отпускать тебя - мне недоступный скилл

      За месяц, что во Вселенной снова начали существовать «они» — Антон и Алиса — Попова вдруг поймала себя на мысли, что про настоящую любовь никто не захотел бы читать. Это довольно скучно. Даже немного банально. Они просыпались вместе, расходились на работу, встречались вечером, ужинали преимущественно едой с доставки под очередное шоу на ютуб и засыпали на разобранной кровати. Причем в этот жаркий июль они и спали-то даже не в обнимку — раз попробовав, они чуть не переругались за место под единственным купленным вентилятором. Потому что кондиционер сдался где-то на второй неделе аномальной московской жары. И вдруг во всей Москве не находилось ни одного расторопного мастера.       Можно тогда подумать, что это и не было любовью — лишь отношения, закрывающие какой-то гештальт у молодых людей, переживающих каждый свою травму. Что ж, Алиса и об этом думала. Но даже если осколки их душевных проблем так идеально совпадали — не это ли повод для счастья? — Мне не по себе, когда ты так надолго задерживаешь на мне свой взгляд, — хмыкнул Шаст с набитым ртом. Он доедал зачерствевший хлеб с колбасой, но с таким аппетитом, что Алиса почти не корила себя, насколько она отвратительная хозяйка. Но Шаст ни разу не упрекнул ее в бесконечных доставках еды, гору одежды на прикроватном пуфике и бесчисленных крошках на диване, где Алиса чаще всего выполняла заказы на отрисовку. Вообще-то, он мало это замечал — ему скорее было стыдно за переполненную пепельницу и заляпанное зеркало в ванной, хотя эти разводы зубной пасты появлялись там по какой-то мистической причине, не плевал же Шаст в свое отражение. — Думаешь, мы друг друга любим? — За себя я точно уверен, — Антон даже не удивился и нисколько не оскорбился такому внезапному вопросу. Раньше Алиса могла и не такие вопросы задавать. Этот хотя бы вполне типичен в отношениях. Даже в здоровых. Это уже вселяет надежду. — А что у тебя там в голове — до сих пор не могу понять. — За все эти годы ты не думал уже начать отношения с кем-то другим? Более… доступным? — А ты не думала уже выйти замуж за этого… одноклассничка твоего. Я помню его смазливую мордашку, знаешь, такие быстрее всех обрастают морщинами, если не начинают колоть ботокс, — в тоне Шаста звучали отголоски ревности, но, честно сказать, Алисе просто претило, что кто-то, особенно Антон, мог реально думать о ее союзе с Пастуховым. Это было нелепо. Немыслимо. Никогда бы она не позволила ненависти к себе опустить себя так низко. — Нет, — без всяких увиливаний ответила Алиса, разумно решив прекратить этот разговор, — никогда не думала. Даже в минуты самого глубокого самокопания. — Жаль, — вдруг вымолвил Шаст, прямо глядя на девушку. Она вскинулась, отчего пепельные пряди беспомощно выпали из небрежного хвоста и упали на бледное лицо. Помнится, Антон был так романтичен, что сравнивал ее с картиной великого художника. Поразительно, как Алиса, сидящая с подогнутой под себя ногой на его кухне, была одновременно похожа и не похожа на ту, что носилась по загородному дому своей семьи и без конца доводила Шаста своими расспросами. Ему нравилось, что тогда, в Питере, он действительно узнал ее несмотря на безжалостный ход времени. Потому что тогда, с ним, она уже превращалась вот в такую Алису — рассудительную и прущую напролом. Не боящуюся задавать вопросы. Вот с этим взглядом — затягивающим будто в темные пески, приглашающим заглянуть в черные озера, способные отразить как в зеркале твои самые безумные мысли.       Шаст так долго всматривался в глаза Алисы, что она уже начала нервно постукивать пяткой по стулу, на котором сидела как на иголках. Она терялась догадках, что означало это короткое «жаль». Если Антон хотел бы свернуть все в шутку, он же не молчал бы так долго? Драматическая пауза слишком затянулась. — Жаль, потому что у меня не представилось возможности резко ворваться на прекрасную свадебную церемонию, организованную твоей маман, чтобы выкрикнуть громоподобное «нет!», когда ведущий церемонии попросить бы вас уже обменяться кольцами. Во-первых, это эффектно. Во-вторых, твоя маман точно бы так взбеленилась, что у телевизионщиков было бы материала для эфиров на неделю вперед. Ну и в-третьих, ты наверняка бросилась мне в объятья, потому что, увидев нас с Пастуховым рядом, поняла — нет, таких как я тебе никогда не найти ни в ком другом.       