one, two, Three

      — Мистер… — докторам всегда трудно запомнить имена всех своих пациентов, тем более, когда ты работаешь в центральном роддоме штата Флорида, но фамилия именно этого мужчины терпким и сладким мёдом обволакивала его язык, при произношении, потому он её запомнил. — Мистер Мэйфилд, могу я с Вами поговорить?       Молодой мужчина с черными короткострижеными кудрявыми волосами, тут же встал со стула и добродушно улыбнулся своему соседу, чья жена тоже рожала.       «Черт бы побрал это правительство!», подумал он, когда мужчина почти подошел к нему, и оставалось каких-то пару секунд, до сообщения печальной новости.       — Ну, доктор, как Сьюзан? Как малышка? Она так волновалась утром, я знаю, что это в порядке вещей, что все беременные женщины весьма волнительны, но Сьюзан это что-то с чем-то! Я уже могу войти? Подержать дочь на руках? — всё тараторил и тараторил мужчина.       — Мистер Мэйфилд…       — Да, что Вы, как не родной! Вы помогли родиться моей дочери. Зовите меня просто Патрик.       — Мистер Мэйфилд! — наконец прикрикнул врач, чтобы остановить словарный понос взволнованного отца. — Ваша дочь родилась мёртвой.       Сказал.       Счастливая улыбка на лице Патрика Мэйфилда тут же растворилась, а нежно-голубые глаза тут же потухли, словно перегоревшие лампочки. Врач мог поклясться, что он даже слышал характерный хлопок.       — Что? — пробормотал Патрик растерянно.       —Мистер Мэйфилд, мы пытались спасти её…       Патрик шатаясь подошел к стене и облокотился на холодную стойкую опору, но даже она казалась в этот момент ватной и, словно шаталась под ним.       — …но она, ещё, будучи внутри Вашей жены, запуталась в пуповине, и мы пытались её распутать, но у нас не получилось, девочка умерла ещё до того, как родилась.       Патрик впился пальцами себе в голову, сдерживая слёзы. Стена и пол шатались, у него закружилась голова. Он зашатался и осел на пол.       — Мы, правда, сожалеем о Вашей утрате, — прикоснулся к нему врач, но тот, одёрнулся и вскочил на ноги.       — Я хочу увидеть её!       — Кого? — растерянно спросил врач.       — Свою дочь, — настойчиво заявил мужчина.       На лице врача появился испуг и он расставив руки преградил путь в реанимации.       — Вам нельзя к ней!       Но Патрик ловко пронырнул под его руками и кинулся открывать двери, в надежде найти дочь с женой.       За первой дверью, что он открыл шли роды и женщина издавала невообразимые вопли. Он тут же захлопнул двери и, избегая цепких рук врача, что шел за ним по пятам направился к следующей.       За ней было тихо, только женщина лежала на столе и, он подумал идти дальше, но тут она подняла голову и он узнал свою Сьюзи.       — Пат, — ласково и очень тихо, бессильно прошептала она.       — Сью, — он кинулся к ней, не смотря на протесты врача и взял её руки в свои.       — Пат, они забрали её, нашу девочку. Пат, она так тихо плакала, она не мертва, я знаю, Пат, — женщина заплакала, еле-еле сжимая его руки. — Наша Эбби, она у них, забери её, пожалуйста, Пат. Мою девочку, Пат. Мою доченьку.       — Сью, мы найдём её, мы её найдём, — пробормотал мужчина, цепко сжимая её руки, пока из его глаз текли слёзы. — Нашу Эбби, Сьюзи, я найду.

