Один из самых дорогих и престижных отелей столицы встречал на своём веку не одну сотню известных, высокопоставленных гостей. Весь вид здания говорил о его величавой помпезности, старине и статусности. Каждого новоприбывшего посетителя встречали величественные двери, переливающиеся всеми оттенками чистого злата в свете многочисленных софитов, которые пропускали в старинную сказку. На ресепшене можно заметить приветливо улыбающихся работников отеля, всегда готовых оказать вам любую услугу или же помочь с решением внезапно возникшей проблемы. Всё и вся показывало «важность» этого элитного места.
Сложные и запутанные лабиринты длинных коридоров были ярко освещены со всех сторон, старинные подлинные картины украшали глухие стены, покрытые ещё дореволюционными немецкими бордовыми бархатными обоями. Двери номеров медленно исчезали одна за другой, в то время как высокий статный мужчина неспешным твёрдым шагом проходил мимо них. Весь вид его говорил о том, как он напряжён, насколько вымотан и истощён. Благо, было достаточно поздно, и на пути к желанной уединённости монарх не встретил ни одной живой души. Меньше всего ему бы хотелось сейчас показывать свою слабость, подавленность и угнетённость перед незнакомцами.
Сумеречная, идиллическая тишина этих узких и пустынных коридоров позволяла немного расслабиться, а головная боль, появившаяся ещё на пути к отелю, постепенно начинала утихать. Беспорядочный рой сумбурных мыслей, жгучее негодование и ледяная ненависть постепенно растворялись, оставляя после себя лишь дымку недовольства. Впереди показался поворот, один из всех тех неисчислимых, который должен был привести к концу сегодняшних испытаний — заветной двери. Немалое облегчение накатило стремительно и неожиданно, будто бы из ниоткуда, шаги стали чуть быстрее, от раздражения не осталось и следа. И ведь сейчас он зайдёт в абсолютно чужое, наполненное тоскливым одиночеством и некой пустотой место.
Хах, неужели он до сих пор не привык к этому?
РИ часто менял отели, переезжая из Санкт-Петербурга в Москву, но эта гостиница заставила его задержаться на больший, чем предполагал самодержец, срок. Почему? Даже сам Империя не мог ответить на этот вопрос наверняка. Возможно, исторический центр города, в котором и располагалось временное пристанище, заставил ощутить былое чувство стародавней уютности или же, дело было в роскоши места, его таком родном и обыденном стиле барокко. А может…? Да нет, это бред! Не мог же он остаться здесь только из-за того, что наконец нашёл момент поговорить с этим странным мальчишкой? Нет, уж точно нет. Скорее долгое отсутствие, нахождение в абсолютно чужой, хоть и ставшей немного родной, стране, сказалось на его небывалой тяге к первопрестольной. Да, вот это уже больше похоже на правду. Такую горькую и тяжёлую, но правду.
РИ был совсем одинок. С момента своего возвращения и до сих дней он был один как сыч. Вначале Империя каждую секунду только и делал, что наслаждался ощущением родины, много гулял по таким знакомым петербургским улицам, днём предпочитал сидеть в приятной маленькой кофейне прямо напротив Исаакиевского собора, перечитывая излюбленные произведения русской классики, изредка прислушиваясь к родной речи, которой так не хватало. И никто, никто не был нужен ему.
А потом он вдруг увидел его…
В один из пасмурных питерских дней Романов предпочёл любимым историям какое-то простенькое издание местной газеты, и с первого же открытого им разворота пожалел. С печатной страницы на него глядел счастливый, казавшийся таким знакомым, чуть детский и наивный взгляд ещё совсем юного России. Это был первый раз, когда он увидел этого до безумия и какого-то непонятного рокота в душе паренька. Почему он не видел его раньше? Ведь именно из-за него Империя вернулся в родную обитель.
С того самого момента жизнь в корне изменилась. В голове всплыла истинная цель возвращения, а вместе с ней какое-то дикое желание увидеть это полное чистой и ангельской невинности лицо.
