о любви к собакам

      Мотоцикл рассекал ночной воздух мягко и уверенно, и Света чувствовала, что Диана то ли жалеет ее, то ли бережет. Оттого внутри расплывалась слепая благодарность: у нее не было необходимости быть храброй хотя бы с кем-то.       Ее руки под Динкиной курткой — чтобы не замерзли ладони — грудь прижата к спине, а бедра к бедрам, и этого было достаточно, чтобы думать совсем не о мотоциклах и безопасности. Прижавшись носом к участку голой кожи между шлемом и кожаной курткой, она могла слышать пряный запах духов, тела и пота. Диана чуть посмеивалась от легкой щекотки и несколько раз кидала быстрый взгляд на нее, но старалась не отвлекаться — очевидно, ей тоже хотелось как можно быстрее добраться в тепло, чтобы ощущать чужую близость еще острее.       Лесной массив сменили частные дома и кирпичные заборы, дорога обмельчала, а фонари поредели, и Диана постепенно начала снижать скорость, приближаясь к участку. Остановившись, она отклонила переднее колесо мотоцикла в бок и спустила ноги на землю. Обернулась к Свете и прижалась виском к ее лбу, сжимая в правой руке ее запястье.       — Вот мы и дома, — хрипло произнесла она. Света улыбнулась — вот так все просто, они были знакомы чуть больше трех недель, а Диана уже говорила понятиями ‘мы’ и ‘дома’. Это было и приятно, и страшно одновременно, как лететь вниз со страховкой в первый раз — в любой момент можешь сорваться, но свобода и адреналин в крови пьянят.       Пока Диана открывала тяжелые ворота и загоняла мотоцикл во двор, Света огляделась, потому как не успела сделать этого в прошлый раз: участок был небольшой, у забора теснились разного рода тонкие деревца, в дальнем конце — массивная уютная беседка из дерева, по центру — разномастное трехэтажное здание с высоким крыльцом и гигантским железным навесом над ним. Все в доме было просто, грубо и обыкновенно, что казалось странным, что где-то здесь могут рождаться стихотворения.       Диана схватила ее за руку и потянула по ступенькам вверх, через гостиную и на второй этаж, на ходу бросая, что мелочь сегодня с Ольгой и у них в распоряжении весь дом и вся ночь. Света спотыкалась, смеясь, и шутила про похищение сотрудника полиции, который совсем не против такого расклада.       Помыли руки, как дети — плескаясь и хихикая, оставляя на полу мокрые следы от босых ног. Оказавшись в спальне, начали целоваться, медленно и глубоко, прижимаясь подруга к подруге так тесно, насколько это возможно, но не спешили. Диана обнимала ладонями ее лицо, пальцами оглаживая виски. Света мягко провела кончиками пальцев по ее затылку вниз, аккуратно оттягивая ворот куртки в сторону и проникая под рубашку. Другой рукой она скользнула на грудь, сжимая ее через толстую ткань костюма и заставляя Диану охнуть.       — Потанцуй со мной, — прошептала Диана, оторвавшись от нее. Ее голодный взгляд был прикован к губам Светы, а в пальцах скрипела ткань платья. — Потанцуй для меня.       Она извлекла из кармана телефон и включила какой-то старый блюз: женский голос — тягучий, как патока, а музыка — чувственная, как сердце симфонического оркестра. Света прикрыла глаза и заскользила вместе с ней в такт, с трепетом ощущая, как грудь терлась о грудь, по бедрам и спине тек пот, одежда липла к коже и все внутри разрывалось от нежности и силы чувства, растущего между ними.       — Ты такая красивая, — шептала Света, медленно раздевая ее, почти физически ощущая, как Диана тает от этих слов, — такая красивая. Талантливая, гениальная. — Рубашка полетела на пол вслед за курткой и пиджаком, и Света сжала ее плечи в ладонях. — Сильная. Нежная. — Провела пальцами по ключицам к самому сердцу, оставив легкий поцелуй и красный след от зубов на левой груди. Чуть менее уверенно и едва слышно: — Моя.       — Да, — выдохнула Диана, сжав ее голову в ладонях. — Да, да, да.       Света зажмурилась, выдыхая и мягко отстраняясь. Отступила назад, опускаясь на кровать и усаживая ее к себе на колени. Руки чуть подрагивали от предвкушения и затянувшегося ожидания. Диана щелкнула застежкой на ее спине, приспуская платье на талию, и жадно прильнула к ней, впиваясь в ее губы с новой силой. Она кусалась и рычала, останавливалась и едва касалась, наслаждаясь моментом.       