***

      Кнопка щёлкнула, и кассета в магнитофоне запустилась. Мощные звуки гитары разлились по комнате, или правильнее сказать, палате. В паузах между проигрышами гитары звучали мерные постукиванья пальцев по лакированному дереву тумбы, на которой и располагается источник музыки.       Свиснуть проигрыватель вместе кассетой у охранников было легко. Гораздо легче, чем увести без подозрений нож у техника Тома с лаборатории, но она справилась со всем. Даже с месяцем супер-хорошего поведения, чтобы ей купили и разрешили носить нормальную подростковую одежду. Она очень старалась ради этого дня.       Девушка затянула шнурки на своих новёхоньких кедах ярко-красного цвета и выпрямилась. Подняла волосы на затылке, разложила украденный складной ножик и быстрым движением разрезала кожу на затылке. Поковырявшись в разрезе немного остриём, вынула мелкий чип, что шмякнулся с кровью на пол.       В дверь палаты затарабанили. Девчонка выкрутила звук на магнитофоне на полную, заглушая злобные крики из-за бронированной двери. Не теряя времени, она выдвинула тумбу на центр палаты, прямиком под вентиляцию, не взирая на крепления, что привинчивали тумбу к полу. Шурупы, словно брызги сильно встряхнутой газировки, разметались по всему полу. Девушка быстро вскарабкалась на тумбу, сорвала люк вентиляции и, подтянувшись, вскарабкалась в вентиляционную систему.       «I`m on the highway to hell» ― кричал приёмник во всю.       ― О, кто бы вы ни были, вы чертовски правы, ― усмехнулась она и покарабкалась по железной трубе дальше.       Люди внизу, в коридорах устроили дикую панику, видимо дверку в палату уже вскрыли и заметили, что их взрывоопасная игрушка вытащила контролирующий свой мозг чип. Её же просто в дикий восторг приводили невероятно громкие звуки рок музыки, что отдавались приятной вибрацией во всём её теле. Она чувствовала свободу. Теперь она контролирует свои силы и их применение, а не какой-то очередной больной ублюдок в белом халате.       Внезапно, её рука соскользнула вниз, и она свалилась в коридор возле лифта, где стояли три знакомых ей своей жестокостью медсестры.       — Вы не против, что я тут постою, пока лифт приедет. Знаете, срочные дела наметились, — она нажала на кнопку вызова лифта и взлохматила своё рыжее кудрявое каре от пыли и паутины.       Медсестры словно по команде достали шприцы и кинулись на неё, она выставила руку, защищаясь от них, и женщины словно застряли в чем-то вязком и мягком, но не смогли пробраться к ней, она аккуратно вытащила шприцы из их рук, одной рукой, потому что другой всё ещё держала защиту.       — Вы же должны знать о моём био-поле, — насмешливо усмехнулась рыжая, — как никак это была одна из последних моих проявившихся способностей. Вы же видели отчеты, дамы, с вашей стороны было очень глупо так кидаться на меня.       — Три, вернись в палату, пожалуйста. Ты не здорова. Тебе надо пить лекарство, иначе твои силы могут пойти против тебя, и стать опасными для окружающих, — заговорила главная из трёх медсестёр.       — «Ты не здорова, мы хотим тебе помочь, Три! Держи ещё пару пилюль, Три. А теперь мы подключим провода к твоему мозгу и будем ковыряться в твоей голове!», — передразнила её голос девушка. — Простите, медсестра Пемброк, но вы все это со мной сделали. Не в ваших интересах мне помогать, — она сделала паузу, посмотрела на то, как транквилизатор в шприцах переливается серебряной жижей и продолжила. — Я еду домой.       — Твой дом здесь, Три.       — НЕТ! — голос девушки сорвался, но она быстро его обуздала. — Мой дом с моей семьей, у которой вы меня отобрали восемнадцать лет назад, соврав им, что я родилась мёртвой, потому что задушилась пуповиной матери. Иногда у стен есть уши медсестра Пемброк.       — Три…       — Нет. Меня зовут не так, в документах, что лежали на столе Кеслера, моё имя Эбби. Осмелюсь предположить, что это настоящее имя, которое мои настоящие родители хотели дать мне.       Лифту оставалось преодолеть два этажа. Она подкинула шприцы, но они не упали, а зависли в воздухе. Эбби пошевелила пальцами, и шприцы со снотворным разлетелись к каждой из медсестёр:       — Три слепые мышки. Три слепые мышки. Бегут без передышки. Бегут без передышки. А за ними фермера жена, что отрубит все их три хвоста, — после каждой её фразы шприцы приближались всё ближе к шеям женщин, пока не воткнулись им в шеи.       — Три, — прохрипела Пемброк, пока успокоительное вводилось ей в вену.       — Эбби. Меня зовут Эбби, и я, наконец, еду домой.       