отпускать тебя - мне недоступный скилл

      Навалившись одеревеневшим телом на прозрачную балконную дверь, которую все вечно забывали закрывать изнутри, Алиса сдвинула её в бок и нетвёрдой походкой вошла в гостиную. В кромешной темноте, разбавляемой лишь тусклым светом одиноких фонарей с улицы, она не заметила маленький журнальный столик и, запнувшись, рухнула на пол. — Кто здесь? — послышался мужской голос, раздражённый и заспанный. Попова вся сжалась на полу, не в силах понять, кто же это мог быть — голос не принадлежал ни водителю, ни Арсу, ни тем паче — отцу. — Какого?.. Узкая тень заслонила собой хлынувший из лампочек на потолке свет, и Алиса, страдая от головокружения, всё-таки вспомнила — это же Антон Шастун, друг Арса. Только его не хватало… — Арс предупреждал меня, что ты будешь приезжать в назначенные часы вместе с водителем, — Антон бесцеремонно схватил девушку за локоть и бросил на диван. — Этот самый водитель приезжал раз десять, думая, что ты, наконец, соизволила вернуться. И где ты, блять, была? — Ты чего разорался? — поморщилась Алиса, прижав прохладные пальцы к вискам. Вроде бы они с Андреем выпили совсем по чуть-чуть, но на голодный желудок алкоголь бил в голову вполне ощутимо. — Какое тебе, блять, дело? Я хочу спать. Попова демонстративно развалилась на широком диване, подложив под голову диванную подушку. Угрозы в Шастуне она искренне не видела, ведь он ей вообще никто и звать его никак — лучше она побережет силы для завтрашнего разговора с маман, которая обязательно примчится. — Малолетка пропитая, — фыркнул Антон, отчего оскорбившаяся Алиса засопела ещё громче и выставила средний палец. Но, к сожалению для девушки, хренов Шастун уже не обращал на неё внимание, поднимаясь на второй этаж. Лёжа на остывших простынях, Антон не мог отделаться от мысли, что в лице Алисы Поповой наступала расплата. Расплата Шастуна за несвоевременный побег от родных, друзей и девушки-почти-невесты. Но он слишком устал, перегорел, чтобы прислушиваться к совести — а неожиданная встреча с Арсом, лучшим другом с универа, только укрепила его желание «залечь на дно». Они сидели в клубе, принадлежащем Попову, и шот за шотом вспоминали буйные дни молодости, которые вроде бы и закончились не так давно — Шаст окончил универ два года назад, а с выпуска Арса прошло всего-то три. Попов разбирался в семейном бизнесе и делал большие успехи в собственном — речь шла не столько о клубе, сколько о дизайнерском деле, выпуске фирменной одежды. Антон другом всегда восхищался чуть больше, чем следовало обычному товарищу, но именно Арс с его шилом в заднице целеустремлённостью неосознанно двигал Шаста вперёд. Ему двадцать четыре, и он в шаге от выпуска своего главного «детища», работу над которым начал ещё в университете. Антон, как и все мальчишки, любил компьютерные игры. В школьные годы он чаще зависал в кабинете информатики, чем с парой-тройкой друзей на футбольном поле, а в универе занялся разработкой собственных небольших «игрушек» и полезных программ, которые помогли ему получать зачёты автоматом и новый опыт. Шасту невероятно повезло с небольшим штабом сотрудников-товарищей, которые всей душой и телом радели за свой продукт, и порой Антона просто трясло от того, как он близок к своей цели — к выпуску собственной оригинальной компьютерной игры на большой рынок. Но ему предстояло доделать ещё множество мелких деталей, а сделать это в привычном кругу вдруг стало невозможным — однообразные будни поглощали весь настрой, и предложение Арсения пожить у него в загородном доме звучало как подарок судьбы. Взамен Попов просил лишь «немного присматривать» за его сестрой, без фанатизма, только знать хотя бы примерно, где она