Света дышала хрипло, чувствуя, как простыни холодят спину и как в груди горит от ощущения принадлежности, которое, судя по всему, было необходимо им обеим — сироте и бездомной с их длинными списками бывших возлюбленных, не сумевших удержать и удержаться. И почему-то именно в этот раз все казалось особенным и правильным, и хотелось жить этим моментом вечность. Хотелось сжимать ее в своих объятьях и скользить ладонями между телами, пока тело не охватит сладкая боль и немая усталость. Хотелось чувствовать, как она дышит в шею и как бешено стучит сердце в ее груди. Хотелось пересчитывать родинки на ее теле и целовать каждую веснушку. Хотелось гладить ее и никогда не отпускать. Хотелось переплетаться с ней ногами и вдыхать ее запах. Хотелось смаковать ее вкус на языке и губах и чувствовать легкую пульсацию мышц. Хотелось ощущать ее дрожь и распадаться на миллионы осколков вместе с ней снова и снова.       С ней хотелось быть.              — Я буду с мамой, — произнес Тема тоном, не требующим возражений, и отвернулся, дабы не видеть возмущения на лице сестры и растерянность взрослых. Света подавленно опустила взгляд и сильнее сжала в руке игрушечную саблю. Диана хмыкнула, узнавая в этом упрямстве и эгоистичности себя, перевела взгляд на расстроенную Марту и ласково потрепала ее по голове. За пять лет даже с командировками она успела выучить поведение детей и научиться предугадывать их эмоции и реакции, даже если они старались их скрыть.       Интерактивные игры должны были помочь им раскрыться и приобрети навыки работы в команде, но Мартемки — вопреки всему — умудрялись не уживаться друг с другом, несмотря ни на что. Безумно ревновали и вполне серьезно сражались за внимание как мамы, так и ее возлюбленных. Однако Света пока была для них чужой, поэтому сегодня они наперебой требовали себе в команду Диану.       — Чтобы все было по-честному, — твердо сказала Диана, — сегодня микробы против профессионалов. — Тема протестующе застонал, и Марта недвусмысленно шлепнула его по руке.       — Веди себя прилично, — шикнула она. Света могла поклясться, что этот тон девочка подцепила у столь любимой Гермионы. Она невольно улыбнулась, расслабляясь немного. Все же это были всего лишь дети, а с ними ей всегда было проще, чем с взрослыми.       Тема нахмурился.       — Тогда мы с Мартой за пиратов! — Одним движением он выхватил саблю из рук ничего не подозревающей Светы и поскакал в сторону дома переодеваться.       — Тема! — осуждающе крикнула Диана ему вслед. Марта закатила глаза и поплелась за ним, всем своим видом выражая недовольство и обреченность существования на одной планете с братом.       — Представителям властей оружие не положено? — удивленно спросила Света. Диана притянула ее к себе за плечи, увлекая за собой к дому.       — Почему? Положено. Только не такое крутое, как любимая сабля Темки. — Она наклонилась и прошептала Свете на ухо с улыбкой: — У нас с вами будут револьверы, мой капитан.       — Это же нечестно!       — Честно, все честно. Нет, нечестно, конечно, но кто у нас на стороне закона? Мы! Нам и фора.       На кухне их встретила радостная возня тявкающих и завтракающих щенков, уютный скрежет сковородок и пугающий грохот из детской. Ни Диана, ни Галина Анисимовна не обратили на шум никакого внимания, больше увлеченные игнорированием слона в комнате — новая женщина в доме, очевидно, была стрессом для всех. Несмотря на то, что Света не могла точно сказать, кем они приходятся подруга подруге сейчас.       Напряжение в воздухе сковывало, и улыбка выходила не настолько искренней, как ей хотелось бы, но Света очень старалась понравиться. Она предложила помочь с готовкой, чем удивила обеих женщин, и, получив мягкий отказ, неловко присела на табуретку. Краем глаза она заметила, как Диана тихо вышла.       Еще ночью, когда Диана уснула, Света, выпорхнувшая из спальни в поисках туалета, заметила на стене второго этажа две доски — с фотографиями детей и с их рисунками. На одном из них были изображены три фигуры — ‘Марта’, ‘Тема’ и ‘Ася’ — а подпись ободряюще гласила ‘мама, мы любим тебя!’ И Свете очень хотелось надеяться, что разрыв произошел раньше, чем они познакомились с Дианой, и что ее саму не ждет участь остаться лишь рисунком на стене.       Щенки, наевшись, сыто разошлись полежать: Леша — скромно на лежанку в углу комнаты, а Гриша, любопытно обнюхав Свету, запрыгнул к ней на колени и требовательно тявкнул в ожидании ласки. Света усмехнулась, отмечая, что характеры собак подозрительно напоминают характеры детей. Диана даже относилась к ним похожим образом, не видя особой разницы между воспитанием одних и дрессировкой других.       Света погладила щенка по спине и за ухом, отрешенно нашептывая ласковую бессмыслицу. Собаки никогда не привлекали ее — детский ужас не отпускал спустя и сорок лет, порой она даже ощущала фантомную пульсирующую боль в руке, находясь рядом с ними — но она уже успела привыкнуть к Динкиным и в некотором роде полюбить их. К тому же, это отлично отвлекало.       Спустя минут десять вернулись Диана с Мартой, загруженные игрушечным оружием и доспехами. Марта, не глядя Свете в глаза, неловко протянула ей револьвер, капитанскую фуражку и быстро отступила вглубь дома. Света потерянно посмотрела ей вслед, неожиданно понимая, что точно так же пряталась от чужих под столом в детстве.       Диана многозначительно повела бровями, увидев ее в фуражке.       — Ох, капитан, мой капитан, — пропела она, улыбаясь, и Света почувствовала, что краснеет. Взрослые люди, а флиртуют, как подростки.       За спиной чашка клацнула по столу, и Диана перевела недобрый взгляд на мать. Несколько секунд стояла глухая тишина, а после ее лицо вдруг расслабилось. Света, ожидавшая бури, удивленно вскинула брови.       — Мам, а хочешь поиграть в пиратов?       Галина Анисимовна бросила на нее короткий взгляд, расставляя последние тарелки на столе, и пробормотала:       — Отчего же не хотеть. Хочу! Мы с Мартемками сделаем вас в два счета. — Она вдруг усмехнулась и подмигнула Свете.       — Ну, это мы еще посмотрим! — гаркнула Диана, хватая револьвер и шуточно выстреливая в воздух. Света вздрогнула, испуганно улыбаясь и уже не совсем понимая, на чьей стороне она играет. — Свистать всех на кухню!       Они разгромили полдома, громко топая, отстреливаясь и отбиваясь, и Света, поначалу чувствовавшая себя чужой, довольно скоро перестала задумываться о таких скучных вещах и начала пародировать мультяшных персонажей, про себя отмечая, насколько хорошую команду они представляли с Дианой. Женщина подхватывала любые ее начинания так легко, будто они делали это всю жизнь, угадывала ход ее мыслей и тут же предлагала свои идеи.       Победила, конечно, дружба, потому что это педагогично и правильно, но недовольных таким исходом не оказалось. Команды пожали руки и, счастливые, отправились доедать остатки чудом уцелевшей еды.              Во вторник должны были расселить приют. Света приехала ранним утром, освободив себе весь день от другой работы, и почти лоб в лоб столкнулась в еще темном дворе с хмурой Дианой.       — Привет! — Она протянула руку, чтобы коснуться ее лица, но Диана демонстративно увернулась и быстрым шагом направилась к вольерам. Света застыла, чувствуя себя ужасно глупо. Она постояла в тишине с острым чувством в груди и неуверенно отправилась следом.       Диана нашлась в дальнем конце участка. Сидя на корточках, она молча и сосредоточенно кормила большого мохнатого пса маленькими кусками мяса, не позволяя ему нарушить установленную дистанцию и ухватить больше. Он покорно признавал ее лидерство и чуть склонял голову, смотря на нее своими большими черными глазами снизу вверх. Ожидая оттепели.       Возможно, он, как и Света, не понимал причину такой резкой перемены в поведении Дианы. Но в отличие от него она не собиралась с этим мириться.       — В чем дело? — тихо, но твердо спросила она. Динкина спина чуть дрогнула и закаменела. Ни взгляда в ее сторону, ни слова. Света сделала несколько тяжелых шагов к ней и осторожно опустилась рядом. — Диана, в чем дело? Я не узнаю, если ты мне не скажешь.       