Своя сторона

Увидев склеп, о котором до сих пор не мог вспомнить без содрогания, Кроули остолбенел. Точнее, сам склеп был не при чём, а вот предмет, появившийся рядом с беломраморной усыпальницей сэра кого-то там… - Всё хорошо, дорогой мой? – окликнул его Азирафаэль, склоняясь над корзиной. Кроули подавил совершенно не змеиное желание помотать головой, чтобы избавиться от наваждения. Сморгнул. Огромный гроб, в два раза шире обычного и примерно настолько же выше, никуда не исчез. И выглядел он… - Что это за инсссталяция на Дракулу, ангел? – уточнил он, когда пауза стала совсем тяжёлой. Уточнил – и с неудовольствием услышал в собственном голосе растерянные нотки. Кажется, это всё-таки была не галлюцинация. На лице Азирафаэля мелькнуло понимание пополам со смущением. - О… Это так выглядит?.. Кроули промолчал. Как ещё мог выглядеть этот даже на вид неподъёмный, помпезный гроб из морёного дуба, сплошь покрытый сатанинскими символами? Азирафаэль проследил за его взглядом. - Ээээ… да, и впрямь… - не дождавшись ответа, с некоторой неловкостью пробормотал он, разглядывая вместе с Кроули деревянного монстра. А спустя несколько секунд вдруг бледно усмехнулся. – Представляю, в каком возмущении был бы Гавриил! И он послал Змею натужную улыбку. У Кроули при виде неё что-то болезненно сжалось внутри. Ничья сторона. Ни защиты, ни работы, ни сородичей. Что же он натворил… - Да, он бы сссстопудово не оценил… - через силу выдавил Кроули, с трудом подавляя желания скрутиться в узел и не видеть этого сочувственного, виноватого взгляда, в котором под слоем показного веселья плескалась безнадёжная тоска и отчаянный, удушливый страх. Кроули почти ощущал эту невидимую удавку на собственном горле. А Азирафаэль уже отвёл взгляд и с поспешностью, лучше всяких слов говорящей о его состоянии, поднялся на ноги. Шагнул к гробу, на ходу прищёлкивая пальцами, от чего вырезанные на стенках гроба сигилы потускнели и почти слились с тёмным деревом. Пояснил через плечо: - Я подумал: что, если ты так тяжело перенёс мессу из-за того, что корзина… Ну, она не слишком прочная, не так ли? Наверное, это не слишком эстетично – вся эта нуарная романтика… Я хотел взять за основу ядерный бункер, но… Он замешкался, подбирая слова. Но Кроули и так понял, что имел в виду ангел. Для того, чтобы чудеснуть какой-нибудь предмет, нужно иметь хотя бы общее представление об его устройстве. И если с мебелью или одеждой особых проблем не возникало, то все более-менее технологичные предметы проще было купить – разумеется, на созданные волшебным путём деньги. Уж их-то начудесить труда не составляло. Кроули задумчиво качнулся на хвосте. В целом, идея и впрямь была неплоха… Из этого даже может что-нибудь получиться. …Наверное, это всё-таки лучше, чем рисковать свободой в электрических потоках. Что-то ему подсказывало, что в случае провала ангел не задумываясь сделает какую-нибудь самоубийственную глупость, чтобы спасти его. И ещё вопрос, радует ли его самого это осознание, или пугает. …До озноба. Кроули наконец сообразил, что Азирафаэль уже откинул крышку гроба и выжидательно глядит на него. Определённо, никаких телефонных линий. - Сссойдёт и гроб, - прошипел он наконец. – Хорошшшая идея, ангел… Облегчённую улыбку Азирафаэля он скорее почувствовал, чем увидел, с невольным содроганием выбираясь на знакомую, исчерченную символами фанеру. У змей не слишком хорошо развито периферийное зрение – у них его вообще почти нет, но какое ему дело до обычных змей? А смотреть наверх, сползая по стенке корзины, оказалось ещё более неудобно. Азирафаэль, правда, почти тут же сообразил, в чём проблема, и поспешно шагнул вперёд, протягивая к нему руку. Кроули уже и сам справился… или почти справился. Со спуском. …С медленно, неумолимым штормовым прибоем накатывающей паникой получалось намного труднее. Он знал – здесь