Чувства

      Это все не должно было случиться так. Именно эта мысль билась в голове Лань Си Ченя, когда он провожал взглядом чёрный корпус несущейся на огромной скорости в темноту машины. Его сердце отбивало такой бешеный ритм в груди, что было почти больно.       Он ведь просто хотел помочь брату. Помочь, а не убить его.       У Лань Ван Цзи были проблемы. У них у всех были проблемы, но если дядя и отец старались абстрагироваться и жить дальше, то его младший брат так не мог. И без того замкнутый и молчаливый, он стал просто тенью самого себя, закрывшись наглухо от всего мира за дверью своей комнаты. Конечно, семья не могла это так оставить. Что только они ни пытались делать втроем, чтобы вытащить его из этого состояния. Дошло даже до наказаний, к которым младший Лань остался равнодушен. Первым сдался дядя, признавая поражение, а за ним и отец, который своими нотациями и оскорблениями только в итоге усугубил ситуацию. Лань Чжань тогда перестал разговаривать даже с ним, с братом.       Действительно не лучшим решением было обвинять его в том, что ему было тяжело. Главу семьи просто злила и пугала мысль, что следом за любимой женой он может потерять еще и младшего сына, поэтому он так сильно горячился, видя его в таком состоянии. Впрочем, им всегда было трудно найти общий язык. За них это всегда делала мама.       Все знали, насколько А-Чжань был привязан к ней, но все равно никто не думал, что смерть матери так травмирует его.       Лань Си Чень правда пытался. Он искал выход, как утопающий — возможность выжить и вдохнуть побольше воздуха, перед тем как совсем затянет в пучину. С ослиным упрямством мужчина водил брата по специалистам, разговаривал с ним сам, но все, чего смог добиться — это молчаливого существования.       На самом деле Лань Ван Цзи держался не так плохо.       Он, правда, был довольно отстраненным на вид человеком. Ему с трудом давалась демонстрация своих чувств и эмоций, которых иногда было так много, что и нормальному человеку было бы крайне сложно. Что в детстве, что в юности это вызывало сплошные проблемы. Он так и не смог завести друзей, но зато блистал идеальными оценками в школе и университет закончил с самым высоким баллом не то что на своем потоке — таких показателей высшие учебные заведения пять лет не видели. Семья страшно гордилась им тогда.       Где теперь была эта гордость? Исчезла сразу, стоило понять, что их Лань Чжань не такой совершенный, каким он выглядел со своим холодным красивым лицом.       Спустя месяц попыток его расшевелить, которые они принимали всей семьей, все, чего удалось добиться, это того, что брат вернулся к своей работе, как только нашел возможность заниматься этим удаленно. А еще он оккупировал комнату матери, в которой она проводила свободное время, не позволяя сдвинуть там хоть одну вещь. Туда даже персонал, занимающийся уборкой, не пускали, опасаясь человеческих жертв или нервного срыва младшего Ланя.       Все специалисты, к которым обращался Лань Си Чень, как один говорили, что у его брата депрессия. Они задавали ему вопросы, на которые он иначе как письменно не отвечал, и пытались проводить тесты, назначали лечение, но эффекта не было никакого, потому что заставить Лань Ван Цзи принимать прописанные препараты — это пытаться прыгнуть выше солнца.       Все, что делал брат — существовал от работы до сна, и так по кругу, неохотно реагируя на брата и обеспокоенного дядю, который даже сказать ничего не мог, потому что нечего было.       Единственное, к чему у А-Чжаня остался интерес — это к машинам. Это и стало проблемой, хотя он надеялся, что станет решением.       Их компания была представителем и лидирующим партнером всего азиатского автопрома на территории Китая и отвечала за продажи и работу заводов, и он как старший сын генерального директора имел очень много выгодных знакомых. Выгодных для него самого, конечно же. Лань Хуань всегда знал, что быть таким идеальным, как его младший брат, он не сможет, поэтому в один момент своей юности позволил себе расслабиться втайне от всех. Это было не совсем законно, но пока об этом никто не знал, все было хорошо.       