Диана упрямо сжала губы, продолжая смотреть в другую сторону. Пес в клетке отвел взгляд и трусовато попятился вглубь. Большой и сильный, он издавал тихие, скулящие звуки, и Света чувствовала, что что-то такое же возится внутри нее. Разозлившись, она несильно ударила Диану в плечо. Та от неожиданности потеряла равновесие и упала на левую ногу, испачкав руку в грязи.       — Какого черта? — У нее были злые, усталые глаза, и Света почти решила, что она сейчас отчитает ее, как кого-то из своих детей, но Арбенину вдруг прорвало: — Какого черта ты сказала деду Коле, что поможешь?       — Потому что я следователь полиции, — удивленно ответила Света, отпрянув. — Помогать — моя работа.       Диана сузила глаза, поднимаясь с земли. Пес в клетке заскулил громче.       — Твоя работа — это помочь мудакам найти того, кто посмел посягнуть на их неприкосновенность. — Она с силой ударила Свету в ответ. — Твоя работа — помочь тем, кто отбирает этот приют. Нет смысла больше притворяться. Ты не на стороне хороших парней.       Что-то внутри Светы вспыхнуло и разлилось жаром по всему телу. Голова звенела.       — Я потратила несколько недель на то, чтобы добиться расположения начальства, вытрясти из них разрешение на то, чтобы можно было заново открыть дела, пересмотреть их, найти новые улики и доказать незаконную деятельность Империала! Такие дела не делаются быстро. Извини, если этого недостаточно, чтобы быть на стороне хороших! Но я не могу отдать в суд дело, закрытое тяп-ляп. Его вернут, улики исчезнут без следа, и мы только потеряем время. — Диана сделала неуверенный шаг назад. — Я обещала помочь с приютом, потому что мне не все равно. И я делаю, что могу.       Пес подскочил к решетке, и Диана машинально погладила его по лбу, успокаивая. Ее гнев больше не был направлен в его сторону. Он благодарно лизнул ее пальцы в ответ на ласку и напряженно посмотрел на тяжелодышащую Свету.       С веранды донесся топот маленьких ног, будоража и пугая спящих собак. В их сторону бежала бледная Марта, поскальзываясь на влажной земле.       — Мама, мама! Они сказали, что у нас есть полчаса!       Диана встретилась глазами со Светой.       — Я тоже делаю, что могу. — Сказала она глухо. — Приют они не получат. Мы останемся здесь. — Она перевела взгляд на Марту. — Бери Темку и деду Колю, и тащите все, что найдете, к забору. Играем в баррикады.       Марта слабо улыбнулась, слишком хорошо для ее возраста понимая, насколько это плохая идея, но побежала прочь. Времени у них было мало.       — Это незаконно. — Света крепко сжала руку Дианы, привлекая ее внимание. — Тебя-       — Тогда арестуй меня, — Диана криво улыбнулась. — Или уходи. Мы не отступимся, Свет. Я не отступлюсь. Ты — можешь выбрать.              Работа в полиции — выбор, который Света сделала еще в раннем детстве. Встречаясь с несправедливостью и безнаказанностью, она чувствовала бессилие, которое могло уйти лишь с непрекращаемой и усердной трудовой деятельностью. Она легко заводила знакомства и успешно устанавливала нужные связи, что помогало преодолеть трудности в учебе и обеспечить себя поддержкой, когда со всех сторон давили и наступали. Коррупция и халатность коллег лишали ее высоких званий и возможности достигнуть успешных результатов везде, где она того хотела. Приходилось то ломиться напролом, то притворяться безобидной и глупой, чтобы добиться чего-либо.       Она уже умела искусно лгать и обходить закон там, где не считала его соответствующим действительности и ее собственному моральному кодексу. Не существовало универсальных трактовок для всех ситуаций, и она использовала любые шансы.       Каждое новое дело заставляло ее выбирать между тем, что она чувствовала, и тем, что нужно было сделать. И выйти победительницей удавалось настолько редко, что она возвращалась к статусу капитана юстиции непростительно часто. Некоторые, те, что поглупее, осмеливались шутить на эту тему, но Света лишь смеялась в ответ. Она не могла сделать систему лучше. Она могла только помочь.       В кабинете полковника было привычно светло и просторно. Света сидела с правой стороны, расслабленно и насмешливо разглядывая на своего начальника. Он хмурил брови, читая отчет, и тяжело вздыхал.       — Мне положено отстранить тебя от дела после такого, — наконец сказал он, угрюмо взирая на нее поверх очков. Сурганова неоднозначно повела плечом в ответ. Мужчина снова вернулся к отчету, читая вслух: — ‘Группа людей, среди них двое несовершеннолетних детей, забаррикадировалась на территории приюта и отказывалась идти на какие-либо переговоры. В представителей банка летели банки с кормовыми смесями, связки проводов и куриные яйца…’ — Он швырнул бумаги на стол. — Я сказал тебе закрыть это дело как можно скорее, а вместо этого ты устроила там настоящий цирк вместе с — я правильно понимаю? — главной подозреваемой.       — Ее вина не доказана, — упрямо ответила Света, нарочито игнорируя все остальное.       — Доказательство ее вины — твоя работа, Сурганова. И я ожидаю, что ты осуществишь это в скором времени, — он поднял палец, не давая ей перебить себя, — в противном случае все остальные дела будут закрыты единовременно — вследствие отсутствия причины для продолжения расследования.       Света опустила голову, признавая поражение. Ей и так позволили слишком многое в этом месяце, не хотелось потерять и звание капитана тоже.       — Так точно.              От призрачного ощущения счастья сжималось сердце. Оно трепетало в груди, как калибри, когда Диана целовала ее в полумраке старой деревенской церкви, куда они пролезли тайком поздним вечером. Оно глухо билось о ребра, когда среди страниц дневника Светы с заметками об ограблении все чаще всплывала ее фамилия или описание. Оно замирало и взрывалось краткой легкой болью, когда Диана сжимала ее руку в своей и по одному целовала замерзшие пальцы. Оно, казалось, будто давило на грудную клетку, грозя сломать ее, заставляя Свету сжимать ребра руками, чтобы удержать его внутри.       Картинка медленно, но верно складывалась в единый паззл, и перед Светой представал непростой и пугающий выбор. Поэтому она снова отправилась к Иванниковой.       Офис в центре города — небольшой, уютный, с парой ухоженных ветвистых растений по углам, новенькой белой мебелью и масляным наброском женской фигуры на грубо отделанной стене — пах лавандой и крепким чаем. Девочка на входе улыбнулась Свете приветливо и открыто, кокетливо поправив прическу. Света привычно усмехнулась ей в ответ уголком рта, одарила ничего не значащим комплиментом (‘этот брючный костюм вам очень даже к лицу, Катенька’) и аккуратно проскользнула в кабинет.       — Света. — Голос все такой же мягкий, почти бархатный. Солнечные тени легли на стены и мебель золотыми пластинами, погрузив комнату в сакральный полумрак. Иванникова чуть склонила голову к плечу, улыбаясь. Светлые кудри стекли на черную ткань, как жидкое золото.       — Света, — вторила Сурганова, приближаясь и сжимая протянутую руку. В груди — бомба замедленного действия из отчаяния, гнева и нерешительности, и это прикосновение заземляет ее, помогает устоять на ногах.       Ее снова ни о чем не спросили, не потребовали раскрыться. Только заварили чай и дали возможность, наконец, расслабиться — штурмы частному адвокатскому офису не присущи. Света знала, что она сделала выбор гораздо раньше, чем зашла в эту комнату, но ей необходимо было привести мысли в порядок, прежде чем делать что-то.       Она устало и обижено поругалась на начальство, высвобождая накопившееся за всю неделю недовольство. Рассказывала про ночные звонки из банка, почти рукопашный бой на самодельных баррикадах, резкие перепады настроения Дианы, пугающее число потерявших собственность заемщиков и глухую, задавленную ревность. Несмотря на поджимающие сроки, беззаконие и окружающую ее глупость и жестокость, верность Дианы — то, что волновало ее больше всего. Их ссоры перестали быть безобидными, и каждая — как сражение, в котором ей нельзя было проиграть. И выбор, который она сделала относительно расследования, также определит и их будущее.       — У меня есть к тебе просьба, — сказала она, успокоившись. Иванникова, ожидавшая этого, спокойно кивнула. — Это незаконно и самонадеянно, но точно правильно.       Света в ответ улыбнулась ласково.       — Я всегда уверена в твоем выборе.