Сколько лет назад он вернулся обратно? Монарх уже и сам сбился со счёту. Года летели слишком быстро, оставляя за собой абсолютно ничего. Империя всё ещё жил один, уже лишь отчасти наслаждаясь свободой, ежедневными многочасовыми прогулками и хорошей литературой, время от времени наблюдая за политикой, которую вёл Россия. Ибо, где это видано: такой молодой и зелёный, а уже самостоятельная страна! Даже во времена уже столь далёкой молодости Российской Империи, за преемниками ведущих стран устанавливали негласный присмотр, и, возможно, очень часто небескорыстную, но поддержку.
И теперь главной целью тихого возвращения царя-батюшки на родину было наблюдение и, в крайнем случае, вмешательство в ход развития политики юного государства. И, как бы парадоксально это не звучало, поначалу всё, что бы не делал преемник Союза, казалось ужасно нелепым, бездумным, почти что на ходу принятым решением. Однажды Романов даже хотел-таки вмешаться, как в былые времена взять всё в свои руки и навести наконец порядок в бывшей великой империи. Но здравый разум подсказывал: ещё не время, да и последствия могли бы быть необратимыми. Ведь для всех он, Российская Империя, уже давно мёртв. Тогда, охлаждая пыл, усмиряя всё желание снова взять бразды правления в свои руки, Империя по новой начинал наблюдать, всё выжидая и выжидая момент своего грандиозного появления.
Шанс снова появиться на политической арене необыкновенно прельщал Российскую Империю. Возможно, время, вынужденное одиночество или же что-то давно затерянное, но вновь проталкивающееся наружу, появляющееся словно затмение в ясный солнечный день, заставляло жаждать, рваться, почти что не выдерживать. Он даже готов был уступить такую желанную главную роль, быть кукловодом, тем, кого не видят, но без которого не было бы успеха всего кукольного театра. Всё, лишь бы подобраться ближе к забытому, но такому долгожданному.
Ах, что же это такое? Помрачение сознания сходило, и, отгоняя все столь неуместные, глупые, если даже не вздорные мысли, Империя вновь начинал жить. Причём так, чтобы никого, лишь он и любимый Санкт-Петербург…
Дверь комнаты бесшумно открылась, пропуская в свои покои запоздалого гостя. Таинственная чернильная темнота, царившая там, совсем не пугала, а успокаивала. Кристально чистые панорамные окна представляли временному обитателю сего помещения вид на живописную Красную площадь, озарённую миллионами огней. Не включая света, мужчина прошёл к дивану, стоявшему так удачно: прямо напротив всей этой стеклянной красоты. Опустившись на чуть жестковатую атласную поверхность, РИ шумно выдохнул, потирая виски. Он потратил ещё один день своей многовековой жизни напрасно. Несмотря на некое бессмертие, данное в большинстве своём только странам, монарх жутко не любил… нет, просто терпеть не мог тратить хоть минуту своего времени на что-то пустое, бессмысленное и малосодержательное, не имеющее в будущем хоть какой-то выгоды.
Сегодняшний день был беспощадно сорван. Такие прочные, незыблемые планы оказались окончательно разрушены, разбиты в пух и прах. Ведь он вправду готовился, тщательно продумывая каждую мелочь, пытаясь предугадать всевозможные исходы его émission personnelle*. А каких усилий стоило Российской Империи достать этот заветный адрес? Даже вспоминать страшно!
Хотя… Германия оказался смышлёным мальчиком. Прямо весь в своего деда. Монарх до сих пор помнил ненавистного Германскую Империю с его вечной претензией ко всему живому, да и неживому, бывало, тоже. Так вот, в Германии было что-то подобное, желание быть главой, сокрытое глубоко внутри под семью замками и хорошо маскируемое под нисходящей грузностью взгляда и серьёзностью в голосе.
***
Их встреча была абсолютно случайной. Российская Империя в очередной раз томился от безделья в одном из обеденных залов гостиницы, когда увидел в помещении ещё одно государство. Интерес появился незамедлительно, ведь он прекрасно понимал, кто перед ним. Как-никак Империя старался узнавать обо всех новых изменениях в мире, и желательно как можно скорее. Естественно, он знал и про неплохо развитого Германию, история которого восхищала и поражала до глубины души одновременно.
Так вот, в тот вечер монарх не затруднился привести свою персону за столик к немцу.
Разговор между двумя странами начался мгновенно.