Люди, которые имели деньги, имели также и специфическое понятие об удовольствиях. Особенно если дело касалось адреналина.       Решение пришло само, когда один из психологов сказал ему, что, возможно, сильные ощущения и эмоции помогут Лань Ван Цзи.       Конечно же, он не собирался подвергать жизнь брата опасности, и даже пугать его мысли не было. Мужчина просто хотел, чтобы тот встряхнулся хоть немного, попытался почувствовать азарт, разогнать адреналином кровь. Даже нашел человека, который был согласен помочь в этом, исключив все риски до одного. А теперь этот человек стоял рядом с ним и матерился так, что другие гонщики присвистывали — кто в шоке, кто в восхищении.       Он привез брата по адресу, что скинули ему на фейковый емейл, который мужчина завел специально для таких случаев. В таких местах им самим было не страшно засветить лицо, никто из тех, кто мог знать их с братом, ни за что бы не сказал об этом в открытую. В этом месте личность скрывали лишь гонщики, ведь именно они были под угрозой, нарушая закон. Большинство машин здесь были приобретены нелегально и не имели даже серийных номеров, спиленных еще в порту, через который их доставляли в Шанхай.       Лицо Лань Чжаня нужно было видеть, когда он понял, куда именно его привез брат. На нем наконец появилась хоть тень эмоции, правда, всего на пару жалких секунд.       Днем это место выглядело как огромный, слитый из железных блоков секционный ангар, таких в этом районе было огромное множество, но ночью даже полиция сюда опасалась соваться. Слишком большие ставки порой тут делали.       Праздник роскошной жизни был в самом разгаре. Сюда съезжались все, кто не боялся нарушать правила, хотел острых ощущений или думал, что сможет заработать легких денег, цена которых иногда равнялась жизни. Около десятка видов заездов с полуночи и до утра, алкоголь, разжигающий кровь, табачный дым, клубящийся в павильонах, музыка, заполняющая все вокруг. Необязательно было даже видеть начало «трассы», чтобы почувствовать страсть, бурлящую словно лава в этом месте. Его сердце уже давно сбилось с ритма.       Они вышли к площадке, с которой открывался вид на пустырь, освещенный огнем, пылающим в топливных бочках, и сотней ярких прожекторов.       Там внизу кипела жизнь.       Двери боксов были распахнуты, люди старались занять самые удачные места, делали ставки, старались подойти, прикоснуться к машинам, что были уже подогнаны к старту, а он сам искал среди них лишь одну.       И вот она — красавица, ласкающая взгляд своим обтекаемым корпусом, мягкими изгибами и глубоким пурпурным цветом. Когда он увидел её в первый раз здесь, его восхищению не было предела, казалось, он умрет, если не коснется. Но сегодня Цзы Дянь была не единственной, кто вызывал восторг и замирание сердца. Бросив взгляд на А-Чжаня, Лань Си Чень удовлетворенно выдохнул. Брат явно оценил вид.       Рядом с Акурой NSX стояла машина, вид которой просто поражал. В хищных линиях корпуса угадывались измененные черты Ламборгини Авентадор. Было бы неприлично спрашивать, как эта машина оказалась среди других, и еще более неприлично — кто сидел в салоне.       Взгляд Лань Чжаня изучал черный матовый бок, покрытие хотелось ощутить пальцами, очертить изгибы, чтобы убедиться, что эта машина настоящая. Да, его семья поколениями занималась перевозкой и продажей авто, среди которых даже у него были свои фавориты, но эта была несравнима ни с чем. Абсолютно черная, с агрессивно мерцающей алой оптикой и темными стеклами с напылением, она не отражала ничего, являя собой сосредоточение тьмы, и манила, будто самый сильный магнит.       И вот старт.       