Цветовая палитра №2466

      

То, что не убивает тебя, заставляет тебя желать смерти. (Jason Hasek)

      Воздух такой горячий. Как и земля, как и ветер.       Гавриил распускает крылья. Он и не помнит, когда в последний раз делал это на Земле.       Ветер приятно щекочет перья. Но песок, который он с собой приносит, — ужасен; он застревает в ботинках, оседает на волосах и проникает повсюду. Кусает его глаза, забивается в ноздри и горло. Он, наверное, проглотил больше песка, чем это было возможно за последние пять минут, пока зарывал святые мощи с четырёх сторон от языческого храма.       Архангел не задаётся вопросом, почему ему так повезло и именно его отправили на эту миссию с карающим мечом Михаила. Он второй по силе. А главе Небесного Воинства некогда и недосуг разбираться с такой ерундой, как убийства в храме Вельзевула. Глупые смертные сами его раскопали, и без каких-либо ограждающих себя знаков развернули там бурную деятельность.       Князь Ада терпела это недолго. Где-то с неделю, и то, потому что ей наверняка было некогда. А потом с участниками экспедиции стали происходить странные и пугающие вещи. Но смертные всё равно не могли угомониться и покинуть проклятое место. Они огородили его красно-белой лентой и приставили пару охранников (будто это спасёт их).       Ещё на Небесах стали беспокоиться из-за слухов, что Вельзевул может пожелать возродить свой культ. Так что её нужно остановить, изгнать из храма, а ещё лучше развоплотить, чтобы она подольше не высовывалась из Ада. За это время ангелы освятят богохульное сооружение, и она больше никогда не сможет туда попасть на радость людям, которые наконец-то смогут сделать из храма музей.       Архангел слышит, как пески жужжат предупреждение, когда пересекает порог, и, брезгливо морщась, перешагивает труп стража порядка.       Гавриил ощущает ауру зла, которая огромным тёмным коконом окутывает храм и подвижные золотистые дюны вокруг. Но он не выглядит зловещим, даже наоборот — светлый и просторный с улетающими в небо арками и резным алтарём посередине. Коричневые колонны, возвышающиеся над головой, защищают любого зашедшего от ударов ветра.       — Нет, нет! Всё не так. Без-з-з-зобразие.       Из помещения за алтарём раздаётся звук пронзительный и противный настолько, что Гавриил закрывает свободной рукой ухо, вторая ладонь нервно до скрежета ногтей по металлу стискивает меч. Затем слышится гулкий хлопок, будто резко оторвали что-то плохо закреплённое, и звон, словно оно было отброшено и разбито.       — Эй, Вельзевул!       Наступает тишина. Потом очень тяжёлый вздох. И из арочного проёма выходит сама Повелительница Мух.       — Какого дьявола ты здесь делаешь?! — её голос звучит спокойнее, чем обычно и на несколько октав ниже.       Гавриил и сам не знает, почему начинает улыбаться, освещая всё вокруг, исходящим из него светом благодати. Перед внутреннем взором маячит картинка их последней, ОЧЕНЬ познавательной встречи. И ему, несомненно, уже давно хотелось увидеться с Князем Ада ещё раз. Но тут он вспоминает обстоятельства из-за которых это наконец-то произошло. Что-то внутри обрывается, и он рассеяно смотрит на Вельзевул.       — Привет, — он растерянно пожимает плечами, словно не знает, что ещё сказать.       Она совершенно никак не реагирует на это. Вельзевул пытается сохранить видимость того, что всё, как всегда. Сложив руки на груди, смотрит на него, как на идиота.       Её волосы всклокочены больше, чем обычно, и всю её одежду покрывает пыль вперемешку с каменной крошкой. Она похожа на нахохлившегося воробья. И Гавриил поджимает губы, чтобы вновь не засиять, как начищенный медяк от одного взгляда на демона. Он делает вид, что разглядывает обстановку храма, чтобы не пересекаться с ней взором.       — Что я здесь делаю? Ты нарушила правила. Как минимум ты убила этого человека, — он пылающим мечом указывает на валяющийся у двери труп.       — Ты разве не чувствуешь? Понюхай его. В нём праведности ни на йоту. Бывший боевик.       — Я не буду его нюхать. Я, что по твоему какой-нибудь грязный… — Гавриил проглатывает последнее слово, когда взгляд цепляется за злобно сузившиеся глаза Князя Ада.       Архангел понимает, что дружеской беседы не выйдет. Хотя было бы идеально разрешить конфликт мирно. Да, он на всякий случай закопал мощи, но всё-таки надеялся, что ему не придётся их использовать. Однако служба Богине — важнее, чем его непонятно как складывающиеся отношения с Вельзевул. А ещё он терпеть не может, когда демоны пытаются отстаивать свою правоту, вместо того чтобы мирно покаяться.       — У тебя не было на это полномочий. Он мог раскаяться. А теперь из-за тебя у него нет шанса. Он умер грешником.       — Плевать.       Она смеётся одержимо и зло.       Всё внутри Гавриила подбирается от этого дьявольского смеха, и режет изнутри шипами разочарования. Он мрачнеет, и чувствует зудящее желание поскорее покончить со своей миссией. Действительно нужно быть идиотом, чтобы решить, что демоны могут быть хоть в чём-то праведными.       — Я покараю тебя во имя мира, — холодно произносит он.       — Ты заявляешься в мой храм с огненным мечом наперевес. Источая благодать из каждой поры. И грозишься убить меня. Во_имя_мира. Крестоносцы украли моё копьё много лет назад. И убили моих жрецов. Во_имя_веры. Добро — такое добро.       — Я не собираюсь вступать с тобой в полемику. Я призван изгнать тебя из храма. Так что — либо сражайся, либо просто уходи.       Он зачитывает краткую молитву, и святыни с четырёх сторон выбрасывают такой сильный разряд божественный мощи, что Вельзевул едва удаётся устоять на ногах. Всё равно что, если бы ей на голову упала огромная кувалда, а потом ещё раз и ещё.       Гавриил напряжённо разглядывает дымящуюся и силящую проморгаться Вельзевул, надеясь, что до драки дело не дойдёт. Теперь она ослаблена и ей нечем отбиваться от священного оружия. Если ранить демона низшего чина этим мечом, то он сразу развоплотится. С Вельзевул это случится только, если он уничтожит её смертную оболочку.       Вот подлец! Лишил её четверти силы своей «святой» ловушкой. Но и сама хороша, совсем расслабилась. Она же чувствовала ангельскую ауру близ храма, но не придала этому никакого значения. Обычно Светлые не умеют хитрить. Но стоит не забывать, что Гавриила даже на Небесах считают муденью.       Вельзевул направляет в его сторону целый рой жадных до плоти мух, словив при этом разноцветные концентрические круги перед глазами. Она успевает скрыться в соседнем помещении, пока архангел, распахнув крылья, излучает мощное сияние и они сгорают, издавая перед смертью противные хлопающие звуки.       Князь Ада не хочет сдаваться, и оставлять свой храм этим пернатым иродам. Но её маленькая и слабая оболочка ничего не сможет противопоставить здоровенной архангельской. У неё нет проклятого копья или иного оружия равного по силе тому, что есть у него.       Сатана, помоги! Вельзевул не может понять, чем она заслужила всё это дерьмо. Последний раз она сражалась, по-настоящему сражалась, с Небесным Воинством перед своим Падением. И Гавриил тогда едва ли мог удержать в своих тонких руках огненный меч.       У демона кружится голова, и она, потеряв равновесие, носом впечатывается в стену, чувствуя запах сухой земли и соли.       Большая ладонь ложится на её плечо. Понимая кому она принадлежит, Вельзевул из последних сил разворачивается на сто восемьдесят, целясь ногой в пах архангела. Но он не даёт ей этого сделать, придавливая её к каменной стене грудью к груди, приставив острое лезвие огненного меча под самый подбородок.       Расстояние между ними и так меньше игольного, но демону будто этого мало. Она сухо сглатывает и, неприятно улыбаясь, прижимается к Гавриилу бёдрами.       Архангел ощущает, как пульсирует кровь в его оболочке, отдаваясь в шее, запястьях, под коленками и в висках. Но его рука не дрожит, и лезвие от её горла он убирать не собирается, как бы она не ёрзала. Он знает, что в таком положении она не будет призывать своих мух из опасения, что он сделает то же, что сделал несколькими минутами ранее. Только в этот раз свет его благодати попадёт и в неё, находящуюся слишком, чересчур, непозволительно близко к источнику.       — Я ни за что не уйду отсюда по доброй воле. Но, если уж мне суждено развоплотиться под огненным мечом, пусть это хотя бы будет приятно.       Это будет больно. Адски больно. Страх пульсирует на дне её зрачка. Она не боится развоплотиться. Хуже всего то, что потом ей этого никогда не забудут. Потерять свою оболочку в собственном храме. Позорище.       Всё её тело сводит от напряжения, но руки расслабленно скользят по рёбрам Светлого, вниз по животу, и замирают на его поясе.       Архангел не думает, что есть что-то плохое в том, что он решил помочь ей развоплотиться не так болезненно. Даже через толстый слой ткани он чувствует жар, исходящий от демона, её явно лихорадит.       Гавриил склоняет голову ниже, так чтобы оказаться лицом к лицу с Вельзевул, соприкасается своим лбом с её. Лезвие меча давит чуть ощутимее, но не настолько сильно, чтобы разрезать кожу. Дыхание демона смешивается с дыханием архангела. А в следующий момент Вельзевул чувствует сухие тёплые губы, которые пытаются раскрыть её.       Она хочет отпрянуть, но этому мешает стена, в которую она вдавлена, и лезвие у горла. Поэтому волей-неволей ей приходится позволить твёрдому языку, пришедшему на смену мягким губам, вылизать её рот.       Сатана! Не стоило тогда его целовать, и вкладывать в его тупую ангельскую башку, что такое вообще возможно. Но она хотела попробовать отравить его скверной. Точно.       Когда Светлый перестаёт терзать её губы, она приоткрывает рот, и облизав с нижней его слюну выдыхает:       — Хочеж-жь узнать, что я делала с некоторыми людьми в этом храме? И поверь, тебе понравитсж-ж-ж… понравится. Людям уж очень нравилоз-з-з…       Гавриил сейчас едва ли соображает о чём она. Непонимание отражается на лице морщинкой над переносицей.       Вельзевул загадочно мерцает агатовыми глазами, в которых чернотой переливается первородная тьма. Она резко ноздрями вдыхает в себя воздух, беря силы у заброшенного, но всё ещё её храма, пропитанного кровью жертвоприношений, и чуть наклонив голову, выдыхает в приоткрытые в тяжёлом дыхании губы архангела смоляной дым.       Её рот горяч, как сама Геенна огненная, но Гавриил слишком растерян, чтобы остановить происходящее.       — Раз-з-звоплотиться сейчас было бы для тебя лучшим решением, потому что вывести из этого тела мою скверну помож-ж-жет только время. Но ты ведь не сделаешь этого. Ты же не слабак, пернатый.       Архангел чувствует, что с его телом происходит что-то странное. Глаза хотят закрыться, но не могут, будто их залили парафином. Руки, ноги, голова — ни один член оболочки больше не ощущается на своём месте. И в эту секунду Гавриил осознаёт, что позволил случиться чему-то очень плохому.       Меч обжигает ладонь и выпадает из руки, будто он больше не достоин держать его.       Гавриил делает два шатких шага назад, подальше от Князя Ада.       Всё вокруг него стремительно раздваиваивается, расстраивается, приобретает другие цвета, раскладывается на калейдоскоп. Он остро ощущает, как холодные капли пота стекают по его лбу. Тяжелым взглядом он пытается найти Вельзевул, и видит только огромные, красные, фасеточные глаза. Он не может понять настоящие ли они, или скверна затуманила его рассудок?       Светлый поднимает руку вверх, но её перехватывают. Рот забивается чем-то вязким. Гавриил пытается сконцентрироваться, чтобы вывести эту скверну из себя, но не выходит.       Вельзевул его не обманула, лучше бы он развоплотился.       В его голове будто бы лопается банка со стеклянными шариками, и они, мелко дробясь, летят на пол, издавая дробный гул, принося адскую боль. Не в состоянии выносить всё это, он присаживается на колени.       — Представляю, что подумают на Небесах, когда ты предстанешь перед ними в таком виде. Скверне достаточно, чтобы ты один раз уступил искушению. А ты сделал это дважды.       В её словах даже нет злорадства. Смотря на разбитого горем архангела, стоящего перед ней на коленях, Вельзевул ощущает странную досаду.       Сейчас — с её скверной внутри — он от неё дальше, чем когда-либо был.