колокола не убьют его. Раз уж он пережил их в первый раз, пережил в наспех защищённой корзине, раненый и обессиленный, то сейчас точно выдержит. …Знание помогало плохо. От боли, знал он, не спасёт ни гроб, ни даже тот самый бункер, который ангел не стал мастерить. Можно было закрыть путь чистой Благодати. С трудом, но можно было. Даже он сумел, пусть и ненадёжно, слабо. Но оставался ещё сам звон. И вот от него защиты не было. Он сам не заметил, что, вместо того чтобы поспешить в своё новое убежище, напряжённо застыл возле корзины, скрутившись в тугой комок. Он не хотел вновь испытывать это. Не хотел вновь захлёбываться собственным криком, который не сможет, ни за что не сможет сдержать. Тонуть в обжигающем яде ненавистной Благодати, от которой не было никакого спасения, не хотел. …Не хотел вновь оставаться один. Пустые размышления в то время, когда счёт идёт на минуты – не самая хорошая идея. Кроули об этом не то что забыл – скорее, просто выпал на пару секунд из реальности, вновь с головой провалившись в воспоминания о кошмаре, который ждал его наяву всего через несколько минут. И вспомнил о том, что нужно спешить, лишь когда осторожные руки подхватили его, отрывая от фанеры. - Сссс… Отпусссти, я не безногий! Он осёкся. Он что, серьёзно это сказал? Будучи в змеином обличье? О, супер. Понимающая, чуть виноватая улыбка Азирафаэля стала ещё самую малость более сочувственной. - Конечно, дорогой мой, - кротко согласился он, в два шага пересекая разделяющее корзину и гроб пространство. И демон, отчётливо осознав, что Азирафаэль сейчас согласится с чем угодно, даже если он решит назваться архангелом Гавриилом, обречённо обвис в его руках. …На самом деле он, наверное, даже был рад этой краткой передышке. Он не хотел оставаться один. Ни одной лишней минуты. Только не сейчас. Мысленно вздохнув, он покорно стёк на бархатное дно гроба. Невольно отметил, что под тёплой, покрывающей даже стенки тканью проложен какой-то мягкий, упругий материал. Что ж, возможно, это будет не так больно, как он думал… Хотя ассоциация с палатой для буйнопомешанных оказалась внезапной и не слишком приятной. - Зачем такой большшшой? – неохотно спросил он, сворачиваясь в клубок посередине импровизированной постели. Не потому, что было особенно интересно… хотя нет, было интересно. Но страшно было сильнее. А пока они разговаривали, оставалась иллюзия, что всё хорошо. Можно было забыть на мгновение, что через минуту-другую эта обитая бархатом дубовая крышка захлопнется над ним… Возможно, навсегда. - …Кроули?.. - Шшшто? – вскинулся он, запоздало сообразив, что Азирафаэль уже успел что-то ответить, и замолчать, и встревоженно окликнуть его, не дождавшись ответа. Ангел неодобрительно посмотрел на него. - Кроули, ты меня совсем не слушал? – с укоризной вздохнул он. Он уже успел приподнять откинутую крышку гроба, и теперь стоял, придерживая её почти в вертикальном положении – не спеша, однако, опускать на место. - Ссс… ссслышал, конечно! Просссто… - Кроули запнулся, изо всех сил пытаясь вспомнить, что же говорил ангел. Бесполезно. – Просссто… - вновь повторил он, сам не понимая, почему вдруг с таким упорством, почти с отчаянием, пытается не показать своей рассеяности. …А потом вдруг понял, что во всём этом не так. У крышки гроба были ручки. Удобные дубовые ручки, утопающие в мягком бежевом бархате, и расположены они были с внутренней стороны. Не с наружной. - Ангел, - подозрительно уточнил он, впиваясь взглядом в слегка порозовевшего Азирафаэля, - Только не говори мне, что собралссся соссставить мне компанию. Тот виновато отвёл взгляд. Но тут же, раньше, чем Кроули успел сказать что-нибудь ещё – раньше, чем успел озвучить всё то, что он думает об этой сверхъестественно глупой идее – решительно сжал губы, и в светлых глазах сверкнула сталь. - Именно это я и сказал минуту