Quel dommage que tu ne sois pas mon destin ...

      — Хах, кто бы мог подумать, что спустя столько лет мы всё же встретимся, сын.       Два ледяных, уничижительных, испепеляющих взгляда неизбежно встретились друг с другом. И ведь правда. Настолько нелепого, несуразного стечения обстоятельств не ожидал никто. Они вообще больше не надеялись и не рассчитывали снова столкнуться в этой жизни…       — Я уже давно не твой сын. Или ты забыл об этом? Неужели пытаешься строить из себя заботливого, мудрого и благочестивого родителя? — лютая, пылкая ненависть вперемешку с каким-то непонятным чувством давней, затаённой и невысказанной детской обиды наполнили раскатистый, могучий бас сурового диктатора.       Слова вырвались совершенно случайно, на эмоциях. Все те огорчения, злость, боль, гнев и печаль на отца вспыхнули внутри Союза с неисчерпаемой силой, подобно искре неистово свирепого жгучего пламени. Вместе с тем, снова появилось это дикое желание просто подойти и задушить, своими же руками. Он так жаждал этого в тот роковой день, грезил на протяжении нескольких лет после бесследного исчезновения Империи и вот. Вот он, тот самый долгожданный момент расплаты.       Желание жуткой отместки полностью затмевало разум каждый раз при любых воспоминаниях или мыслях о Российской Империи. Спустя какое-то время после относительного восстановления государства, Союз решил сам заняться поисками злополучного монарха. Он считал одними из своих главных целей найти, окончательно свести счёты и наконец показать, кто теперь главный…       Сделав несколько широких шагов в направлении бывшего императора, Союз внезапно ощущает крепкую хватку сжимающих его руку тонких пальцев. Всё ещё находясь под лёгким затмением и помрачением сознания, мужчина медленно поворачивает голову в сторону «преграды», так не вовремя останавливающей и мешающей ему. Оставалась какая-то пара шагов от осуществления заветной цели! Широко раскрытые перепуганные глаза цвета медовой карамели так по-детски смотрели на него с непередаваемой тревогой и мольбой, а руки отчаянно пытались притянуть обратно, ближе к себе, уберечь от сокрушительной, чудовищной ошибки.       Россия. Как Союз мог забыть о том, что он здесь? Как же глупо всё сложилось. СССР снова проявил внутреннюю моральную слабость в присутствии любимого сына. Он чуть не убил человека, да ещё и прямо на глазах своего мальчика.       — Чёрт, — чуть слышно выругался мужчина, огорчённо сведя брови и отворачиваясь обратно в сторону от Империи.       В коридоре снова повисло давящее, гнетущее, мучительное напряжение. Уже отпустивший отца Россия бросал беглый взгляд то на, как оказалось, не такого уж и чужого гостя, то на отца, который отчаянно пытался успокоиться, прилагая, казалось бы, нечеловеческие усилия. Весь вид его говорил, как яростно он ненавидит человека напротив себя, к которому давно выработалась фанатичная антипатия и нетерпимость. РФ уже однажды видел Союза в подобном состоянии. Тогда парень был совсем ещё ребёнком, и, если память не изменяет, это был период незадолго после того, как он был объявлен одной из коммунистических братских республик. Отец привёл его в свой кабинет, что-то там решал с каким-то из подчинённых, а потом резко впал в неконтролируемую агрессию. Что же такого ужасного сказал тогда тот человек? Ладно, это неважно. Важно то, что сейчас всё обошлось, и никто не пострадал. Кроме неокрепшей, но уже расшатанной психики России.       — Кто-нибудь объяснит мне наконец, что здесь происходит?!       Разгневанный крик России, кажется, слышал сейчас весь дом. Парню уже попросту надоело стоять как истукан в ожидании хоть каких-то объяснений. Голова уже кругом идёт от всего происходящего.       — Пожалуй, Союз, ты появился именно на кульминационном моменте моего занимательного рассказа. Если никто не против, я предпочёл бы продолжить, — ехидная, лукавая улыбка снова озарила самодовольное лицо монарха, в то время как во взгляде пылало холодное, но очень старательно сдержанное отвращение.       Зал в тесной квартирке Российской Федерации не славился особой роскошью или изысканностью, как, собственно, и всё его скромное жилище. Старенький ветхий гарнитур, классический для любой советской квартиры резной полированный сервант, правда, у России там толком ничего и не было, небольшой кофейный столик, высокий запылённый торшер и массивная бронзовая люстра, которая, пожалуй, осталась единственной стоящей вещью в комнате.       Благостно, спокойно и расслабленно расположившийся в одном из кресел мебельного гарнитура, Империя терпеливо ждал подходящего момента, дабы продолжить свой драматический, увлекательный рассказ. Союз, неизменно стоящий около небольшого старого окна, всё также, с нескрываемым пренебрежением сердито смотрел на РИ. Россия же, невольно оказавшись чуть ли не в центре всех событий, просто не понимал, как его типичный будничный вечер незаметно превратился в передачу «Пусть говорят».       — Итак, — чуть охрипшим из-за продолжительного молчания голосом начал Империя, — история, которую я расскажу, может показаться тебе, Россия, абсурдной или абсолютно неправдивой. Считай как хочешь. Но ты — неосязаемый взгляд на Союза — должен непременно знать её.       