околачивалась. Антон прекрасно понимал Арса — они ведь и сами не были святыми, но важнее было то, что они всегда знали, где находится кто-либо из них. Это не раз спасало Шаста, встревающего в неприятности гораздо чаще, чем Арс, и с каким-то садистским удовольствием. Пытаясь зацепиться за малейшую трещинку в идеальном потолке, Шастун начинал догадываться, что просьба Арса была далеко не такой пустячной. В его сестре дымился этот подростковый дух авантюризма и нонконформизма, который чуть ли не с ног сбивал — Антон уже успел и поотвыкнуть от такого напора в кругу вполне флегматичных друзей и коллег. Даже Арсений не был таким, подумалось Шасту, когда он вспомнил этот горящий упрямством взор подвыпившей девушки. Она валялась на диване с видом явного победителя, несмотря на очевидный факт её хренового состояния и ожидания не менее хреновых последствий. Антон проворочался на постели ещё с час, прежде чем расфокусированный взгляд карих глаз, наконец, оставил его в покое. А утро его началось с громкой ругани на первом этаже. На часах мигало только шесть утра, но Шастун нашёл в себе силы подняться и тихонько выйти на лестницу. С его места можно было видеть лишь половину кухни, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть сгорбившуюся фигуру Алисы, без конца прикладывающуюся к бутылке с водой, и ходящую из угла в угол моложавую женщину. Её волосы, окрашенные в пепельный блонд, то и дело скатывались по плечам от резких движений и выкриков в сторону дочери — то, что это была Анна Попова, у Антона даже не возникало сомнений. Эти аквамариновые глаза были точь-в-точь как у Арса, да и Шаст уже сталкивался с хозяйкой семейства в те самые университетские годы. — Первый же день, — не унималась женщина, — тебе не хватило совести хотя бы в первый день учебного года не трепать мне нервы! — Я тебе их ни в коем случае не треплю, мам, — сухо вымолвила в ответ Алиса. — Ты и сама неплохо справляешься. Антон понимал, что подсматривать за столь личной семейной сценой просто неприлично и тем не менее — продолжал стоять у перилл, вслушиваясь в женские голоса. Спокойствием Алисы можно было душить небольшой взвод, но почему-то на Анну Викторовну это нисколько не действовало. Создавалось впечатление, что выходка дочери — лишь повод, чтобы выплеснуть из себя все негативные эмоции. — Так, ну где этот Анатолий? — вдруг процедила Анна. — Или как его там звать, этого друга Арсения, которому он разрешил пожить у нас? — Антон, — поправила младшая Попова скорее машинально, чем из уважения, — не знаю, спит наверху, скорее всего. Или уже вскрыл себе вены от твоего визга. Шастун решил спуститься, предотвратив новую вспышку агрессии, но всё, что ему удалось — это взять удар на себя. Анна вцепилась в него таким недовольным взглядом, будто Антон, как минимум, задушил её хомяка в детстве. В ледяных глазах сверкнул огонёк воспоминания, только это явно не играло в пользу парня. — А я тебя вспомнила, — хмыкнула Анна. — Вечно таскал моего сына по идиотским впискам, проходу не давал своими выходками. Странно, я думала, ты сопьёшься быстрее, чем выпустишься. Несмотря на плохое самочувствие, Алиса не сдержала удивлённого вздоха и уже во все глаза рассматривала фигуру Шастуна, возвышающегося над её хрупкой матерью. Зелёные глаза парня оставались невозмутимыми, и только губы дрогнули в знак ехидного «ошибочка вышла». — И тем не менее, я здесь. — Не знаю уж, что тебе в этот раз понадобилась от Арсения, но только попробуй дурить — я в этот раз тебя нисколько не пожалею и выкину за порог. — Довольно неправильно разбрасываться такими угрозами в шесть утра, в нашу, кажется, вторую встречу? — резонно заметил Антон, совершенно не тушуясь. И только