Он не успел прочувствовать все то, что испытал от вида этого суперкара, как тот, с рычанием подняв колесами пыль, рванул вперед. Мама говорила ему, что это что-то невероятное, настолько страстное и огненное, будто живое пламя. Мужчина всегда мечтал увидеть это, так живо она ему рассказывала свои впечатления, после того как они с отцом летали на гран-при в Италию. Давно его сердце не билось так сильно, давно не чувствовалось такого волнения.       И вот брат берет его за руку чуть выше локтя и ведет вниз. Ему уже даже все равно на то, что, возможно, все это незаконно, хотя от этого, конечно, очень неприятно. Разве грязные деньги не оскорбляют эти произведения искусства?       Они останавливаются чуть в стороне от толпы, и Лань Си Чень отпускает его, отстраняясь. Мужчина будто пытается разглядеть кого-то в толпе, но ему самому это на самом деле неинтересно. Он слышит ласкающий уши звук, который отдается вибрацией в теле, пуская волну приятных мурашек. Это точно тот звук. Должен быть именно он. Толпа расступается от финиша, образуя широкий коридор, и перед глазами снова тьма, плавно движущаяся, будто скользящая по дороге. Ноги сами несут его к ней.       Пара мужчин в комбинезонах подбегают, осматривают корпус, что-то говорят сидящему в кабине, но он не слышит, что именно, не понимает, и ему все равно. Пальцы касаются матового крыла, гладят, и это такое приятное ощущение. Мама была права, эта машина может с гордостью зваться совершенством.       С тихим звуком дверь открывается, плавно скользя вверх, и он слышит из салона тихий смех. Он звучит мягко, мелодично, соответствуя звукам, что издает сам автомобиль. Мужчина подходит еще ближе, склоняясь, будто что-то его притягивает, завлекает заглянуть в салон.       — Нравится? — слышит Лань Чжань приятный, чуть хриплый мужской голос из темноты.       Он наконец заглядывает в салон, который погружен в полумрак, разгоняемый красной подсветкой, и встречается со взглядом насмешливых серых глаз. Лицо незнакомца скрыто тканевой маской, на голове и шее фиксаторы, и кроме расплавленного серебра смотреть ему некуда.       — Хочешь потрогать? — он хочет, потому что знает: салон кожаный и там внутри все должно быть таким же совершенным.       Лань Ван Цзи тянется ближе, кладет руку на сидение, мягко гладит пальцами холодную кожу и тихо вздыхает, а потом втягивает носом воздух, потому что салон пахнет просто потрясающе, вентиляция тянет воздух, все под ладонями нежно вибрирует, и он наклоняется еще ниже, еще дальше. Его пальцы накрывают чужие и вдруг резко сжимаются, дергая на себя затаскивая внутрь.       Мужчина, будь он более неловким, наверняка бы упал. Вместо этого Лань Чжань невольно садится, осматриваясь чуть заторможенно от резкости и легкой слабости в теле. А потом слышит, как закрывается дверь с его стороны и как она блокируется. Это ловушка.       — Советую тебе пристегнуться, — говорит мужчина, и машина начинает движение назад, снова шумит двигатель, снова грохочет сердце в груди от этого потрясающего звука. Он бы возмутился, приказал бы выпустить его немедленно, но, взглянув в серые глаза, мужчина понимает, что ему уже не оставили времени. Слова застревают в горле. Они выезжают на старт.       Непослушными пальцами он пристегивает сложный ремень, который прижимает его к спинке сидения, и все его тело дрожит вместе с ней от ощущений. Он чувствует все, и ему даже становится страшно, когда он видит опускающийся флаг у полуголой девушки, стоящей посреди дороги. Машину дергает раз, другой, но ремень держит плотно, и это чувство даже кажется приятным, хоть его желудок и совершает отнюдь не грациозный кульбит, но так только до первого поворота. Рот открывать нельзя, глаза тоже хорошо было бы закрыть, потому что давление такое сильное, что все его тело сжимает. Он бы даже закричал, но разве в этом рёве его кто-то вообще услышит?       Машина несётся так, что Лань Чжань перестает понимать, что вообще видит в лобовом стекле; глаза влажные от слез, его губы дрожат, и сейчас приходит понимание, что живой. Он живой.       