Двери лифта открылись, и девушка смело шагнула в кабину, даже не оглянувшись на трёх рухнувших на пол медсестёр, когда она перестала их удерживать с помощью своего био-поля. Двери лифта закрылись и она напевая, игравшую до этого в её палате песню, нажала кнопку верхнего этажа, что было весьма иронично, ведь теперь она взаправду была на пути в ад — в кабинет доктора Кеслера.       Пока кабина лифта стремилась вверх, тонкая струйка крови из носа, подвергаясь закону всемирного тяготения, ползла вниз. Эбби чертыхнулась и утёрла её. Мерзкие медсёстры, из-за них пришлось растратить часть силы, которая ей нужна была для серьёзного разговора с Аидом местного Тартара.       Тем временем Грегори Кеслер, принявший тревожный звонок, что поступил от главы охраны, злобно кричал в трубку, почти срываясь на ультразвук:       — Черт вас всех драл бы! Что?! Ошибка, Страйк?! Это у твоей матери тридцать лет назад родилась одна огромная ошибка! Меня не волнуют все ваши оправдания, найдите её пока она не ушла с территории лаборатории! Вы понимаете НАСКОЛЬКО она важный экземпляр?! Она единственная, кто выжила после введения всех стимулирующих изменения сывороток, мы даже до конца не знаем всех её способностей! Она владеет столькими силами, что ни один парапсих, не в силах ей протистоять. Да эта девчонка — оружие массового уничтожения!       «Так вот, что Вы обо мне думаете», — прозвучал голос в голове у Кеслера.       Тот вздрогнул и выронил трубку, оборачиваясь лицом к комнате. Девушка сидела, закинув ноги на стол профессора, и изучала какую-то папку.       — Три, что за глупые детские игры! Вернись немедленно в палату и мы, кажется, договаривались, что ты не будешь использовать на мне свои силы, — он спешно подошел к столу и скинул её ноги со стола.       Попытался выхватить из её рук папку, но она отдёрнула её и с вызовом уставилась на профессора.       «Какие способности? Эти?» — опять зазвучало в голове у Кеслера, а девушка нагло ухмыльнулась, продолжая смотреть в глаза мужчине.       — Прекрати! — рявкнул профессор и попытался схватить девушку за руки, но она растворилась в воздухе. Он растерянно поднял глаза и увидел её, сидящую на подоконнике, с папкой в руках и утирающую кровь, что шла из носа.       «Я хочу поговорить», — послала она четкую фразу.       — Я не буду с тобой говорить, пока ты не вернёшься в палату, Три. Ещё раз повторю, прекрати, этот цирк с телепатией.       Но она всё равно продолжала посылать фразы из своей головы в голову Кеслера, потому что знала, что это жутко раздражало и напрягало его. «Я слышала, что другой Создатель умер».       — Да, Бреннер, умер. Он был придурком и не мог контролировать своих пациенток, потому и подох из-за одной из них. Жалкий сопляк! «Называйте меня папочкой!». В итоге, Восемь сбежала бесследно, а Одиннадцать натравила какую-то зверушку, что его загрызла, а потом тоже исчезла. Это всё? Тогда иди в палату и сними эти отвратные вещи.       «Нет, это не всё. И я не сниму эти вещи и в палату тоже не вернусь»       — Да как ты смеешь, чертовка! — взвился профессор, и уже было направился к девушке, как к его горлу подлетел нож для писем. — Ох, ну давай, Три, усугубляй своё и так уже плачевное положение! Эта сучка Вероника тебя разбаловала, накупила тебе обычных вещей, игрушек, сюсюкалась с тобой и ты теперь устраиваешь мне взбрыки! Надо было раньше её отсюда и из своей жизни попереть!       Нож для писем надавил на шею профессора сильнее, из-за чего на шее Грегори Кеслера выступила кровь.       «Говоря о Веронике, проявляйте уважение, тем более, что она пусть и бывшая, но Ваша жена», — с грозным выражением лица пустила фразу Эбби.       — Она тебя разбаловала. Нашла себе игрушку в моей подопытной, а я был слишком глуп, чтобы остановить, жалел её, эту дуру. И она взрастила из тебя своего верного щеночка, потому что ты до сих пор не поняла, что она тебя не любила, а только использовала, чтобы залечить свои раны.       «Хватит!» — прозвучал надрывистый крик в голове у профессора, а девушка дрожащей рукой утёрла уже почти хлещущую из носа кровь. — «Хватит».       — Глупая бедная, Три, неужели ты правда думала, что Вероника тебя любила? — Грегори звучно, словно злодей в самых низкобюджетных мультиках для детей, рассмеялся.       — Вероника единственная, кто была добра ко мне в это чертовом гадюшнике. Да, она меня не любила, а видела во мне свою погибшую дочь, но это не мешало ей быть доброй со мной, в отличии от Вас профессор и прочего персонала этой дыры. Вероника была человеком. Но я здесь не за этим, а вот за чем, — девушка демонстративно подняла папку, что до этого держала в руках. — Моя семья.       — Всё же заговорила. Силы на исходе? — усмехнулся Грегори, глядя в голубые глаза девушки в которых готовился девятый вал, но он этого не заметил.       — Моя семья, — настойчиво отчеканила девушка.       — У тебя её нет. Ты выращена из пробирки в теле нанятой девчонки наркоманки, которой нужны были деньги.       — Брехня, — процедила девушка, из-за чего нож провёл небольшую царапну вниз по шее Кеслера.       — Зачем мне тебе врать?       — Хрен Вас знает, но вы знатное брехло. К тому же сейчас врать бессмысленно, это папка с моим делом.       — Тогда ты знаешь, что я тебе не вру, Три, — расплылся в хищной улыбке Кеслер.       — Не то дело, профессор, которое Вы выдаёте медсёстрам, а то, что было спрятано в Вашем сейфе с кодом 57432.       Улыбка сползла с его лица, так же быстро, как и появилась. Теперь на его лице застыла растерянность.       — Что, профессор, я оказалась более смышлёной, чем Вы думали? Не стоит недооценивать маленьких девочек.       — Что ты хочешь знать, если у тебя уже есть нужная тебе папка. В ней всё есть.       — Нет, профессор, тут далеко не всё. Я хочу знать почему? Почему именно МОЯ семья?       Профессор вздохнул и потёр виски. Он медленно сделал пару шагов назад и под пристальным сопровождением зависшего рядом с ним ножа сел за свой стол.       — Для того чтобы это была твоя семья не было никаких предпосылок. Нам нужен был ребёнок для опытов. Так получилось, что в тот день у твоей матери начались схватки, и она оказалась в том же роддоме, куда приехали мы. Обычное стечение обстоятельств. Ты так ещё слаба и глупа, Три. Ты стала избранной, ты стала первой, кто выжила и кто получила все силы, а не одну, как остальные твои сёстры. Ты стала моим золотым экспериментом. Конечно, остальные профессора завидовали мне, потому что я руководил твоим проектом. Мы все повздорили и разбежались по разным уголкам Штатов. Но я добился своего, моё золото осталось со мной, ты стала только моей…       — Зачем Вы мне это говорите? — перервала его душевные изливания Эбби.       — Потому что тебе не нужна семья. Я твой создатель. И если ты ещё не поняла, то куда бы ты ни сбежала, я найду тебя. Я верну тебя в твою палату, чего бы мне это не стоило, Три. Потому что, ты моё золото.       По коже у Эбби Мэйфилд табуном прошлись мурашки и она даже почувствовала испуг, тот благоговейный ужас, что испытывала в детстве перед ним. Но потом, она глубоко вдохнула, усмирив свои страхи, как учила её Вероника, когда она боялась и забивалась в угол своей палаты.       — Нет. Никто не найдёт меня. Я исчезну, стану обычной, стану человеком.       — Ты не сможешь.       — Нет, смогу. А Вы, не отправитесь за мной, и никто не отправится, потому что я остановлю каждого, кто попробует мне помешать.       — Ты такая наивная, Три…       — Эбби. Так меня зовут, — и не успел Кеслер сказать, хоть слово, как на его лице навсегда застыло удивлённое выражение лица, когда нож для писем насквозь проткнул его горло.       Девятая волна, самая сильная и опасная, что до этого плескалась в её глазах, хлынула, накрыв своим роковым шелестом Грегори Кеслера, что так и не смог осознать, как она могла так поступить, со своим творцом. Последней его мыслью было: «Дрянная девчонка…».       Эбби смотрела, как в его глазах гасла жизнь, и ей казалось, будто с каждой потухшей искрой в его глазах, она становилась свободной. Больше ей было нечего бояться, он был настолько скрытным, что никто, кроме Бренера и его самого не знал её истинного происхождения. Они не будут знать, где её искать, она была уверенна в это. Двое людей, что знали правду о ней мертвы и она теперь свободна.       Эбби быстро свернула досье на себя, спрятала его за пазуху своей новой куртки-парки цвета хаки, ведь на улице хлопьями падал снег и, вызвав личный лифт Кеслера, спустилась в гараж здания, который сейчас почти пустовала. Все охранники прочесывали этажи лаборатории в надежде найти её на одном из них. Никто не думал, что она проберётся в гараж, ведь она не умела водить.       Но то, что она была полным профаном в вождении ни на секунду не заставило её остановиться и подумать. Она запрыгнула на мотоцикл, надев шлем на голову, взломала его одним прикосновением и вдарила по газам.       Никто из охранников, что были внизу на парковке или на улице, даже не поняли, что произошло, как она уже на всех парах неслась прочь от лаборатории, в штат Индиана, город Хоукинс, где по последним данным, перебывала её родная мать и младшая сестра.