— Guten Abend! Werde ich dich stören, wenn ich hier sitze? (Добрый вечер! Не помешаю ли я вам, если присяду здесь?) — используя всё своё гипнотическое, чарующее обаяние, совершенную ясность и, скорее всего, поддельное, но хорошо поданное добродушие, начал РИ.
Оторвавшись от бумаг, небольшой, но аккуратной стопкой лежащими на просторном столе, Германия поднял глаза на новоприбывшего гостя. Первые пару секунд на лице государства можно было заметить некое смятение, затем осознание, и только после уверенность в негласно принятом решении.
— Добрый вечер, — с мягким акцентом, но на русском, ответил немец. — Прошу, — он указал на стоящий в паре сантиметров от Империи стул.
Ловким движением руки отодвинув фурнитуру, монарх неслышно опустился напротив главного объекта сегодняшнего вечера, параллельно прикидывая, как лучше продолжить разговор. В мыслях было все: начиная от банальных вопросов о «здравии» Германской Империи и заканчивая взглядами на развитие современного мира. Тут вдруг вспомнился один очень занятный вопрос, однако к нему нужно будет подвести очень деликатно, осторожно и ненавязчиво.
«Что ж, попробуем».
— Вы говорите на русском, как прелестно! Если я не ошибаюсь, Германия, да? Удивлён, удивлён. В моё время не каждый день можно было увидеть, например, вашего пращура в Москве, — закончив предложение, самодержец, затаив дыхание, стал выжидать реакции на новые, «вкинутые» в диалог мысли. Всё же, он не настолько хорошо знал сидящего перед ним и в случае особой важности готов был предпринять попытку ретироваться.
— Я не осёкся? — с нотками чего-то похожего на плохо контролируемый шок, начал немец. — Вы…? Но каким образом…
— Думаю, это долгая история. Официант, бутылочку Chateau Lagrange, пожалуйста!
Вечер тогда пролетел незаметно, но не без помощи хорошего вина, конечно же. Как и ожидалось, Германии хватило лишь почувствовать запах крепкого настоящего французского вина, чтобы окончательно и бесповоротно окосеть. В таком состоянии, переходя с русского на родной немецкий, он выдал Империи всё, что тому было угодно: привычки России, его место проживания, сколько раз в день тот пьёт кофе и как беспощадно много курит. Также оказалось, что немец был давним и достаточно близким другом Федерации, они много проводили времени вместе, из-за чего первый так хорошо знал распорядок дня россиянина.
***
«Nous avons besoin de peu de bonheur, seulement de la lumière de nos yeux bien-aimés*. И что теперь? Последняя, и пожалуй единственная возможность сближения… Как мерзко это звучит. Но всё же, последняя возможность безвозвратно утеряна. Выпить с горю, где же кружка? Хах, жаль, что веселее уже не будет…»
Снова вставая с дивана, чуть разминая затёкшую шею, Российская Империя осматривает неторопливым, расфокусированным от вновь накатившей тяжёлой усталости взглядом комнату. Небольшой прямоугольный «ящичек», стоящий прямо подле стола, цепляет внимание мужчины. То, что ему сейчас так нужно. Подходя ближе, он открывает белую лоснящуюся дверцу, пытается сконцентрироваться, выбирает что-то похожее по общим очертаниям на коньяк и вновь возвращается к излюбленному дивану. Да, запивать своё принеприятнейшее настроение — это занятие, скорее, простого люда. Но сейчас, когда Империя один, в спокойном, умиротворённом, тихом номере, без обязанностей и забот, статус отходит на второй план, уступая желанию поскорее забыться.
Но и этому, похоже, не суждено было случиться. Где-то в районе входной двери вдруг слышится навязчивая, до жути и скрежета в зубах противная мелодия. Со вздохом, таким глубоким и наполненным всей тяжестью судьбы, РИ отставляет заветную бутылку, оглядывается в сторону звука и решается даже если не ответить, то хотя бы узнать, что за столь назойливая персона звонит в такой поздний час.
Когда телефон оказывается в руках, монарх ещё секунд пять пытается понять, кто это, но незнакомый номер явно не говорил ему о многом. Тогда, возможно из-за любопытства, он отвечает. Прозвучавший в динамике голос «отрезвляет» настолько хорошо, что Империя даже вытягивается по стойке смирно, со всем вниманием вслушиваясь в слова собеседника…
— …знаете, я хотел бы встретиться…