назад, Кроули, - отчеканил он неожиданно твёрдо. – И повторю ещё раз, если тебе плохо слышно! Кроули онемело приоткрыл рот, пытаясь сказать… сказать хоть что-то из той карусели, что вдруг закувыркалась, как безумная, в его разуме. Тихо, испуганно зашипел, пытаясь сообразить, не сошёл ли он с ума. Сердце, которому до доводов разума дела не было, сделало кульбит и дёрнулось куда-то вверх, кажется, тоже ещё не зная, стоит ли заходиться в восторге от нежданного подарка или обрываться в ужасе. Запоздало вспомнил, что в его змеиной форме это выглядит… не очень мирно. Азирафаэль едва заметно напрягся – но крышку не отпустил. …И не было похоже, чтобы он шутил. Но… - Ты ссс ума сошшшёл, ангел? – выпалил он раньше, чем успел осознать, то именно так его напугало. И лишь затем запоздало осознал: ласкающая кожу прохлада исходила не от бархата – от сотен, тысяч мельчайших, слабо светящихся символов, густо испещрявших бежевый бархат. И этот сплошной узор источал Скверну ненамного слабее, чем холодные каменные полы Седьмого уровня. А ангел тяжело вздохнул. И отвёл взгляд. - Не думаю, что Она осудила бы меня, - немного неуверенно пробормотал он, и Кроули, вздрогнув, не сразу понял, что отвечает ангел не на его оцепенелые мысли – на его слова. – Ты спас мне жизнь… много раз, дорогой мой. Думаю, будет только справедливо, если я постараюсь теперь хоть немного помочь тебе. «Справедливо…» Кроули показалось, что святые колокола ударили прямо внутри него. Толкнулась изнутри, обожгла раскалённая волна ядовитой горечи. Ударила убийственным набатом в загудевшую от вдруг сомкнувшихся тисков боли голову. Внутри что-то мучительно сжалось. Он попытался вздохнуть – но на Земле, кажется, кончился кислород. Или азот? Чем там обычно дышат смертные? «Будет только справедливо, если я…» Убийственный набат ударил вновь, заживо выжигая сердце. Что, глупый демон, нравятся тебе товарно-денежные отношения? Сколько там стоит спасённая физическая оболочка – ужин на Монмарте? Пару бутылок вина? А спасённая жизнь? Жри же теперь, пока не захлебнёшься! - Хорошшшшо… - услышал он безжизненный шипящий голос, и не сразу понял, что говорит сам. Хорошо? Что может быть хорошо? Хорошо не будет уже ничего. Нейтральная полоса. С обеих сторон простреливаемая полоса… Он заставил себе шевельнуться. Напрячь мышцы и с трудом, словно каждый миллиметр бархата превратился вдруг в ранящий терновник, скользнуть в бок, к левой стенке гроба. И вдруг остро пожалел, что отказался от идеи с телефоном. Теперь уже слишком поздно. Теперь ангел наверняка заинтересуется, почему он вспомнил об этом способе только сейчас. …Теперь гореть они будут вдвоём. Нет, гореть – только он. Ангел будет замерзать. Вновь замерзать заживо, как тогда, на Седьмом уровне… И на этот раз у него не будет сил, чтобы заслонить Азирафаэля от удушающего холода Скверны. - Я подумал, - неловко пытаясь уместиться в тесноватом для двоих пространстве, пробормотал Азирафаэль, - Что будет лучше, если у меня будет возможность сразу исцелять тебя. Я имею в виду, если мощности сигилов всё-таки не хватит для защиты. Ох! Он прерывисто вздохнул и виновато покосился на демона. Кроули только и мог, что молча сглотнуть, радуясь, что у змей не такие выразительные морды, как у людей. Можно сделать вид, что он поверил, будто Азирафаэль ударился о дубовую ручку. И вообще, можно сделать вид, что ему всё равно. Ему ведь всё равно, правда? Ну, не убьют же обычные сатанинские сигилы ангела за полчаса? …Азирафаэль, старательно вдыхая через нос, плотно притянул крышку – та глухо щёлкнула, слово и впрямь запирала самый надёжный швейцарский сейф. И, с явной неохотой откинув голову на бархатную подушку, напряжённо застыл, каким-то неловким, болезненным жестом сложив руки на груди. Не убьют. Даже не ранят. …Только будут сосать, медленно и равнодушно, силы, вымораживая сущность