Алиса видела, с какой силой он сжимал за спиной ладони. — Я бы обошёлся простым «доброе утро». — Не учи меня жить, мальчик, — презрительно фыркнула Анна. — И лучше ответь мне на один вопрос, который тебя совершенно не касается — во сколько моя дочь вернулась вчера домой? И была ли она пьяна? Антон кинул нечитаемый взгляд на замершую Алису. — А вы у неё самой уже спрашивали? — Хватит ёрничать. Я задала простой вопрос. — Два. — А у тебя что, лимит на вопросы установлен? — проворчала женщина, утомляясь от бессмысленных парирований. Шастун пожал плечами и начал непринуждённым тоном, как будто ему были до лампочки и Алиса, и её мать, и вся эта история в целом — Насколько я могу вспомнить, в девять вечера ваш водитель, Даниил, в последний раз заглянул и спросил, не вернулась ли Алиса. Мы обошли весь дом, и он уехал ни с чем. Но, когда через полчаса я вышел на задний двор покурить, то увидел на балконе спящую в кресле Алису. Она могла вернуться с семи до девяти, так как всё это время я работал у себя в спальне и ничего не слышал из-за музыки в наушниках. А на балкон её спальни мы с Даниилом не заглядывали, как и не выходили на задний двор, — Антон выдержал паузу, словно действительно раздумывал над ответом на второй вопрос. — Была ли она пьяна? Не знаю, не могу судить по её спящему выражению лица. Шастун, вообще-то, рисковал, потому что понятия не имел, как ранее на те же вопросы отвечала Алиса. Но, судя по тому, как недовольно скривилась Анна вместо того, чтобы презрительно усмехнуться на его ложь, он сделал всё правильно. Попова, скорее всего, просто молчала на допросе, а у хозяйки семейства уже отказали все тормоза, раз она решила искать помощи у совершенно постороннего человека. — И, разумеется, ты не поинтересовался у неё, где она была и с кем? — Мы с ней не пересекались в тот вечер. Да и что-то я сомневаюсь, что она стала бы мне что-либо рассказывать. Антону становилось неприятно обсуждать девушку, что сидела в двух метрах от них так, будто её здесь не было, и он развернулся к кухонному столу. Включив кофеварку, Шаст искоса поглядел на Алису — та уже подобрала рюкзак и направилась в прихожую. Под конвоем матери и появившегося в дверях водителя она прошествовала в машину, хлопнула входная дверь, и Антон только сейчас выдохнул. С этой семейкой покой ему мог только сниться. Зачем он вступился за Алису, рискуя запутаться в собственном вранье и в очередной раз напороться на презрение Анны? В принципе, был ответ, что плавал на поверхности — Анну Викторовну он всё-таки не любил больше, а вот Алису знал ещё мало, чтобы откровенно подставлять её. В конце концов, быть может, они смогут найти хоть какой-то общий язык и оставить друг друга в покое. Но где-то глубоко внутри Шастуна ворочалась другая, иррациональная причина, по которой он, взглянув на насупленную брюнетку, придумал довольно кривую историю. И в это пасмурное утро Антон не хотел копать глубже, настроение и так было не фонтан, а предстояло ещё связаться с офисом и переговорить с Димкой, избегая темы его бегства. На рабочей симке у него не было ни одного пропущенного хотя бы потому, что этот номер Ира, его девушка-почти-невеста, не знала, и почему-то этот факт заставлял неприемлемо, но расслабленно выдыхать. К обеду глаза Антона нестерпимо жгли от экрана ноутбука, и он перешёл на чистый лист бумаги, задумчиво отстукивая по нему карандашом. Один стук выдался особенно громким, и только через пять секунд Шаст сообразил — это хлопнула входная дверь. — Даниил, отъебитесь, в ваши обязанности не входит промывка моих мозгов, — довольно грубо отчеканила Алиса, пресекая словесный поток водителя. Тот, оскорбившись, не перешагнул порог и попрощался. Шастун, сцепив