Алиса, наконец, ощутила слабый приток воздуха в легкие. Ощущение, будто она затянулась сигаретным дымом и это длилось безумно долго; так долго, что дым уже начал горчить на языке, проникал даже пеленой перед глазами. — Скажи честно, сколько ты готовил эту чертовски аргументированную речь? — Не так долго, так как вообще-то надеялся, что ты все же объявишь целибат на всю жизнь. Но, когда увидел тебя в кафе вместе с тем типом, эта вся картина срыва твоей свадьбы сама собой родилась в моем мозгу. — Я тебя люблю, — как будто бы невпопад ответила Алиса, широко улыбаясь и заправляя мешающую прядку себе за ухо. Антон любовался. Наверно, тоже улыбался. У него складывалось ощущение, будто он обколот лидокаином, не чувствовал ни одной части тела, пока под сердцем взрывались фейерверки. — Я думаю, с самой первой встречи. — О, вряд ли, — Шастун присел за стол напротив девушки, поставив перед собой чашку уже изрядно остывшего чая. Кофе он точно перепил. По вечерам он замечал уже легкий тремор ладоней. — Я был помехой твоей невероятной юношеской свободе. — Я помню наш первый поцелуй. — Еще бы, ты набросилась на меня. — Ты был моим первым вживую увиденным рыцарем, — Алиса подкатила глаза к потолку, вспоминая, как Шаст чуть не избил Кирилла, ее неудавшийся недо-любовный интерес; защищал от его нападок и оскорблений. Она так забавно ткнулась ему в губы, сейчас это вызывало только ностальгическую улыбку. Но тогда… да, чувство влюбленности к Антону явно возникло не с самого начала, Алиса вообще в любовь с первого взгляда мало верила, но она уже тогда, в августовский вечер, понимала, что Шаст другой. И он будет олицетворением грядущих перемен. — Я тогда даже испугался. — Меня? Я едва доставала тебе до плеча. — Чувств к тебе.       Попова перегнулась через стол, прижимаясь к сладким от чая губам. Антон целовал с нежностью, медленно, запустил пятерню и в без того растрепавшийся хвост. У Алисы разливалась тепло до самых кончиков пальцев. — А все-таки я благодарен Арсу.       Когда Шаст произнес эту фразу, на Москву уже опускались сумерки, на фоне работал телевизор, Алиса перебралась за рабочий стол, чтобы было удобнее переписываться с заказчиком насчет абсолютно нелепого ТЗ. На миг Поповой показалось, что концовка фразы Антона ей послышалась, но тот выглядел как человек, который прям ждал, что его попросят объясниться. — Интересный тезис для вечерней перепалки, — Алиса демонстративно вернулась к экрану ноутбука, но с напряжением ожидала ответа Шаста. — Если бы он не отправил тебя в Воронеж, ты бы не встретила меня. Не приехала бы грустить в Питер. И я не встретил бы тебя, чтобы потом решиться и добавиться к тебе в ВК. — Бред, — только и фыркнула девушка, но Антон и не ждал, что она с ним согласится. Им была выбрана тактика мелкими шажками подводить Алису к мысли о разговоре с братом и уже было все равно, сколько времени на это уйдет. Его Алиса всегда была отходчива. И слишком любит брата. В любом случае, на их свадьбу она точно не сможет его не пригласить. Забавно, что в общем ради этого Шаст мог бы и сейчас встать на колени. А в целом — Попова пока вряд ли была готова к свадьбе. Иногда Антону казалось, будто бы она все еще не совсем верит в происходящее. Каждое утро ищет его руками, взглядами, по шорохам в квартире — будто все еще опасается, что её сказка может рассеяться с рассветом.       К счастью, их сказка уже давно плотно сплелась с реальностью, но в нее все еще могли бесцеремонно вторгаться. Как например, в одно утро в начале августа, за две недели до свадьбы Ильи. Почему-то Шастун с недавних пор начал ориентироваться во времени только таким способом.       