эфирного существа собственным инфернальным холодом. Невидимый набат продолжал бить. И ядовитое пламя тоскливой злости на себя обжигало, казалось, куда сильнее, чем самая что ни на есть святая вода. Он вытащил ангела из Ада. Сумел, почти чудом сумел, вырвал, выцарапал из равнодушной ледяной бездны. Прочь, к обжигающему свету и слепящей Благодати, туда, откуда даже сам Люцифер не сможет уже сдёрнуть обратно вниз. Вытащил. Но Ад пришёл вновь. Сам. Пришёл, призванный самим Азирафаэлем – ради него, ради того, чтобы избавить его от мучений. Его, демона, традиционного противника – союзника, соратника, почти друга… Того, кто спас ему жизнь, навязав взамен долг, которому не может быть оплаты. И из этой темницы, безнадёжно осознавал Кроули, ему Азирафаэля не вытащить. Он может распахнуть двери настежь – но ангел не уйдёт. Связан, связан накрепко, навечно. Ты рад, кретин? Вот тебе твой ангел, никуда больше не денется, не оборвёт общение, не сбежит на Небеса. Некуда больше сбегать. Разве ты не этого хотел? Азирафаэль повернул голову и через силу улыбнулся ему. На миг Кроули показалось – он слышит его мысли. Лишь на миг. Потом ангел вздохнул – медленно, глубоко, так, что почти видно было, как он с трудом смиряет уже зародившуюся где-то внутри ознобную дрожь. - Всё хорошо, дорогой мой? – заботливо спросил он. И Кроули с трудом сдержал желание впиться клыками в свой собственный хвост. Ядовитый набат вновь толкнулся внутри, прокатился, насквозь пронзая голову, разрывая в клочья сердце. Своя сторона. Ничья сторона. Двое – против всего мира. И некуда бежать. …Нельзя бежать. Если он хочет, чтобы эта ловушка не стала для ангела смертельной – бежать нельзя. Ни из церкви… Ни от себя. Он усилием воли заставил себя расслабить скрученные до спазма мышцы, расплести тугой узел. - Всссё отлично, ангел, - с чистой совестью соврал он. А потом, поколебавшись на миг, закрыл глаза и мысленным усилием сжал сгусток тёмного пламени, что был его сутью, привычно меняя направление потоков собственной силы. И, сдавлено выругавшись, схватился рукой за отшибленную макушку. - Ауч! Тесно! - Разумеется, - возмущённо откликнулся Азирафаэль, с неохотой отодвигаясь к противоположной стене и, в свою очередь, потирая левую руку, отдавленную резко потяжелевшим демоном. – Ты мог бы предупредить, дорогой мой! Кроули громко, изо всех сил стараясь держаться независимо, хмыкнул. Неожиданная, совсем не сильная, но досадная боль в ушибленной голове странным образом притушила бушующий внутри пожар. Словно водой плеснули на докрасна раскалённые угли, делая невыносимый ядовитый жар – почти терпимым. И Кроули, наслаждаясь этим милосердным затишьем, отчётливо понимал: лучше сейчас не думать о… О том, о чём думать не стоит. Иначе огонь вернётся. И вместе с тем светом, что вот-вот обрушится с колокольни, эти два костра сожгут его дотла. Даже угольков не оставят. Он через силу ухмыльнулся, с облегчением видя, как всколыхнувшаяся было в глазах Азирафаэля тревога гаснет, сменяясь знакомой, почти нежной укоризной. - Не подумал, - беспечно признался он, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более непринуждённо. На пробу ткнул кулаком в крышку (та, как и следовало ожидать, даже не шелохнулась). Задумался на миг. А потом прищёлкнул пальцами – и поспешно откатился к стенке. Рядом приглушённо вскрикнул что-то Азирафаэль: тёплое пуховое одеяло, появившееся из воздуха, рухнуло прямо на него, буквально погребая под собой. - Благодарить не надо, - с иронией посоветовал он, наблюдая, как ангел пытается выкарабкаться из пуховых сугробов. Тот бросил на него возмущённый взгляд. - Кроули, ты!.. Внутри что-то дёрнулось, и демон замер, натужно улыбаясь. Азирафаэль – тот Азирафаэль, который не желал быть другом, но не имел ничего против сотрудничества – всегда возмущался, когда Кроули (забота, конечно… но