ладони в замок перед лицом, сверлил взглядом панорамное окно напротив — он сидел на кухне, чтобы кофемашина была под рукой, и вслушивался в приближающиеся девичьи шаги за спиной. — Привет. — Ну и сколько Арс тебе платит? — в том же тоне поинтересовалась Попова, запрыгнув на столешницу. С откровенной злостью она вгрызлась в яблоко, выуженное из фруктовой корзины неподалёку, и, чавкая, продолжала глядеть на замершего Антона. До него, на самом деле, долго доходил смысл вопроса — он не мог понять, причём тут Арс и какие-то деньги. Зачем Арсу платить ему, когда это Шаст свалился ему на голову и живёт под его крышей? — Нисколько. А что? — Да ну? Тогда с чего бы тебе быть таким добреньким и отстаивать меня перед маман? Антон наконец понятливо заулыбался, что категорически не понравилось девушке, и по-барски развалился на стуле. Его забавляли неприкрытые чувства Алисы, её замешательство и любопытство, которое она неумело прикрывала агрессией. Совсем маленькая девочка, не умеющая играть во взрослые игры. — А может, — Шастун плавно поднялся со своего места и сделал шаг навстречу Поповой, что замерла перед ним, как кролик пред удавом, — мне кое-что нужно, но не от Арса. Он одарил Алису таким красноречивым взглядом, что она, вспыхнув, резко соскочила со стола и вытянула руку с яблоком в угрожающем жесте: — Стой на месте, изврат! Я, блять, всё Арсу расскажу, если ты хоть пальцем… Не выдержав, Антон рассмеялся — так громко, что аж оскорбительно. Алиса прикусила язык и обиженно надула губы, вконец запутавшись в настроении Шастуна. «Он точно конченный какой-то», — раздражённо подумалось ей, пока парень пытался отсмеяться и одновременно утереть слёзы с уголков глаз. — Да прекрати ты ржать! — взвизгнула она нетерпеливо. — Если ты так шутишь, то шутки у тебя — ублюдские! И мне уже похуй, зачем ты мне помог, просто не подходи ко мне! Алиса попыталась гордо удалиться — читай: трусливо улизнуть — но широкая мужская ладонь, камнем лёгшая ей на плечо, буквально пригвоздила её к полу. Сглотнув, девушка страдальчески протянула: — Антон, пусти. — Ты послушай меня для начала, — из голоса Шаста пропали все издевательские и смешливые нотки. — Я тебя выгородил, потому что твоя мать меня раздражает больше, чем ты. К тому же, мне под этой крышей жить с тобой, а не с ней, и портить отношения так сразу мне не улыбается. Я приехал работать и буду очень благодарен, если впредь ты постараешься либо выполнять условия матери, либо предупреждать меня о своих выходках, чтобы я мог в любой момент отвести подозрения. — С чего бы тебе?.. — Ты меня вообще не слушаешь? — Я слушаю! — возмутилась Алиса. — Просто… не знаю, ты добрый какой-то слишком ко мне. — А что тут сложного? Нравишься ты мне, — хмыкнул Шастун и отпустил многострадальное девичье плечо. — Арса напоминаешь в юности. Алиса недоверчиво фыркнула и проследила за тем, как Антон привычным жестом включает кофеварку и садится за ноутбук, спиной к ней. В непонятном ступоре она наблюдала за плавным кружением мужских пальцев над клавиатурой, мимолётным движением затекающих лопаток, но щелчок, знаменовавший приготовленный кофе, вернул её в реальность. Попова, сконфузившись, быстро взбежала по порожкам на второй этаж и заперлась в своей комнате. Она попыталась забыться с помощью просмотров коротких видеороликов на ютубе, но во время рекламы мозг автоматически переключался на мысли об Антоне. Нет, он определённо не был мечтой всех девчонок — слишком долговязый, ушастый и тощий. Если у него и были мышцы, то это скрывала его дурацкая, подростковая одежда — Алиса бы не удивилась, если бы его гардероб состоял из одних худи и рубашек. Правда, она видела Шаста лишь второй день — возможно, он ещё