На прикроватном тумбочке яростно вибрировал мобильный Алисы. Точнее, сквозь сон Антон не мог различить, чей телефон сошел с ума, но по недовольному вздоху над ухом понял, что все-таки Попова нашла в себе силы протянуть руку и, не глядя, принять вызов. — Да? — Это по-твоему нормально?! — даже Шаст услышал этот истеричный рык в трубку. — Что еще за новости, Алиса? — Кто это? — тупо спросила Попова, вчера они легли слишком поздно, при этом умудрившись прикончить целую бутылку вина. Непонятно, что они праздновали, ведь тот заказчик с отвратительным ТЗ все-таки разорвал с Алисой всякие рабочие отношения, не уплатив за уже сделанную работу, но Шаст решил, что это — тоже прекрасный повод выпить. Да и проблемы он не видел, но по предупреждающему взгляду девушки понял, что лучше в этом духе не продолжать. Не хватало ей еще стать содержанкой. Домохозяйка из нее никудышая, а шантажировать сексом у нее точно не выйдет, так как у них и так на него не так много времени с этой работой. — Твоя мать. — Твою мать, — эхом отозвалась Алиса чуть слышным шепотом. В горле было сухо, как в пустыне. — А эти твои «новости» не могли подождать до обеда? — Ты что, встречаешься с этим наркоманом? — Не понимаю, о ком ты. — Все ты прекрасно понимаешь. Видимо, память у тебя действительно отшибла та отрава, или мне напомнить, из-за кого-то ты обкурилась до беспамятства им же проданной тебе травкой! — Как же тебе удается так переворачивать факты, — Попова с силой провела ладонью по лицу. — Поговорим, когда ты успокоишься.       Кажется, эта фраза сработала словно пощечина. На том конце трубки воцарилась холодная острая тишина. «Поговорим, когда ты успокоишься» — коронная фраза Анны Викторовны, которую так часто слышала Алиса. И это была чистая случайность, что она прозвучала именно в таком виде. Алиса вряд ли и нарочно смогла бы придумать настолько взбесящий мать ответ именно в это утро. — Я могу возвращаться ко сну? — Если ты совсем не уважаешь свою мать, то подумай об отце, — излюбленный рычаг давления пошел в ход. Надо же, и минуты от начала разговора не прошло. — Как он отреагирует на твою очередную выходку? Да еще тогда, когда мы думали, что ты наконец повзрослела и оставила свой максимализм там, где ему и место — в прошлом. — Я уверена, что отец не будет против моих отношений. — А иначе что? — А иначе он ничем не отличается от тебя.       На самом деле Алиса не была так уверена в собственных словах. Она лишь надеялась, что отец встанет на ее сторону. Или хотя бы не будет препятствовать, как это сделал Арсений. Поповой не хотелось признавать, что потеря сразу двух родных ей людей скорее всего сведет ее с ума, но у нее будет Шаст. Он вытащит ее из любой передряги. — Алиса, я опасаюсь, что у тебя развивается стокгольмский синдром. — Мам, Антон никогда не делал мне ничего плохого, — судя по тому, как была шокирована мать, она определенно не знала об их связи с Шастом пятилетней давности. Она лишь думала, что тот тусовался с ней в одном доме и снабжал травкой. А потом она, любящая мать, его прогнала. Что ж, хоть что-то Арсений сделал правильно — не стал сообщать ничего родителям. — Так получилось. Мы вместе. Иногда люди вот так сходятся. Не стоит драматизировать. — Он наркоман. — В таком случае и я, и Арсений! — прошипела в трубку Алиса уже порядком раздраженно. Ну вот, с самого утра довели. — Порадуйся за меня хотя бы раз, мама. Я действительно счастлива.       Анну Викторовну это совсем не убедило. Она была скорее убеждена, что Алиса, где-то столкнувшись с этим Шастуном, просто увидела шанс вновь позлить её. Пять лет копила этот роковой «пранк». Попова старшая не слишком верила даже себе в этот момент, но, глядя на статью в интернете, пестрящую снимками папарацци, где Алиса и Антон, обнимаясь, прогуливались на Патриках, у нее просто все дрожало от ярости изнутри.       Алиса должна была выйти замуж за Андрея. Или за другого хорошего мальчика, с хорошим образованием, с хорошей семьей, с хорошим впечатлением, произведенным на Анну Викторовну. Последний год у Поповой было чувство, будто ее дочь могла все-таки сдаться и прекратить этот фарс с равнодушием по отношению к Андрею, который из кожи вон лез, но не сдавался последние три года.       