аккуратно переспросила Света, присаживаясь на табурет и ощущая де жа вю.
Чайник свистнул. Старик разлил кипяток по заготовленным чашкам и осторожно расставил их на столе. Густой приятный запах наполнил маленькое помещение, придавая ему, залитому желто-красным закатным солнцем, домашнюю атмосферу.
— Забегает иногда. — Он хмыкнул, садясь за стол напротив женщины. — Пытается пристроить собак. Двоих даже забрала себе. Совсем щенки. Да и слабые они какие-то. — Он опустил взгляд, напряженно разглядывая столешницу. Света некоторое время даже не решалась его окликнуть — слишком велико и ощутимо было его горе от потери приюта, выкупить который не было никакой возможности.
— Она помогает вам? — тихо уточнила она, отпивая из чашки. В груди сразу потеплело.
— Да. Оставляет деньги, иногда даже помогает с уборкой, кормежкой. Детей приучает. Они давно хотели завести собаку. А вон как оно получилось, — он развел руками. — Спонтанно.
Помолчали. В соседней комнате тихо скрипела дровами тлеющая печка, собаки во дворе слабо переругивались между собой, тоже постепенно отходя ко сну.
— Не знаю, как я буду без этого. — Вдруг признался старик. — Все болтаю о том, как Динка боится потерять приют, но это мне страшно. Без собак у меня не останется ни цели, ни смысла. Ничего.
У Светы екнуло сердце. Она несильно сжала его руку и твердо посмотрела в глаза.
— Они его не получат. Я обещаю вам.
Стоя у окна в свете настольной лампы, Света скользила смычком по струнам, вырывая из сердца скрипки тонкую гибкую линию мелодии. Мелодия расширялась, наполняя комнату своей мощью и глубоким острым чувством. Обрушивала стены, раздавливала потолок и пол, дотягиваясь до чужих сердец и медленно умирая внутри.
Света резала струны будто ножом, вытравливая в них свою боль, обиду и отчаянное желание помочь. Рвала, терзала, мучила, рождая новую неизвестную ей мелодию и пытаясь справиться с накрывающим с головой цунами чувств. Поездка в приют придавила ее бетонной плитой, а после вытащила из-под нее, отряхнула и отправила жить дальше с твердым желанием исправить ситуацию. Хотелось бежать, срывать маски и обличать виновных, но закон и время тормозили ее, заставляя осматриваться в поисках улик и доказательств.
Обрывистая мелодия скрипки сменилась ровной водной гладью, обволакивающей женщину, будто кокон, и позволяющую скрыть себя от посторонних глаз.
— Светочка. — Она обернулась, прерываясь, и мир поспешил обрушиться на нее невнятной руганью соседей и ударами в стену, противным звоном дверного звонка и сочувствующими глазами матери.
— Мамуля, — Света улыбнулась, отложила скрипку и обняла ее, крепко прижимая к себе.
— Изводишь себя, — проворчала старушка, отстраняясь, и одобряюще провела рукой по плечу дочери. — Телефон, кстати, тоже звонил. Несколько раз.
Света подошла к столику, взяла в руки телефон и присела на кровать. Они переписывались с Дианой с первого дня, перебрасывались фотографиями, видео, аудиосообщениями, постепенно врастая в жизнь подруга подруги. Узнавая, поглощая все больше информации. Их общая жажда скорости оказалась помноженной ровно на два, отчего их отношения приобретали форму урагана, сносящего все на своем пути. Быстро ссорились, быстро мирились. Диана скидывала ей черновики стихотворений, описывала и показывала вечерний досуг бесящихся Мартемок и резвящихся собак, рассказывала о прошлом.