Они проносятся круг, затем еще один и выходят на последний, третий, и за ними сейчас никого, потому что за этой чертовой молнией просто не угнаться. Она бешеная, ревет, дергает при переключении. И человек за рулем явно ненормальный. Он сам ненормальный, потому что начинает понимать, что ему это нравится. Эта мысль приходит не сразу, а лишь тогда, когда он видит финиш, а значит — конец.       Но они пролетают его, продолжая мчаться дальше, оба слышат крики людей, но скорость все не снижается, и вдруг мужчине кажется, что он парит. Ощущения изменились так резко, что глаза распахнулись в шоке — и снова смех, громкий, несдержанный. Водитель хохочет, смотря на него в зеркало. Ему весело.       Авентадор мчится по пустой дороге, разгоняя тишину, смазываясь перед глазами случайных прохожих. Лань Чжань понимает, что везут его явно в город, но даже не может рот открыть из-за скорости, которая, казалось, стала лишь выше, но это не так — он видит спидометр. Неужели это чувство парения всего лишь из-за разницы покрытия? Они и раньше ехали невероятно мягко и прижимисто, он же чувствовал сцепление, неужели можно лучше. Как оказалось, действительно можно.       Была глубокая ночь, на улицах стало в разы меньше машин, и двигаться среди горящих неоновыми вывесками, баннерами и экранами высоток было легко. Играючи мужчина переключил режим, и мотор зазвучал совсем по-другому — мягче, нежнее, уменьшая количество внешнего шума. Он явно умел выбирать маршрут, потому что Лань Ван Цзи не мог оторвать взгляд от видов, что сменялись перед глазами. Он никогда еще не видел столицу такой яркой, искрящейся, живой.       Они взлетали вверх по эстакадам, спускались крутыми виражами и спиралями. Американские горки? Не смешите его! Все это казалось абсолютно детским лепетом по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Чувствовал до сих пор.       А потом они мягко начали замедляться, и Лань Чжань смог наконец повернуть голову вбок, тут же задерживая дыхание. Порт. Они выехали на смотровую, что открывала огромный необъятный панорамный вид на порт, который сейчас ярко горел огнями, отражающимися в воде. Даже если он и хотел что-то сказать, чувствуя, как на грудь перестает с силой давить, то не стал, захваченный видами. Внутри было так много эмоций, что горло сжало тисками сильнее, чем когда-либо до этого.       Так вот. Он, похоже, убил родного брата.       Лань Хуань точно помнил, как держал его за ткань пиджака и как потом отпустил, зная, что тот стоит рядом. Мужчина хотел поскорее найти своего знакомого, который обещал ему помочь с А-Чжанем, ну, а еще, конечно же, потрогать снова Акуру, но это можно сделать незаметно. И вот он видит идущего навстречу Сань Ду Шеншоу, как все присутствующие звали мужчину. Как всегда в фиолетовом с черным плотном комбинезоне. На его лице маска и фиксаторы, что заменяют объемный шлем, но ему и не важно видеть его лицо. Пока достаточно глубокого низкого голоса.       — Лань Си Чень, рад вас видеть, — мужчина протягивает руку в черной перчатке, и тот пожимает ее, стараясь не показать того волнения, что клокочет внутри. — Как вам первый заезд?       — Потрясающие, ощущения непередаваемые, и ваша малышка все так же просто восхитительна, — его бил чистый восторг, подстёгиваемый адреналином. — Можно только один нескромный вопрос?..       — Угадаю! Про Ламбу, да? — рыкнул мужчина, отчего Лань Хуань невольно смутился, похоже, тема была довольно болезненная. — Ой! Не обращайте внимания, я просто уже блевать хочу от этого вопроса, каждый так и липнет, видя эту тачку. Странно, что вы только сейчас решили спросить.       — Раньше я ее тут не видел, — мужчина улыбнулся, глядя в темные глаза. — Я вообще вживую их только в витрине видел, а тут вдруг и в таком месте! Но только корпус выглядит несколько иначе. Мне же не показалось?       — Да, один придурок решил, что он бессмертный. Вы от него лучше подальше держитесь, поверьте мне, целее будете, — голос мужчины рычал и смеялся одновременно, отчего он невольно снова улыбнулся.       — Вы как обычно очень остры на слово. Неужели все правда так плохо? — ему хотелось поддеть, хотелось узнать больше.       — Будьте уверены, я знаю это как никто другой. Этот придурок мой брат, — мужчина тряхнул головой, поправляя волосы, стянутые в узел на затылке, и огляделся. — Кстати о братьях. Где же ваш?       И тут в момент его обдало холодом. Оглянувшись, Лань Си Чень не увидел за своей спиной никого даже отдаленно похожего. Он осмотрелся внимательнее, и все равно ничего. Позвал — в ответ тишина и ни отголоска даже привычного мгыканья.       Глядя за его метаниями, Сань Ду Шеншоу и сам покрутил головой, а потом вдруг сцапал из толпы одну из девушек, что толпилась рядом с ними в шумящей куче людей. Его абсолютно не волновало сейчас ее тело, едва прикрытое подобием одежды, сейчас ему нужно было помочь, ведь он уже пообещал. Девчонка, стоило ей услышать вопрос, бодро махнула рукой в сторону и дернула руку, за которую ее держали. Она даже возмущаться не стала, просто отбежала в толпу, зная, что с этим человеком поднимать шум в принципе бесполезно, его дерьмовый характер был тут всем хорошо известен.       — А ваш братик случайно Ламбой не заинтересовался, нет? — спросил вдруг мужчина, хватая Лань Хуаня за предплечье и увлекая за собой в толпу.       Там был небольшой свободный участок земли, что окружался теми, кто готовился к следующему заезду, и машины как раз его уже покидали. Авентодора там не было, он рыча подъезжал на свое место напротив стартовой линии в первой полосе.       Рядом раздался отборный мат, от которого у мужчины даже слегка запылали уши. Такого разнообразия он еще точно нигде не слышал. И, похоже, не он один, потому что водитель Акуры тут же отхватил парочку комплиментов.       — Не думал, что сыновьям в семье Лань родители не рассказывали, что нельзя садиться в машины к незнакомым людям, — раздалось неподалеку достаточно громко, чтобы Лань Хуань хорошо все расслышал.       — Что, простите? — он оглянулся туда, откуда услышал голос, и его спутник, повторивший это движение, презрительно фыркнул.       — Я сказал, что ваш младший брат только что, похоже, решил попрощаться с собственной жизнью, хотя я наслышан пр… — договорить он, однако, не успел — в его скулу врезался тяжелый кулак, отчего мужчина повалился наземь.       — Ты, собака, слова выбирай и думай, с кем и как разговариваешь! — в гневе Сань Ду был действительно страшен, особенно если смотреть прямо в глаза.       — Господин Шеншоу! — к мужчине подскочил вдруг из толпы юноша, хватая того за руку, и как ни странно, господин Лань его знал.       — Не Хуай Сан, ты видел что-нибудь? Ты видел моего брата? — его словам мужчина мог поверить, ведь он хорошо был знаком лично с этой семьей.       — Боюсь, что да, господин Лань, — юноша отпустил руку, на которой почти повис, и виновато отступил в сторону. — Лань Ван Цзи, он… он правда сел в ту черную машину. Простите. Я не знал, не думал, что что-то не так. Простите. Конечно, я не имел в виду, что для вашего брата это нормально вот так… ну вы поняли. Простите. Мне жаль. Все так резко и быстро случилось.       Не Хуай Сан все говорил и говорил, пока мужчина провожал взглядом горящие алые огоньки оптики.       Он честно начал молиться за А-Чжаня.       Особенно настойчивой его молитва стала, когда он увидел, с каким ожесточением другие гонщики пытались нагнать и прижать черного Авентодора. Это было воистину страшно. Мужчина даже не заметил, как вцепился в руку стоящего рядом Сань Ду, когда вместо того чтобы остановиться после финиша, суперкар стрелой, не сбавляя скорости, полетел дальше, круто повернул и умчался в темноту, прочь с территории.       Мужчина рядом снова грязно выматерился и вдруг, обхватив его за плечи, куда-то потащил. Этим куда-то оказался открытый блок, в котором отдыхали гонщики и их друзья. Лань Си Ченя усадили на раскладной стул и сжали плечи, прижимая к сидению.       — Клянусь, если с вашим братом что-то случится, я этого придурка закопаю прямо под его хуевой Ламбой, — горячо произнес хозяин Акуры.       — Поверьте, если с А-Чжанем что-то случится, я и сам его закопаю.