кто придерётся, если это выглядит как изощрённое издевательство) устраивал свои маленькие безобидные каверзы. Показательно… и не слишком искренно. …Этот Азирафаэль, которого он невольно превратил в должника – что сделает он? - Ты неисправим, - закончил ангел, с укоризной глядя на облегчённо выдохнувшего демона. И улыбнулся. - На самом деле, тепло, - благодарно пробормотал он, неумело закутываясь в одеяло. Локти его стукались то о стенку, то о крышку, и Кроули на миг едва сдержал порыв перегнуться через с усилием пыхтящего ангела и укрыть его самостоятельно. Не надо. Не сейчас. Не тогда, когда всё окончательно и так болезненно запуталась. Это была не забота. Конечно, не забота. Просто мелкая пакость – он же демон, он должен совершать мерзости, а что может быть мерзостней, чем заставить эфирное существо отбивать себе локти о тесный гроб? Он тяжело вздохнул. И, глядя, как закутавшийся по самый нос Азирафаэль блаженно жмурится, почти зарываясь лицом в мягкую ткань, с неохотой откинулся на подушку. На фоне тускло светящихся сигилами стен лицо Азирафаэля казалось каким-то нездорово бледным. Кроули подумал немного – и создал на потолке красновато мерцающий ночник. Они, как потусторонние сущности, вполне могли видеть и вовсе без света, но это означало трату дополнительной энергии. На фонарик её всяко потратится меньше. А главное – разово. Не последний же раз они прячутся здесь… На этом месте настроение его, ожидаемо, упало ещё сильнее. Он тихо выругался. Поморщился в ответ на вопросительный взгляд Азирафаэля – дескать, не бери в голову. И, поёжившись, сложил руки на груди, с невесёлой иронией отмечая, что теперь, кажется, знает, почему люди укладывают своих покойников в такую глупую позу – беднягам просто тесно в их последних пристанищах. Попробуй-ка полежать солдатиком пару тысяч лет, до самого Армагеддона! Мысли отчётливо попахивали истерикой. Кроули кривовато усмехнулся сам себе. - Знаешь, ангел… - начал он. И сам вздрогнул, осознав, насколько тоскливо прозвучал его голос. – Может, эта твоя задумка и сработа… Издалека, словно из-за плотного слоя ваты, донёсся тягучий медный звон. Он осёкся, замирая на полувдохе. Вздрогнул, напряжённо приподнялся на локте Азирафаэль – Кроули видел, с каким беспокойством ангел уставился на него, словно ожидая, что сейчас он начнёт корчиться и выть. Мигом позже до них докатилась волна. Раскалённый низкий гул прошёл сквозь дерево, ткань, кожу и кости, с силой тарана врубился в содрогнувшуюся от боли демоническую сущность. Расплескался ядовитым жаром, обрывая дыхание. Кроули сдавленно вскрикнул, зажмуриваясь и невольно вцепляясь руками в ворот. Это пока и в сравнение не шло с тем, что пришлось ему пережить всего лишь ночь назад – но взвывший в ужасе разум уже заметался, ища спасения, и вместе с ним заметалось охваченное паникой и болью тело. Кроули почувствовал, как что-то толкнуло его по локтю, но почти не осознал этого. Каким-то краем сознания успел порадоваться, что догадался сменить форму. Что может сделать бьющаяся в агонии и ужасе змея с человеком, попавшим в её кольца, он представлял слишком хорошо. Второй медный удар докатился неторопливо, густым горячим потоком, почти догоняя первый. Кроули судорожно хватанул воздух раскрытым ртом, сжимаясь в предчувствии того, что начнётся ещё миг спустя. Вот сейчас… Ещё секунду, долю секунды… А потом в его плечи вцепились сильные, заметно дрожащие пальцы, и Кроули, забыв о всех своих благих намерениях, в панике вцепился в неосторожного защитника, с трудом сдерживаясь, чтобы не заскулить в голос от подступающей паники. …И лишь затем услышал голос. Да нет, не голос – почти крик! - ...