И вот тебе раз. Она улыбается в объятьях Антона Шастуна. Какого-то из ниоткуда взявшегося университетского товарища Арсения. Всего лишь выскочка, звезда которого, была уверена Анна Викторовна, совсем скоро склонится к горизонту и погаснет. И что он вцепился в ее дочь, просто непостижимо. Все последние пять лет она ходила с эмоциональным диапазоном рыбы, выброшенной на берег, и чем она могла его привлечь теперь-то? — Что ж, если уже не получается тебе убедить, то я, — кажется, Анна Викторовна изобразила что-то вроде жалобного всхлипа, — буду разговаривать с Арсением. Может, он сможет тебя образумить! Уж он-то получше знает твоего Шастуна.       Алиса не стала даже говорить, что Арс итак полностью на стороне матери. Она решила, пусть тот сам ее обрадует. И они построят свою нелепую оппозицию, думая, что Алисе есть до этого хоть какое-то дело. Нет уж, она столько лет прожила без надежды вообще почувствовать хоть что-то согревающее душу, что сейчас даже не станет слушать никаких доводов. В любом случае все они будут нелепы. Потому что никто не знает, что с ней творилось все прошедшие годы. И уж тем более никто из них не представляет, что творится с ней сейчас — на душе истинный мир и покой.       И рушат его только вот такие вот «семейные» беседы. — Пока, мам, — и Алиса сбросила вызов. «Бессмысленной разговор какой-то», — подумала она, откидываясь на подушки. Пролежав с закрытыми глазами несколько минут и поняв, что не уснет под прицелом двух любопытных глаз, она проворчала: — Ты все слышал? — Да я мог бы предсказать этот разговор, даже будь я в другой комнате. — И что думаешь? — Я никогда не смогу поладить с твоей матерью, — пожал плечами Шаст. — Но мне ее одобрение как-то до фени. А тебе? — Также, — бросила Алиса, прикрывая горевшее от эмоций лицо руками. — Она сказала, что будет разговаривать с Арсом. И с отцом. Я чувствую себя так, будто мне снова шестнадцать — все мои решения воспринимают так, будто бы я реально ничего не понимаю в этой жизни. Просто пиздец.       Антон продвинулся к ней ближе и осторожно обнял, уложив взлохмоченную голову себе на плечо. И начал поглаживать по плечам в попытках успокоить встревоженную Алису. Он не был уверен, что ему нужно было сказать. Не нужно было быть гением, чтобы понять, как важны Алисе и Арс, и отец — и терять их расположение, практически одновременно, ей будет невыносимо. Она этого не покажет. Потому что уверена в своем выборе. В нем, Антоне Шастуне.       И это льстило. Но и пугало. Становилось страшно, что у него может не получиться заместить ей поддержку брата и отца, которую те оказывали ей в течение всей жизни. Вдруг с течением времени Алиса возненавидит себя за это роковое решение — быть с Антоном. Вот тогда наступит кошмар. Именно потому, что Шаст много раз прокручивал эту безрадостную ветку событий, он так отчаянно желал примирения Поповой с братом. Он не хотел быть взаимоисключающим выбором, не хотел в принципе ставить Алису перед таким решением. Никогда. — Ты просто должна знать, что… — Шаст запнулся, не зная, как лучше сформулировать, — я всегда буду рядом. Какие бы дальше события не развернулись. — Ты думаешь, я уйду от тебя? — Алиса подняла недовольный взгляд на парня, вложив в него всю свою ярость, запрятанную где-то в буйном подросткового прошлом. — Я не хочу, чтобы ты бросала всех ради меня, — нахмурился Антон. — Тебе нужен Арс. Тебе нужен отец. Ты не сможешь без них. — Смогу. Если они действительно встанут на сторону матери, то смогу. Это будут совсем чужие мне люди.       Это звучало чересчур по-детски. Попсово. Киношно. И вряд ли в реальности это так работало — человек не умеет отключать свои чувства, строящиеся годами, только от того, что объект его любви вдруг стал другим. О нет, эти чувства — как запах самых въедливых духов — будут преследовать всю жизнь. Шастун это понимал. Да и Алиса — тоже. Но не могла поверить, что ее действительно могут поставить перед выбором самые близкие для нее люди.