Цветовая палитра №2466

             

— Бывают на свете люди, которые ходят и просят — прямо-таки требуют, — чтобы их убили. (Марио Пьюзо)

             Под подошву ботинок Лорда Ада ложится пепельный песок с мелкими дымчатыми камнями. Куда ни глянь — лишь серое море, да белые скалы. Ничего яркого, громкого, суетливого. Её сущность заполняет дьявольски необходимая тишина.       Обычно от солнечного света у неё болит голова. Не спасает даже огромная муха на макушке. Будто бы Богиня вовсю старается продемонстрировать ей, что прощения не будет и демону нет места под солнцем. Поэтому свинцовое небо без проблесков света гораздо предпочтительнее.       Серый является цветом её жизни: дней, проведённых за скучной работой, разбором отчётов нерадивых демонов и однообразными казнями особо отличившихся, на которых она обязана присутствовать, и ночей, уходящих на разгребание всего того дерьма, которое ей обычно оставляли бесы после своей «успешной работы».       Серая монотонность её существования нарушается крайне редко и почти всегда всуе. Обычно беспардонной вспышкой одного цвета — фиолетового. Ведь костюмы Пернатый предпочитает тоже серые.       Первый раз, когда она видит Гавриила после Падения, ей хочется закатить глаза. Архангел предстаёт в удобоваримом для священнослужителей мужском облике, будто эта маска выглядит убедительнее. Но он придерживается её на протяжении всех последующих веков. У него не было и шанса потягаться с её неиссякаемой фантазией для изменения своей внешности.       Ад отличается от Небесной Канцелярии; там нет никаких проволочек и проблем с получением нового тела. За миллионы лет она успела побывать и Лжебогом, и огромной мухой и чем-то типа тельца, пока не остановилась на этой оболочке. Маленькой и, как говорят, про современные машины — эргономичной.       Из-за этого многие демоны забываются, и ей становится забавно от того, что они вспоминают о том, что она лишь чуть-чуть слабее Сатаны только тогда, когда она с холодной улыбкой на устах одним движением вспарывает их недостаточно грешные тушки.       В отличие от неё, опирающуюся скорее на удобство, чем на эстетику — Гавриил, конечно же, подобрал себе самую высокую, широкоплечую, поджарую оболочку с правильными чертами лица и всё такими же фиолетовые глазами, похожими на цветы мяты (мята, кстати, отпугивает мух). Словно специально, чтобы теперь рядом с ним она ощущала себя особенно уродливой.       Стыд с чувством неправильности морщинами стягивает лицо Вельзевул. Придурок. Из-за грёбаного неслучившегося Армагеддона им приходится общаться чаще. И это приносит беспокойство.       По изначальному плану их тела не должны были иметь желаний. Но по вечному закону природы, который придумала сама Богиня, природа не терпит пустоты. Они всё равно могут чувствовать. Гнев, радость, печаль и другие эмоции. Их сущности улавливают самые тонкие изменения, происходящие вокруг. Ангелы до краёв наполнены многим тем, что для демонов уже труднодостижимо, в том числе и любовью.       Хорошо, когда всё на своих и местах, и они не пересекаются. Но, если такое случается, то обе стороны становятся раздражительными. Ангелы, потому что чувствуют скверну, исходящую от демонов, которая ищет трещины в их душах. Демоны, потому что любовь и благодать, которую излучают ангелы, порой ранит в буквальном и переносном смысле.       Яркая вспышка, словно разом лопнуло несколько люминесцентных сиреневых светильников, выдёргивает Вельзевул из раздумий.       Грохот от молнии, ударившей в землю, посылает вибрацию по поверхности, отчего ботинки Князя Ада наполовину погружаются в мягкий песок. Она становится ещё ниже. Что ж-ж-ж, освобождаться она не собирается, пусть архангел сам нагибается.       Эти его потешные танцы вокруг неё по-настоящему забавляли бы, если бы её чувство юмора не отбило при падении с Небес много веков назад.       — М-да… Как-то здесь… Бррр. Не удивительно, что ты любишь ошиваться в этом месте. Ясно к чему душа лежит.       Голос Гавриила звучит раскатисто и как всегда торжественно. Словно он собирается впарить ей какую-нибудь ненужную хрень, типа покаяния.       — У меня нет души, — бубнит Вельзевул в грудь подошедшему к ней ангелу.       Чёртова каланча.       — Есть. Пусть и тёмная. Но есть.       Судя по ветерку от движения сверху, архангел грозит ей пальцем.       «Сатана, дай мне терпения!»       Голову запрокидывать Вельзевул даже и не думает, по-прежнему пялясь на серебристую пуговицу сизого пиджака Светлого.       Сегодня утром он заявился в Ад, прямо в её кабинет. Шепнул на ухо, что дело срочное и требует строгой конфиденциальности. Отсалютовал, подмигнув: «Встретимся в твоём секретном месте». И исчез.       Заняло это пару секунд. Посланник Богини был настолько быстр, что его присутствие засечь не успели.       Её не удивляет то, что он знает про её "секретное" место. Ведь всё, что происходит на Земле оказывается на карандаше у ангелов, кроме тех перемещений, которые они скрывают с помощью своих сил.       Но она обычно убегает сюда отдохнуть именно от демонов и ставит защиту только от них. Никто из её прихлебателей не смог бы разыскать её в этом месте. Впрочем ангелы чинами ниже, чем Вестник Богини, её тоже не почувствуют.       