мог её удивить. Ещё Попова отметила любовь парня к украшениям — в первую их встречу, у дома, на запястьях Антона красовалось по пять штук браслетов, металлических и просто кожаных, а на пальцах красовались разнообразные мужские перстни. Никогда бы Алиса не подумала, будто парень, увешанный цацками, мог выглядеть сексуально, но… Шасту это придавало определённый шарм. Девушка с трудом могла представить своего брата, гремящего металлом браслетов и колец. С утра Антону, видимо, лень было натягивать на себя весь этот гардероб, и он обошёлся одним кожаным браслетом с какими-то серебряными фигурками, массивным перстнем на безымянном пальце левой руки и тонким кольцом на мизинце правой. Алиса такие мелочи в чужих разглядывала на автопилоте, особенно это обострилось с тех пор, как она взяла в руки карандаш и неровными, неуверенными линиями исполосовала первую страницу новенького альбома в попытках нарисовать мужскую ладонь, запомнившуюся ей в метро. Странно, в том первом рисунке не было ни таланта, ни гениальности, но была своя эстетика — начало. Попова выронила из рук ручку, очнувшись на прорисовке одного из колец Антона. К чёрту, нет, она просто не может не должна тратить своё время на этого Шастуна. Ей бы подумать об Андрее, об их довольно весёлой попойке, которая, к слову, произошла только потому, что они оба устали от продолжительных пауз, время от времени возникающих в диалоге. Образ Пастухова, уверенно сжимающего руль и несильно — губы, не возбуждал вдохновение — с него хотелось рисовать лишь сухой автопортрет в допросной, а не изящный портрет в пропахшей акварелью и маслом мастерской. Вечером, спустившись на кухню, чтобы отварить пельмени на ужин, Алису вдруг мимоходом осенило — она пробежалась глазами по ссутуленной фигуре Шастуна, что сидел на полу, скрестив ноги по-турецки, перед ноутбуком и о чём-то напряжённо размышлял. Нет, дело было не во внешности — Антону было далеко до какой-то восточной красоты Андрея с его чуть смугловатой кожей и раскосыми агатовыми глазами. Но Антон Шастун не нравился её матери, и его это ничуть не расстраивало — забавляло скорее. И у Алисы было такое приятное чувство, будто они были в одной лодке, шаткой и никем незамеченной, но всё же. Может быть, поэтому она громко, бесцеремонно нарушив стойкую тишину в доме, поинтересовалась: — Пельмени будешь? Шастун вздрогнул едва заметно и, похлопав глазами, удивлённо обернулся к невозмутимой Алисе, подпирающей ближайший дверной косяк. Первой мыслью было паническое: «Она хочет меня отравить за неуместные поползновения», но, окончательно придя в себя, Антон чуть не рассмеялся собственной глупости. Если младшая Попова и собиралась его отравить, то она предпочла бы приготовить что-нибудь сама и запах гари мог бы спровоцировать удушье, а вот отравление Шастуна магазинными пельменями — не очень-то изящный ход. Видимо, на лице Антона отразился такой тяжёлый умственный процесс, что Алиса не удержалась от лёгких пощёлкиваний пальцами в метре от него. — Эй! Ты вообще здесь, или головой уже в облаках запутался? — Довольно остроумно, — добродушно хмыкнул Шаст, уставившись на девушку своими болотными глазами, почерневшими в сумерках. — И да, я не откажусь от пельменей. Только не перевари. Алиса предсказуемо показала ему средний палец и скрылась на кухне, принявшись греметь кастрюлями и тарелками. Прежде, чем к ней присоединиться, Антон проверил почту, но так и не открыл ни одного сообщения от Иры. Он утешал себя тем, что сейчас просто устал, чтобы думать над ответом, а отправлять Кузнецовой что-то «на отвали» вышло бы себе дороже. Поэтому Шастун выключил ноутбук и пошёл на кухню, на завывания чёртового Элджея из динамика девичьего айфона.