Love with a difference of half a century.

Дима сделал исключение в этой поездке и будет записывать альбом в русской студии. Мы сейчас едем туда, где нас уже ждут друзья Димы. Лилия Виноградова и Константин Орбелян уже ждали нас у студии. Я была морально выжата, но понимала, что Диме тоже нужна поддержка. Я не отпускала его руку, до последнего момента. Он не стал скрывать от Лили и Кости свой диагноз, и мы смогли начать работать только через час. Я была на студии и наблюдала за его работой и не знала как поступить. Самой написать Саше и Данилу, или это должен сделать он. В конце концов, я зашла в наш общий чат в WhatsApp и написала лишь одно. «Мои опасения подтвердились». Я не стала даже, смотреть что они написали. Мой взгляд не отрываясь смотрел на Диму. Он должен лечь в онкологический центр. В Лондоне есть такой и я попрошу ребят, чтобы они проконтролировали, чтобы он лег в него или, если он будет в России, то ляжет в русский онкоцентр. А пока мы слушали его захватывающий баритон. Он пел и отдавался музыке, я видела это. Лили все ещё была на улице. Она плачет и не хочет, чтоб Дима это видел. Думаю он сам это понимает. Мы лишь слушали " На сопках Маньчжурии» и я улыбалась. Всегда буду удивляться его работоспособности. Даже сейчас, когда он узнал свой диагноз, он не опустил руки. Эта вера в жизнь меня радует. — Ася, а теперь иди ко мне. — с улыбкой позвал он меня. — ария Онегина и Татьяны. Я сразу поняла, что от меня требуется. Мы тренировались и много пели вместе, поэтому я знаю, что сейчас нам надо взаимодействовать друг с другом. Он хотел записать её с Анной Нетребко, но после сказал, что я больше подхожу на роль Татьяны. Мне очень нравится, когда он говорит комплименты, потому что они всегда заслужены. Я отдалась музыке и действительно представила себя девушкой, которая признается в любви и тут же смутилась от этой мысли. Мне действительно очень нравится Дима как мужчина, но я надеюсь, что это обычные гормоны подростков. Я только сейчас поняла, что через четыре дня у меня день рождение. После записи мы сели в машину, но не ехали. Он просто сидел с закрытыми глазами и руками на животе. Я перелезла к нему на сидение и устроилась на коленях, обняв его. — Не надо сдерживать эмоции. — прошептала я. — выплесни все, станет лучше. Он обнял меня и зарылся носом в волосы. После он плакал. Мужественный пятидесятилетний мужчина плакал и не сдерживался. — Не лягу никуда. — сказал он, после того как проплакал. Я услышав его фразу мгновенно рассвирепела: — Хворостовский Дмитрий Александрович, как ты смеешь так говорить! А о своих детях ты подумал, ты подумал о том какого им будет. Как будет плохо Саше, Даниле и Маше! — я только распалилась. Я уселась так, что сейчас я сидела на его коленях, корпусом наклоненным вперёд. Руки положив на свою талию я наверное была похожа на чайник, но меня было не остановить. — Подумай о своих родителях, у которых ты единственный ребенок! Как они это переживут. Тем более тебя можно излечить. У тебя только вторая стадия, еле-еле пришла. И то из-за того, что в последнее время ты много нервничал и курил. В конце концов, обо мне подумай! Как я буду без тебя! Без твоего наставничества, без твоего мужского плеча, без такого друга как ты. — я говорила и не сильно била я кулаками в грудь. Я снова начала плакать. — Тем более не смей умирать, ведь ты обещал, что станцуешь со мной на совершеннолетии. Он схватил мои руки и посмотрел на меня пронзительным взглядом. Мне нравился его взгляд, я чувствовала себя уютно. После, когда мы уже тронулись я залезла в свой телефон. В нашей беседе с ребятами было несколько сообщений. " Всё настолько плохо?» " У папы рак?» " Там сильно разрослось?» " Где он будет лечиться?» " Он сейчас от тебя не вылезает, так что в Московский онкоцентр» Я ответила им, все что мне сказал врач. Они радовались, что это можно вылечить, как впрочем этому рада и я. — Дима, я сообщила близнецам. — решила я всё-таки сказать. Он выдохнул и на мгновение прикрыл глаза. Мы ехали у нему домой, так как намеревались ещё попеть у него. — Это хорошо, ведь я не смог бы это сделать сам. У меня не хватило смелости. — произнес он. Хорошо, что он на меня не сердится, ведь я вмешиваюсь в его семью. — Ты уже как семья. — улыбнулся он и немного повернулся ко мне. — Я сказала это вслух? — спросила я. — Да. Видимо я уже не слежу, когда я думаю, а когда говорю. Слишком меня выбила эта новость из колеи. А пока мы в машине обсудили, что все мероприятия, которые связаны с выездом из Москвы отменяем. На счёт мировых контрактов он позвонил второму менеджеру, чтобы он все отменил. Когда он спросил, что случилось, то Дима предельно честно ответил, что болен и даёт концерты, только в Москве, где и лечится. Второй менеджер прекрасно знал, о последних его приступах и понял, что все действительно серьёзно. Приехав к нему домой я сразу проверила холодильник. Ясно, стандартный набор холостяка и начала готовить. На скорую руку придумала гречку с салатом, чтоб он сейчас поел. Дальше был суп, картофель и мясо. Решив, что сегодня можно я приготовила медовик. Мы полностью съели торт и просто сидели и наслаждались тишиной. Я решила написать родителям, что сегодня останусь у Димы на ночь. А пока я думала про свой день рождения и с кем я его буду отмечать. Мама, Саша, папа, может быть Дима придет, если у него не будет процедур. Мы сегодня пока ели записали его в онкоцентр и с завтрашнего дня он обязан пройти курс химиотерапии. А пока мы решили включить караоке на желание. — Ну проиграла выполняй. — сквозь смех сказал мне Дима. Именно такой вечер ему и нужен был. Как и мне, ведь узнать, что у твоего близкого человека опухоль мозга очень тяжело. Ну, а пока я должна исполнить «О, боже какой мужчина!»

Ты Джонни Депп и Брэд Питт в одном флаконе. Как самый лучший ты записан в телефоне. И ты волшебник из другой планеты, и на все вопросы тебе нашла ответы

Пела я с не самыми довольным лицом, понимала я смотря на Диму, который еле сдерживал смех. Но однако я понимала, что пою такую песню мужчине, который мне нравится. После часа у караоке и смешной версии «Маршрутки» от Димы мы уже просто сидели и болтали. — На второе сентября надеюсь увидеть тебя в парадном платье, ведь буду петь с тобой. — сказал мне Дима, когда я уже засыпала. — Угу, угу. — пробормотала я, засыпая, и решив понаглеть легла на его грудь. Я не увидела его реакции, так как уже засыпала, но услышала, то, что не должна была слышать. — Mon petit amour, tu es mon rayon de lumière.* — еле слышно произнес Дима