ли! Кроули, всё будет хорошо, пожалуйста, потерпи ещё немного! Кроули!.. …и в этом дрожащем, срывающемся голосе звучало такое отчаяние, что Кроули захлебнулся им, как неопытный пловец – водой, невольно дёрнулся, рванулся наверх, навстречу этому задыхающемуся от сочувствия голову… И вынырнул из бурлящего потока агонии. И вдруг осознал, что никакой агонии нет. Обычная, не слишком даже сильная боль, липким горячим комком растекающаяся внутри при каждом приглушённом ударе колокола. И слабость – муторная, тошнотой подкатывающая к горлу, но вполне терпимая. А над этим ленивым грязным прибоем, удерживая его на поверхности топкой трясины, путеводными звёздами горели полные сострадания голубые глаза. Сброшенное одеяло небрежно валялось на мягком дне, а Азирафаэль, упираясь затылком и спиной в низкий потолок, стоял над ним на коленях, до онемения сжимая его плечи. И руки его тряслись так, что Кроули не сразу осознал, что добрая половина колотящего его нервного озноба ему не принадлежит. Слепящий ужас медленно отступал. Отползал неохотно, с ворчанием, как побитый пёс. После него оставалась противная дрожь во всём теле, и дыхание вырывалось из пересохших губ часто, со всхлипами, короткое и неглубокое, словно он и впрямь только что одолел бушующие волны. Кроули через силу разжал стиснутые зубы. Очередной далёкий звон докатился густым горячим валом, тяжёлым болезненным жаром толкнулся изнутри в грудь. Он вздрогнул – и почувствовал, как вместе с ним вздрогнул прижимающий его к полу Азирафаэль. И лишь потом, запоздало, осознал, что его руки всё ещё судорожно цепляются за плечи ангела. И хорошо, что не за горло. Как выяснилось, не только змеи опасны во время паники и боли. Кроули глубоко, через силу вздохнул. - Аааа… ангел? – беспомощно пробормотал он трясущимися губами. - Я здесь, дорогой мой, - с мучительной жалостью поспешно откликнулся тот. Облегчение навалилось вдруг такой тяжестью, что воздух вырвался из груди коротким беспомощным всхлипом. Кроули без сил уронил руки, и прежде, чем веки самовольно сомкнулись, успел увидеть вспышку паники на бледном лице Азирафаэля. А потом осталась только липкая трясина боли – муторной, выматывающей, но не сильной. Не сводящей с ума. И слабость, чудовищная слабость. Как сквозь сон, Кроули чувствовал, как постепенно расслабились пальцы на его плечах. Как, помедлив, разжались, отпуская его на свободу. Успел ощутить короткую вспышку невольного страха: на миг показалось, что вместе с властью не дающих ему бездумно биться о стены рук исчезнет и спасительный щит, заслоняющий его от обжигающих волн Благодати. …Но руки не исчезли, нет. Несколько мгновений – и Кроули ощутил, как его осторожно приподнимают за плечи. Переворачивают на бок – а он, измученный страхом и мучительным нежеланием оставаться в одиночестве больше, чем болью, только безвольно обвисает, полностью доверяясь этим бережным рукам. Азирафаэль осторожно притянул его к себе, обнимая вокруг спины и позволяя облегчённо уткнуться щекой в свой бархатный жилет. И, тяжело выдохнув ему в макушку, тихо, с жалостью прошептал: - Всё будет хорошо, дорогой мой… Потерпи ещё немного, скоро станет легче. Просто потерпи… Кроули нехотя шевельнул головой, не испытывая ни малейшего желания шевелиться. Боль стала ещё немного слабее. Казалось, ей никак не удаётся пробиться через кольцо заслоняющих его рук, не удаётся проникнуть внутрь, и ей остаётся лишь с досадой лизать саднящую от жара кожу. - Всё будет хорошо, - тихо, с исступлённой верой, повторил Азирафаэль. И Кроули поверил ему. Поверил, хотя знал: хорошо уже не будет никогда. Да и было ли когда-то? …Но что ему до доводов разума? Он медленно уплывал в густую прохладную темноту, и в этой темноте не было боли, и страха перед ожидающим их недобрым будущим уже почти не осталось, и даже тоска по почти сбывшейся дружбе гасла, таяла в обступающем его всепоглощающем покое. …Засыпая, Кроули какое-то время ещё продолжал слышать, как негромко, срываясь порой на умоляющие нотки, продолжал говорить что-то Азирафаэль.