Россиянин посмотрел сначала на отца, весь вид которого выражал лёгкую отрешённость вперемешку с адским напряжением. Было явно заметно, что ему максимально не нравилось всё то, что здесь творится и будет продолжаться дальше. Но парень не хотел просто так оставаться и дальше в слепом и мучительном неведении. Либо сейчас, либо пошли они все лесом! Сами устроили здесь это шоу.       Россия решительно бросил твёрдый и уверенный взор на РИ, показывая своё стремление и готовность слушать дальше.       — Этот нерадивый божевольный повеса — мой сын, — теперь усмешка, с трудом замаскированная, появилась не только на лице, но и в глубоком голосе монарха. Хотя с таким баритоном человек незнающий мог бы и не уловить таких тонкостей, незаметных штрихов и деталей мимики. Зато Совет всё ясно прочувствовал и понял.       Империя снова быстро окинул Союза взглядом, лишённым каких-либо эмоций. Тот снова начинал закипать. Так и не получив никаких дополнительных встречных вопросов, РИ продолжил.       — В феврале 1917 года я со спокойной душой покинул страну, возложив большие надежды на то, что мой сын сможет хоть как-то справиться с таким колоссальным грузом огромной ответственности, свалившимся по собственной воле на его плечи. Видимо, я совершил фатальную и непоправимую ошибку.       — Итак, спасибо всем, я сойду. Сойду с ума, окончательно свихнусь, если всё сказанное — правда! То есть, даже не так. Вы пришли ко мне, дабы просто рассказать это? Тогда…       — Россия, он говорит правду.       — Как — правду? — полностью растерявшись от таких неожиданных заявлений отца, Россия вновь обратил всё своё внимание на него. И вот теперь перед ним стоял совершенно другой человек. Потухший взгляд, пугающее спокойствие. Нет, такое просто в голове не укладывается. Отец — сильный, могущественный и всевластный, и никакой незваный родственничек, даже если и «воскресший» из мёртвых, не возьмёт на себя великую смелость говорить такое о СССР.       Буквально вскочив с места, Федерация стал подходить ко второму креслу, где так умиротворённо сидел его, хах, дедушка. Сейчас он ему окажет радушный, любезнейший приём.       Но задуманному, видимо, не суждено было сбыться. Империя встал сам и неспешно, но неизменно изящно и плавно подошёл к бесстрашно настроенному России.       — Думаю, на сегодня хватит. Твоему отцу — он сделал акцент на этом слове — сейчас нужно всё ещё хорошенько обдумать. Впрочем, ты всегда начинал думать лишь в последнюю очередь — монотонные слова прозвучали, как строгий пожизненный приговор. Так же исчерпывающе и безоговорочно.       «Что делать? Как ответить? Почему ты молчишь, папа? Ну же, скажи ему что-нибудь!»       — Я хотя бы смог сам воспитать своих детей, в отличие от тебя, — и вновь два убийственных взгляда встретились друг с другом. Но в этот раз всё закончилось быстрее. Сражение двух старых «противников» завершилось ничьей. Развернувшись в сторону двери, Империя направился в коридор. Уставший от всего, Россия просто проводил его бесчувственным взглядом.       Стоило только послышаться скрипу входной двери, как угнетающая атмосфера всего этого проблемного невесёлого вечера в конце концов спала. Наконец…       В комнате не горел свет. Единственным источником освещения был яркий, отливающий серебром луч сверкающей Луны, ненавязчиво проникающий сквозь огромное окно. А звёздное небо… Такое величественное, непоколебимое. Именно в это время на нём вспыхивают миллионы, нет, даже триллионы небесных светил. А с появлением царицы ночи белое зарево только разгорается, образуя прекрасные узоры из манящих, маленьких, сказочно мерцающих огоньков, к которым никогда и не попасть.       Два человека, одарённые внутренним равновесием и безмятежностью, лежали на небольшой кровати и созерцали красоту вдохновляющего и успокаивающего неба, на котором были небрежно рассыпаны золотистые бусинки-звёзды. Хоть и было немного тесно, но теплота, ласка, умильность и спокойствие рядом с таким родным человеком бесспорно перекрывали все неудобства. Когда-то, ещё в начале их совместного проживания, маленькому России часто снились кошмары. Он мог просыпаться посреди глубокой ночи, истошно крича, всецело покрытый холодным потом. В такие моменты Союз приходил к ребёночку, успокаивал, убаюкивал и утешал его, даже мог остаться с ним до тех пор, пока дитя снова не заснёт. Сейчас России 28, он уже давно не страдает кошмарами, но сегодняшний день был даже хуже любого из его страшных детских сновидений.       — Знаешь, я никогда его терпеть не мог. Но… возможно, мне и правда не следовало так рано отступать. Я не должен был оставлять всю грязную работу и проблемы на тебя, сын. Извини, я…       — Пап, расскажи что-нибудь, как в детстве, — уже в полудрёме, тихо-тихо, как будто их кто-то мог услышать, сказал Россия. Пододвинувшись ближе и оказавшись вплотную к отцу, он удобно устроил голову на мягкой подушке, улыбнулся, приобнимая мужчину так ласково, любяще и крепко, насколько это было возможно.       И вправду, хватит…       Тихий мелодичный бас с невероятно приятной и бархатистой гортанной хрипотой наполнял комнату одной из квартир старого, но уютного дома. Бледная, призрачная Луна светила в чуть прикрытое плотными шторами панорамное окно.       День вновь прошёл отвратительно…