У неё не было особых причин соглашаться на встречу с Гавриилом, так же как и избегать её. Официально или неофициально, но так или иначе Ад взаимодействует с Небесами. И ей уже кажется, что пока человечество не исчезнет, это никогда не прекратится. Не будет никакого Армаггедона — только две противоборствующие стороны, ставшие похожими на земные конкурирующие фирмы по поставке душ.       Гавриилу должно быть надоедает маячить перстнем Господнем над её головой, и он присаживается, будто собирается навалить целую кучу того, что так обожают её мухи. Зато теперь их глаза оказываются на одном уровне.       Вельзевул с трудом сглатывает недовольное «Б-з-з».       — Я позвал тебя на это секретное совещание, потому что я кое-что увидел! — он делает паузу и нервно оглядывается через плечо, а потом, вновь установив с ней зрительный контакт, продолжает. — Я видел, как Кроули и Азирафаэль… Они… — он на секунду прерывается и его глаза ненормально блестят, наконец приложив ладонь к щеке, он по слогам цедит: — це-ло-ва-лись.       И вспышка улыбки чуть не ослепляет Лорда Ада.       Она внимательно смотрит в лицо Гавриила, словно пытаясь диагностировать болезнь и её примерную стадию развития. И её взгляд выражает однозначный вердикт. Идиотизм. Неизлечимый.       Тот энтузиазм, с которым архангел сообщает ей такую новость крайне неуместен. Он освещает его изнутри, наполняя сиянием его кожу, словно ещё чуть-чуть и благодать вырвется из него наружу. Это опасно для любого исчадия Ада. И хотя она понимает, что он заманил её на личную встречу не для того, чтобы попытаться причинить вред, демонические силы срабатывают сами по себе, на автомате.       Гавриил не замечает, что в тёмных провалах скал позади него начинают собираться рои мух, но ангельская чуйка всё равно не дремлет. Яркость в его глазах слегка тускнеет, когда он ощущает всполох тёмных сил за своей спиной.       Улыбка архангела становится немного неловкой и печальной, словно он только что сбил Вельзевул с ног и ему очень сильно жаль из-за произошедшего.       Светлый осторожно, будто боясь её напугать, обеими своими ладонями несильно сжимает её широкие плечи.       Точно идиотизм последней стадии. Абсолютный кретин.       Жужжание позади архангела становится громче.       Он просто её раздраж-ж-жает. Жар под кожей хочется объяснить именно этим. И румянец на скулах тоже.       — Понимаешь, я думал, что это невозможно. Что если ангел и демон…соединятся, то произойдёт взрыв. Благодать и скверна не могут сливаться. Значит ли это, что павшие, не совсем пропавшие? Или то был единичный случай? Это может подорвать все наши устои.       Он бросает очень-очень быстрый взгляд на её сжатые в одну линию губы.       В этот момент вся грандиозность возможностей тут же открывается перед Вельзевул во всей своей красочности. Архангелом руководит любопытство. То самое, из-за которого Ева, наускиваемая Змием, сорвала и отведала запретный плод. Первородный грех. Она может его смутить, посеять в его душе сомнение, через которое потом сумеет просочиться скверна.       Это был бы колоссальный удар для Небесного Воинства, если бы сам архангел Гавриил перешёл на сторону Ада. Да, она сделает это именно для этого.       Гавриил всё ещё взирает на неё мол «ну как так-то», и стоит в полуприседе. Очень удобно. Она пользуется его тяжёлым вздохом, чтобы смачно облизать его рот, ухватив за затылок.       Архангел не вырывается, он только сильнее сжимает её плечи, пытаясь притянуть её ещё ближе, хотя между ними и так нет воздушного пространства. И всё ещё остаётся в такой неудобной позе. Такой тупица.       Его язык неумело танцует в её рту, и это поражает Вельзевул настолько, что она менее была бы возмущена, если бы Светлый попытался её ударить.       Вельзевул разрывает поцелуй и ладонями отталкивается от груди архангела, желая оказаться как можно дальше. Сатана, что это было?       — Вот и ответ на твой вопрос, Пернатый. Никто не взорвался. А теперь — отвали. И больше не смей отвлекать меня от важных дел своими глупостями.       Её голос звучит намного более хрипло, чем хотелось бы.       Пиджак на плечах дымится. То ли Гавриил слишком праведный, то ли она чересчур демоническая. Но кто-то из них свои силы сдержать не смог. Азирафаэль и Кроули должно быть за много лет настолько прониклись друг другом, что их сущности не ощущают противоположностей.       Хмурясь, она разглядывает архангела, пытаясь найти изменения, которые внёс в него её поступок.       И чёрт, это слишком уж хорошо, чтобы быть правдой!       В глазах Гавриила сверкают фиолетовые огни вечернего неба. И он жрёт её этими самыми глазами так внезапно и откровенно, что совсем не сочетается с детской удивлённой улыбкой, которая играет на его губах.       Вельзевул без лишних слов уходит под землю, оставив после себя разъярённый жужжащий рой голодных мух.       Через несколько часов, тем же вечером, сидя в своём кабинете на слишком огромном для неё троне, время от времени прикасаясь к своим губам, гоняясь за призраком давно ушедшего тепла. Сатана, она предчувствует, что скоро её привычную серость всё чаще будет разбавлять вспышка совсем другого цвета.